– Вот и подошел к концу мой первый день в Стокгольме. А завтра я отправлюсь в необычный музей и покажу много другого. Подписываемся на канал. Всем пока, ваш Мураш!

Олег оценил снятое за день и приступил к монтажу. Удалить, склеить, звук, фильтр – все действия на автомате. Хотя еще год назад работа с видео казалась ему темным лесом. Тогда Олег только ступил на территорию блогеров. Его контент вызывал одни насмешки, а дизлайки зашкаливали.

Поначалу Олег Мурашов снимал для себя. Выкладывал на страничку задорные ролики. Друзья лайкали, подбадривали, мол, неплохо выходит. Поверил, решил заняться серьезно. Изучил мануалы, как вести блоги, взял в рассрочку аппаратуру и погнал по стране. Результаты залил на YouTube-канал, назвал «Путь Мураша». Снимал дальше. Уже скоро под его тревел-видео желчи поубавилось, а подписчики пошли расти.

Львиная доля просмотров приходилась на женский пол. Подкупали улыбка и внешность блогера: смазливое лицо, бородка, пучок волос на макушке. Ко всему прочему, Олег старался приправлять свои видео чем-то познавательным. Тому способствовал накопленный на истфаке багаж знаний. Учебу он, к слову, забросил. Когда канал начал монетизироваться, необходимость диплома сама собой улетучилась.

Блогер выложил готовое видео. Потягивал местное пиво, листал соцсети. Любимой Юленьке отправил «безумно скучаю» и порцию поцелуйчиков.

Под видео посыпались лайки. «Красава, Мураш», «куда потом?», «клевый прикид» – стали появляться типичные комментарии. Олег выборочно отвечал. Уже засыпая, он пробежался по ленте комментариев. Один, на английском, привлек внимание (иностранцев хватало в подписчиках).

«Направляешься в музей "Васа", так ведь? Но тебе неизвестна истинная история трагедии. Напиши мне», – значилось в сообщении от пользователя с ником «Bete», ниже – адрес почты.

«Может, и туда», – расплывчато ответил парень и влепил смайл. Человеку, знающему Стокгольм, разумеется, было нетрудно угадать, о каком музее шла речь, но комментарий малость озадачил. Перед Швецией Олег почитал кое-чего, и в этой трагедии всё ему казалось предельно ясным.

Он отправил автору письмо, где уточнил, что тот имел в виду. Пришел ответ: «При встрече, я в Стокгольме. Во сколько будешь в музее?» Олег сообщил примерное время.

«Буду ждать на входе, я тебя узнаю», – доставил е-мейл.

*

В безоблачном небе стояло летнее солнце – видео обещало быть отменным. Олег поснимал метро, погулял по набережной Страндвеген и к часу был на острове Юргорден.

– Итак, мы на месте, – начал обзор Мураш. – Позади меня тот самый музей. Он посвящен боевому кораблю «Васа», что 10 августа 1628 года ушел под воду. Только гляньте на те три мачты, пронизывающие крышу! – Он направил камеру на угловатое здание. – Вдумайтесь, элементы конструкции сохранились на 98 процентов. Это единственный парусник того времени, дошедший до нас чуть ли не в первозданном виде. Как? Всё благодаря отсутствию в Балтийском море корабельного червя, это главный враг древесины. Погнали внутрь.

Олег оплатил билет и оказался в полумраке зала, где поддерживалась постоянная, около двадцати градусов, температура.

– Ну и махина! Почти семьдесят метров! – восхитился блогер. – Он пошел вдоль корпуса, демонстрируя экспонат от киля до марса. – Немного истории, друзья. Парусник был построен по приказу короля Густава II Адольфа. Названием своим он обязан деду короля, Густаву Васа, что и основал династию. «Сноп колосьев» – так переводят «Васа». Сноп изображали на фамильном гербе как символ объединения земель-колосьев. Строить корабль пригласили голландца, Хенрик Хюбертссон его звали.

Олег встал перед кормой. Сверху бросалась в глаза арочная скульптура: два грифона удерживали корону над головой юного короля. Ниже скалилась пара львов с гербом в лапах. Дополняла украшение кормы россыпь скульптур. В свое время они должны были всех, от крестьян до правителей, поражать роскошью.

– Что же всё-таки погубило «Васу»? Честолюбие, да-да. Уже во время постройки король надумал добавить еще одну оружейную палубу. Перечить же ему не решились. Но так как строили тогда без расчетов, по таблицам или на глаз, то изменения, как понимаете, нарушили конструкцию, опробованную веками. Надводная часть оказалась слишком тяжелой, а нужного количества балласта не вместилось. Спустя двадцать минут после отплытия налетел ветер, и судно опрокинулось. Вода через пушечные порты хлынула внутрь, после чего «Васа» стремительно пошел на дно. Большую часть экипажа и провожающих спасли. Тем не менее около пятидесяти человек утонули. Так и завершился первый, он же последний, выход флагмана шведской флотилии в море. Эх, печаль.

Олег продолжил обзор. Походил по копии батарейной палубы. Посидел между лафетами, как некогда моряки. Пощупал колдершток, что использовали до рулевого колеса. Поснимал находки, поднятые с илистого дна. Среди прочего обнаружили и двадцать пять скелетов. Останки утонувших, с реконструкцией облика, хранились за стеклом.

– Нашли даже скелет кошечки, – проскулил Олег. – Видно, ее взяли на борт для отлова грызунов.

В отдельном помещении демонстрировалось, как спустя тридцать пять лет при помощи водолазного колокола поднимали дорогостоящие пушки. Олег протиснулся к экспозиции, посвященной подъему корабля. В шестидесятых годах того века голову пришлось поломать, каждый этап требовал новаторства, о чем парень и поведал.

Приближалась назначенная встреча. Блогер отснял последние кадры и покинул музей. Жить ему оставалось чуть больше года.

– Мураш? – Тут же подошла девушка. До тридцати, светловолосая, скромное платьице, темные очки. Движения наполнены робостью и стеснением.

– Я, – отозвался парень, судя по всему, автору письма. Предугадывая беседу на английском, повторил: – Итс ми.

– Это я писала. – Она выдавила улыбку. – Здесь кафе рядом. Присядем? Ах да, я Ида.

Девушка настояла, чтобы разговор был не под запись.

– Подытожим. – Олег выслушал незнакомку, и нелогичность сказанного ею требовала разъяснений. – Твой отец изучает альтернативную версию гибели «Васы». – (Ида кивнула.) – И он желает, чтобы я принял участие в этом исследовании. – (Кивок.) – Именно я должен обнародовать результаты, ибо у меня, по его словам, отменная репутация. – (Улыбка.) – Это прикол?

– Нет.

– Есть официальная версия.

– Ты убедишься в ином.

– Кто твой отец – историк, ученый?

– Он сам тебе расскажет.

Парень скептически кашлянул – пора линять.

– У меня вечером самолет в Осло.

– Как же я… – Девушка засуетилась и вытянула из сумочки конверт. – Это должно с лихвой покрыть твои затраты. Если что-то не устроит, завтра же отвезу тебя в аэропорт.

Олег взял конверт, открыл. Количество купюр в двести евро даже на беглый взгляд сильно перевешивало весь его бюджет, спланированный на Скандинавию.

Он покосился на Иду.

– Всего один день, – уговаривала она. – Тебе нужно в гостиницу?

– Я выселился, – недоуменно глядя на конверт, вымолвил парень. Ему были известны случаи, когда блогерам платили, только чтобы пообщаться с ними. Скорее всего, его ожидал похожий «корпоратив».

– Тогда едем?

Олег не сомневался, что услышит какой-то вздор, но задумался, прикинув, что вираж от намеченного пути добавит ролику красок. К тому же он давно планировал выкупить арендованную студию, деньги лишними не будут. Кто не рискует, тот… Была ли такая поговорка у расчетливых шведов, он не догадывался.

– А плевать, едем! – согласился блогер.

Малолитражка везла на север от столицы. Ида всё это время вдохновенно рассказывала о фотографиях, деле своей жизни. Через полчаса они свернули с трассы.

– Нам дальше, но я хочу показать кое-что, – с блеском в глазах сказала девушка.

Они проехали мимо двухэтажных хусов, остановились и пешком направились через заросли. Вышли к безлюдному пирсу.

– Озеро Норвиккен, – сообщила Ида. Она поспешила на пирс и стала целиться в изумрудные кроны на том берегу фотообъективом. – Как тебе?

– Отличный вид, – честно ответил Олег. Как и отличная бы получилась отсюда рекламная интеграция. Жаль, камера осталась в машине.

Место действительно было живописным. За озером высился Ярнвид, Железный лес, где жили великаны-ётуны, пришло на ум сравнение из песни «Прорицания Вёльвы», что они читали в универе.

– Давай сфоткаю.

Ида убрала фотоаппарат и указывала на карман Олеговых шорт.

– О, давай.

Он протянул ей телефон и отошел. Девушка отступила к краю пирса и стала примеряться.

– Чуть дальше… – со знанием дела сказала она себе.

В следующий миг нога ее опустилась на пирс и с треском продавила сгнившую доску. Девушка вскрикнула и едва удержала равновесие, чтобы не упасть в воду. Но телефон…

Олег дернулся было на помощь, но тут же замер. На губах его застыл русский мат.

– Там было что-то важное? – Ида подняла на него виноватые глаза.

– Ничего такого, – процедил парень. – Всё в «облаке». Но там местная симка.

– Прости, я не специально. – Девушка едва не плакала.

Больше всего Олег сожалел, что не успел позвонить маме и Юленьке. Предупредить, что изменил маршрут. Секунда колебаний. Ехать без телефона непонятно куда с незнакомкой, чей отец расскажет что-то этакое, – или на трассу, в Осло? Предвкушение чумового видео и пухлый конверт разрешили его дилемму.

– Разберемся, – выдавил блогер.

По пути к машине Ида отвернулась и хохотала в кулак.

Они поехали дальше до коммуны Упландс-Весбю. За деревьями проглядывались крыши больших домов, мимо катили дорогие машины. Олег смекнул, что в этих местах жили состоятельные шведы. Наконец они остановились перед массивными воротами.

– Ну вот и всё, мы на месте, – объявила девушка.

*

– Добро пожаловать, милый друг! – Отец Иды спустился в гостиную по лестнице с ажурными перилами. На нем был запахнутый халат, мокрые волосы зачесаны назад. Он поцеловал дочь, протянул гостю руку. – Извиняй, что в таком виде. Только после душа, бегал на дорожке.

– Вы в отличной форме, герр Хансен, – похвалил Олег. Выглядел мужчина недурно для своего возраста.

– Брось, – отмахнулся тот. – И зови меня Свен.

Внешне хозяин сильно походил на героя Джека Николсона в «Отступниках». Убрать седую бороду с щек, снять квадратные очки – и вылитый Фрэнк Костелло. Убранство дома кричало о том, что, как и кинозлодей, хозяин не привык себе ни в чем отказывать: мраморные полы, антиквариат, переливы золота, всюду техника.

Моложавый швед надавил коленом куда-то под столешницей, и на ней появились початая бутылка виски со стаканами. Ида попрощалась «до завтра» и, не желая мешать, отправилась наверх.

– За встречу! – Свен протянул наполненный стакан.

Олег пригубил, мужчина маханул до дна.

– К делу, – сказал он, сложив на столе руки. – Полагаю, ты мучишься вопросом, зачем я позвал тебя.

Блогер подтвердил очевидное.

– Видишь ли… – Лоб хозяина сморщился. – У всего есть первопричина. Всё это, – он обвел интерьер глазами, намекая на свое богатство, – следствие. Первопричина же – мое неуемное желание иметь это. Я вырос в приюте. Улавливаешь?

Олег понимающе покивал, ему это было знакомо.

– Какая, скажем, первопричина того, что ты начал снимать свои видео? – Мужчина сощурил за очками хитрые глаза. – Подписчицы, угадал? Трахаешь их?

Олег рассмеялся.

– Бывало. Сейчас у меня девушка, хочу сделать ей предложение.

– Великоле-е-епно, – с патокой в голосе одобрил Свен.

– Ну а вообще я люблю путешествовать. Мне нравится рассказывать о том, о чем многие не знают.

– Вот. – Указательный палец шведа нацелился гостю в лицо. – Поэтому ты здесь. Твоими устами, твоими видео, если угодно, будет донесено нечто для кого-то неведомое.

– Речь о «Васе»? – уточнил Олег.

Свен углядел его иронию и вперился в блогера.

– Ты не пожалеешь, милый друг, – таинственно сказал он. – Пусть следствие всем известно, но первопричина, до которой мы вместе доберемся, восхитит тебя, уверяю.

– Честно говоря, не представляю, о чем речь. Да, деньги, что дала Ида… – захотел прояснить Олег.

Свен скривился, точно его размышления о вечном перебили тем, что он предпочитал на ужин.

– Это всего-навсего мизерная плата за твое время, милый друг. Сущие копейки в сравнении с тем, что мы вместе с тобой приобретем.

Олегу стало неуютно под взором косеющего богатея. Перенести бы разговор, подумал он. Глаза слипались, вдобавок не умолкал в голове набат: нужно выложить отснятое.

– Который час, а то мой телефон…

– Желаешь отдохнуть? Понимаю, завтра продолжим. Pappa! – гаркнул хозяин.

В арке, словно она всё это время находилась за стеной, тут же показалась горничная. От ее внешнего вида у Олега вытянулось лицо. Женщина была одета как типичная горничная из фильмов для взрослых. Под короткой юбкой виднелась резинка белых чулок, но сама она была отнюдь не сексапильной милашкой, а грузным перекачанным культуристом, с мощными бедрами, широкими плечами и броней мышц. Яркий макияж на грубом лице выглядел омерзительно.

Горничная неспешно подошла к хозяину, на пару голов ниже ее, и тот смачно хлопнул ее по заднице. Затем взглядом хищника он посмотрел на Олега: мол, как она тебе. Гость не знал, куда себя деть от смущения.

– Pappa, eskort gästen till rummet(1), – страстно прошипел ей Свен.

Женщина качнула коротковолосой головой в чепчике и тяжелой поступью пошла. Растерянный Олег двинул следом.

– Спокойной ночи! – услышал он за собой голос мужчины. Показалось, тот добавил: «Скоро поплывем».

Горничная провела по длинному коридору и указала на одну из комнат.

– Вай-фай… пароль… – робко осведомился Олег.

– Мистер Хансен, – был ответ, и та удалилась.

– Вот и пообщались.

Парень осмотрел уютно обставленную комнату, туалет с душем здесь же. Он взялся редактировать видео, попутно осмысливал странности дня. Клял себя, что так нелепо лишился телефона, а сейчас в придачу сидел без интернета. Должно быть, его уже все обыскались. Завтра первым делом нужно будет объявиться, пообещал он себе.

Снаружи послышался свист. Олег притушил свет, отвел штору и выглянул. Сгущались сумерки. У увитого плющом забора кто-то ковылял. С этого расстояния было не разобрать: нечто светлое и бесформенное. Кажись, неказистый большой пес. Подбирая ракурсы, перед домом металась и фотографировала его какая-то девушка. Вдруг она замерла, а затем резко обернулась в сторону Олегова окна. На лице ее читалась укоризна. Так смотрят, когда кто-то отвлекает от важного дела. Или подглядывает. Парень рывком задернул штору. Выпустил через зубы воздух, остужая неловкость момента. «Зачем я сюда приперся?» – упрекнул он себя. А в следующий миг пришло осознание. Темноволосая девушка один в один была похожа на Иду.

Олег бросил монтаж и улегся спать. Выложит ролик завтра. Завтра и умчит. Скорее всего, толстосум захотел покрасоваться в его видео. От блогера не убудет. Снимет, сдерет с него еще деньжат – и привет, Норвегия.

*

Разбудил настойчивый стук. Олег распахнул глаза. Поднялся, осторожно подошел к окну. От дома удалялся и поглядывал назад улыбчивый парень. Видимо, садовник. Тот завел косилку и продолжил стричь газон. Свен, развалившись в кресле, говорил по телефону.

Олег привел себя в порядок, открыл дверь и шарахнулся. Перед ним непроходимой стеной выросла (поджидала?) вчерашняя громила. Только форма одежды другая: белый фартук, черные чулки.

– Мистер Хансен, – пробасила она и вывела Олега на улицу.

– Мураш, присоединяйся! – позвал швед и дал поручение горничной.

– У Иды случайно нет сестры? – вспомнил Олег вчерашний эпизод, присаживаясь рядом.

– Нет. – Свен отпил из бокала. – А что?

– Хм, значит, это ее я ночью видел. Она перекрасилась?

– Может. Не успеваю за ее причудами, – буркнул мужчина.

Вернулась горничная с подносом.

– Позавтракай, – гостеприимно предложил хозяин. Обратился к помощнице: – Mamma, tack. Du kan gå med Pappa(2).

Та кивнула и ожившим истуканом зашагала к навесу в стороне. Под ним кто-то был. Блогер пригляделся и невольно гоготнул. Вторая горничная в своей рабочей форме занималась с гантелями. Выходит, вчера она встречала его, сообразил парень.

– Ха, они похожи, – кивнул он в сторону мужеженщин и принялся за мюсли.

– Близняшки. Красотки, правда?

– Ага, – соврал Олег.

– Век бодибилдеров недолог. Вот я и пристроил их. Хорошо работают. Во всех смыслах. – Он поводил кулаком перед открытым ртом.

Олег из солидарности хмыкнул, хотя представлять не хотелось. Свену позвонили, и он с серьезным видом завел разговор на шведском.

– Поел? Идем, покажу кое-чего, – сказал он, положив трубку. Лицо его при этом засияло.

– Мне бы это… вай-фай сначала, – сказал Олег. – Я так никому из своих и не сообщил, куда поехал.

Свен раздраженно поправил очки.

– С этим к Иде. Она здесь всё настраивала. Скоро должна вернуться. Да, и она рассказала про твой телефон. Будет новый, не бзди.

Ничего не оставалось, как дождаться девушку, и Олег смиренно последовал за шведом. Они обогнули особняк и по дорожке в саду стали приближаться к массивному строению, напоминающему ангар.

– Готов? – плутовски зыркнул Свен, когда они остановились у дверей с электронным замком.

Олег не представлял, что за ними находилось, потому особого трепета не испытывал.

– Ну да.

Мужчина ввел код, и двери с легким гулом отъехали.

– Заходи, – позвал внутрь Свен и включил свет.

Такого блогер явно не ожидал, у него отвисла челюсть. Помещение походило на крытый бассейн. Однако предназначался он, очевидно, не для плавания. На воде, как главный экспонат этого скрытого от глаз музея Свена Хансена, красовался…

корабль!

Швед похлопал парня по плечу, как бы говоря: «А ты не верил, что удивлю».

– Узнал, я полагаю. Да, это «Васа». «Васахансен», как я назвал. Не из тысячи дубов, конечно, как тот. Из углепластика. Точная копия. Уменьшена, понятное дело, но пропорции соблюдены, – заверил мужчина. – Я и монету на удачу не закладывал под пятку мачты. На «Васе» ее ведь так и не нашли.

Корабль со спущенными парусами был пришвартован у импровизированного причала. К борту бассейна-моря крепились декоративные стапели. С таких, предварительно смазав их тюленьим жиром, спускали корабли на воду.

Олег с любопытством ребенка стал разглядывать помещение. На стенах был изображен старый Стокгольм. Северное Предместье, Норре Фёрстаден, с его лачугами и трактирами, крытыми берестой и дерном, со слякотными дворами, где шныряли свиньи и куры. Узнавался Стадсхольмен, Городской остров, где жались друг к другу кирпичные дома с высокими трубами. Угадывались башни королевского замка, с тремя коронами на шпилях.

– Глянь туда. Блекхольмен, там раньше ткани отбеливали. – Свен указал на стену с очертаниями острова. – Недалеко от него затонул.

В деталях был прорисован причал острова Чепплингехольмен, где теснились корабли и лодки. Там «Васа» взял на борт пушки, порох и оставшийся балласт в виде булыжников. На Веселом острове, Люстхольмен, были разбиты королевские огороды.

– Давай сюда! – Швед позвал на другую сторону, где располагалось что-то типа макета верфи.

Фигурки людей высотой по колено изображали процесс строительства судна. У пузатого корпуса трудились бондари, конопатчики, плетенщики, канатчики, возились с нагелями столяры, сновали подмастерья, что-то кричал квартирмейстер. Через крышу кузницы с ветряками проглядывался огонь в горне, что мехами раздували каторжники с ошейниками на шеях. В резчицкой мастерской рождались сотни скульптур. Стояла карета, у которой элегантно одетый человек с глазами навыкате – должно быть, король – любовался готовым кораблем на воде. На корме корабля тоже имелась арочная скульптура. Только грифоны держали корону над головой довольного Свена Хансена.

– Айда на борт! – весело прокричал владелец копии «Васы».

Олег поспешил за не по годам лихо помчавшимся шведом. Они поднялись по трапу.

Подобно оригиналу, корабль украшали множество цветных и позолоченных скульптур. Из мифов Древней Греции и героев римской истории. Дельфинов и русалок. Воинов и императоров. Ангелов и хтонических чудищ. Из библейских сюжетов и подвигов предков. Олега несколько озадачило, что на скульптурах, как и на самом корпусе, имелись множественные сколы и царапины, однако, дабы не портить очарование момента, спрашивать он про это не стал.

– Знал, что на «Васе» впервые применили самосмывной гальюн? – спросил Свен. – Волна через отверстия на носу попадала на палубу и смывала нечистоты. У меня тоже сидят два поляка под скамьей, которых видели моряки, когда срали.

Олегу было известно, что корабль задумывался против польских войск короля Сигизмунда. Тот не признавал титул своего брата Густава II Адольфа или, как его прозвали, «Северного льва». Однако миссию свою – не выпустить поляков в Балтийское море, блокировав проход в порт Данциг из устья Вислы, – «Васа» так и не исполнил. Не добрался до военной базы Эльвснаббен, что на юге стокгольмских шхер, где ему предстояло взять на борт триста рекрутов.

Швед предложил спуститься вниз. Согнувшись, Олег исследовал внутренности корабля. Рубка, каюты, трюм. Внимание к мелочам поражало. Быт моряков представляли деревянная посуда для артели из семи человек. Одежда из вадмала (шерстяной ткани). Стоптанные башмаки. Гребни. Рыболовные снасти. Крышка бочки, расчерченная для игры в «мельницу». Сундучок с комбинаторным замком. В каютах командного состава находились оловянные ночные горшки. Серебряная посуда. Настольные часы. Нарды. Курительная трубка (из-за возможного пожара ей пользовались у очага в камбузе). Латунные подсвечники. Имелись даже книги для богослужения.

Поднявшись наверх, Олег захотел уточнить о громадных вентиляторах на потолке и стенах, на которые сразу обратил внимание.

– Что это?

– А это, милый друг, – заговорщически сказал мужчина, – то, что может быть как живительным дуновением, так и смертоносным дыханием. В моей жизни это встречалось и тем, и другим. Мальчишкой я своими глазами видел, как поднимали «Васу», что пролежал на дне триста тридцать три года. Я улепетывал из приюта, чтобы следить в бинокль за работой инженера Андерса Франсена, отыскавшего судно, и Пера Эдвина Фельтинга, руководителя водолазов. Не забуду момент, когда подводный монстр, так я себе его представлял, показался на поверхности. У меня не укладывалось в голове, что могло существовать нечто, способное погубить его. И всё же такая сила была. Разрушительная и древняя, как сама планета. – Мужчина дунул перегаром. – Ветер. Существующая версия, почему корабль затонул, всё больше находила подтверждение, а я всё больше восторгался этим непостижимым для меня явлением. В своих фантазиях я рисовал ветер могучим Голиафом. И мечтал если не покорить его, то хоть на чуточку приблизиться к пониманию его природы. Когда я покинул приют, то напросился помощником в конторку по сбору вентиляторов. Там и становился я день за днем тем, кто теперь. А я, спасибо за то ветру, владелец успешной компании по производству промышленных вентиляторов.

Слушая, Олег приблизился к борту, за которым темнела вода. Глубина под ним, судя по размеру корабля, была приличная.

– Никого ведь не признали виновным, – продолжал швед. – Капитан Сёрфинг Ханссон уверял Государственный совет, что балласта взяли сколько вместилось. Пьяных на борту не было, пушки закрепили должным образом, что подтвердилось после поднятия, а построили корабль по утвержденному королем проекту. – (Олег пытался уловить, к чему тот вел.) – Однако судно было непригодно для плавания. Это стало известно уже при испытании на устойчивость. Тридцать моряков под командованием шкипера Йорана Матссона бегали от борта к борту, но из-за того, что корабль мог опрокинуться, испытание остановили. «Если бы Его Величество был дома», – с сожалением сказал после увиденного адмирал Клас Флеминг. Не оказались виновными и ответственные за верфь, судостроитель Хейн Якоббсон и арендатор Арент де Грот, который произнес на суде: «Только Господь знает, кто виноват».

– И кто же? – спросил Олег. Вероятно, у исследователя имелась своя версия.

Мужчина оценил его смекалистость, щелкнув пальцами.

– Тот, кто изначально знал, что корабль потонет. Кто начинал его строить. И кто умер за год до окончания постройки, оставив завершать дорогущий гроб по своим расчетам помощникам.

Олег свел брови.

– Хенрик Хюбертссон? С чего бы это?

– Ибо того мог желать… он, – выделив голосом последнее слово, тихо произнес Свен.

– Кто?

– Мюлинг, – уже прошептал мужчина. Губы шведа при этом дрогнули, а голова его, будто над ним нависал кто-то властный, втянулась в плечи.

*

«Сохранить». Ролик готов, осталось выложить.

Часы показывали девять вечера. Олег выругался. Второй день он без связи, интернета, не пойми где.

Ида так и не вернулась, от горничных толку нет, а больше никого из домашних парень не встречал. Есть ли у Свена жена, правду ли он рассказал о себе? Интернет нужен был как никогда. Хотя бы проверить ту ересь, что поведал чудаковатый швед.

«В Норвегии его называют утбурт, у русских – игоша. Мстительный дух ребенка, брошенного родителями умирать», – со звенящей напряженностью рассказывал Свен. «Он, мюлинг, мог уготовить кораблю фатальную судьбу. Черная злоба его могла послужить виной тому, что главная любовь его родителя, «Васа», пошел на дно, прихватив с собой и невинные души. Скоро ты всё поймешь», – туманно закончил он.

Олег установил камеру на мини-штатив, включил запись. Выложит, когда получится. Как и обзор на «Васахансен». Швед сам предложил снять корабль. Вдобавок обещал приплатить, если блогер задержится на какое-то время. Несомненно, хотел порисоваться в сети перед дружками-миллионерами.

– Всем привет! Извините, что пропал. Пришлось изменить маршрут. Х-ха, но это того стоило. Вкратце. Со мной связался аноним и сообщил, что «Васа» мог затонуть по другой причине. И он, конечно, знает, по какой. Дальше интереснее. Я встретился с…

В дверь постучали.

Олег остановил запись, открыл. Ида. И впрямь с другим цветом волос, на каблуках, в желтом обтягивающем платье. От прежней скромницы не осталось и следа. Парень охнул от неожиданности.

– Тебя не узнать.

– Я буду выступать! – выпалила она и радостно захлопала. – Идем, всё готово!

– Постой, мне нужен интернет. Причем срочно.

– Успеем. Пошли!

– Куда? – закипая, повысил голос Олег.

– Увидишь.

Не дав узнать, можно ли захватить камеру, она потянула его за руку и привела к ангару.

– Заходи, – сказала Ида и чмокнула опешившего парня в губы своими напомаженными алыми губами. Подтолкнула внутрь и, нырнув во мрак, зацокала каблуками.

– Мураш, смелей! – раздался из зева притемненного ангара хрип Свена. – Иди на свет!

Блогер неуверенно зашагал. Пряча в голосе робость, крикнул:

– Я туда иду?

– Туда-туда! Садись в первом ряду!

Олег в полутьме уперся во что-то наподобие ряда в театре. За ним виднелись другие. Места на них занимали манекены, одетые на старый манер. Олег разглядел свободное кресло в центре. Сел и с пересохшим горлом посмотрел на соседей. Те неживыми глазами пялились на небольшую сцену, подсвеченную софитами.

– Что смотрим? – успокаивая себя, спросил он у фру с кудряшками.

С другого бока восседал мужчина в форме. Вероятно, адмирал. Олег заметил на его пальце перстень с печаткой, похожий на который нашли на «Васе».

Раздался звон корабельной рынды.

– Вашему вниманию – действующие лица! – заревели голосом Свена динамики. – Хенрик Хюбертссон – Папа! Маргарета Хюбертссон, его жена, – Мама! Служанка – Ида! Место действия – Соллентунский приход, поместье Вибю! Акт первый: «Измена»!

Ида в своем будоражащем платье выскочила на сцену и с пипидастром в руке стала изображать уборку. В костюме и с наклеенной бородой вышел Хенрик Хюбертссон в исполнении горничной. Он пожирал Иду глазами и, заложив одну руку за спину, другой потирал пах. Затем «он» кинулся на служанку, повалил на пол и, задрав той платье, стал ритмично дергать тазом.

– Герр Хюбертссон, что вы делаете, зачем? – игриво посмеивалась девушка и сопротивлялась вожделенно сопящей культуристке.

Глядя на этот театр абсурда, Олег до белых костяшек сдавил ручки кресла.

– Акт второй: «Разоблачение»! – возвестил Свен.

Ида распрямила платье и удалилась за ширму. Хенрик Хюбертссон понуро расхаживал по скрипучей сцене. Показалась его, должно быть, разодетая жена (другая горничная) и, подбоченившись, по-рыбьи открывая рот, заговорила голосом Свена:

– Я знаю, что эта потаскуха родила от тебя! Ты позоришь честь семьи! Чтобы духу ее в поместье не было! И отродье ваше пусть навсегда исчезнет!

Жена влепила ему звонкую пощечину, так что борода наполовину отклеилась, и поспешила за сцену.

– Третий акт: «Избавление»!

Прижимая к себе куклу ребенка, вышла Ида.

– Я просил тебя не рожать его, – фыркнул Хансен-Хюбертссон. Он достал из кармана пачку денег и бросил к ее ногам. – Бери и избавься от него. – Он исчез.

Взирая поверх зрителей, Ида наигранно произнесла:

– Нет! Я не смогу убить свое дитя. Пусть судьбу его решат… боги.

Она оставила куклу на плоском камне у края сцены и, закрыв лицо руками, исчезла. Свет погас. Не успел блогер опомниться, как в кромешной темноте раздалось громогласное:

– Заключительный акт: «Месть»!

Вернулся свет, и Олег вжался в кресло, губы его вытянулись в немом вопросе. Упираясь локтем в пол сцены, на четвереньках, в пластиковой маске сердитого младенца, стояло нечто ужасающее. На теле голого – загримированного? – актера не было живого места. Его сплошь покрывали синяки и ссадины. В этой позе он напоминал того пса, что накануне видел Олег. А пса ли он видел, сейчас он уже сомневался.

– Зачем я оставила его? – стенала показавшаяся служанка. Она обратила взгляд на «ребенка». – Дитя мое, прости…

Существо повернуло к ней бритую голову, и Свен ядовито прошипел за него:

– Ты мне не мать. Иди к озеру Равален и топись в нем.

Ида с досадой всхлипнула и сбежала со сцены. Через мгновение из темноты донесся плеск воды.

Помечая в блокноте, по сцене затопал Хенрик Хюбертссон.

– Ты?.. – заметил он ребенка.

– Падаль! – выплюнул мюлинг. – Ты велел оставить меня умирать. Сдохнешь и ты! Но перед тем ты изменишь конструкцию корабля, на котором вы с женой вздумали обогатиться. Рисуй так, чтобы это посудина далеко не уплыла. Память о вас никогда не умрет. Как умер я.

Хенрик Хюбертссон закатил глаза, почеркал в блокноте, видимо, делая роковые чертежи «Васы», а затем схватился за сердце и рухнул на пол. Мюлинг злобно рассмеялся и по-обезьяньи помчался к кораблю.

Поршень дыхания остановился. Цветы вчерашней жизни смяли шишковатые лапы. Придавив к креслу, на плечо легла рука. Побелевший Олег обернулся. Лицо Свена в капитанской форме лоснилось от пота, гротескно блестели стекляшки его очков. Видимо, он с микрофоном всё это время сидел сзади.

– Ты понял? – с переполняющим его ликованием спросил швед.

– Что? – чуть слышно отозвался Олег.

– «Васу» мог погубить мюлинг.

– Мю… не понимаю… это всё какой-то…

Осветив корабль, вспыхнул прожектор. На палубе стояла мокрая Ида и поглаживала пса-мюлинга у ее ног.

– Хотя это всего лишь версия, неочевидная версия. Пойдем, попробуем разобраться, так ли это. – Рука мягко убралась.

Олег встал. Где выход, не понять. Рисковый парень внутри помалкивал.

– Чего застыл? Смелей!

Блогер сглотнул и нетвердо пошел к «Васахансен».

– Как представление? – крикнула Ида. Будто Олегу показывали не бредовую бессмыслицу.

– Ничего, – проскрипел он. Сам подумал: «Скорей бы отсюда, в такси, подальше от этих чокнутых». Кивнул на трясущегося мюлинга: – Это садовник?

– Да-а, – протянула Ида. Глянула на отца, и оба засмеялись.

– Как думаешь, могло ли такое случиться на самом деле? – вкрадчиво спросил Свен. – Что мюлинг заставил сделать неверные расчеты?

– Вы серьезно? – прыснул Олег. – Известно же, что «Васу» погубило другое.

– Я тоже так считаю, милый друг, – коварно произнес мужчина и махнул кому-то.

Из темноты, с внушительной гантелью в руке, боевой машиной вышла «Маргарета Хюбертссон». Помощница быстро поднялась на борт и взяла отскочившего мюлинга в захват. Она затянула ему на шее петлю веревки, к концу которой была привязана гантель, и перекинула мюлинга за борт. Тот коротко вскрикнул и разом скрылся под водой.

У Олега взмокли ладони. Если представление до сих пор продолжалось, то выглядело всё крайне натурально. Охватывающее до того чувство дискомфорта затмил липкий страх. Парень отступил назад, но тут же ощутил препятствие. Вторая горничная ухватила его за пучок волос и завернула ему руки.

– Вы чего творите?! – заверещал Олег.

Свен ухмыльнулся, достал из пиджака пульт и нажал на нем кнопку. Ближняя стена осветилась. Парень наблюдал, как из стены выдвигался напоминающий стрелу крана механизм. На тросах с него свисал самый настоящий водолазный колокол.

– Итальянский священник Франческо Негри, – стал рассказывать швед, пока другая помощница подносила экипировку, – во время своего путешествовал по Скандинавии присутствовал при том, как со дна поднимали бронзовые пушки «Васы». О том он поведал в своем отчете «Путешествие на север». Этим занимались лейтенант-колонел Ганс Альберт фон Трейблен вместе с немцем Андреасем Пеккелем. Священник спросил тогда у «человека, которой может ходить под водой», на какое время тот мог погружаться. Полчаса от силы, услышал он в ответ. Но так как дело тогда было в конце октября, то уже через пятнадцать минут после подъема человека всего трясло от холода.

Блогера силой облачили в кожаный костюм и напялили тяжелые сапоги.

– А сейчас на дно погрузишься ты. – Свен ухватил парня за подбородок. Прежнюю надменность на лице сменило исступление. – Докажи сперва, что можешь называться мюлингом. Забери его маску. Температура воды примерно такая, как могла быть осенью 1664-го. Поэтому, если в тебе нет духа Абрахама Эрикссона из Арбоги или Ларе Андерссона из Гётеборга, водолазов тех лет, то тебе тяжко придется, мой друг.

Олега затолкали под купол. Ногами он стоял на свинцовой платформе, цепями крепящейся к колоколу. В руки ему всучили длинный крюк, с помощью каких пушки снимали с лафетов и вытаскивали их через порты.

– Маску! – Сбросивший свою швед постучал по колоколу. – Добудь его маску!

Олега била дрожь. У него не укладывалось в голове, как вдруг случилось, что он сам стал актером безумного спектакля ущербной семейки.

– Опускаем. – Свен нажал что-то на пульте.

Железная рука приподнялась, так что колокол свободно повис, и выдвинулась впереёд.

– Я всё понял! Хватит! – раздался рокочуще-глубинный крик. Если это был какой-то урок, то блогер его усвоил как следует.

– Я верю в тебя! – был ответ капитана Свена.

Затрещала лебедка, и колокол исчез в мутном «море».

Костюм ничуть не спасал. Из-за ледяной воды, доходящей до пояса, тело мигом покрыли мурашки. Каждый метр погружения усиливал неудержимую панику. Голову будто стягивали проволокой. «Твоя голова теперь тсантса, – некстати подначивал недипломированный историк, – высушенный трофей старого шведа, раскрашенного под индейца наваро».

Под ногами, излучая свет, что-то мельтешило. Похоже, некий аппарат, с помощью которого за ним следили. Свет выхватил тело. Скорченный мюлинг лицом вниз покоился на дне. Колокол остановил движение и подровнялся.

Воздушный карман заполнял углекислый газ. Шею и лицо жгло. На коже выступили красные пятна. За фиолетовыми губами безостановочно стучали зубы. Частые вдохи мельчали. Платформа глухо ударилась о дно, а затем колокол чуть приподнялся на длину цепей и завис. Нить жизни натянулась до предела.

Мюлинг лежал рядом. Олег мог коснуться его ноги своей. Луч аппарата падал аккурат на его голову. Блогер попробовал подцепить маску крюком, но лишь погладил им по лысому черепу. Еще попытка – проклятый крюк никак не цеплялся за резинку.

Как это только можно под водой, Олег размахнулся, всадил острие крюка мюлингу в ухо и потянул. Голова изменила положение, и теперь маску можно было видеть целиком. Выглядывая из-под юбки колокола, парень загнал конец крюка в дыру для глаз, осторожно стянул маску и стал аккуратно поддевать. В последний момент крюк предательски зацепил платформу, и маска свалилась. Крюк в руках ходил ходуном. Время стремительно утекало.

Ныряй!

Блогер набрал полную грудь воздуха, ухватился за низ колокола и присел. Вторая рука судорожно шарила по дну, когда в следующий миг, так что изо рта вырвались бульки, в голове у Олега лопнул гнойник страха. Порхающий бабочкой аппарат вдруг взорвался светом. Его струи пронзили черную гущу воды, и глазам открылась зловещая картина, лизнувшая своей жутью изрядно задубевшие кости. На дно опадающими листами оседали тела. Женщины в развевающихся парусами платьях. Мужчины в форме. Нарядные дети. Казалось, гул в ушах слился с мешаниной их заунывных стонов. «Олежка, почему ты не звонишь, я переживаю», – ясно услышал он слова женщины с маминым лицом, боком легшей на дно.

Олег двинулся было, чтобы укрыться от этого звездопада утопленников под куполом, но удержался. Нужно закончить. Не захлебнись. Не задохнись. Не замерзни. Вы-жи-ви. «Маску! Добудь его маску!» – калилось в голове рычание Свена.

Перед глазами поплыли белые пятна – кислород на исходе.

Водолаз поневоле заставил себя перевести взгляд на мюлинга. Он подался чуть вперед, стянул маску, выпрямился в колоколе и стал жадно заглатывать оставшиеся крупицы кислорода.

– Подымай! Маска у меня! Подымай! – завизжал он.

Забросив манекены в воду, Свен приветствовал рождение нового мюлинга. Которому, как и прочим до него, предстояло опровергнуть злые наветы в гибели «Васы». По крайней мере, шведу всей душой хотелось верить в это.

Он нажал на пульте, и колокол начал подниматься.

*

На берег накатывали волны, на горизонте багровел закат. Идеальный момент. Так Олег и задумывал. Сейчас он подарит кольцо и скажет заветную фразу. Юленька в кружевном платье сидела на песке подле. До безумия красивая, его финальный выбор.

– У меня есть кое-что для тебя, – произнес Олег дрогнувшим голосом.

– Что же? – Она напустила на себя удивленный вид.

– Закрой глаза, – нагонял он интригу.

Юленька на секунду перевела взор на воду, подготовилась, закрыла лицо ладошками. Он вынул футляр, раскрыл.

– Можешь смотреть.

Любимая убрала руки, и «Ты выйдешь за меня?» застряло в горле. Закат посерел. Чайки над зашумевшим океаном закричали по-вороньи и бросились клевать друг друга. Песок стал алым и влажным, как после кровавого дождя. Платье Юленьки за секунды обтрепалось и сделалось ветхим, точно годы пролежало в чулане. А лицо ее…

– Я столько раз смотрела твои видео! Я люблю тебя! Слышишь? – говорила Юленька чужим голосом и, как приставучую резину, сдирала с себя кожу волосатыми отростками вместо пальцев.

Лицо, с ошметками бронзовой кожи любимой, «обновилось», и Олегу явился новый облик. На него смотрела Ида.

Столько раз прокрученный в голове момент таял. Размывались краски, стихали звуки. Пляж сменился знакомой комнатой. Осталась только Ида, реальная, с влюбленными глазами.

– Мураш, очнись уже! Слышал, что я тебе сказала? Люблю, говорю.

– Ты? – прохрипел Олег.

Он лежал на кровати. Рядом валялась маска мюлинга. Руки и ноги привязаны к спинкам. В голове, выдавливая глазные яблоки, нестерпимо болело. Видимо, последствие встречи с кулаком горничной. Последнее, что помнилось. Само погружение также не прошло бесследно – бил озноб, ломило кости. Олег заметил, что со стола исчезла его аппаратура.

– Всё в порядке, ты у нас дома, – «успокоила» Ида. – Давай пару фоток сделаю.

Она взяла фотоаппарат и устроила фотосессию.

– Ну же, улыбнись, – приговаривала. – Подбородок выше. Сделай загадочное лицо.

Олег попытался высвободиться – приковали намертво. Он уронил голову набок и, не в силах сдерживать в себе пузырь боли, разревелся.

– Зачем вы со мной это… – провыл блогер.

– Сзади фон наложу, классно будет, – расхаживала перед ним Ида. – Я ведь не просто так природу снимаю. Я прячу на фотках мюлингов. Пока никто не нашел. Собираюсь открыть выставку. «Невидимый человек» назову. Многие ведь не по своей воле одиноки. А заевшийся мир делает их еще более сиротливыми. Эгоизм стал нормой, это неправильно. Интересно, как быстро найдут мюлингов? Смотри.

Она достала телефон, открыла свой профиль. Снимки природы. Увеличила тот, где золотилось пшеничное поле.

– Вот он. Видишь? – Ткнула в угол.

В цвет колосьев проглядывалось едва различимое лицо-маска.

– Здесь еще. – Открыла другой снимок: горный пейзаж. – На камне.

На неприметном камне вдали с общим видом сливался голый человек в той же маске младенца.

– Этот вчера загрузила. Супер вышло, почти не редактировала.

У увитого плющом забора еле различался тот пес-мюлинг, чья маска лежала рядом.

Олег простонал и задеёргался.

– Развяжи меня! Я вас засу… – Он осекся.

Лицо девушки помрачнело. Она убрала телефон и открыла дверь. В комнату ввалилась горничная.

– Han kommer att stämma oss(3), – сказала ей Ида.

Громила ощерилась и вытянула из-под фартука широкий нож. У Олега затряслись поджилки, объял ноющий страх. Он, как рыба в сети, беспомощно забился.

– Не надо… я просто обычный…

Горничная шагнула к нему, нависла и махом перерезала вереёвку. Следом освободила затекшие ноги. Не успел Олег опомниться, как культуристка схватила его за шиворот, нацепила ему на лицо маску, а затем смачным ударом в грудь снова уложила.

– Не стоит угрожать нам, любимый, – припугнула Ида, и обе вышли.

Олег корчился – от боли, ненависти, бессилия.

Леденящим потоком вдруг хлынуло осознание. Парик и метаморфозы внешности Иды. Неприметная колымага, которую станут искать по камерам и от которой уже, вероятно, избавились. Утопленный телефон, если его и найдут, наводящий на еще одну версию исчезновения блогера. Макбук, с которого он так и не вышел онлайн. Надо полагать, его уже подчистили, удалив ненужную переписку.

Двуличный Свен, как паук мирмарахна, о котором Олег узнал на Шри-Ланке, подогнув лишнюю пару ножек, просочился в его муравейник доверия и отложил там яйца. Меня похитили, признался себе блогер. Понять он не мог одного: зачем.

*

Одна горничная приносила скудную еду, другая денно и нощно шаталась перед домом и пялилась на его окно. Дверь снаружи запирали, но раз Олегу удалось прошмыгнуть под рукой верзилы. Успехом побег не увенчался. Уткнувшись в запертую входную дверь, он затаился в гардеробном шкафу, пока горничная не нашла его и не расквасила нос.

Олег в приступе гнева сломал чертову маску. Он никакой ни мюлинг! Он Олег Мурашов, автор популярного канала о путешествиях! Его уже наверняка ищут всем миром. Блогер до вздутых вен истошно кричал и разносил свое узилище.

Дни тянулись в гнетущих раздумьях. Неведение изводило. Олегу всё меньше верилось, что его отпустят. Позволят предать огласке пережитое. Словно в подтверждении этих мыслей из-за двери доносился пьяный гогот Свена и рок-н-ролл Бадди Холли.

Олег обмотал осколок разбитого зеркала куском простыни и прятал его под подушкой. Когда однажды ночью, скользя меж сном и явью, он обдумывал план побега, то услышал голос:

«Мураш, когда новое видео?»

Он повернулся на кровати.

«Когда видео выложишь?»

За окном хлестал августовский дождь. Свет из туалета озарил свинцово-серое лицо. Голый, утопленный мюлинг лежал щекой на ладошках, как любила Юленька, и таращил на него оловянно-мутные глаза. Мюлинг привстал на локте: «Куда пропал?» Он снял маску и обнажил безобразное, сложенное из трепыхающихся опарышей лицо.

Олег вскрикнул и повалился с кровати. Открыл впопыхах окно и глистом выполз наружу. Рухнул на колючий куст, вскочил и погнал в сторону ворот. Наперерез ему мчала и свистела в свисток массивная тень. Могучая глыба напрыгнула на него и, скрутив ему руки, придавила к земле.

Из дома в халате выбежал Свен, за ним – сонная Ида.

– Ты расстраиваешь меня, – с досадой покачал головой швед.

Он дал указание горничной, и та потащила беглеца в дом. Снова стала привязывать к кровати. Другая надзирательница в это время выдавливала на новую маску – сердитого младенца – какую-то жидкость.

«Клей!» Парень взвыл от дикой догадки.

– Вынужденная мера, – сказал старик (мерзкий поганый старик!), высушивая полотенцем волосы. – Ты не принимаешь нового себя. Это ускорит процесс.

Горничная зафиксировала голову Олега в тисках рук, а ее напарница прижала маску к его лицу.

В комнату с медицинским чемоданчиком зашел тот садовник.

– Тебе бы успокоиться, поспать, – вяло произнес Свен. – Завтра нас ждет ответственный день. Олаф – наш семейный доктор. Доверься ему.

Доктор-садовник – очевидно, прихвостень двинутой шайки – заулыбался шире. Он набрал из ампулы в шприц, выкрутил блогеру руку и ввел иглу.

По телу разлился жар. Ураган на душе сменял ласковый бриз. Возникла Юленька. Она водила рукой по лицу Олега (без маски). Целовала его, спускалась ниже, трогала, возбуждала. Села на него сверху и застонала. Груди у нее отчего-то были больше, а кожа глаже.

*

– Доброе утро, любимый! – Ида предстала в образе шведской крестьянки. На лице ее сияла блаженная улыбка. – Сегодня День Святого Лаврентия. Я уже сходила на причастие, как и моряки в день отплытия «Васы».

Действие укола еще не выветрилось, всё воспринималось как в тумане.

К Олегу подошла горничная и освободила его. Указала жестом, чтобы он стал на четвереньки. Парень безвольно подчинился. Вторая рявкнула на своем и поправила ему руку, так что локоть уперся в пол.

– Ничего не поделаешь, – сочувственно сказала Ида. – Мюлинги так ходят. Идем, заберем кое-кого.

Они направились по коридору. В этой части особняка Олег не бывал. Он старался не переносить вес на локоть, но и так скоро уже болело нешуточно.

Горничная остановилась у двери и открыла ее ключом. Ида зашла первая и поздоровалась с тем, кто был внутри. Псом поднявши голову, Олег осматривал странную комнату. Стены и потолок были заклеены фотографиям людей в масках младенцев. Многое было снято на «Васахансен». Ида явно причастна к этому оформлению, был уверен Олег. В руках у мюлингов были ножички, топорики, пруты, молотки, вилки. Они стучали, рубили, тыкали ими корпус судна и, сдавалось, портили скульптуры.

– Это Йохан, – представила Ида того, кто таился в сумраке. Олег разглядел тусклого призрака, знобящегося от страха и старости. – Иди к нам, Йохан. Заглянем к Андерсу.

Старик шатко затопал к выходу. В соседней комнате, с той же гнетущей обстановкой, обнаружился еще один старик. Он сидел в кресле-каталке и шумно сопел. Девушка познакомила с ним, и все скопом двинулись к ангару.

В полумраке стояли те же ряды сидений. С той лишь разницей, что вместо сцены было натянуто белое полотно. Напротив него установили проектор.

Швед в изысканном наряде ожидал на носу судна.

– Мураш, да ты вылитый мюлинг! – проорал он, завидев парня, ковыляющего на стертом докрасна локте. – Садись где пожелаешь.

Олег занял «свое» место в первом ряду. Кожа под маской стянулась и чесалась, он инстинктивно погладил пластик.

Свен величаво спустился по трапу.

– Как я тебе в образе короля Густава? – Он сделал оборот. – Представляю, как тот сожалел, что не присутствовал при отплытии «Васы».

Брезгливо, и, между тем, с некой тенью опаски на лице, он дал знак, и горничные подвинули стариков. Оставили их рядом с полотном, лицами к залу.

– Тут постоят, – пробурчал швед. – Много раз видели. Как и представления. На прошлом они тоже были, в конце сидели. Ты и не заметил их, Мураш.

За спины стариков с чемоданчиком убрался «доктор». Судя по тому, как тот разглядывал до этого их глаза и мерил пульс, миссией его было купировать внезапность их смерти.

Ида плюхнулась сбоку и взяла Олега под руку. Горничные уселись с другой стороны. Между ними примостился Свен. Он уложил голову на Mamma, а ногу запрокинул на Pappa. Так ребенок в счастливой семье смотрит вечерами мультики.

– Начинаем. – Швед запустил проектор.

Включился документальный фильм о подъеме «Васы». Диктор вещал на шведском, снизу шли субтитры. Показывали, как в пробоотборник попало почернелое дерево корабля. Рассказывали про опасную работу водолазов – как те вымывали туннели для подъемных тросов. Как судно поднимали и транспортировали на понтонах. После чего его орошали морской водой и консервировали в доке. Демонстрировался труд археологов. Как затем воду в древесине замещали полиэтиленгликолем. И вот – как в тысяча девятьсот девяностом году, наконец, открылись двери нынешнего музея. Ставшие для Олега вратами в чистилище.

Фильм закончился. Швед вернул запись назад и запустил на моменте триумфального поднятия корабля.

– Смотри внимательно, Мураш.

Сам он при этом бросал трусливо-презрительные взоры на потухших стариков. Камера обводила восторженные лица горожан и репортеров. Отмотал чуть назад и нажал «паузу».

– Узнаёшь? – спросил с запалом Свен.

На кадре был мальчуган.

– Там я, – повернулся он к Олегу. – Любуюсь подводным монстром. А теперь глянь туда. – Он указал на три силуэта позади мальчика. – Это Йохан Нилльссон, Андерс Ульссон и Оскар Густафссон. Двое из них здесь, а третий подыхает от рака в Соллефтео. Эту-то парочку доставить сюда было несложно. Олаф, как и всегда, сработал четко. Йохан для близких утонул на рыбалке, а Андерс не вернулся с променада, до сих пор ищут. – (Старики издали жалобные звуки, то ли вспомнив прежнюю жизнь, то ли от нынешней участи.) – Но Оскара мы не забываем. Он каждый год получает от нас посылочку. Фотографии мюлингов. Представь, раз мне от его имени написал один репортеришка. Оказался какой-то там роднёй бедному Оскару. Должно быть, тот помнил, как гнобил меня. Наглец хотел знать, не имею ли отношения к тем фотографиям. Даже увязал это с исчезновением его дружков по приюту. Он всерьез полагал, что меня напугает его писулька? Мой адвокат быстро заткнул ему рот.

– Varför torterar du oss? (4) – просипел старик в кресле-каталке.

– Твари! – заревел Свен и боязливо подался назад, словно прятался за буграми мышц культуристок. – Minns du vad du kallade mig?! (5)

– Döda oss till. Jag minns inte hur många gånger jag sa... (6) – причитал другой старик.

– А я помню! – выпалил швед на английском. – Это вы прозвали меня мюлингом! Всем приютом из-за вас меня так дразнили! Даже воспитатели подрунивали! Я помню, как вы заставляли меня ползать на четвереньках!

Несмотря на все мытарства, Олег, казалось, сумел сопоставить части головоломки его похищения. От этого понимания его замутило.

– Mjuling Sven förstörde alla, han drunknade «Vasа»! Мюлинг Свен всех загубил, «Васу» он потопил! Помните, как вы напевали?! – заверещал швед. Он вскочил и, кривляясь паяцем, кричал: – Мю-линг Свен всех за-гу-бил, «Ва-су» он по-то-пил!

Ида подхватила слова отца и захлопала в такт. Горничные вскинули руки, словно футбольные фанаты, когда слышат кричалку. «Доктор» прикрыл от смеха рот.

Олегу предстал иной Свен. Потерявший контроль над собой, уязвленный. Мстительный мальчишка, который привел старшего брата поквитаться с обидчиками.

– Мю-линг Свен всех за-гу-бил, «Васу» он по-то-пил! Только вот было всё не так, – резко перешел швед на шепот. Очки на безумном лице скособочились. – Поднять паруса! – скомандовал «король».

Горничные сорвались к кораблю и, управляясь с такелажем как заправские моряки, стали готовить его к отплытию.

– Идемте, идемте, – подзывал всех к причалу швед.

Ида повела за руку Йохана, доктор покатил Андерса.

Спроси Олега, почему он таким образом поступил в следующий момент, он ответил бы: я всего лишь хотел выбраться – и только.

Свен шел впереди. Парень незаметно вытянул припрятанный в рукаве нож-осколок. Воображение во всех подробностях нарисовало, как он обхватит шведа сзади и приставит нож к его шее. Помощникам ничего не останется, как позволить Олегу уйти.

– Не забывай про локоть, милы…

Свен обернулся. Взгляд скользнул на осколок в руке привставшего блогера. Раскрытый, Олег отступил, а затем со всех ног рванул в темень. Там, где выход. Он споткнулся, встал, погнал вперед. Врезался, на ощупь пошел вдоль холодной стены.

Горничные спустились с корабля и лениво направились в его сторону. По руке струилась кровь, но Олег не отпускал осколок. Он еще пригодится, обязательно пригодится, поможет ему выбраться. Блогер, как слепой, пробирался, сам не понимая куда. Зацепился за что-то ногой, упал. Нашарил рукой: те фигурки, верфь.

«Отсижусь здесь, выскользну при возможности», – тешил себя Олег. Он скукожился на Корабельном дворе и покусывал кулак, унимая шумное дыхание.

– Все мы плывем в каком-то роде, – громко заговорил швед на том берегу, – по морю настоящего к зыбкому горизонту будущего. Кто надувная лодка – влачащий жалкое существование, а кто лайнер – хозяин жизни. Ветер же – время, что гонит нас к тому, чего не суждено достичь. Для тех, кто позади, мы на горизонте, мы их будущее. Так и тянемся один за одним к недосягаемому. Пока не попадем в шторм или, налетев на скалу, не развалимся на обломки и пойдем на дно…

…дно…

…дно…

…дно…

Слова Свена будто сами доносились из-под воды, а смысл их масляным пятном растекался по бушующему океану сознания Олега.

А в следующее мгновение Олег всем телом дернулся. Зажегся свет. Так обычно подсвечивают сцену рождения Христа. Над поваленными фигурками возвышались два гиганта. Олег вскинул голову вверх, и на него обрушился град ударов. Избитого, горничные потащили парня назад и кинули к ногам шведа.

– Зря ты так, – издевался тот. – Чуть самое интересное не пропустил. Смотри туда.

Олег выплюнул выбитый зуб и направил затуманенный взгляд на корабль. Одна из помощниц спустилась на батарейную палубу, а через секунды прогремел пушечный выстрел.

– О, да-а, – блаженствовал Свен. С шипящей злобой он глянул на стариков: – Ваш очередной мюлинг, как весь год ни старался, ни капли не сумел навредить кораблю. Теперь снова полюбуйтесь, что в действительности его погубило.

– Если Оскар не скопытится, отправим ему снимки. – Ида подняла фотоаппарат.

– Обязательно, дорогая. И не только их. Кстати, Иду я из приюта взял, удочерил, – обратился он к Олегу. – Долго искал ребенка с судьбой, похожей на свою. Над кем издевались. И Олафа приютил. Забрал с улицы. Видел бы ты, что творили с ним сверстники. Люблю как родного сына. – (Парень помахал отцу.) – А сейчас мы станем свидетелями невероятного. Того, что наблюдали в этот самый день 1628 года. Всякий раз дико волнуюсь.

Свен нажал на пульте, и вентиляторы на стене заработали. Напряглись сухожилия рей, затрепыхались вымпелы. Четыре из десяти поднятых белоснежных парусов наполнились ветром, и корабль, как пробудившийся ото сна тролль, лениво двинулся. Швед добавил мощности. Метр за метром «Васахансен» уходил в море. Горничные, изображая радость, носились по палубе, Ида снимала. Старики сникли и молчали. Будто знали, что случится дальше, будто не раз видели эту сцену.

Свен поглядывал вниз на Олега и словно спрашивал глазами: «Не чудо ли?» Сдавалось, он сам мнил себя тем ветром, что забавлялся с кораблем-монстром, как мальчишка с котенком. И шведу подвластно было размозжить котенку голову, захоти он того. Его «жизненный сценарий», бессознательный план его будущего, задуманный в детстве, осуществился в полной мере. Уродливый ментальный материал, копимый годами, принес плоды. Монстр во всей своей красе и мощи ожил. Прирученная Свеном сила сражала монстра. А клеймившим его в детстве в гибели монстра суждено каяться.

Когда судно оказалось на середине бассейна, швед подключил другую группу вентиляторов. Олег чувствовал на себе силу ветра, кожу обдавала тонкая морось.

В какой-то момент корабль качнулся и стал крениться.

– Разве мюлинг может сотворить такое?! – ликовал Свен.

Вода стала просачиваться в открытые пушечные порты. Горничные прыгнули за борт. Возвращаясь в вертикальное положение, корабль помалу оседал под воду, пока вскоре окончательно не лег на дно. Над поверхностью остались торчать верхушки фок-, грот- и бизань-мачт. По воде скользили незакрепленные фрагменты. Копия повторила судьбу оригинала.

– Ничего, – тихо проговорил швед. На глазах его выступили слезы. – Поднимем, подкрасим, будет как новый. Инженеры и художники у меня что надо. Скоро начнешь, Мураш. Скоро начнешь.

Воцарилась тишина. Слышно были лишь гудение замедляющих ход вентиляторов.

С видом человека, утратившего нечто ценное, Свен тяжело направился к полотну. Махнул мюлингу, чтобы тот следовал за ним. Олег, как требовалось, «на локте», поплелся. Швед поставил спинкой к полотну стул – садись! – и включил проектор.

Кривясь от боли, Олег забрался на стул. Свет от проектора слепил. Снова фильм о подъеме «Васы» искажался на его смятом теле. Ида установила перед Олегом на штатив камеру и подала лист.

– Прочитай, – сказала девушка и поцеловала его в треснувшую щеку.

Блогер пробежал по тексту глазами и ощутил себя словно на электрическом стуле. Это всё, понимал он, его последняя запись.

– Читай! – гаркнул швед и убавил голос диктора.

Олег обвел взглядом выстроившихся перед ним зрителей, по лицам которых бегал отсвет от полотна. Богач-психопат, его умалишенная дочь, маньяк-сын, два тупоголовых палача и пара стариков, молящих о смерти. Не таким ему виделся закат популярности.

– Меня зовут Олег Мурашов, – заикаясь, выдавил блогер. – Я автор канала «Путь Мураша». Со мной всё в порядке, я не пропал. Прошу своих подписчиков донести Оскару Густаффсону, который находится сейчас в онкологической клинике в Соллефтео, что ветер куда сильнее мюлинга. Он поймет. До встречи.

– Молодец. Выложишь на своем канале, порадуем старину Оскара. – Швед устало выдохнул. – Мураш, ты не случайно появился в моей жизни, никаких сомнений. Сам посуди. Тебя, как и меня, бросили родители. Посему ты в полной мере годишься на роль мюлинга. Постой, а я рассказывал, как оказался в приюте? Нет? Родители оставили меня младенцем на уппландском камне, с хвалами богам на футарке, а сами, обдолбавшись амфетаминами, что наводнили тогда Швецию, утопились в озере Равален. Эту занимательную историю знал каждый в приюте. Это они… все они сделали меня замкнутым и нелюдимым. – Подбородок шведа дернулся, словно от затаенной обиды. Он продолжил: – У тебя ведь уйма подписчиков. Если умирающего Оскара оградят от фотографий, то твоя армия, уверен, доберется до него. Да и как я мог отказать Иде, по уши втрескавшейся в тебя. Это она мне впервые о тебе рассказала. Ты в курсе, что у вас с ней может быть ребенок? – Свен приложил руку к животу девушки. – Истинный мюлинг, зачатый в измене, не имеющий будущего. Только бы Андерс с Йоханом дожили до его рождения.

Швед замер на секунду, будто вспоминал что-то важное, и опустился в кресло.

– Ты осознал, какова первопричина трагедии «Васы»? – задал он вопрос. Взгляд его отбрасывал свет древних знаний.

Олег, как пьяный, покачал головой, ощупывая языком кровоточащие десны.

– Помогу, милый друг. Как очевидно, это не гордыня короля. Всё это лишь проявления неспособности видеть ключевое, не более. И мюлинг, разумеется, здесь ни при чем. Пусть они этого так и не поняли, но я сумею им доказать. – Он указал на запуганных стариков. Заговорил тише: – Корабль погубила пещерность представления воли вселенной. Улавливаешь, о чем я?

Олег снова мотнул головой, изнывающей от истязаний.

– Пренебрежение правом быть собой. Издевательства, множащие агрессию. И как следствие, нескончаемые войны за клочки земли, – швед кивнул горничным, и старики отхватили от них по удару в лицо, – всё это равносильно поведению ребенка. Мы никак не хотим уяснять и элементарное. Мы все еще несмышленые внуки Бога. Заносчивые каины, избавляющиеся от благочестивых авелей, что проецируют их собственные слабости. Продолжаем шпынять слабых, строить вторые оружейные палубы, атаковать и обороняться. Знаю, звучит пафосно и мелковато, но смысл, думаю, понятен тебе. Нам пора повзрослеть, милый друг.

– Взаимоуважение, помощь, любовь, искусство, – вклинилась Ида. – Иное общество. Папа говорит об этом.

– Спасибо, дорогая, – отозвался швед. – Узколобым «детям» нужны наставники. Те, кто присматривает за ними. Себя я, если позволишь, также скромно отношу к ним. На попечении моей компании несколько благотворительных фондов. Мы стремимся раскрыть у детей-сирот творческие способности, огородить их от враждебного. Того, что пришлось пережить мне, Иде и Олафу. Всё когда-то изменится. Слышишь? И в тебе есть этот дар, Мураш. Умение воспитывать. Гасить своими видео пожар злобы, пестовать красоту души. «Васа» – очередной знак нам всем. Баланс между созидательным и разрушительным нарушился. Пушки утянули на дно скульптуры. – Свен помолчал, после чего скорбно добавил: – Только Господь знает, кто виноват…

С маски свисали кровавые нити. У Олега не осталось сил даже мысленно оспаривать слова больного фанатика. Всё, что тот говорил, не увязывались с тем, что он творил вместе со своими сектантами. Блогер безвольной куклой смотрел на изверга, увязшего в собственных страхах, и его пособников, уверовавших в наивную утопичность.

Олег вдруг увидел себя уплывающим к призрачному горизонту. Его влекла и манила темно-синяя бездна. У берега были люди, они стояли в воде по шею. Все те, кто не верил в его затею с путешествиями. Кто ставил подножку, а после навязывался в друзья. Кто только и умел, что строчить гневные комментарии. Кто малодушничал оттолкнуться ото дна. Стой и смотри себе на песок, над которым парят яркие рыбешки теплых воспоминаний и где юркнет порой шипастая скорпена неурядиц.

Дно Олега, глубина его прошлого, находилось далеко от берега. Ему захотелось нырнуть. Взглянуть в глаза былым тягостным воспоминаниям. Если вода имеет память, значит, где-то на дне она прячет сокровенное.

В груди жарким пламенем занялся восторг. Дно распахнулось Олегу коралловым рифом. Многоцветный витраж на храме мироздания. От его буйства красок, непостижимости форм, захватило дух. Словно те непохожие друг на друга места, на которые Олег делал обзоры. Самые разные обитатели рифа, как те люди, что встречались у него на пути. Парень заметил двух злобных мурен, его биологических родителей, что предпочли ему этаноловый экстаз.

Из-за камня вдруг показалась черепаха. Мама, ставшая ему, ничейному мальчишке из приюта, родной. Олег, быстро работая ногами, поплыл за ней. Хотел догнать ее, прижаться к маме-черепахе, но налетевшее подводное течение потянуло его от рифа прочь, а в следующий миг тело Олега обвило и потащило вниз невидимое щупальце. Он погружался в непроглядную тьму. Глубже владений многоликого Протея и Марианской впадины. Прямо к загробному миру Дуату и к преисподней Шибальба. Туда, где понятие жизни неведомо. Куда с начала времен ни проникали ни свет, ни любовь. Где наростом скопилось всё греховное, отвратительное, низменное. И на этом, свалившись за борт своего корабля настоящего, своего раз за разом гибнущего и воскресающего «Васахансен», покоилось чудовище истерзанного детства.

Черепашонка Олега утягивало всё глубже. Как мог, он сопротивлялся этой адовой силе, верещал, бился на стуле в припадке, пока бездушным манекеном не лег на дно.

Там, где укрывался от мучителей маленький Свен.

Где холодно, страшно, темно и одиноко.

Примечания

1. Папа, проводи гостя в комнату (швед.)

2. Мама, спасибо. Ты можешь присоединиться к Папе (швед.)

3. Он собирается нас засудить (швед.)

4. Зачем ты нас мучаешь? (швед.)

5. Помните, как вы называли меня?! (швед.)

6. Убей уже нас, наконец. Я ничего не помню, сколько раз я говорил тебе… (швед.)