Парфенов М. С.: Рассказы Евгения Шикова нередко содержат острый социальный подтекст, а потому воспринимаются особо живо – что называется «на злобу дня». Эта история повествует о прямом столкновении обычной девушки с живым олицетворением того коллективного тупого быдла, что так обожает «травить» женщин в Интернете.

Тупые деффки

Чем дальше Даня шла по посёлку Менделеево, тем меньше он ей нравился. Дело было даже не в общей атмосфере унылости и неухоженности, переполненных помойках и злобных надписях на кирпичной кладке домов. Такое встречалось почти во всех “окологородских” посёлках, можно даже сказать, что это было их основной отличительной чертой. В этом посёлке дело было в людях.

Конечно же, никто на Даню не кидался, не провожал злобным взглядом, как в фильмах ужасов и даже не косился, как в глухих деревнях, в которых она иногда собирала материал по заданию редакции. Дело было в том, что никто её вовсе не замечал, да и не только её одну - люди здесь, казалось, вообще не смотрели друг на друга. Каждый из них шёл сам по себе, не отвлекаясь и не сбавляя шаг, не смотря друг на друга, будто бы следовал чётким указаниям откуда-то сверху. Видимо, они давно уже не задавались вопросом, почему они здесь оказались и по какой причине другие люди находятся рядом с ними. Будто бы всё Менделеево было чем-то вроде приёмной в городском КВД, и люди, оказавшиеся здесь, привыкли не рассматривать чужие лица и не задумываться, как их сосед здесь очутился - важно было только не пропустить свою очередь и не прошляпить рецепт, который давал призрачную возможность выбраться отсюда и никогда больше не возвращаться.

Яндекс навигатор работал с трудом, маркер нахождения часто переползал с одной стороны улицы на другую, будто не уверенный в том, что у здешних улиц вообще есть стороны. Даня вскоре убрала “тормозящий” телефон в карман куртки и стала по-старинке ориентироваться на указатели, которые синими потрескавшимися надгробиями отмечали углы домов. Улиц было, кажется, всего три штуки, поэтому заблудиться не получилось. Она повернула с Куйбышева, прошла мимо “Пятёрочки” и вышла на Институтскую. Слева и справа потянулись одинаковые пятиэтажки и однотипные детские “городки” с проржавевшими горками. Поздняя осень засыпала дворы снегом, и, видимо, местные дети теперь предпочитали играть дома - снег у горок был не тронут, только у скамеек было натоптано, да валялись пустые банки из-под алкогольных энергетиков с агрессивными разноцветными мордами зверей, намалёванными на них маркетологами. Чуть позже из наступающих сумерек выплыл красноватый, тревожный огонёк вывески. Приблизившись, Даня поняла, что ей не показалось - это была ещё одна “Пятёрочка”, за которой виднелся редкий сосновый лес - в той стороне посёлок уже совсем заканчивался. Выходило, что Институтская улица, словно блокпостами, с обеих сторон была отрезана от цивилизации сетевыми однотипными магазинами, и куда бы ты ни отправился, выйдя из своей пятиэтажки - всё равно придёшь к низким ценам на лук и сыроподобные изделия. Большинство местных, видимо, работали здесь же, в “Пятёрочках”, так что в каком-то смысле эти здания были посёлкообразующими.

Рядом с “Пятёрочкой”, преграждающий путь из Менделеево, высилась трёхсекционная двенадцатиэтажка, с лаконичными надписями “23а”, “23б” и “23в”. Цвет кирпича сливался с небом - такой же серо-коричневый, неприветливый. Даже потёки от дождевой воды на стенах, тёмными кривыми линиями сползающие с крыши, удачно (или, скорее, неудачно) гармонировали с чахлыми, разорванными клубами дыма над посёлком, которые приползли со свалки в близлежащем Чашниково, Свалка эта уже четвёртую неделю горела назло всем инновационным решениям местной администрации.

Собственно, именно эта горящая свалка и стала причиной, по которой главред отправил сюда Даню. Задача была стандартная - найти какую-нибудь пенсионерку или астматика, живущих как можно ближе ко свалке в Чашниково (а желательно астматика и пенсионерку в одном лице), и взять их очень важное мнение по поводу этой проблемы. Собственно, написать мнение можно было бы и без интервью, благо проблема была вполне объективная, но для статьи необходимо было имя реального человека и, желательно, его фото на фоне задымлённого неба. Единственная высотка в ближайшем к Чашниково посёлке Менделеево подходила на роль безупречно. Пенсионерка тоже нашлась - бабушка, работавшая когда-то нянечкой в местной детской поликлинике, давно уже живущая на пенсии, и с проблемами с дыханием - по крайней мере, Дане прислали скан документа на выдачу этой бабушке допотопного аппарата кислородного обеспечения после её прошлогодней госпитализации с приступом.

Края домофонной двери были отогнуты так сильно, что магнит уже, видимо, не работал. Дверь постоянно попискивала, будто панически сигнализируя о неправильности происходящего и о собственной ненужности в таком жестоком мире. Даня вошла внутрь, поморщилось от запаха батарей - и направилась к лифтам, которые, хоть и были спроектированы уже в нулевых, всё равно отдавали какой-то грубой квадратной совковостью, будто бы разрабатывавший их внешний вид дизайнер вдохновлялся памятниками на братских могилах. Та же печально-серая каменная грубость линий, та же неряшливость стыков, повествующая о бренности земного перед неумолимой судьбой и та же земельная чернота в щелях шахты, вкрадчивая и постоянная, ведь все мы там когда-нибудь будем.

Даня усилием мысли отогнала от себя неприятное сравнение и, шагнув внутрь, нажала на кнопку десятого этажа.

“Правильно Серёжа говорил, - подумала она. - Стилистику надо оставлять бумаге, в жизни она только мешается. Сартр это не всерьёз, не забывай”.

Двери лифта сомкнулись, но не полностью, оставив кривой вытянутый треугольник, расширяющийся сверху вниз, и через который всё ещё было видно мерцающий подъездный свет. В таком виде лифт и тронулся, отмечая своё движение проплывающими межэтажными перекрытиями. Даня достала телефон, открыла ватсапп, чтобы ещё раз прочитать адрес и имя задыхающейся бабушки, но грузиться мессенджер не хотел - видимо, шахта глушила сигнал. Вздохнув, она убрала телефон, подняла взгляд на дверь и вздрогнула.

В щели меж дверей на секунду мелькнули чьи-то внимательные, неморгающие глаза - и сразу же скрылись внизу, под её ногами

Даня инстинктивно шагнула назад. По её спине пробежал неприятный холодок.

Кто-то, на одном из нижних этажей, стоял, прижавшись лицом к щели в дверях лифта и рассматривал проезжающие кабины.

Даня сглотнула. Затем усмехнулась. “Видимо, здесь всё-таки интересуются приезжими, - подумала она. - Или, может, интернет у них отключили”.

Быть одной в незнакомых местах ей было не впервой, а газовый баллончик в кармане куртки успокаивающей тяжестью напоминал о том, что глаза у всех одинаково болезненно реагируют на отраву, распылённую в упор.

Наконец, лифт остановился и, помедлив, выпустил её на лестничную площадку десятого этажа. Даня подошла к дверям с кнопками квартир и вновь поднесла телефон к глазам. Мессенджер заработал и, словно извиняясь за заминку, прозвенел новыми сообщениями. Серёжа интересовался, доехала ли она до места, но Даня смахнула уведомления в сторону - пока что сказать ей было нечего. Затем она подняла руку и нажала на кнопку под цифрой 94.

Открывали долго. Даня позвонила ещё раз, и уже подумывала набрать на телефонный номер бабули, когда, наконец, загремел замок, послышались скользящие шаги со шлепками тапочек по линолеуму - и деревянные створки дверей слегка покачнулись - кто-то за ними прильнул к глазку, рассматривая гостя. Даня постаралась улыбнуться так, чтобы на лице не возникло хищного выражения, за которое её ругал Серёжа.

“Ты так улыбаешься, будто только что обдурила кого-то и радуешься, что на спалилась”, - говорил он ей обычно. Сам он улыбался по-доброму и мягко, что располагало к себе собеседников - отличное подспорье для журналиста. Даня же сама по себе улыбалась редко, поэтому и искренность ей давалась с трудом.

Дверь щёлкнула, и из-за двери выглянуло старушечье лицо.

- Вы к кому?

- Я к Надежде Павловне. Это ведь вы?

- А я вас не звала. Вы счётчики менять?

- Нет, - удивилась Даня. - Я по поводу интервью.

- Интервью? Опять что ли выборы? Я за Путина, можете записать там…

- Нет, я не за Путина пришла… То есть - я не про выборы. Выборы прошли уже.

- А кто победил?

Даня несколько раз моргнула.

- Путин победил.

- Хорошо, значит, всё наладится. - сказала бабуля с уверенностью. - Может, и счётчики менять перестанут. Тогда и стабильность будет.

- Но я не про выборы пришла с вами говорить, - Даня вновь улыбнулась. - Я по вопросу свалки.

- А что свалка? - удивилась бабушка. - Она же в Чашниково?

- Ну да. Она там горит.

- Ну и пускай горит, мне-то чего. Будь моя воля - я б ещё бензину подлила, пускай полыхает.

- Но ведь, - Даня почувствовала, что теряет уверенность. - Дым же идёт?

- Ну конечно идёт. Она же горит.

- Но дым ведь мешает жить?

- Мне ничего не мешает. Меня Путин устраивает.

- Да при чём тут Путин? - Даня вздохнула. - Путин тут не причём. Дело в администрации посёлка, которая…

- А они что, не за Путина? - бабушка приоткрыла дверь и с подозрением оглядела Даню. Та вдруг подумала, что зря она пришла сюда на каблуках. - Если не за Путина - так долой их!

- Они за Путина. Они единоросы, то есть. Но это не важно…

- Если за Путина - то знают, что делать. Идите к ним, и спрашивайте, что со свалкой будет.

- Но вам же дышать тяжело! - не унималась Даня. - Мы же с вами по телефону разговаривали, и вы говорили, что кашляли!

- Так я кашляю что болею, вот и кашляю. Здесь вообще все кашляют.

- Из-за дыма?

- Из-за курева. Курят в подъездах, и в лифтах ссут. А потом кашляют. Пусть не ссут и не курят, тогда и кашлять перестанут.

- Подождите, - Даня поняла, с чего надо было начинать. - Я из газеты. Мы вам звонили вчера, помните?

- Помню. Я сказала же, что только первый канал смотрю. А вы мне каждую неделю звоните. И про Америку ответила вам, и про Олимпиаду вашу.

- Нет, я не провожу опросы, - Даня вновь достала телефон. - Вот, смотрите, звонок был вчера в четырнадцать…

- Не смейте меня снимать, - бабуля вновь прикрыла дверь, одним глазом косясь сквозь щель на телефон в руках журналистки. - Я разрешений не выдавала!

- Я вас не снимаю, я читаю просто…

- Я за Путина если что.

- Хорошо, я поняла. Но мы пишем материал о горящей свалке и о том, как она влияет на здоровье живущих рядом с ней людей.

- Отлично влияет! Всё нормально у меня со здоровьем!

- Но ведь вы же задыхаетесь и кашляете, сами говорили!

- Но ведь живу! А не было бы той свалки - в мусоре бы жила, да и помёрла.

- Да ведь и мусор даже не ваш!

- А чей? - бабушка вновь приоткрыла дверь. - Гадит кто-то?

- Это мусор, который, возможно, привозят из Зеленограда, потому что у них свалки переполнены.

- Зеленоград - это что?

- Город, - Даня почувствовала, что сдаётся. - Самый большой рядом с вами. Который ещё немного Москва.

- А-а, который недавно тут рядом построили? С институтом?

- Да, недавно. В пятьдесят восьмом.

- Ну так то - далеко где-то… А к нам недавно ведь повели этот город, да?

- Да, новые районы в девяностых построили…

- Ну да, новострой, - кивнула бабушка. - Вот они и гадят. Из-за них это всё. Об этом и пишите.

Даня помолчала. Затем решила пойти напрямую.

- Надежда Павловна, мы вчера разговаривали, вы помните? И вы дали нам интервью по телефону. Помните?

- Ну может и было такое...Всего не упомнишь.

- Можно использовать ваши слова в печати?

- Да используйте, я-то чего. Первый канал я смотрю, так и запишите.

- Слова про свалку и про то, что вы задыхаетесь.

- Свалка-то тут причём?

- Свалка горит. Дым везде. Вам аппарат выписали, вы дышать не можете…

- Аппарат - это мне внучок помог, он в больнице за болящими ходят. Он мне и не нужен, я не разобралась.

- Но вы довольны тем, что свалка горит?

- Я всем довольна. Я за Путина.

- Но дым со свалки вам мешает или на пользу?

- Мне уже ничего не мешает, мне помирать скоро.

- То есть, вам нравится дым со свалки?

- Как это - нравится? Я такого не говорила.

- То есть, он вам мешает?

- Мне ничего не мешает. Кашляю только от дыма. И от того, что в лифтах ссут. Но то молодёжь.

- А вот скажите, если бы Путин сказал, что свалка горящая мешает людям - вы бы сказали, что свалка и вам мешает?

- А Путин так сказал?

- Позиция Путина, - твёрдо сказала Даня, - в том, что горящие свалки - это ужас, как плохо.

- Конечно же плохо, - оживилась бабуля. - Я от этой свалки кашляю постоянно.

- Спасибо! - выдохнула Даня. - Собственно, это я и хотела узнать…

- А ещё - пускай Путин что-нибудь сделает с молодёжью. У нас в соседнем подъезде на девку какю-то из аккумулятора плеснули! Ладно ещё на проститутку какую, а вдруг на нормальных женщин перейдут? Я теперь дверь открывать боюсь, даже на счётчики…

- Из аккумулятора?

- Кислотой, - уточнила бабушка, причмокнув губами. - У неё все волосы потом справа вылезли. Но это ещё из-за краски. Она в зелёный красилась, - бабушка неодобрительно покачала головой и подвела окончательный итог. - Проститутка.

- Хорошо, я передам, - Даня попятилась от бабульки, которая стала вдруг очень разговорчивой, и размышляя, заметила ли бабуля синюю прядь в её волосах. - До свидания, доброго вечера!

- А кому передадите? - спросила бабушка, открывая дверь и рассматривая Даню малкнькими подслеповатыми глазами.

- Главреду передам. В газете нашей.

- А он за Путина?

- Всем сердцем за Путина. Он же главред.

- Конечно, так и надобно, - кивнула бабушка. - И пускай воспитанием занимаются! А то молодёжь у иных родителей чёрти чем занимается!

- Конечно, - Даня вызвала лифт. Фотографировать бабку ей уже не хотелось. - Перевоспитаем! Будут комсомольцы!

- Не надо комсомольцев! - испугалась бабка. - А то церковь нашу сожгут! Где тогда отпевать?

- На кладбище? - рискнула Даня.

- На кладбище чурки! Они хоронят вниз головой и на могилы ссут! Нельзя там отпевать! Надо в церкви! А комсомольцы церкви жгут и попов тоже!

- Может, это коммунисты жгут?

- Коммунисты войну выиграли. А комсомольцы церкви жгут. Вы вообще телевизор не глядите?

- Первый канал? - уточнила Даня, прислушиваясь к жужжанию лифта в шахте.

- А какой ещё?

- Конечно гляжу! - уверила Даня бабку. - Особенно новости.

- Это правильно. А то внук у меня не смотрит совсем, только в интернете своём глядит, а потом матерится постоянно.

Лифт, который больше не казался таким уж отвратительным, раскрыл перед Даней свои кривые створки. Даня запрыгнула внутрь, надавила на кнопку первого этажа и помахала бабке рукой.

- До свидания, надежда Павловна! Спасибо за интервью!

- Только обязательно напечатайте, что я за Путина! А то пенсию не поднимут!

- Обязательно! - Даня опустила руку, убрала с лица улыбку и створки, наконец, закрылись. Она откинулась на стенку лифта и, прикрыв глаза, вздохнула.

- Господи, - прошептала она, - да что с этим народом творится?

Она на ощупь вытянула из кармана телефон и разблокировала его, прижав большой палец к сенсору. Экран мигнул и на нём закружилось колечко загрузки.

- Чёртов лифт, - Даня потушила экран и убрала телефон.

Вдруг снизу бухнуло. Даня прислушалась. Затем ещё раз, ближе.

А затем бухнуло особенно громко - и лифт, дёрнувшись, застрял.

- Нет, - проговорила Даня и стала нажимать на кнопку первого этажа. - Нет, пожалуйста, нет. Только не сейчас. только не здесь. Не в сраном Менделеево, пожалуйста…

Лифт никак не реагировал. Даня прошлась по всем кнопкам этажа, затем нажала “стоп”, затем нажала “Открыть двери”, затем - на кнопку колокольчика, которую почти не было видно из-за чёрной гари.

- Школота хренова, кнопки пожгли, - прошептала Даня, но вдруг поняла, что в её голосе слышатся те же интонации, что и у Надежды Павловны.

Она вновь достала телефон, включила его и подняла повыше. Затем подошла к двери. Ноль реакции. Всё ещё нет сети.

- Да что ты будешь делать! - Даня пнула дверь ногой. - Эй! Э-э-эй!

Подъезд отозвался тишиной. Тогда Даня набрала воздуху и покричала ещё громче. Эхо пару мгновений ходило по этажам, а потом всё стихло.

- Та-а-ак, - Даня присела на корточки и посмотрела в щель между дверьми. Лифт остановился между этажами, платформа лестничной площадки была где-то на уровне груди, но двери сверху были схлопнуты, а снизу - приоткрыты. Поэтому вылезти наверх нельзя было из-за сомкнутых дверей, а вниз - из-за большой высоты и малого просвета между полом лифта и перекрытием. К тому же, в голове сразу всплыла первая “Обитель зла”, второй “Пункт Назначения” и ещё тысяча фильмов, в которых взбесившиеся лифты жестоко и эффектно раздавливали людей.

Даня встала на четвереньки и покричала в нижний этаж. Ноль реакции. Тогда она разогнула спину и хотела было покричать на верхний, но вдруг вздрогнула и отшатнулась.

В узкой щели между дверьми, в сумраке лестничной площадки, она увидела чьи-то ноги в маленьких потёртых кроссовках.

- Вы чего кричите? - раздался мальчишеский голос.

- Слава Богу! - даня поднялась на ноги, и лифт слегка качнулся от резкого движения, отчего ей стало не по себе. - Я тут застряла!

- Да это и понятно, - сказал пацан с недовольством. - Орать-то зачем?

- Да чтобы кто-нибудь услышал!

- Да кто тут услышит? У всех двери железные, да и не живёт на этом этаже никто почти. Бабка глухая, да гастры из Пятёрочки ночуют иногда, но сегодня не приходили… рано ещё.

- Я нажимала на кнопку, но диспетчер не отвечает.

- Оно и понятно, - интонации голоса были неприятные, подростково-раздражённые, будто Даня отвлекла его от чего-то важного. - А орать всё равно не стоит. У них там сигнал срабатывает, если лифт застрял. Они мастеру передадут - и тот приедет.

- А когда?

- А я почём знаю? - грубо ответил он. Потом помолчал и добавил. - Думаю, до полуночи приедет. Ему не впервой баб по ночам спасать.

- Что? - Даня несколько раз моргнула. - При чём тут - спасать?

- А при том, что не видишь - лифт старый! Зачем вообще поехала? Теперь орёшь, людей беспокоишь… Пойду я, ладно… - кроссовки исчезли из поля зрения.

- Погоди! Позвони, пожалуйста, редактору моему, я номер дам - он приедет забрать меня! А то тут связь не ловит!

После короткого, но показавшегося Дане бесконечно долгим молчания, кроссовки вновь появились у лифта.

- А у тебя небось айфон?

- Да…

- Надо было с антенной выдвижной брать. Тогда бы ловил. Но тебе, небось, хотелось покрасивше, чтобы мужиков цеплять…

Даня ошарашенно замолчала от наглости подростка. Затем внутри неё поднялась злость.

- Слушай, а сколько тебе лет, - спросила она.

- А чего это мы на ты перешли?

- Ты первый перешёл!

- Ничего подобного. Я на вы обращался. А ты мне тыкать начала.

- Да ты сам только что…

- Понятно всё, - протянул он. - Думаешь, если я - пацан, а ты - девка симпатичная, так я, значит, должен тебе выкать, а сам от тебя всё подряд глотать?

- Слушай, мальчик… - Даня попыталась успокоиться. - Позвони, пожалуйста, моему редактору. А я тебе денег дам. Пятьсот рублей.

- Бабла навалом? - скучающим голосом спросил пацан. - Оно и понятно, такой легко заработать.

- Я тебе не… - она вновь замолчала. - Хорошо, тысячу дам, а ты позвонишь, хорошо?

Он помолчал. Кроссовки в темноте шаркнули туда-сюда.

- Ну хорошо, позвоню.

- Тогда диктую. Восемь, девятьсот шестнадцать…

- Э-э-э, нет. Давай с твоего наберу!

- С моего? Мой у меня!

- Ну так просунь его мне через дверцу, а я наберу.

- Давай я лучше продиктую…

- Не буду я под твою диктовку набирать, - выкрикнул вдруг он, сорвавшись на фальцет. - Я тебе не куколд!

- Не… не кто?

- А то ты не знаешь! Хочешь меня под каблук загнать! “А ну-ка метнись для меня за моим ёбырем, а то мне скучно”, - проговорил он вдруг делано жеманным голосом. - Подождёшь, не растаешь.

- Да помоги же мне! Тут связь не ловит, я позвонить не могу!

- НЕ ОРИ НА МЕНЯ! - завизжал он и ударил ногой по дверям лифта, прямо рядом с лицом Дани так, что она отшатнулась, стукнувшись затылком о дальнюю стенку лифта. - рот свой прикрой, сосалка! Указывать она мне будет!

Даня тяжело дышала, ей вдруг стало очень-очень страшно, как в детстве. Не от удара, и не от истерики подростка - а от звука удара ногой по лифту.

Точно такого же, как те удары, которые она слышала перед тем, как застрять.

- Хорошо, - сказала она и облизнула губы. - Хорошо, я помолчу. Знаешь, а у меня вроде ловит! Вот, точно! Одна полосочка появилась!

- Не появилась, - уверенно сказал подросток. - Там ни у кого не появляется.

- Плохо только, что парню моему придётся сюда ехать, -сказала Даня. - Он меня должен был на станции встречать, но теперь придётся прямо сюда ехать.

- Нет у тебя парня, - перебил её голос.

- А вот и есть, - Даня постаралась скрыть раздражение. - Я с ним в тренажёрном зале познакомилась. Он там тренер по борьбе без правил.

- А вот и нет.

- Это почему это?

- Потому что ты - шлюха, - просто сказал мальчик. - Кто с шлюхой будет встречаться? Только куколды. А куколды тренерами не работают.

- Я не шлюха, - Даня подалась вперёд и ударила кулаком по створкам. Ноги в кроссовках отшатнулись. - Не смей называть девушек шлюхами, слышишь, дебил малолетний!

- А ты не девушка! - закричал он. - Ты тупая деффка! Ой, айфончик у меня десятый, ой я волосы покрасила, как винишка, ой я джинсики надела, чтобы жопа в обтяжку! А потом на мужиков заявы пишешь!

- Ни на кого я ничего не пишу, с чего ты… - Даня вдруг помотала головой, поняв всю абсурдность ситуации. - А ну быстро позвал родителей! Иначе я, когда выберусь, такое тебе устрою!

- Какое такое? Папе моему отсосёшь? Что ты ещё можешь, девка тупая? Угрожает она мне! - он вновь ударил по двери ногой. - Посидишь здесь несколько часов, а потом техник приедет и вытащит, а ты, небось, на радостях, в жопу дашь себя выдрать! Вы же любите, когда в жопу!

- Слышишь ты, пиздюк малолетний! Тебе что, в школе девчонки не дают? Ну так правильно делают! - Даня задыхалась от злости. - И знаешь, что? Ты, наверное, себя успокаиваешь, что, когда вырастешь - всё изменится? Ну так вот - ничего у тебя не изменится, тебе ни одна девушка не даст за бесплатно!

- Как будто ты кому-то за бесплатно хоть раз давала, шлюха! - он перешёл на крик. - Да будь у меня деньги - ты бы мне уже осасывала, губы вытянула вот так вот, через щель, и начмокивала! На новый айфон, шлюха крашеная! А потом бы заяву на меня написала, чтоб я сел!

- Я на тебя и так заяву напишу! За то, что ты оставил человека в беде и не оказал необходимой…

- Челове-е-ека! - засмеялся пацан пронзительным,смехом, будто бы выдавливая его из себя. - Какой ты человек? Ты - кожа вокруг вагины, шкура продажная! Чего сюда приехала-то, думала к чуркам заехать, за ворованный айфон в дырку напринимать?

- Да ты больной! - Даня тоже рассмеялась. - Извращенец малолетний, у тебя один секс на уме. Посмотрел в интернете порно, и теперь не знаешь, куда руки деть. У тебя сейчас стоит? Вот прямо сейчас? Стоит твой петушок, да?

Мальчик не отвечал, только громко, прерывисто дышал.

- Ну так иди и потрогай себя в туалете, малыш. Чтобы успокоиться. А потом со взрослыми тётями разговаривай. И лучше свали отсюда раньше, чем меня вытащат, потому как…

- Не вытащат тебя, - оборвал её мальчик. - Я наврал. Не приедет никто, если не вызвать. А кнопка не работает.

- Мой парень, - начала было Даня, но нога в кроссовке вновь ударила по двери.

- Заткнись, когда я говорю! Ты привыкла, что ты всегда главная, да? Что парней перебивать можно, что пацанов нормальных можно на сухари отправлять и на бутылку сажать, за то, что они на вписке в твою щель рваную присунули? Так вот - кончилось твоё время! Сиди теперь здесь!

- А что потом? - спросила Даня спокойным голосом. - Ты подрочишь, поплачешь - и уйдёшь? Всё равно тебе никто никогда не даст. А когда я вылезу - то найду тебя, и уж тогда посмотрим, какой ты на самом деле… Наверное, ты жирный, да? Мелкий и жирный. И моешься редко, только чешешься постоянно везде, особенно, там где волосы растут. А потом пальцы нюхаешь. И на девочек пялишься, когда думаешь, что никто не видит, да? Да только видят они, уж поверь. Видят и смеются. И никогда в жизни тебе никто не даст, потому что ты - не мужчина, и никогда им не станешь, и…

Ноги в кроссовках с громким скрипом развернулись - и громко зашагали на лестницу, загрохотали по ступенькам - и растворились где-то выше, провожаемые хохотом Дани.

Когда всё стихло, она сползла по стенке вниз и глубоко задышала. Только сейчас она поняла всю нелепость ситуации. Она, взрослый человек, журналист, прогрессивный, чёрт побери, сторителлер, только что переругивалась с прыщавым школьником, с двачером, забывшим, что он сейчас не в интернете. Переругивалась - и победила. Перетроллила тролля.

И ей не было стыдно за это. Ни капельки.

- Понарожают говна, а оно потом воняет, - пробормотала она.

Только сейчас Даня поняла, как она устала. В лифте особо не развалишься, ладно бы грузовой, а то - пассажирский. А самое главное - она не знала, правду ли про техника сказал малолетний тролль.

В этот момент на лестнице послышались приближающиеся шаги. Даня рывком поднялась на ноги и прислушалась.Если это кто-то из взрослых, или, может быть, техник изо всех сил спешит на помощь…

- Эй, женщина! - раздался на площадке тот же голос, слегка запыхавшийся. - Вы здесь?

Даня напряглась, но не отвечала. Внезапная вежливость насторожила её.

- Женщина, простите меня. Я не прав был, честное слово. Я решил - наберу вам вашего редактора. Только вы никому не говорите, что я вам такого всего наговорил, хорошо? И если вы меня на диктофон записывали - не выкладывайте никуда, а то мне влетит… Хорошо?

- Что, теперь стыдно стало? - Даня отошла от стены, жалея, что и правда не записывала ничего на диктофон. - По-хорошему, надо тебя за уши к родителям оттащить, и чтобы ты матери в глаза повторил всё, что только что мне говорил! Посмотрела бы с удовольствием, как она после этого ремнём тебя отлупит!

- Не надо, - жалобно сказал мальчик.

- Тебя как зовут?

Он некоторое время молчал. Кроссовки шаркали по цементу.

- Женя…

- Ну так вот, Женя, то, чем ты сейчас занимался - называется нападение, понял?

- Я же не нападал…

- Всё равно - нападение! Ты угрожал и бил ногой по лифту! Тебя посадить могут, Женя! Если я об этом расскажу…

- Не надо! Диктуйте телефон, я наберу!

- Если я не расскажу, слышишь - ЕСЛИ я не расскажу, то ты всё равно должен будешь извиниться и пообещать мне, что больше никогда…

- Я понял, да… диктуйте телефон

- Смотри у меня! - сказала Даня, чувствуя в этот момент, что одержала победу во славу всех женщин этого мира. - Набираешь? Восемь девятьсот шестнадцать…

- Девятьсот семнадцать… - повторил мальчик.

- Девятьсот шестнадцать! Один шесть!

- Девятьсот шестнадцать, один шесть, дальше как?

- Да нет же, давай с начала! - Даня подошла к щели, чтобы он лучше слышал. - Восемь, девятьсот шестад…

Струя холодной вонючей жидкости ударила ей в лицо, попала в нос и горло, и Даня, кашляя, отстранилась назад, склонилась и сплюнула вонючую, горькую слюну. Ей на волосы ударила ещё одна струя, Даня вскрикнула и вжалась в угол, пытаясь понять, что это за такой знакомый химический запах, вызывающий в памяти лето и лес и друзей и…

- Розжиг, - выдохнула она.

- Да-а-, шлюха, розжиг! - в лифт выплеснулось ещё одна струя вонючей жидкости, на этот раз ударившись на пол около Даниных ног и забрызгав ей джинсы. - Восемьдесят рублей в Пятёрочке, по акции! У меня тут три бутылки!

- Нет, подожди! - Даня лихорадочно соображала.

- Думала, тварь, я тебя забоялся? А я за розжигом бегал! Теперь и телефону твоему каюк! Будет она меня учить, рогатка крашеная! На тебе, на! Сейчас заполыхаешь, тварь!

Сверху тихо загремело, зашуршало, азатем - отчётливо чиркнула по коробку спичка.

- Подожди, нет! - Даня подскочила к двери. - Подожди, пожалуйста! Женя, извини меня! Слышишь! Прости! Я не подумала, я… я извиняюсь!

- Шлюха извиняется, - протянул мальчик. - Смотри, какая послушная шлюха. Какая же ты тупая, господи! Так и не поняла, что это я тебя сюда засадил! Теперь гореть будешь и визжать! А меня никогда не найдут!

- Подожди, не надо! Ведь это… это же убийство, понимаешь?

- Убийство тупой девки. Ничего, никто горевать не будет.

- Пожалуйста, - Даня начала всхлипывать. - Не надо, пожалуйста! Ты прав, я тупая и не подумала! Прости!

Сверху послышалась гнетущее молчание. Даня аккуратно отошла от дверей, подальше от кроссовок и спичек. Мысль о газовом баллончике она отмела сразу. Она помнила, как продавец в магазине самообороны чётко сказал, что если распылить его в закрытом помещении - плохо будет обоим. Вот только в закрытом помещении была одна Даня, а этот мелкий подлец мог в любой момент выскочить на улицу, уйти в квартиру или, на конец, открыть окно на лестничной площадке. А вот Даня никуда не денется, и останется здесь одна, в слезах и соплях.

И в жидкости для розжига за восемьдесят рублей.

Ещё она могла включить запись на телефоне, но толку? Телефон сгорит в лифте, и не факт, что что-то смогут извлечь. Только если записать и выкинуть его на лестничную площадку, чтобы потом его нашли… Если, конечно, маленький ублюдок не найдёт его раньше…

Внезапно Даня застыла. Затем достала телефон и, отвернувшись к стене, прижалась к ней мокрым лбом, лихорадочно набирая сообщение в ватсапп.

- Ну, знаешь, - протянул сверху маленький садист. - Может, я тебя и пожалею…

- Да, пожалей, - Всхлипнула даня, продолжая набирать сообщение. - Только не поджигай.

- Но ты должна быть послушной шлюхой, понятно?

- Да, понятно…

- Кем ты будешь?

- Я буду послушной шлюхой, - Даня аккуратно положила телефон экраном вниз и, развернувшись, подтолкнула его ногой к щели в дверях. - Только не надо поджигать.

- Раздевайся, - сказал он отрывисто и сглотнул. - Давай. Прямо сейчас.

- Зачем?

- Не спорь, сучка. Иначе спичку тебе кину - заверещишь!

Даня шагнула вперёд, подталкивая ногой телефон.

- А если я разденусь - ты меня выпустишь?

- Выпущу! Давай, раздевайся!

- Но ты же меня не видишь!

Не спорь со мной! - заорал он и дважды ударил ногой по дверям. - Иначе подожгу - и ещё розжига подбавлю! Ну?!

Сердце Дани колотилось, как бешеное. Вроде не услышал. Звук упавшего на нижний этаж телефона затерялся в ударах ногой по дверям, исчез в них полностью. Только бы телефон не разбился при падении…

- Хорошо… - Даня расстегнула молнию на куртке. - Мне как раздеваться? Медленно?

- Не надо медленно! Просто раздевайся!

Надо потянуть время, - думала Даня. - Нельзя давать ему сразу всё.

- Скажи, а это ты облил кислотой проститутку в соседнем подъезде, да? - спросила она.

Сверху молчали. Тогда Даня начала расстёгивать рубашку.

- Это смелый поступок. Проститутки ведь не люди, да?

- Она шлюха, - сказал мальчик. - Я видел, как она в машину к чуркам садилась. Это ей за белую расу. Чернильницы должны страдать.

“Отлично, он ещё и расист”, - Даня сняла рубашку, оставшись в одной майке. Она двигалась медленно, не спеша, с длинными паузами, чтобы он слышал, как сползает одежда. Сколько минут потребуется её спасителям, чтобы добраться до сюда? Даня надеялась, что минут пятнадцать, но разум подсказывал ей, что в Менделеево полиция не особенно расторопная.

- Да, эти чёрные… задолбали, правда? Агрессивные постоянно, и вообще…

- Не болтай! - прикрикнул он. Затем, помолчав, добавил. - Скажи, когда разденешься.

Даня стянула майку, оставшись в лифчике. Стало холодно. Невыносимо воняло розжигом.

- Я всё, - сказала она.

- Закрой глаза. Рукой. Чтобы не подглядывала. Увижу, что подглядываешь - сразу сожгу тебя, поняла, шлюха?

- Поняла, - Даня закрыла глаза руками. - Всё, я готова.

Сверху послышался осторожный скрип, затем - слегка громыхнули двери, будто кто-то растягивал их руками, а затем - лязг, когда створки вновь стукнулись друг о друга.

- Это что такое?! - Закричал он. - Это даже без сисек! Раздевайся совсем!

- Чтобы грудь было видно? - Даня сглотнула. - Ты хочешь, чтобы я грудь показала?

- Для начала и грудь сойдёт, - ответил он. В его голосе слышалось возбуждение. Давай, быстрее!

- Я могу одной рукой снимать, - сказала Даня, - А другой рукой глаза закрою. Можешь прямо сейчас смотерть.

Он помедлил с ответом. Затем заговорил быстро, запинаясь, будто боясь не успеть.

- Если решишь на меня взглянуть - я сразу же узнаю, поняла? И сожгу тебя в тот же момент. Будет мало - подбавлю, мне для шлюхи розжига не жалко!

- Да, конечно… - Даня дождалась знакомого лязга, показывающего, что маленький извращенец занял своё место для наблюдения, а затем запустила руку за спину и, немного повозившись, расстегнула замок. Не спеша освободила одно плечо, затем и второе.

- Я всё правильно делаю? - спросила она.

- Да, продолжай, - он тяжело дышал, и голос его стал гораздо ниже от нескрываемого желания.

Даня медленно стянула с одной руки лифчик, обнажив правую грудь. Дыхание сверху оборвалось затем он громко сглотнул и задышал чаще. Даня поменяла руку на лице, плотно вжимая ладонь в кожу и стараясь, чтобы глаза ни на секунду не оказались открытыми, плавным движением выскользнула из лифчика и сбросила его на пол. Наверху молчали.

- Вот так? Всё правильно? - спросила она шёпотом.

Он не ответил.

“Сколько прошло? Минуты две, три? - подумала Даня. - Нельзя давать ему всё и сразу. Необходимо подольше задержаться на “второй базе”. Она опустила руку вниз, приподняла ладонью грудь, провела пальцем по соску. Наверху он задышал чаще, иногда громко сглатывая.

- Вот так? - Спросила она томным голосом. - Шлюха всё делает правильно?

- Да, - ответил он неуверенно. - Шлюха. Всё правильно. Ты шлюха. Тупая девка.

- Я тупая шлюха. Твоя тупая шлюха. Честно говоря, я так возбудилась от всего этого… Как ты на меня кричал…

- Шлюхам такое нравится, - уверенно сказал он. - Я знаю. Читал на двачах.

- Да, нам такое нравится, - она переместилась на вторую грудь. - Ты знаешь, как поступать с шлюхами. Смотри, как у меня встали соски.

- Это от возбуждения? Соски ведь только от возбуждения?

“А ещё от холода, страха и иногда - просто так, от нефиг делать”, - подумала Даня про себя, но вслух, конечно же, сказала совсем другое.

- Да, от возбуждения! Я вся потекла как только ты на меня начал кричать!

- Покажи! - приказал голос, и Даня прикусила язык. Для третьей базы было слишком рано. Она не строила иллюзий - маленький выродок всё равно хотел её сжечь, но если потерпеть ещё немного, хотя бы несколько минут…

- Хочешь, я подвигаюсь для тебя? - Даня начала качать бёдрами. - А может, хочешь сделать несколько фотографий? Или видео?

Какое видео? - он вновь сглотнул и несколько долгих секунд просто смотрел, как Дапня танцует в лифте. - А может быть, и хочу. Может быть, я заставлю тебя что-нибудь сделать - и сниму это на телефон.

Да, - сказала Даня. - ты очень классно это придумал.

Я тебя на телефон сниму. Я так сказал.

Сними меня на телефон, - Даня продолжала двигаться.

Он зашумел, заёрзал, вновь хлопнули двери лифта. Потом он пошуршал одеждой, опустился на колени и развёл створки. Через несколько долгих секунд Даня почувствовала сквозь закрытые глаза, что в лифте стало светлее. Он направил на неё телефон.

- Неудобно, - пожаловался он. - Держать неудобно, створки съезжаются.

А ты что-нибудь подложи, - посоветовала Даня. - Чтобы створки держать.

Сам знаю, - рявкнул он, а затем поднялся на ноги и отошёл от лифта. Загремел чем-то у мусоропровода.

Даня, замерев, мелко дрожала. Ей хотелось заглянуть вниз, посмотреть, горит ли экран телефона, но было страшно. Ещё страшнее была мысль о том, что, в поисках какой-нибудь бутылки, он спустится на этаж ниже и всё поймёт.

Где-то через минуту он вновь вернулся. Услышав шаги, Даня вновь начала покачивать бёдрами. Послышался железный, сминаемый хруст - и створки, слегка подрагивая, затихли.

- Давай, - приказал он. - Я поставил сюда банку кофейную, бычки пришлось высыпать.

- Быстро сообразил! - похвалила Даня. - А где ты…

- Не болтай! - Закричал он. - Я камеру настраиваю. Это не просто.

Она помолчала, надеясь, что это продлится подольше, но он справился за пол-минуты.

- Давай, поехали! - приказал он, устраиваясь поудобнее.

- Что ты хочешь, чтобы я сделала? - спросила Даня.

- Скажи, что ты шлюха. Нет, сначала скажи, что “сап, двач”. Хотя нет, скажи… скажи сначала, что ты феминистка, а потом скажи, что хочешь сосать члены у всех подряд.

- Так что мне сказать? - Даня продолжала водить бёдрами. Внутри груди колотилось сердце, подавая в мозг сигналы: терпи и живи. Терпи и живи. - С чего мне начать?

- Скажи - сап двощ, я двачерская шлюха.

- Сап, двощ, - повторила Даня, стараясь говорить как можно медленнее, томным, глубоким голосом. - Я двачерская шлюха.

- Скажи, что ты принадлежишь Апостолу тринадцать тринадцать.

- А кто это?

- Не твоё дело! Говори!

- Я принадлежу апостолу тринадцать тринадцать

- Нет, не так! Скажи… скажи, что ты одна из шлюх Апостола тринадцать тринадцать. И что ты феминистка, которая любит сосать член апостола тринадцать тринадцать

- Я одна из шлюх апостола… - начала говорить Даня, но он вновь её прервал.

- Нет! Скажи всё сразу! Начни с “сап двач”! И рукой мни сиську свою, как раньше делала! Давай, быстрее!

- Какой рукой мне мять свою грудь? - она попробовала правой. - Вот так? Мне сжимать, или лучше гладить?

- Я… - он запнулся. - Я не…

- А может быть, лучше другую? - Даня поменяла руки. - Вот так, смотри…

- Нет, лучше ту… хотя… хотя да, эту тоже можно. Давай эту, да!

- Точно? Давай, посмотрим, как другая грудь ещё раз…

- Нет, хватит! Обе нормально. Давай вот эту, которую сейчас трогаешь!

- Хорошо. Так что мне говорить?

- Сап двач, и дальше - всё, что я говорил! Давай быстрее, у меня батарейка не вечная!

- Сап, двач, я одна из шлюх Апостола тринадцать тринадцать, я феминистка, но люблю сосать члены…

- Нет, скажи про мой член! То есть - что любишь член Апостола!

- Мне с начала говорить?

- Да, тупая ты шлюха! Конечно с начала! Чтобы я потом меньше монтировал всё это!

- Сап, двач, я одна из шлюх Апостола тринадцать тринадцать, я феминистка, но люблю сосать его большой, просто огромный член…

Он надолго замолчал. Даня продолжала двигать рукой, но вскоре занервничала.

- Всё хорошо? - спросила она. - Я могу ещё раз сказать, если не понравилось...

- Нет ,всё нормально. А теперь снимай штаны!

- Может, всё-таки перезапишем? Кажется, я в какой-то момент забыла себя гладить…

- Нет! Заткнись! Теперь штаны снимай, потом ещё раз запишем!

- Для этого мне нужны две руки…

- Одной рукой снимай! Не поверю, что ты настолько тупая, чтобы одной рукой штаны не снять!

- Хорошо, - Даня отпустила грудь, которая уже начала побаливать, и стала расстёгивать штаны. - Только это тогда дольше будет...

- Пускай. Только скажи, что ты делаешь это для шлюхотреда! И что годные шлюхотреды только у апостола тринадцать тринадцать!

- Делаю что?

- Делаешь это!

- Снимаю штаны или танцую? - Даня подумала, что от возбуждения он отупел на глазах. - Что именно мне говорить?

- Скажи… скажи, что этот челендж ты выполняешь для шлюхотреда апостола тринадцать-тринадцать, и что только у него годные шлюхотреды, на которых конченая мразь вроде тебя делает всё… делает, что я ей прикажу… что апостол тринадцать-тринадцать приказывает! Говори!

- Я делаю челендж для треда апостола…

- Для шлюхатреда! Скажи заново… и штаны спусти, чтобы киску было видно! Нужно, чтобы киска была видна!

- Я делаю этот челлендж…

Нет, покажи киску!

- Сейчас, я с молнией не могу справится! Давай, я пока буду говорить - тогда покажу, хорошо? В процессе?

- Давай, - сказал он, подумав. - Так даже лучше. и рукой там потереби, покажи всё. Как ты умеешь. Не ври, что ни разу так не делала. Делай, как в порно!

- Я делаю этот челлендж, - Даня начала приспускать штаны. - Для шлюхотреда апостола тринадцать тринадцать...

Снизу раздалась длинная, пронзительная трель телефона. Грохнули, сдвигаясь, створки лифта.

- Подожди, - Даня, открыв глаза, бросилась к дверям, за которыми исчезли ноги в кроссовках. - Я уже спустила штанишки! Я твоя шлюха, апостол тринадцать! Подожди!

- Телефон! - заорал с лестницы грубый мальчишеский голос. - Шлюха, ты кинула сюда телефон! - по лестнице загрохотали шаги, обратно на верхний этаж. - Так и знал, что шлюхе вроде тебя нельзя верить! Готовься к огню, слышишь!

Внутри Дани с почти ощутимом треском порвалось что-то, что удерживало её всё это время, и она кинулась с кулаками на двери лифта.

- ПОШЁЛ ТЫ НА ХЕР, - заорала она. - ССЫКЛО МАЛОЛЕТНЕЕ! ТЫ СЫКЛО МАЛОЛЕТНЕЕ, СЛЫШИШЬ?!

- Сейчас будет жарко! Одной шлюхой меньше!

Даня отошла от дверей и, нагнувшись к куртке, вытащила из кармана газовый баллончик.

- Ссыкун малолетний! - кричала она. - Ты не смог бы возбудить даже маму свою! - её уже несло, и она не задумывалась, что говорит. - Спускайся ко мне, я тебе лицо расцарапаю до мяса, тварь!

Зашипела спичка, в дверях мелькнул огонёк - и Даня выпустила струю газа прямо в него, вдруг абсолютно чётко поняв, что сейчас будет - и всем сердцем к этому стремясь.

Струя из балончика прошла через огонёк спички и, вспыхнув, превратила газовый баллон в огнемёт. С другого конца потока огня завизжал малолетний извращенец, пытаясь сбить огонь с кроссовки и руки. В отблесках огня Даня увидела силуэт и засмеялась.

- Ты жи-и-ирный, я так и знала! Ты жирный! Жиробас! Жирный девственник, урод потливый!

- Заткнись! Заткнись, шлюха! Это ты жирная! Твои сиськи жирные!

- Нет, это ТВОИ сиськи жирные! Жирная мразь, ты…

Спичка залетела в лифт, щёлкнула по её щеке и погасла. Теперь уже Даня завизжала. Она распылила баллончик в щель между дверей, но тяжёлый удар ботинком выбил оружие из рук. Сверху мелкий ублюдок громко кашлял.

- Тварь! - орал он на неё, рыча и постоянно сплёвывая. - Ты тварь, ты мне за это ещё ответишь! На тварь! НА!

Подхватив с пола рубашку, Даня ударила по летящей спичке и потушила её прежде, чем та упала на разлитую жидкость. Её глаза пылали от перцового газа, из горла рвались наружу кошки, царапая слизистую когтями.

- Тебя найдут, подонок! Слышишь меня? Тебя найдут!

Снизу, далеко-далеко снизу, хлопнула подъездная дверь.

- Это за тобо-о-ой! - Заорала Даня, задыхаясь от перцовки и ярости. - Это за тобой идут, малыш! ПОРОТЬ ТЕБЯ БУДУТ, ВЫРОДОК! ПРЯМО В ТВОЮ ЖИРНУЮ...

Дверь раскрылась, и что-то огромное и горящее полетело вниз, разбрызгивая огненные капли.

Это был открытый флакон розжига, уже полыхающий, с оплавленным от жара горлышком.

А потом он ударился о пол лифта - и огонь разлился везде и повсюду.

----

- Осторожнее, - она поморщилась и убрала голову из-под пальцев врача. - У меня там всё огнём горит!

- Извините, - врач взял её пальцами за щёку, оттянул веко вверх и несколько раз капнул ей в глаза из какого-то пузырька. - Сейчас перестанет жечь.

- Хотелось бы, - Даня наклонилась вниз и сплюнула на асфальт слюну с привкусом розжига. - Я думала, я там сдохну. Честно. Не думала, что выберусь.

- Нас ваша редакция на уши подняла, - врач убрал пузырёк и, запрокинув голову Дане, посмотрел в зрачки. - Не моргайте, хотя бы пару секунд… Все ваши начали названивать во все службы. На вызов даже ОМОН из города подняли. Но первыми, как всегда, приехали спасатели, повезло вам, что они в Менделеево вообще есть. Они и скрутили вашего… мальчика вашего. Всё, можете моргать.

- До сих пор не верится, - Даня шмыгнула носом и посмотрела в сторону своего мучителя, сидящего на асфальте и плачущего навзрыд. Его толстое, окровавленное лицо было залито слезами и соплями, а между ног темнело пятно. - Он что, обоссался?

- Это кто-то из ребят его приложил по яйцам. Он же и в них розжигом пытался брызгать, придурок. У спасателей разговор короткий, кирзачём с ходу вдарили, вот ему там что-то и сплющило.

Даня покачала головой.

- Я была уверена, что это ребёнок, понимаете? - она поплотнее запахнулась в куртку. В машине скорой было потеплее, чем на улице, но в раскрытую дверь вете то и дело забрасывал почти невидимые снежинки. - Он так говорил, таким голосом...

- Такое иногда бывает. Из-за гормонов. - Врач стянул перчатки и глянул в сторону рыдающего мужчины. - Инвалид детства. Недостаток питания и ранний алкоголизм. Половое созревание для таких - кошмар. А вообще - я думаю, он может говорить нормальным голосом, но не хочет. Не воспринимает себя, как взрослого.

- Но ему же лет сорок! - Даня вздохнула. - Я только кроссовки видела, они вроде не большие.

- Я же говорю - проблемы с созреванием. Я ему зелёнкой гениталии обрабатывал - там всё тоже очень грустно. Видимо, яички так и не опустились. Такое бывает. Надо было в своё время мальчику курс гормонов пропить, а они его, видать, по бабкам да попам всяким таскали. Вот и результат.

Даня вдруг вытянулась в сторону подъезда и сощурила глаза.

- Погодите, - сказала она. - Эта бабулька - она с десятого этажа?

- Ну да, - врач посмотрел на бабку, которую под руки выводили из подъезда люди в форме. - Он сказал спасателям, что это его бабушка.

Даня рассмеялась. Затем ойкнула - дышать всё ещё было немного больно, тем более - во время смеха.

- Я ведь к ней и приехала. Ради интервью. Она мне про Путина всё затирала. и про внука тоже. Говорила, он в больнице работает, то ли медбрат, то ли…

- Уборщик он, - врач достал сигарету и, щёлкнув зажигалкой подкурил. Даня вздрогнула от щелчка, покосилась на огонёк, но ничего не сказала. - Только его уволили. Он вроде как старушек там трогал, лежачих. По крайней мере их соседи с восьмого так говорят.

- Эти соседи сидели в своей квартире и ничего не слышали, - Даня вновь сплюнула. - Хотя они не могли не слышать.

- Да там такие соседи, - махнул рукой с зажатой в ней сигаретой врач, и Даня отшатнулась. - Извините, - сказал он, и убрал руку с сигаретой подальше. - Там такие соседи, говорю - одни бабушки. Многие меняются из Зеленограда или Химок, получают здесь квартиру, а на остальные деньги живут. Считай целый подъезд пенсионеров и алкашей. Точнее - корпус. В остальных вроде получше.

- Я думала, что умру… - сказала вдруг Даня. - Что меня спалит этот мелкий упырь. Я не знала, что мне делать. Я ничего не могла. А в итоге - меня спасла жидкость из сраной Пятёрочки.

- Не только из Пятёрочки, - врач кинул сигарету на асфальт и растоптал её ногой. - Это сейчас везде такие правила. Жидкость для розжига не вспыхивает. Правила безопасности. Она горит, но пока не прогреется - не вспыхивает. Уже много лет такие правила. Ваш извращенец этого не знал потому, что, видимо, на шашлыки никогда не ходил, и костёр не разжигал. Одно слово - не мужик.

- А если бы бензин? - спросила тихо Даня. - Если бы у него была с собой канистра бензина?

- Тогда бы он спалил весь лифт к чертям вместе с вами, - врач помог Дане подняться. - Только обычно такие, как он - не шибко умные, понимаете? И не очень смелые. И вообще - не очень… От госпитализации, значит, отказываетесь? Тогда вот здесь подпишите...

- ... как он кашляет! Я говорю, я слышу, как он там кашляет, понимаете? Это всё от свалки, мне журналистка рассказала! Говорит - свалку надо убрать, от неё люди кашляют! А Женечка не при чём, он от неё и сам кашляет! Вам надо хватать тех, кто в администрации пакостничает, кто не даёт Путину свалку прибрать! А вы на детей бросаетесь!

Двое спасателей за руки подвели бабушку к машине, помогли ей залезть. Хлопнула дверь.

- Бабушка! - кричал Женечка, раскачивая головой на жирной шее, плотно закрыв красные от перца глаза, - Бабушка, это всё тупые девки! Эти шлюхи на меня наговаривают! Я их пальцем не тронул, я клянусь! Я не способен! Я их и не тронул бы никогда, они все мерзкие! Ба-абушка, она меня совращала! Граждане, - он услышал чьи-то шаги и повернулся на звук. - Граждане полицейские, эта шлюха меня соблазняла! Предлага за деньги всякие гадости! Я всё заснял! У меня на телефоне всё есть, как она передо мной шевелится голая… Граждане, я инвалид детства, я очень внушаем, мною постоянно пользуются, это не в первый раз…

- Они знают, - сказала Даня, и толстяк, всколыхнувшись, повалился на бок, шевеля руками в наручниках. и стараясь отползти - Они знают, что это не первый раз. Следователь уже просмотрел все фотографии и видео на твоём телефоне. И нашёл там всё. И животных. И фотографии из больницы, которые ты делал в ночные смены. И твою бабушку, и то, что ты делал, пока она спала.

- Тупые девки, - пробормотал толстяк и показал зубы, измазанные в густой кровавой слюне. - Это всё тупые девки, они сами напросились. Я неполноценный, они меня склоняли! Следователь всё поймё-ё-ёт. Он всё поймё-ёт, когда увидит, как ты, шлюха, передо мной извивалась! А потом всем покажет! И все это увидят, какая ты шлюха!

- Следователь вон там стоит, видишь? - Даня ткнула пальцем к подъезду. - Приехал сюда сразу же, как про тебя услышал. Потому как та девочка, которую ты облил кислотой очень тут всех взбудоражила, и все были очень-очень рады узнать .что тебя поймали. Видишь? Видишь её?

- Кого?

- Следователя.

Толстяк пропытался сморгнуть и открыть глаза, но не смог.

- Врёшь, - сказал он. - Это не баба.

- Не-а. Это баба. Следователь Светлана Бойко. Старший лейтенант.

- Врёшь.

Даня поднялась на ноги и, улыбнувшись, сплюнула на асфальт.

- Сам у неё спроси. Она как раз к тебе идёт.

Даня отвернулась от лежащего в собственной моче толстяка и и зашагала к подъезжающей машине с символикой редакции. Позади следователь Бойко отдала приказ сержантам поднять толстяка на ноги - и тот громко, визгливо зарыдал, услышав женский голос.

- Серёжа, - сказала даня вылезающему из машины редактору. - Ты где был?

- В администрации, - Серёжа внимательно оглядел её лицо. - Знатно он тебя.

- Это не он, это я сама себя так. Перцовкой. А чего ты в администрации забыл?

- Договаривался, чтобы твоё имя не всплыло. Не дай бог узнают, что ты журналистка..

- Моё имя - не говно, чтобы всплывать, Серёжа. И когда уже у меня водитель будет? долго мне в одиночку по всяким посёлкам бегать?

- Слушай, я подумаю, но обещать…

- У меня есть статья, - Даня открыла пассажирскую дверь и забралась внутрь. - Только не про свалку.

- А про что? - спросил Серёжа с подозрением. - Как называться хотя бы будет?

- Называться она будет “Тупые деффки”, - Даня откинулась на кресло и прикрыла воспалённые глаза. - Но, если честно, там будет, в основном, про мальчиков...