Около часа назад рассвирепевший ливень заключил в объятия город, затушил привычные уличные звуки, и жизнь снаружи помещения словно перестала существовать. Водопад дождя нескончаемым потоком обрушивался на крышу детского сада. Стоило детям улечься в кровати, как их тут же затянуло в мир сновидений. Тихий час давал Люде необходимый перерыв, возможность собраться с мыслями и силами. Вместе с подругой Светой, второй воспитательницей, она перекинулась шёпотом несколькими фразами и потянулась за книжкой в мягкой обложке. Ничего особенного, очередной женский роман – как раз то, что надо, чтобы скоротать часок. Едва Люда погрузилась в чтение, донёсся приглушённый хлопок.

– Светик… пссс, – окликнула она подругу, стараясь не разбудить ребят.

– Ну что? – Света нехотя оторвалась от экрана мобильного, где в ожидании повисла переписка с новым ухажёром.

– Ты слышала? Какой-то шум снаружи, – прошептала Люда.

– Ничего я не слышала, – с раздражением ответила Света и снова уткнулась в телефон. Она всё больше и больше начинала ненавидеть разбушевавшийся ливень. Из-за него сообщения в социальной сети отправлялись невыносимо долго.

Наверное, послышалось, подумала Люда. Она раскрыла книжку на нужной странице и нашла строку, на которой остановилась. В голове вновь возникли знакомые образы.

Хлоп!

На этот раз странный звук раздался ближе, а оттого чётче. Даже Света вопросительно приподняла брови, на некоторое время позабыв и о переписке, и о бойфренде. Люда кивнула – мол, да, именно этот хлопок я и имела в виду. Её подруга встала и решительно направилась к двери, сжимая в руке мобильный телефон.

– Ох, и несдобровать кому-то, – бросила она по пути сквозь зубы, шипя, словно змея. Её возмутил тот факт, что кто-то посмел шуметь в священный тихий час. Или «тихий чат», как она называла этот период времени в работе, – её законное право налаживать личную жизнь.

Люда было приподнялась, но Света остановила её жестом.

– Только потише! – напутствовала она подругу, зная её темперамент. Та не ответила и выскочила за дверь.

Люда вернулась к чтению. Несмотря на то, что в романе начиналась любовная сцена, она широко зевнула. Непогода убаюкивала и усыпляла. Воспитательница отложила книжку в сторону и откинулась на спинку стула, потянулась руками вверх. По телу растеклась приятная волна. Дрёма отступила. Люда окинула взглядом помещение, дети мирно спали: кто-то на боку, кто-то на спине, а некоторые на животе, уткнувшись лицом в подушку. Она улыбнулась. Она любила детей, любила работу, а от осознания того, что скоро и они с Пашей поженятся и заведут ребёночка, на душе становилось тепло.

Выстрел вырвал Люду из грёз, заставив вскочить со стула. Но она не сделала ни шага. Её словно пригвоздило к месту. Заворочались дети. Некоторые из них проснулись, перепуганными взглядами выискивая воспитательницу, цепляясь за знакомые предметы. Она захотела их успокоить, однако нужные слова не желали слетать с языка, а от её невразумительного бормотания дети перепугались ещё сильнее. Заплакала Машенька. Протяжно завыл беспокойный Петенька. Атмосфера в группе грозилась вот-вот взорваться и дать волю хаосу.

– Всё в порядке, успокойтесь, – выдавила Люда, затем, всё ещё ошарашенная, направилась к нескольким рядам кроватей, где не переставали ёрзать испуганные дети. В обычной обстановке они бы только зачарованно прислушались к громкому хлопку, широко раскрыв глаза. Но их бесцеремонно вытащили из сна в тот момент, когда рядом нет мамы с папой, а за окном свирепствует ливень. Благо, без грома и молний, подумала Люда. И сказала, не поверив в собственные слова:

– Это кто-то балуется хлопушкой. Всё в порядке, дети. Ложитесь спать.

Она подошла к ближайшей кровати, в которой сидел и всхлипывал Артёмка. Погладила его, приговаривая, что ничего страшного не случилось. Мальчик, казалось, немного успокоился. Люда с облегчением вздохнула, к ней возвращалась уверенность. За минуту она управится с детишками, и в группе снова наступит тишина. Правда, те вряд ли уснут, но хотя бы спокойно полежат до окончания тихого часа. Воспитательница выпрямилась и повторила, добавив голосу громкости и уверенности:

– Всё в порядке, ложитесь в кроватки. Это была всего лишь хлопу…

Дверь в помещение широко распахнулась. Дети автоматически повернули головы, на мгновение притихнув. Люда с нескрываемой радостью тоже посмотрела на отворившуюся дверь, ожидая увидеть там подругу. Светку, которая зычным голосом, высасывающим волю, успокоит детей всего одной фразой.

В проёме стоял мужчина. Люда видела его впервые. Высокий, он едва ли не касался макушкой дверного косяка. Одетый в чёрный плащ, чёрные джинсы и тёмные туфли, он и сам оказался жгучим брюнетом. Волосы, приструненные дождём, доставали до плеч. Взгляд исподлобья был направлен на детей с воспитательницей и одновременно в никуда, в пустоту. Тонкими ручейками с незнакомца стекала вода, делая картину почти сюрреалистической. Картину, в которой художник не от мира сего акцентировал внимание зрителя на орудии убийства, последним мазком выделив охотничье ружьё.

Люда замерла. Растерялась. Да что там, она напугалась до дрожи в коленках и не побоялась признаться в этом самой себе. В голове моментально сложилась вся картинка. Ёкнуло сердце. Света… Надо вызвать скорую. Надо позвонить в полицию. Надо… Мужчина вскинул ружьё и направил дуло прямо на неё. От страха она прикрылась руками, будто это могло защитить. Заверещали дети, понимая, что происходит что-то страшное. Но выстрела не последовало. Пока.

– Где оно?

Голос у незнакомца был неприятный. Грубый, прокуренный бас заставил детей смолкнуть и вжаться в постели. Кто-то прикрыл глаза ладонями, а кто-то и вовсе спрятался под одеялом.

– Где оно? – повторил мужчина и приблизился к воспитательнице.

– Что? – еле сумела выговорить та.

Но её вопрос остался без ответа. Складывалось впечатление, что ворвавшийся в группу психопат разговаривал сам с собой.

Люда почувствовала, как в горле пересохло. Захотелось закашляться. Но ещё больше захотелось упасть в обморок, подальше от этого кошмара. Мужчина стоял невыносимо близко. Стоял, угрожая оружием, которого она и без того всегда боялась. Чёрная, излучающая смерть дыра уставилась на неё из дула, грозя вот-вот вырасти до размеров всепоглощающей тьмы.

– Пускай заткнутся!

На этот раз Люда точно знала, что обратились к ней, и поспешила успокоить детей, только бы этот тип с оружием не нервничал.

– Дети, пожалуйста… сидите тихо. Я вас прошу, не вставайте с кроватей.

Люда с испугом загнанного животного перевела взгляд на поймавшего её хищника. Мужчина по-прежнему держал её под прицелом, но сам смотрел на ближайшего ребёнка. Его взор казался сосредоточенным, оценивающим и одновременно затуманенным. В таком состоянии он простоял всего пару секунд, а затем, будто кто-то включил рубильник, незнакомец очнулся.

– Этот, – сказал он без эмоций, направил ружьё на голову ребёнка и выстрелил.

Помещение огласил грохот, зазвенели стёкла. Артёмку с размозжённым черепом скинуло с кровати. Ближайших к нему детей обрызгало кровью и мозгами.

Воспитательница дёрнулась прежде, чем осознала случившееся. В ушах гулко засвистело. Открывшаяся перед ней картина прочно впечаталась в память, чтобы потом возвращаться в виде ночных кошмаров. Люде захотелось закричать – громко и протяжно, так, чтобы порвались голосовые связки. Не отдавая себе отчёта, она набросилась на убийцу. Её ногти целились в глаза, готовые выцарапать их, ввергнуть психопата в кромешную темноту. Однако в последний момент тот изловчился и ударил прикладом. Люда, мгновенно лишившись сознания, рухнула на пол.

Помещение наполнилось запоздалыми криками и плачем. Псих навис над воспитательницей, перезаряжая ружьё отточенным движением. Закончив, он прицелился. Но на мгновение замер. Что-то изменилось в его лице, что-то неуловимое. Он отвёл дуло в сторону.

Скрипнула ручка двери. Мужчина резко обернулся. Многие дети всё ещё оставались в кроватях, но некоторые повскакивали и бросились кто куда в надежде спрятаться, действуя, скорее, инстинктивно. Незнакомец с ружьём направился к выходу. Там, стараясь отогнуть ручку двери вниз и приоткрыть тяжёлую створку, стояла на цыпочках и заливалась слезами Дашенька. Она почувствовала за спиной шаги, а оттого заплакала навзрыд. Ручка поддалась, но приоткрыть тяжёлую дверь и выскользнуть наружу не хватало сил. Страшный дядя позади замер на секунду.

– Этот, – сказал он, словно вынес приговор.

Выстрел в спину – и ребёнок сбит с ног. На майке проступило красное пятно, всё увеличиваясь в размерах. Тело обмякло, руки безжизненно опустились. Мужчина посмотрел на красивые косички девочки. Он неспеша потянулся к замку и провернул его два раза. Раздался щелчок. Теперь никто не сбежит.

Мужчина оглядел ряды кроватей с таким видом, будто проверял загон. В глаза бросилось несколько постелей с откинутыми одеялами.

– Выходите!

Подождав несколько секунд, убийца понял, что чересчур напуганные дети не покинут убежищ. Решив, что здесь не так много мест, куда можно спрятаться, он сначала направился к тем, кто остался в кроватях.

Сонечка притаилась за шкафом. Он не был плотно придвинут к стене. С трудом, но ей удалось протиснуться за него. Она стояла полубоком, закрыв от страха глаза и стараясь не дышать. Где-то там, в другом мире, находился высокий дядя, который желал сделать ей больно. Сонечка отчаянно хотела закрыть уши, но узкое пространство, словно насмехаясь, не позволяло этого сделать. По щекам текли и срывались в мимолётное падение солоноватые слёзы. Руки трясло, словно они принадлежали не маленькой девочке, а старухе.

Бах!

Сонечка непроизвольно вздрогнула. Ноздри учуяли запах пороха, он оказался чем-то новым. Она готова была разреветься в голос, дать выход скопившемуся ужасу. Больше всего на свете она желала оказаться в объятиях мамы, спрятаться за широкую спину папы. Ей хотелось домой, в знакомое, уютное и безопасное пространство, изученное от начала и до конца.

Раздался ещё один выстрел.

Сонечка не осмелилась открыть глаза. В воздухе повисло отчаяние и безысходность.

– Дарю милосердие.

Спустя секунду мужчина спустил курок.

– Где же ты?

Ноги Сонечки едва не отнялись от перехлестнувшего через край страха. Она была уверена, что незнакомый дядя пришёл за ней, что он вот-вот подойдёт к шкафу, заглянет за него… Стоило ей открыть глаза, как картинка поплыла. Усилием воли она заставила себя устоять.

Где-то рядом заревел Стасик.

Сердце Сонечки замерло. Она вспомнила, как Стасик спрятался под кроватью, когда остальные бросились кто куда. И вот теперь его нашли.

– Вылазь, – скомандовал незнакомец, его обманчиво спокойный голос не вписывался в происходящий ужас.

Несколько секунд ничего не происходило. Затянувшейся паузой тут же воспользовался ливень, напомнив о разбушевавшейся снаружи стихии, но затем по-джентельменски уступил место воплям мальчика. Их оборвал выстрел, прорезав тихую ночь, будто раскат грома.

Новый град слёз покатился по щекам Сонечки. Она из последних сил старалась не реветь громко. Её грудь судорожно подымалась и опускалась, затрудняя дыхание. Где-то там, выжидая, притих стрелок. Затем он устремился к шкафу.

– Выходи.

Сонечка перестала дышать. Прекратили дрожать руки. Даже слёзы пропали. Она хотела броситься прочь, но невидимые силы крепко вцепились в неё. Как назло, секунды ускорили бег. Оставалось совсем немного, чтобы принять решение, а скорее – поддаться инстинктам… цепкие пальцы схватили под локоть. Сонечка закричала. По ногам потекла тёплая струя. Сила, которой она ничего не могла противопоставить, потянула её. Ободрав коленки, девочка встретилась лицом к лицу с тем, кого боялась больше всего на свете.

Плохой дядя держался спокойно, с непоколебимой уверенностью. Он внимательно изучал ребёнка. Его взгляд – взгляд охотника, который настиг подбитую дичь и собирается её прикончить, – излучал решимость и фанатичную веру, сверлил до самого мозга.

Сонечка не могла не то что пошевелиться или попробовать вырваться – она с трудом дышала. Мир вокруг сжался до маленького пространства возле шкафа – до неё самой и человека в чёрном. Ей хотелось забыться, провалиться в беспамятство, только бы перестать быть главной героиней этого кошмара.

Пальцы вдруг разжались.

– Иди, – скомандовал незнакомец.

Ребёнок перед ним вздрогнул. Но с места не сдвинулся. Мужчина ещё секунду не отводил взгляда, а затем резко развернулся, будто внезапно вспомнил, где он и зачем сюда пришёл.

Максимка укрылся с головой, громко всхлипывая. Монстр из кошмаров встал рядом. Но если оставаться под спасительным одеялом, то тебя ведь не схватят? Это всегда помогает. Так говорили мама и папа.

Мужчина не сдёрнул одеяло, чтобы увидеть ребёнка. Он постоял возле кровати некоторое время, будто бы в замешательстве, затем вскинул ружьё и выстрелил в комок возле себя. От одеяла взвились клочья, чтобы потом медленно, словно в замедленной съёмке, опуститься на труп и просочившееся кровавое пятно.

– Где оно? – развернулся незнакомец к Сонечке.

Та стояла зажмурившись. На полу всё так же без сознания лежала воспитательница. Никто не мог ему подсказать. Убийца спокойно перезарядил ружьё.

Плач. Звонкий плач. Ещё один ребёнок не выдержал и заревел. Мужчина развернулся, направив дуло в сторону возмутителя. Настенька сидела на кровати, прижав к себе колени и уткнувшись в них лицом. Она не переставала плакать, и её плечи то и дело вздрагивали. Дядя на мгновение застыл. Наконец пришёл в себя и осторожно убрал палец с курка. Затем опустил ружьё. Не сходя с места, он затуманенным взглядом обшарил комнату, в которой тихий час получился совсем не тихим.

Мужчина обратил внимание на ещё одну дверь, которую в суматохе не заметил. Он поспешно прошёл через всё помещение и взялся за ручку. Стараясь сохранять хладнокровие, незнакомец всё же ощутил, что сердцебиение снова участилось, как это было сегодня перед самым проникновением в детский сад.

Словно не желая выдавать секрет, дверь угрожающе заскрипела. За ней оказался довольно просторный туалет с несколькими умывальниками и унитазами. Но больше никого не было. На первый взгляд. Незнакомец глубоко вдохнул и выдохнул. Он чувствовал. Он знал.

Стасик спрятался за небольшим выступом в стене. Он будто вообще не дышал, словно врос в кирпичную кладку. Злой дядя пришёл за ним. Услышав шаги, Стасик зажмурился. А когда открыл глаза, на него смотрела смерть, принявшая обличье дула. Он снова зажмурился. На то, чтобы закричать от страха или заплакать, не хватило воли.

– Вот ты где, дитя, – обратился к нему незнакомец.

От него разило сигаретами. Стасик закашлялся.

– Я знаю, сейчас ты ни в чём не виноват, – сказал мужчина, лёгким движением головы сместив чёлку, чтобы лучше рассмотреть мальчика. – Но это только сейчас…

На мгновение в воздухе повисла тишина, даже дождь отошёл на задний план.

Голова Стасика лопнула, как перезрелый арбуз. Кровь вперемешку с мозгами забрызгала кафель на стене позади. Тело осело на пол. Ни один мускул на лице мужчины не дрогнул. Его взгляд всё так же хранил в себе непоколебимость, заключённую в зрачках. Не сводя ружьё с того, что осталось от ребёнка, он одной рукой нащупал в кармане пачку сигарет и извлёк её. Ухмыльнулся. Есть время пропустить дым через лёгкие в последний раз.

Он взял оружие подмышку, вынул зажигалку и закурил. Клубы дыма, выпускаемые изо рта и носа, подлетали к окровавленному кафелю, будто пытаясь скрыть ужасное свидетельство случившегося. Сигарета выкуривалась как никогда долго, но всё же пламя оборвало и её жизнь. Щелчком окурок отправился в унитаз.

Первое, что бросилось в глаза, когда убийца вышел из туалета, – на полу не было воспитательницы. Пропали Сонечка и Настенька. И другие дети, до которых у него не дошли руки. Только бездыханные тела никуда не делись.

Сквозь пелену дождя послышалась полицейская сирена.

 

***

Чёрные тучи, словно сама тьма, обнажили нутро, и мокрая стена обрушилась молотом на город. Прохожих смыло с улиц вместе с пылью и грязью. Люди и крысы попрятались в зданиях. Лишь мой расплывчатый силуэт виден из-за затёкших окон. Ливень для меня – отец, что направил невидимой рукой. Каждую секунду меня окатывает, будто из ведра, оставляя мысли свежими, а решимость непоколебимой.

Я промок до последней нитки, в обуви неприятно хлюпает. Но всё это неважно, пока удерживаю под плащом дедовское ружьё. Правый карман оттягивают патроны, согревая мои помыслы. Я ждал этот роковой день. Ждал, с терпением хищника в засаде, нужной погоды. И вот небеса разревелись.

Над детским садом кружился смерч всепоглощающей тьмы, едва не задевая шиферную крышу. Там, внутри. Оно сейчас в одном из помещений. Я чувствовал это, как может тело ощущать жар огня.

Словно из ниоткуда появилась высокая ограда – мой чёртов рубикон. Я схватил ружьё за ремешок и перебросил через плечо. Взялся за решётку, потянулся. Пальцы заскользили, но я перебрался на ту сторону. Туда, где меня не заметит ни один дьявольский глаз камеры. У меня было достаточно времени подготовиться, оценить, понаблюдать, понять. Как и положено, пятнадцать минут назад наступил тихий час. Под такой ливень дети должны были уснуть быстро и крепко.

Ступая по лужам, я обогнул двухэтажное здание и подошёл к центральному входу. Никого. Никто не стоял под козырьком, никто не всматривался в незнакомца. Я слегка поправил ружьё на плече и уверенным шагом направился к дверям. Словно страж, который охраняет владения, подступы отслеживала камера. Но это уже не имело значения, я успел подобраться как можно ближе.

Неожиданно дверь передо мной распахнулась, вытолкнув наружу мужчину. Он выходил, прикуривая, поэтому не сразу заметил, что на него уставилось дуло. А когда понял, то вздрогнул, выронив и зажигалку, и сигарету с тонкой струёй дыма. Дождь неистово хлестал меня, подталкивая к решительным действиям. Я смотрел на мужчину, а тот на ружьё. На вид ему было около пятидесяти. Судя по форме, уборщик.

– Мужик, ты чего? – раздался едва слышный испуганный голос.

Я не ответил. Чуть ранее мои мысли заполонили образы. Иногда они бывают светлые и тёплые, приятно согревая душу. А иногда – тёмные и жуткие, отчего бросает в холодный пот. Как в тумане, в голове замелькали силуэты, почти тени. Одна за другой промелькнули сцены из жизни человека, которого я держал на прицеле. Ключевые сцены. Те, которые предопределяли движение моего пальца на курке.

Прошлое замельтешило перед глазами. Свадьба. Проблемы в постели. Скандалы. Развод. Одни образы сменялись другими. Дети. Он очень любит детей. Особенно подростков. Особенно девочек. Беззащитных. Они не могут сопротивляться, пока он удовлетворяет похоть. Города. Переезды. Новая работа. Всё повторяется. Перед глазами вспыхивает будущее, опутанное паутиной. Он подминает под себя очередную жертву и пыхтит, словно хряк. Снова и снова. Лишь спустя несколько лет его посадят.

Выстрел. Ненасытный ливень сожрал практически весь шум и прибил к земле запах пороха. Но чего ему не скрыть, так это бездыханное тело и кровавый узор, который украсил собой парадную дверь. Решимость только усилилась. Мой дар привёл меня в убежище порока и злодеяний, преступников, извращенцев и бог знает кого ещё. Я запрокинул голову. Несмотря на бушующий дождь, сумел рассмотреть вблизи смерч. Он всё так же кружил над крышей, олицетворяя концентрацию злобы и тьмы в душах людей.

Оставшееся без лица тело мешало открыть дверь. Я закинул ружьё на плечо и, не теряя ни секунды, оттащил бывшего уборщика за ногу. Во мне не бурлили чувства или эмоции, я оставался спокоен даже после убийства. Я помог миру избавиться от дряни, прилипшей к нему, будто пиявка. Она высасывала не кровь, но то прекрасное и доброе, что оставалось в подростках. Кто знает, как теперь сложатся их жизни.

Я взял дедовское ружьё наизготовку, такое тяжёлое и одновременно лёгкое. Оно придавало моим устремлениям душевных сил, разжигало во мне искорку. Я приоткрыл дверь и вошёл. Передо мной раскинулся главный холл, словно пасть монстра, которая вот-вот сомкнётся. Будка охраны пустовала. Несколько мониторов выводили изображения с камер – в такой ливень на них трудно было что-то разглядеть. Видимо, охраннику наскучило это занятие, и он куда-то отошёл. Возможно, в туалет, а может быть, наведался к одной из воспитательниц, пока дети спят.

Холл оканчивался двумя широкими лестницами, ведущими в противоположные стороны здания. Я остановился возле них. Только одно могло подсказать, куда мне теперь идти. Я называю их щупальцами. Они чёрные, длинные и извиваются в пространстве. Думаю, они питаются человеческой ненавистью и озлобленностью, даже если те должны проявиться только в будущем. Значит, росток тьмы уже пустил корни. Щупальца не издают звуков, и они неосязаемы. Но отчётливо видны их пульсирующие усики, с помощью которых те улавливают всё нехорошее, что исходит от человека. И сейчас они, появляясь из смерча, неумолимо устремлялись направо. Все до единого.

Оно там. Дитя. Сомнений быть не могло.

– Вы к кому, мужчина? – раздался голос из-за спины.

Я слегка повернулся корпусом и головой, оставляя ружьё скрытым. Вот и охранник появился. Не вовремя, это точно.

– За сыном, – произнёс я как можно непринуждённее.

– Вообще-то, сейчас тихий час, – он сделал несколько шагов ко мне, – но если вам надо его забрать, то, пожалуйста. Я только позову воспитательницу, а вы пока подождите здесь. Из какой он группы?

 Охраннику, парню лет двадцати пяти, могло показаться, что я задумался на секунду, вспоминая номер группы сынишки. Но на самом деле меня поглотили видения. Его прошлое было почти безупречным: прилежный, ответственный, хороший и приятный в общении человек. Но недалёкое будущее оказалось поглощено мраком. Парень не осознавал, но над ним нависла чёрная туча. Перед глазами появились серые картинки. Автомобиль ревёт неистово, будто зверь в смертельной схватке. Педаль газа вдавлена в пол. Скорость кружит голову. По телу разносится адреналин. Красная пелена вдруг застилает мои глаза. Следующий образ всплывает, словно фотография из газеты, – раскуроченная тачка, смятая огромной силой удара. Над вторым автомобилем неподалёку тоже поработал дьявол. Страшное зрелище. Парень мёртв. Как мертвы и родители с двумя детьми в другой машине. Они просто ехали на море.

Я резко разворачиваюсь и вскидываю ружьё. Парень, казалось, был к такому готов. За долю секунды он прыгает в сторону. Время замедляется, дулом я провожаю полёт охранника. Мысленно отдаю ему должное. Но всё же раздаётся оглушающий хлопок. Свинцовая смерть впивается в сердце. На пол падает уже мертвец.

Вот теперь надо спешить, выстрел наверняка слышали во всём садике. Я достал из кармана два патрона и вогнал их в ствол, предназначенный для убийства дичи, а не людей. Щупальца завибрировали, будто конечности мерзкого осьминога. Смертью они тоже питаются. Точнее, насильственной смертью. Ненавижу их. Но они приводят меня к злу – иногда свершившемуся, иногда повисшему где-то в слоях времени.

Я проскочил с десяток ступенек и, пользуясь щупальцами, будто адским компасом, свернул налево. Не успел я среагировать, как столкнулся с девушкой. Будто вихрь, она наскочила на меня и физически, и словесно, не заметив в полумраке коридора оружие:

– Да что там происходит? У нас дети спят! Потише можно? Вы кто такой?

Вместо меня красноречиво ответило охотничье ружьё. На лице девушки в первое мгновение отразилось изумление, она даже подумала, что это какая-то шутка. Но уже через секунду замерла, не в силах произнести и слова. Готов поклясться, в тот момент она подумала, что ещё слишком молода, чтобы умереть. И я её в чём-то понимал. Красивая. Наверняка нет отбоя от кавалеров. Она стояла передо мной, как изящная древнегреческая скульптура. Я не хотел становиться вандалом. Однако всё зависело от неё.

Щупальца дёргались и извивались, так им хотелось, чтобы прозвучал выстрел. Будь они прокляты. Всего какое-то мгновение понадобилось, и перед глазами промчалась жизнь этой девушки. Парни, тачки, клубы. Она спала почти со всеми подряд, кто отвечал её непритязательным критериям. Нет, я не осуждал. Я был бы извергом, если бы убивал за такое. Видения нахлынули с новой силой. Больница. Врач. Аборт. И снова та же больница, тот же врач, укоризненно качающий головой, та же процедура изъятия плода. Где-то в глубине души я даже вздохнул с облегчением. Возможно, не придётся выступить в роли её палача.

Щупальца метались вокруг нас, словно стая мальков, испугавшаяся огромной рыбины. Их усики вибрировали, прикасаясь к девушке. Я уже готов был просто вырубить её прикладом. Готов был пожалеть для мира эту красоту. Но образы вернулись с удвоенной силой, поглотив меня без остатка. Для девушки прошло всего мгновение, а я уже знал её будущее. Иногда я жалею, что этот дар проявился именно у меня.

Я не мог испортить её прекрасный лик. Дробь пробила грудную клетку.

«За что? – угадывалось в её взгляде, пока она падала. – Нет, не может быть!»

Щупальца заметались и, будто пираньи, набросились на добычу.

Тело рухнуло. Больше в нём нет ничего прекрасного. Мне было одновременно и паршиво, и легко. Её деяния заслуживали такой печальный исход. Скольких мужей она уведёт? Сколько семей распадётся по её вине? Сколько несчастных, отверженных покончит с собой из-за этого? А она каждый раз будет упиваться местью. Местью всему миру за то, что сама была лишена семейного счастья. Потерянный человек.

Я перешагнул через пока ещё тёплый труп. Коридор скрывался за дымкой мрака и мельтешащих щупалец. Я знал, что мне туда. Я знал, что оно там. Дитя. Я был уверен в этом, как и в том, что смерч над крышей здания повис именно из-за него. Прежде я не встречал подобных вихрей – только щупальца. Но этот уходил высоко в небо и был виден чуть ли не с другого конца города. С момента, когда я его заметил, он сильно увеличился в размерах. Я понял, что надо поторапливаться.

Дверь широко распахнулась с одного пинка. На меня уставились взоры разбуженных детей и копошащейся над ними воспитательницы. Её взгляд, словно магнитом, приковало оружие. Я вскинул ружьё и направил дуло прямо на неё. Женщина вскрикнула и отшатнулась, прикрываясь руками, словно те могли помешать пулям. Заверещали дети. Я сжал волю в кулак.

– Где оно? – спросил я как можно громче, чтобы меня услышали за шумом дождя. Дети смолкли. Некоторые вжались в постель, кто-то прикрыл глаза ладонями, а кто-то и вовсе спрятался под одеялом. Повисла тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями.

Щупальца здесь не могли привести меня к цели. Концентрация агрессии, злобы и ужаса зашкаливала, густой тьмой растекаясь по всему помещению. Щупальца сходили с ума, то окутывая детей в полупрозрачный кокон, то жадно подрагивая возле них. У них нет зрения, но, готов поклясться, они выжидающе посматривали на меня.

– Где оно? – повторил я и направился к воспитательнице.

– Что? – переспросила она, еле шевеля губами и не отводя взгляда от двух приближающихся дыр смерти.

Дети хныкали и плакали. Их тонкие голоски неприятно резали слух, обостряя нервы. Я попытался сосредоточиться на женщине, но мне не удалось. Окружающие звуки бесцеремонно вырывали меня из блаженствующей тишины и кидали о стены.

– Пускай заткнутся! – прорычал я, не сдержавшись.

Воспитательница сглотнула. Она нашла в себе силы, чтобы снять оцепенение, чтобы хоть чуточку побороть страх. Повернулась к основной массе ребятни и проговорила успокаивающим голосом:

– Дети, пожалуйста… сидите тихо. Я вас прошу, не вставайте с кроватей.

Я не сводил с неё ружья, однако сам посмотрел на ближайшего ко мне ребёнка. Мальчик сидел на кровати и громко плакал, едва не задыхаясь. По его лицу текли слёзы, которые он то и дело размазывал ладонями. Щупальца рядом с ним вели себя несколько странно – подрагивая, то приближались скопом, то удалялись. Я напомнил сам себе, что времени у меня теперь не так много. Выстрелы наверняка слышали остальные сотрудники садика. А наткнуться на трупы охранника и уборщика не составит труда. Скоро сюда могут заявиться.

В сознании поплыли образы – потёкшие, как будто нарисованные акварелью. Сейчас все дети чистые и безгреховные, я понимал это, и у меня сжималось сердце. Но время неумолимо, не каждому суждено остаться таким. Картинки неизвестного художника промчались перед глазами, вынеся мальчику приговор. Вот он знакомится с молоденькой девушкой, пустив в ход обворожительную улыбку. Увозит её в загородный дом, щедро осыпая комплиментами. Комната, на стене висит старый, ещё советских времён ковёр. Девушка прикована наручниками к батарее, во рту кляп. Кошмар тянется долго, счёт времени потерян. Однажды ему наскучивает игрушка. Ванна залита кровью. Парень, вспотев, усердно расчленяет бездыханное тело. Несколько заполненных мусорных пакетов укладываются в багажник. Машина останавливается в лесу. Одна глубокая яма, другая, ещё. Наконец со страшными уликами покончено. Девушку уже хватились, пускай ищут. Не она первая, не она последняя. Парень холодно улыбается, держа лопату.

– Этот, – сказал я, стараясь не давать воли эмоциям, и спустил курок.

Мальчику раскурочило голову, и его сбросило с кровати. Все щупальца в комнате ринулись к месту убийства и замерцали, переливаясь зеленоватыми оттенками. Они пировали. Засмотревшись на них, я чуть не пропустил выпад воспитательницы. Пылая ненавистью, она целилась ногтями мне в глаза, стремясь выцарапать их. Некоторых людей в таких ситуациях одолевает ступор, но она, не до конца понимая, что творит, набросилась на вооружённого мужчину.

В последний момент я изловчился и ударил её прикладом. Женщина рухнула без сознания. Ничего, скоро этот кошмар кончится. Ну а чтобы мне больше не помешали… Я перезарядил ружьё и направил его на лежавшую у ног воспитательницу.

Видения не замедлили появиться. Они окутали меня теплом и оторвали от пола. Женщина была прекрасна и помыслами, и душой. Словно частичка ангела спустилась на землю. Её прошлое было столь же чистым и непорочным, как и будущее: семья, дети, любовь. У меня перехватило дыхание, когда видения отступили. Медленно я убрал палец с курка и отвёл оружие. Прежде я никогда не встречал таких людей. Сердце не желало успокаиваться, однако в неприглядную реальность меня безбожно выдернул раздавшийся скрип.

Я обернулся. Некоторые дети так и оставались в кроватях, но кое-кто успел спрятаться. Их инстинкты показались мне забавными. От меня невозможно было скрыться. Над каждым ребёнком витали щупальца, и я чувствовал их. Скрип повторился. Я направился к входной двери. Виновником мерзкого звука была девочка с косичками. Я так и видел, как сегодня утром над ними трудилась мамочка. Наверное, с этими косичками ребёнка и похоронят, пронеслась циничная мысль. Если только…

Девочка, заливаясь слезами, стояла на носочках и пыталась дотянуться до ручки. Не без усилий, но ей это удалось, пока я подходил. Только дверь так и не поддалась: она была слишком тяжёлой для неё. Почувствовав за спиной шаги, ребёнок заплакал сильнее прежнего. Я остановился на небольшом расстоянии от неё и приготовился внимать. Ливень заметно усилился. Казалось, он желал заглушить смертельный выстрел, не дать опорочить им умиротворённый стук капель по подоконнику. С надеждой в душе я окунулся в рваные образы чужого, ещё не свершившегося жизненного пути.

Обрывки несостоявшихся воспоминаний окатили меня волной и унесли в глубоководные пучины. Пока я тонул, мне открылось то, что многим неподвластно. Девочка предстала передо мной женщиной. Она одинока. Нет семьи, нет детей. И есть ненавистная работа. Ненавистный начальник. И ненавистные коллеги. Но она не в силах уволиться, она боится перемен, страшится неизвестности. Ей не везёт с мужчинами, её постоянно бросают. Она уверена, что дело исключительно в противоположном поле. Подонки. Мрази.

Обычный будний день. Работа кипит. Девочка, ставшая женщиной, опаздывает на полчаса. Она дома, ей плохо. Морально. Жизнь потеряла всякий смысл. Начальник орёт в трубку, грозит штрафом. Кое-как собравшись, она вызывает такси и едет в офис. Прихватив сумочку, она прячет в ней то, что предназначалось сугубо ей. Но теперь всё равно. К чёрту всех и вся. Она заходит в офис, и к ней сразу же подбегает начальник с какой-то кипой бумаг. Кричит, не стесняясь в выражениях, машет руками. Женщина перед ним спокойно открывает сумочку и достаёт пистолет. Первую пулю схватывает ненавистный начальник. Затем она целенаправленно убивает ненавистных коллег. Когда покончено с ненавистной работой, она кончает с ненавистной жизнью.

– Этот, – вынес я приговор и, не желая испортить косички, выстрелил в спину.

Ребёнка подкосило и опрокинуло. Под животом натекала лужа крови. Стараясь не ступить в неё, я дотянулся до замка и провернул его. Теперь никто из детей не сбежит. Щупальца тем временем упивались случившимся. Они обволакивали тельце и высасывали что-то невидимое мне. Холодок пробежал по спине.

Из мыслей меня бесцеремонно вышвырнули в реальность детские всхлипы и плач. Я развернулся. Несколько кроватей пустовало. Времени оставалось немного, а я пока не нашёл того самого. Дитя. Оно где-то здесь.

– Выходите! – крикнул я как можно громче, добавив властные нотки. Никто не послушался, дети сильно напуганы.

Я поторопился вперёд, к кроватям. Сначала следовало разобраться с теми, кто остался на месте. Возможно – я надеялся на это, – дитя окажется среди них. Часть щупалец всегда следовала за мной, словно дрессированный пёс за хозяином. Иногда они бывали полезными, указывали путь, но сейчас, когда я на месте, толку от них почти никакого. Я подошёл к ближней кровати, ребёнок казался совершенно спокойным. Лишь заглянув ему в глаза, я понял, что он настолько напуган, что еле дышит. Ничего, скоро кошмар для него закончится. Так или иначе.

Я вдохнул полной грудью перемешанный с запахом пороха воздух. Прислушался к тарабанящему по крыше дождю. Он был одновременно рядом и где-то далеко, в другой реальности. Потому что конкретно здесь, в одной из комнат детсада, я планомерно вычислял нужного мне ребёнка, оставляя позади детские трупы. Дети невинны, понимал я. И осознавал, что такими они остаются, пока не подрастут. Мальчик возле меня не шевелился, будто от этого зависело его спасение. Точно так же страх будет сковывать некоторых из его будущих жертв, когда им откажет воля и они даже не попытаются сопротивляться. А он раз за разом будет спускаться в тёмный погреб и насиловать, снимая на камеру. Снова и снова. Пока не надоест.

Я вновь убедился в правоте собственных поступков. И палец не дрогнул.

Я уже почти не замечал детей, а видел только взрослых. Женщина с пропитым лицом лежала, натянув одеяло до самого подбородка. Подойдя к ней, я явственно ощутил запах алкоголя. До чего же сильные эти видения, промелькнула мысль. Женщина передо мной скатилась по наклонной. Пьянки, нежелательные дети, воровство, бродяжничество. Но сколь бы ни было это ужасным для окружающих, за такое я не мог убить. Каждый сам выбирает, как поступать с собственной жизнью. Я уже готов был опустить оружие, как появился новый образ. Соседская девчонка. Ещё подросток. Лежит в кустах за домом. Её пустые, остекленевшие глаза уставились на полную луну. На горле следы от пальцев, отпечатки насильственной смерти. Женщина в пьяном угаре у себя в квартире. В другой комнате голодные дети. Но она счастлива. У неё в руках дорогой телефон, а значит, алкоголь закончится не скоро.

Чтобы не видеть её пьянющих глаз, отправляю дробь прямо в них.

Не теряя времени, подхожу к следующей кровати. Откидываю одеяло. Под ним лежит мужчина с мокрыми штанишками. При виде меня он зажмуривается. Точно так же он делает, когда его накрывает волна наслаждения оттого, что очередная квартира перешла к нему. Он ездит по городам, присматривается, вынюхивает, втирается в доверие к одиноким пенсионерам. Даже помогает. Но когда квартира переписана на него, ускоряет отход стариков в мир иной.

Из-за выстрела с новой силой заревели дети.

Другой мужчина лежал неподвижно, с открытым ртом и взглядом в никуда. Я с интересом приблизился к нему. Его вид вызывал жалость и сожаление. Через меня будто ток прошёл, заставив присесть на корточки. В голове прояснилось. Перед глазами всплыла мрачная картина. Парень попал в ДТП. Больница. Врачи. Кома. Когда он выходит из неё, то некоторые процессы в организме уже необратимы. Он не может двигаться, не соображает и ни на что не реагирует. В палате заплаканные родители. Но в них ещё теплится надежда. Надежда на чудо.

Ноги слегка дрожат, но я поспешно встаю. В голове кружит вихрь из противоборствующих чувств. То ужасное, что случится с ним, я могу не допустить. Собираю волю в кулак, прицеливаюсь.

– Дарю милосердие, – произношу тихо, и, поколебавшись секунду, исполняю задуманное.

Ливень изо всех сил стучит по окнам, будто хочет попасть внутрь и отмыть всю кровь.

– Где же ты? – вопрошаю я. Но щупальца не в состоянии дать ответ, они упиваются насилием. И стоит мне подойти к другой кровати, как они тут же увязываются за мной. Целая пульсирующая масса, способная вызвать у кого угодно тошноту. Но не у меня, я привык.

Краем зрения я что-то замечаю под кроватью. Точно, из-под неё выглядывает локоть. Наступаю на руку. От меня не спрячешься.

Тонким голоском взревел мужчина.

– Вылазь, – скомандовал я, убрав ногу, и подождал несколько секунд. Он не показался. Он так и остался лежать там, как будто кровать могла защитить.

Я присел. Перепуганный мужчина немного отполз. Я бесцеремонно схватил его за лодыжку, чтобы вытащить на свет. И тут же выпустил. Голова заболела, как при мигрени. Слишком много видений сегодня, много образов и чужих судеб. Я снова вцепился в ногу и с силой потянул на себя. Вопли из-под кровати усилились. Ружьё изрыгнуло гром и оборвало их навсегда. Как обрывал этот мужчина жизни несчастных животных. Иногда травил дворовых котов и собак, подсыпая отраву в еду, иногда ловил и забивал. Зачем? Себя он пытался убедить в том, что делает двор чище и безопаснее. Но в глубине души понимал, что ему доставляет удовольствие убивать животных.

Возможно, все эти годы я тоже пытался убедить себя, что делаю этот мир чище. Убеждаю себя и сейчас. Хотел бы я делать это по-другому. Однако выбрал самый эффективный способ.

За шкафом, что стоял возле стены, кто-то всхлипывал. Было отчётливо слышно, как человек пытается умолкнуть, но у него не выходит. Я зашагал прямиком к полкам с детскими книжками, бросил взгляд на красочные обложки и завернул. Как я и думал, шкаф не был вплотную придвинут к стене. За ним, улучив момент, спряталась женщина. Но теперь деваться ей некуда.

– Выходи.

Она замерла, перестав дышать. Я схватил её под локоть. Женщина закричала, на секунду оглушив меня. Приложив усилия, я вытащил её к себе. Ждал, что она начнёт вырываться, но не угадал. Вместо этого по её ногам потекла струя. Я не обратил внимания, всецело отдавшись поглотившим меня образам. Голова набухла, словно внутрь напихали ваты. Я не ослабил хватку и не прекратил смотреть на проплывающие мимо меня картинки. Яркие, цветные, жизнерадостные. Дом. Семья. Дети. Прекрасная работа. Любимое хобби. Как жаль, что ей пришлось пережить сегодняшнее.

Я разжал пальцы. Передо мной стояла маленькая девочка.

– Иди, – приказал я, но она не смогла себя заставить.

Я заглянул в её детские глаза. То, что я там разглядел, заставило меня отвернуться. Голова ныла, виски сдавливало невидимым обручем. Звякнули в кармане патроны, напоминая о цели. Стараясь идти уверенно, я быстрым шагом миновал несколько пустующих кроватей и подошёл к той, где с головой укрылся мужчина.

Я не стал сдёргивать одеяло. Всё и так было предельно ясно. Всего несколько образов, несколько чёрно-белых иллюстраций. Судейская мантия. Коррупция. Ложные приговоры. Загубленные жизни.

Я приподнял собственное орудие правосудия. Виновен.

– Где оно? – развернулся я к девочке, которая, зажмурившись от громкого выстрела, стояла на том же месте.

Нет ответа. Я осмотрелся. Зрелище учинённой расправы заставило на секунду забыть о головной боли. Но не о конечной цели. Я крепко сжал оружие.

Женщина неподалёку не выдержала, заревев. Она сидела, обняв колени и прижав к ним лицо. Её плечи то и дело вздрагивали. Почувствовав, куда я смотрю, к ней устремилось большинство щупалец. Они прильнули к женщине, обволокли, словно добычу, и задрожали в предвкушении. Стараясь не обращать на них внимания, я прицелился. Палец уверенно лёг на курок, как будто ему там было самое место. Голова гудела. Я не хотел очередных ужасных видений, которые, скорее всего, подтвердили бы очевидное. Но они нахлынули на меня.

«Обломитесь, твари», – подумал я и аккуратно убрал палец с курка.

Я на секунду зажмурился, пытаясь утихомирить пульсирующую боль. А когда снова открыл глаза, то уже увидел на кровати девочку. Обычная жизнь, обычная семья, обычные хлопоты. Никаких серьёзных прегрешений, за которые можно было бы лишить жизни. Я опустил оружие. Мне вдруг захотелось присесть и несколько минут отдохнуть. Лишь большим усилием воли я остался на ногах. Времени в обрез, а дитя так и не найдено. Я был уверен, что тьма, принявшая образ смерча над крышей садика, просочилась в наш мир не просто так. В этой группе сосредоточилось большое зло. И я отыщу его источник.

Дверь. Ещё одна дверь. В суматохе я её не заметил. Туалет. Ну конечно.

Торопясь, я прошёл через всю комнату и взялся за ручку. Сердце забилось быстрее.

Дверца издала протяжный скрип, похожий на предсмертный. Я вошёл. Довольно просторное помещение приютило несколько умывальников и унитазов. Сначала мне показалось, что внутри никого нет. Я уже готов был выйти, но кончики пальцев вдруг начали покалывать. Моё шестое чувство. Не раз выручало. Здесь кто-то спрятался, сомнений не осталось.

Бросив мимолётный взгляд на окно, я подошёл к выступу в стене. Словно стаи рыбёшек за акулой, за мной последовали щупальца. Их стало заметно больше. Наверное, почувствовали.

Дитя. Наконец-то. Оно стояло с закрытыми глазами. Я навёл на него дуло. Мальчик посмотрел на меня и тут же снова зажмурился.

– Вот ты где, дитя, – сказал я с трепетом.

Ребёнок закашлялся. Я поправил чёлку, чтобы лучше его рассмотреть.

Буря образов, страшных и кровавых, захлестнула меня. Дитя. Мальчик, ставший мужчиной. Он улыбается, машет рукой, и его приветствует толпа. Военный переворот позади. Он был генералом, теперь он первое лицо в стране. За спиной поддержка народа. Власть. Больше власти. Ещё больше. Стране нужен жёсткий лидер, диктатор без сомнений, способный взять её в железный кулак. Цензура. Суды. СМИ. Дитя упивается. Несогласных на площади жестоко разгоняет. Армия. У него должны быть сильные войска. Испытание ядерного оружия. Соседи обеспокоены. Напряжённость растёт. В ответ он лишь смеётся. Война. Смерть с косой пролетает над полями сражений, собирая давно невиданный урожай. В земле покоятся кости. Города разбомблены. Беженцы бегут подальше от всех ужасов, оставляя разрушенные дома и поедаемые крысами трупы.

Меня бесцеремонно выкинуло в настоящее. Голова раскалывалась. Кое-как держась на ногах, я дрожащим пальцем спустил курок. Щупальца набросились на мёртвое тело, как гиены на кусок мяса. Свободной рукой я достал пачку сигарет. Пожалуй, заслужил небольшой перекур.

Убрав оружие под мышку, я чиркнул зажигалкой и втянул первую струю дыма. Руки затряслись. Как ни старался оставаться хладнокровным и спокойным, пережитое дало о себе знать. Сигарета выкуривалась приятно долго. Но затем и она закончилась, отправившись прямиком в унитаз.

Ливень за окном немного утихомирился. Наверняка и смерч над крышей пошёл на убыль, а то и вовсе пропал. После перекура голове стало немного легче, ноги ощущали твёрдую опору. Я перезарядил ружьё и вышел из туалета, намереваясь взяться за оставшихся детей.

Взгляд упёрся в пустое место на полу. Воспитательница пропала. А вместе с ней и те, кто уцелел. Только бездыханные окровавленные тела свидетельствовали о случившемся.

Послышалась сирена.

Я присел на кровать. Душу царапало противоречивое чувство. Удовлетворение от того, что я предотвратил. И сожаление, что об этом никто не узнает. Не колеблясь ни секунды, я вставил дуло в рот и запрокинул голову. Белоснежно чистый потолок будет последним, что я увижу.

***

Сегодня днём в одном из детских садов открыл стрельбу неизвестный мужчина средних лет. По предварительным данным, он вёл её из охотничьего ружья, с которым проник на территорию заведения, когда там проходил тихий час. Его жертвами стали несколько взрослых и детей, раненых нет.

В настоящее время следствие отрабатывает ряд версий, включая теракт. Возможно, нападавший действовал с сообщниками. Как сообщил нам доверенный источник, одной из воспитательниц группы, куда ворвался стрелок, удалось спастись самой и вывести некоторых детей. К моменту, когда к детскому саду подъехала полиция, неизвестный успел застрелиться. Причины и мотивы учинённой бойни пока остаются неизвестны.