L. A. Lewis, “Animate In Death”, 1934 ©

Когда старый школьный приятель Эйстона, Рэймонд Кэри, написал ему, пригласив провести выходные за рыбалкой, на борту его недавно построенного плавучего дома в Норфолке, журналист средних лет охотно согласился, не представляя, что за всем этим кроется.

Честно говоря, середина зимы — не самое привлекательное время для подобных занятий, но, несомненно, лучший сезон для щук, и, зная Кэри, он мог рассчитывать на другие развлечения, если погода станет действительно мерзкой. Кроме того, Эйстон овдовел — оба этих фактора оставляли ему полную свободу передвижения.

Его единственным серьезным хобби была парапсихология, и, по словам тех немногих, кто действительно его знал, вся жизнь Эйстона была посвящена ей, а не приносящие денег нерегулярные публикации казались досадной помехой, которую он терпел из нужды.

Сверившись с расписанием, он телеграфировал Кэри о своем часе прибытия в Ярмут. Последний — за рулем— встретил его на станции, приехав на маленьком седане, и, свалив чемоданы Эйстона на заднее сиденье, они отправились вглубь страны.

— Что ж, — начал, как обычно, Кэри. — Рад, что ты смог приехать, старина. Захватил снасти? Нет? Неважно. У меня куча удочек и бечевок, и, думаю, я могу обещать тебе приличный улов. Было бы превосходно, если бы кому-то из нас удалось поймать крупную рыбу… жаль только другое дело оказалось таким… Но ты об этом еще услышишь!

Эйстон притворился, что не заметил напряжения, даже испуга, промелькнувшего в глазах Кэри, и бессвязности его слов. Друг явно был не на шутку встревожен, но Эйстон предпочел не давить.

— В действительности, — наконец сказал Кэри, — рыбалка — не единственная причина, по которой я тебя пригласил. Я, конечно, не забыл о твоем старом увлечении, но также вспомнил, что ты интересовался… ну… гм… оккультизмом.

На миг он оторвался от дороги и взглянул товарищу в лицо, но Эйстон лишь вопросительно поднял бровь. Они оба не любили болтать попусту.

— Видишь ли, — продолжил Кэри, — тебе известно, что я, можно сказать, настоящий бродяга. Около года назад мне пришло в голову, как здорово жить в плавучем доме, в тишине и одиночестве, вдали от шума городов, и путешествовать. Будучи, тебе это тоже известно, мастером на все руки, я подумал, что половина удовольствия — построить его самому. Я принялся за дело на верфи местного лодочного мастера и — пусть я льщу себе — прекрасно справился, а после мы отбуксировали дом на нынешнее место стоянки. Суть в том, что я сам занимался каждой проклятой доской и всей оснасткой — лес совершенно новый, дом закончен только пару недель назад. На нем не может быть призраков.

Эйстон опустил боковое стекло, выкинул окурок и тщательно закрыл окно, прежде чем откликнуться на слова Кэри.

— Но с чего ты взял, что они там есть?

Его друг прижался к обочине, едва клаксон приближающегося автомобиля раздался за поворотом, но сделал это механически, уставившись в пустоту.

— Думаю, из-за сна, — ответил он еле слышно. — Из-за чрезвычайно живого сна. Ох, не знаю! Объясню лучше, когда доберемся до места.

Он пожал плечами, возвращаясь к действительности, и прибавил газу. Они проехали по мосту, свернули на проселочную дорогу и через двадцать минут прибыли на одну из пристаней, в сезон лодочных прогулок видевшую пикники и редкие баржи с сахарной свеклой — зимой.

Кэри загнал машину в заброшенный сарай и вышел, Эйстон проследовал за ним.

— Оставим пока колымагу здесь, — объяснил он, — чтобы не надо было даже запирать дверь. Сейчас тут всего пара отдыхающих, а местные очень порядочны. Вот моя лодка, — добавил он, указывая на суденышко, пришвартованное меж двух груженных сеном барж, рядом с сараем.

Солнце садилось — Эйстон видел, как вдали за лодками гладь одного из больших Норфолкских озер исчезает в вечернем тумане.

Рэймонд вынес багаж из машины и погрузил его на борт лодки.

— Может, хочешь погрести? — предложил он. — Тогда не замерзнешь, а я, зная путь к плавучему дому, буду править.

Он сел на носу и взялся за рулевые канаты, пока Эйстон развязывал фалинь и отталкивался веслом от берега.

— Можно сказать, мы поплывем напрямую, — продолжил Кэри. — Это примерно в получасе гребли, а сейчас еще достаточно светло, чтобы различать указатели. На случай если нас накроет туманом, я достану компас.

Эйстон кивнул, глядя, как исчезает из виду пристань — с каждым его движением они уплывали все дальше.

— Самое время для духов и призраков, — заметил он. — Полагаю, теперь ты расскажешь мне побольше. Что тебя беспокоит?

Его друг, не сводивший глаз с указателя, собрался с мыслями.

— Ты когда-нибудь видел один и тот же сон два или три раза? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет, — сказал Эйстон, — но я встречал людей, которые утверждали, что с ними это бывало. Большинство оккультистов считают, что повторяющиеся сны — это неосознанные воспоминания из прошлых жизней.

Кэри фыркнул.

— Да, я знаю, но дело не в воспоминаниях. Послушай, старина, думаю тебе необходимо самому увидеть этот сон. Есть история, касающаяся здешних вод, я расскажу ее, ибо искренне верю, что она с ним связана. В прошлом году в июле — я тогда строил плавучий дом и прочел обо всем в местной газете — две девушки ходили по Норфолкским озерам на ялике с навесом. Они отправились в долгое плаванье: их суденышко — редкое в этих местах — время от времени видели в разных районах. Обычно подруги снимались с места ночью или рано утром, чтобы избежать высоких волн и не столкнуться с прогулочными катерами, которые, как ты знаешь, не всегда находятся в опытных руках.

Из-за этой привычки они оказались здесь между полуночью и часом ночи. Было слишком темно, чтобы искать причал, и в любом случае девушки смертельно устали, так что пришвартовались в первых попавшихся зарослях камыша и сразу же легли спать. Возможно, в спешке они не закрепили веревку: на рассвете люди видели, как ялик дрейфовал по озеру с опущенным навесом. Смотритель причала подплыл к нему в лодке, чтобы разбудить хозяек и забрать их на берег, но обнаружил, что одна из девушек крепко спит, а второй нет на месте. Естественно, он решил, что та высадилась на побережье, но ее подруга, окончательно пробудившись, взволнованно спросила о ней. Смотритель предположил, что девушка сошла на берег ночью, не потревожив спящей, и ялик уплыл именно в это время. Когда же после целого дня поисков, включая расспросы на всех пришвартованных поблизости судах, пропавшая не объявилась, все сочли, что она упала за борт во сне, отчего судно ушло в дрейф.

Как неустойчивый ялик не зачерпнул при этом воды и как не проснулась ее подруга — было неясно, но горе выжившей было столь велико, что не оставляло места для подозрений. Она поселилась в местной гостинице, не желая оставаться на лодке в одиночестве, пока шли более тщательные поиски.

Короче говоря, пропавшую так и не обнаружили, несмотря на использование неводов и помощь сотен туристов, которые исплавали озера вдоль и поперек, зондируя дно, что не доставило трудности: глубина здесь всего четыре или пять футов.

Эйстон несколько минут греб в молчании. Участвуя в подобных беседах, он старался слушать, внимательно и хладнокровно, ибо из собственного опыта знал, как часто наводящие вопросы и уточнения сбивают собеседника с толку и мешают изложению фактов.

Наконец, когда стало ясно, что Кэри не собирается продолжать, он заметил:

— Прежде я отлично знал эти воды, и, насколько помню, ил здесь глубокий и мягкий. Это вполне может объяснить пропажу тела.

— Проклятый ил! — последовал раздраженный ответ, а затем искреннее извинение: — Прости за грубость, старина! Но ты понятия не имеешь, через что я прошел! Четыре раза за десять дней — каждую ночь, что я спал на верхней койке, рядом со мной был труп — чудовищно разложившееся, но все же живое тело. Оно жестикулировало — умоляло о чем-то, подплывало ближе и ближе!

— Осторожней, — предупредил Эйстон, пока их лодка шла в волнах сумрачного тумана. — Если это зрелище так тебя потрясло, то лучше остановись. Впрочем, ты меня заинтриговал, и я хотел бы во всем разобраться. Если хочешь, можно не спать всю ночь. Полагаю, на борту есть еда и пиво.

— Видишь ли, — подвел итог Кэри, потягивая восьмую порцию виски с содовой. — Все это выше моих сил, и ты единственный, к кому я мог обратиться. У меня нет опыта в подобных делах, и, скажу честно, я жутко напуган. Ужасает не столько мерзкий вид гниющего трупа, сколько осознание, что я сплю и не могу проснуться.

В первый раз это продолжалось всего минуту или две, но мне хватило. В конце концов, я сумел открыть глаза и пришел в себя, буквально утопая в поту. Вторая и третья ночи оказались еще хуже. Не в силах поднять веки, я мечтал о пробуждении, а когда наконец смог проснуться, обнаружил, что вишу в пелене зеленоватой воды, глядя на корчащееся, изъеденное червями тело. Позапрошлая ночь была ужасней всех. Я никак не мог стряхнуть сон! Я пытался, господи, Эйстон, пытался изо всех сил! До крови кусал пальцы… Вот шрамы — настоящие шрамы на физическом теле. Я вспоминал, как заснул, свою позу и мебель, сверкающую в свете лампы, которую оставил зажженной, но так и не смог вернуться в реальность. Все, что я видел, было настоящим: зеленая, клубящаяся вода и неторопливые рыбы. Прежняя жизнь осталась за барьером, невидимым и неосязаемым, и мне показалось, будто смерть настигла меня. Только когда гниющие губы разомкнулись в попытке заговорить и изо рта выплыл угорь, я очнулся от кошмара и впервые в жизни потерял сознание, а может, мне это приснилось. Я очнулся на полу, там, где сейчас твое кресло. Слава богу, был день. Сегодня я впервые сюда вернулся, а тогда сразу же написал тебе. Прошлую ночь я провел в Ярмуте.

Эйстон сдвинул трубку в другой уголок рта, задумчиво вгрызся в черенок и помрачнел лицом.

— С описанными тобой явлениями, — сказал он, — я еще не сталкивался, но, обратившись к интуиции, которая часто меня выручала, могу предположить, что их вызвало. Тебе страшно, и поэтому я хочу, не углубляясь далее, дать совет.

Как ты верно заметил в машине, на твоем новеньком плавучем доме не может быть призраков. Всему виной место, где он пришвартован. Снимись с якоря, и, держу пари, тебя больше не побеспокоят.

— Эйстон, ты не понимаешь, — взволнованно вскричал Кэри. — Она… оно… так и не смогло со мной заговорить, но всякий раз я чувствовал биение жизни — плененной и пытающейся спастись — и сострадание во мне почти превозмогало ужас.

Мне кажется, меня послали сюда, чтобы помочь. Конечно, сам я ничего не могу сделать, совершенно не разбираюсь в подобных вещах, поэтому и написал тебе.

— Видишь ли, — продолжал он после неуютного молчания, — я слышал о таких явлениях, как духи места, хотя и не верил в них. Я убежден, что это — одна из таких душ, и я не могу сняться с якоря, пока она не освободится. Кроме того, не знаю почему, но я уверен: в том, что случилось, нет ее вины. Эта девушка — жертва несчастного случая или дьявольских сетей. Бог знает, где теперь находится ее тело, но я убежден: она привязана к нему, пойманная в ловушку, в которую я сам едва не угодил две ночи назад. Она не в силах умереть, пока не проснется, и не в силах проснуться, пока не умрет, но в ней осталась жизнь. Она двигалась, ошибки быть не может, — дело не в течении. Проведи ночь на моей койке, и сам все поймешь.

Оккультист покачал головой и медленно налил себе эля.

— Нет, приятель, — твердо ответил он. — Я не стану этого делать. Ты и сам должен понимать, как мало шансов на спасение у тебя было, когда ты ночевал здесь. Для человека, не изучавшего спиритизм, твои выводы просто поразительны. Возможно, — задумчиво продолжал Эйстон, — всему виной то, что ты спал в этом месте. Твое подсознание знает о трагедии все. Я же предлагаю следующее. — Он выпрямился в кресле. — Мы уплывем отсюда на лодке, доберемся до ближайшего паба и останемся на ночь. Завтра, не обещаю, но надеюсь, мы покончим с этой историей.

Кэри сперва возражал, настаивая, что они должны ночевать в плавучем доме и дежурить по очереди, просил устроить сеанс и попытаться поговорить с пропавшей, почти обвинил друга в трусости. Но Эйстон был непреклонен.

— Погружение в медиумический транс так же опасно, как и сны, — утверждал он. — Если проводить сеанс здесь. Как, думаешь, исчезла эта девушка? — И, отвечая на озадаченный взгляд хозяина, добавил: — Неважно. Можешь назвать это слиянием измерений. Просто доверься мне до завтра.

Только через пару часов Эйстон смог отделаться от Кэри, ставшего навязчивым, и укрылся в спальне одной из прибрежных гостиниц. Заперев дверь, он подошел к окну и простоял несколько минут, вглядываясь во мглу.

— Странно, — размышлял он вслух, — с какой легкостью люди с улицы принимают оккультиста за настоящего волшебника. Думают, что он всегда готов отправиться в обиталища кромешного ужаса и водит компанию с силами тьмы, будто это — горстка помощников адвоката. Живые трупы, еще бы! Объеденные рыбами, поднятые волной мертвецы! Ух! Предполагается, что я буду ночевать на борту адского плавучего дома, хотя даже материалист вроде Рэймонда утверждает, что едва смог там проснуться… И все же… — Тут его голос стал печальным. — Если то, о чем он думает, — правда, придется сделать все, что в моих силах. Бедное дитя! Бедное дитя!

Он сел на кровать, надел на указательный палец правой руки странного вида кольцо и, закрыв глаза, сконцентрировался, представляя освещенную каюту плавучего дома. Нарисованная на внутренней стороне век картина постепенно обрела форму.

В центре стоял длинный стол на козлах. На нем остались следы их импровизированного ужина: полупустая бутылка виски, кувшин пива, стаканы, тарелка сэндвичей. Справа — обшитая шпунтовой доской стена с несколькими прекрасными гравюрами в картонных рамках. Напротив — стеклянная дверь к лестнице на палубу. В дальнем углу пара встроенных в стену коек: одеяло на верхней смято — Кэри забыл о нем во время своего панического бегства.

Эйстон вытянул руку с необычным кольцом и коснулся стола. Тот казался твердым, настоящим. Он постучал по поверхности, и окоренная сосна отозвалась глухим звуком. Камень в кольце отразил свет висящей лампы, наполнившись странным коричневатым мерцанием, прозрачным и матовым одновременно.

Эйстон сел на один из складных стульев и устремил взор на кольцо, нарочно изгоняя из сознания все прочие мысли. Камень словно бы разбухал, в то время как окружающие предметы меркли и отдалялись, и вскоре занял все поле зрения оккультиста. Не отдавая себе отчета, Эйстон склонил голову и вгляделся еще пристальнее. Камень стал менять цвет. Он потемнел, вспыхнул снова, и медь запекшейся крови постепенно уступила молочно-зеленому сиянию. Становясь чище, оно нарастало вместе с ощущением погружения в иной, полупризрачный мир — ни сухой, ни влажный, ни теплый, ни холодный. Эйстон растворился в нем и завис, покачиваясь в некой среде, которая держала его, оставаясь неподвижной. В его невесомости она казалась похожей на воду, но ею не была: он не тонул, течение отсутствовало, а значит, не приходилось тратить усилия, чтобы остаться на плаву. Разлившиеся вокруг покой и молчание казались нереальными, не принадлежащими подлунному миру. Эйстон словно оцепенел, был ни жив ни мертв, но соображал по-прежнему ясно.

Движение в клубящемся сумраке привлекло его взгляд к фигуре, вяло извивавшейся поодаль. Он смотрел на ночную гостью Рэймонда и благодарил господа, что описание друга частично приготовило его к этому зрелищу. Эйстон видел мертвецов на полях сражений, тела вытащенных из моря утопленников и привык созерцать увечья, но, как и сказал Кэри, ужас, внушаемый этим созданием, состоял в том, что оно цеплялось за жизнь — по всем нормам медицины немыслимую уже много недель или месяцев!

Истерзанные, распухшие ноги отбивали бесконечный ритм в податливой пелене, как у болтавшегося в воздухе висельника. Сбитые, наполовину съеденные руки слепо скребли пустоту. Глаз не было — в глубине рваных дыр копошились жадные змеи.

Вокруг лохмотьев, оставшихся на разлагающемся трупе, сновали косяки деформированных, странных рыб — единственных живых тварей в этом нечестивом королевстве. Прильнув к руинам лица, они отрывали волокна плоти с легкостью стайки пескарей, вьющихся над приманкой.

Преодолевая сильнейшее отвращение, Эйстон заговорил, и слова, неожиданно громкие и ясные, наполнили тишину.

— Расскажи, что тебе снится, — попросил он и тут же отвел глаза.

Ответом ему стал мерзкий булькающий стон — легкие мертвой снова пытались дышать. Секунду спустя раздался надтреснутый искаженный голос:

— О боже! Здесь… кто-то есть?

— Да, расскажи, что тебе снится, — повторил он. — И лежи смирно, иначе сделаешь себе только хуже.

Эйстон говорил мягко и ласково — тоном доктора у постели больной.

— Тебе очень нездоровилось, — добавил он, справившись с подступившей паникой, пытаясь не замечать бульканья органов, что должны были гнить во тьме.

— «Лежи смирно», — произнес ужасный голос. — Как мне лежать, если я все время плыву, а рыбы и черви пожирают меня: отхватывают кусок за куском, чтобы в конце ничего не осталось. На прошлой неделе или в прошлом году… они выели мне глаза — я слишком устала моргать и не смогла отпугнуть их. «Лежи смирно»! Плоти на спине больше нет — между водой и сердцем только голые кости! Взгляни, если можешь. Я не сплю. Я все чувствую… — Рука с длинными ногтями на миг нырнула в лохмотья и вытащила из них извивавшегося угря.

— Этот… ел мой желудок. Смотри, если у тебя остались глаза. Мои они забрали. Я слепа, говорю тебе, слепа!

Эйстон содрогнулся — позвоночник будто сковало льдом. Никогда в своей долгой и разнообразной практике он не встречал и даже вообразить не мог подобного призрака! Но Кэри, как и все люди, ждал, что он примется за дело с хладнокровием опытного хирурга. Они взваливали на него ношу, угрожавшую их собственному рассудку. Считали, что ему к такому не привыкать и под силу справиться со сверхъестественным злом, о котором он знал совсем мало. Зачем, ради всего святого, он занялся изучением призраков и зачем, зачем поведал о своем таланте другим?.. Впрочем, иногда людям и духам необходима помощь.

Теперь она нужна этому созданию — уже не ясно, кем, мужчиной или женщиной, было оно до распада, — и он сделает все, что в его силах.

Эйстон подождал, пока стихнет паника, и вновь примерил на себя роль доктора.

— Тебе надо успокоиться, — настаивал он, — иначе выздоровление будет долгим. Твое тело сейчас в безопасности в больнице, а разум все еще во власти пережитого кошмара… Мысли о рыбах, которые выели твои глаза, лишь его часть. Твое лечение должно проходить в темноте.

Уверенность в голосе Эйстона благотворно подействовала на истерзанный, обескураженный труп, качавшийся перед ним.

— Спасибо, доктор… Я… я вам верю. — Слова срывались с губ с ужасающим усилием. — И попытаюсь рассказать вам… но… рыбы так и кишат внутри.

— Забудь о них, — мягко ответил Эйстон, удивляясь, что голос не подводит его при виде снующих вокруг и лакомящихся чужой плотью мерзких тварей.

— В общем, — заговорила мертвая, — мы с Флорри легли спать на ялике. Ой!.. — И спохватилась: — С ней все в порядке?

— Конечно. Завтра она сможет тебя навестить, — солгал Эйстон.

— Затем, не знаю, как скоро, я уснула — мне привиделось, что я выбралась из лодки, только не в камышах, где мы стояли, и поднимаюсь по стертым полузатопленным ступеням в какой-то пустой дом. Там был огромный зал — деревянные проемы без дверей уводили в разные комнаты, все в паутине, и вниз, к бассейну, полному тихой зеленой воды… как в римских банях, знаете?

Эйстон кивнул прежде, чем осознал тщетность движения.

— Да, — тихо добавил он.

— Вода так и манила, и я почему-то подумала, что будет не холодно, хотя бассейн устроили в доме и солнце его не касалось. Я просто спустилась по ступеням, не раздеваясь, во сне это было неважно, а затем нырнула… не в воду, а в эту зеленую субстанцию, где мы теперь плаваем. — Ее голос вновь поднялся до визга.

— Не забывай, я этого не вижу, — резко оборвал Эйстон и сразу простил себе новую ложь.

— Нет! О нет! И правда забыла, — раздалось с недоумением. — Затем, доктор, я вдруг поняла, что сплю и стала ждать пробуждения, но этого не случилось. Я не могла проснуться: пыталась изо всех сил, закрыла глаза, представила ялик и спящую в стороне Флорри и открыла их вновь. Передо мной простиралась все та же зелень, и я зажмурилась еще раз и, пытаясь нащупать фонарик, коснулась извивавшихся рыб. Тогда я решила, что вернусь прежним путем, но не смогла отыскать ступеней, а потом обнаружила, что и вовсе не могу двигаться: руки и ноги меня хоть и слушались, но толку было мало. Пыталась плыть, а на самом деле висела, застыв в этой не-воде. С тех пор я здесь, и, кажется, прошли годы… Сперва я проголодалась, но есть было нечего, а затем пришла жажда — такая страшная, что я попробовала пить окружающую зелень, но ничего не вышло, ведь это не жидкость. В любом случае я ей дышала. А затем рыбы набросились на меня — не все сразу, поодиночке, — приближались ко мне и кусали. Некоторое время спустя они осмелели и стали подплывать косяками. Я пыталась отбиваться, но их было слишком много. Они накидывались со всех сторон, вырывая из тела кусочки плоти. Прошло много времени прежде, чем им удалось обглодать мои руки и ноги, — я постоянно отгоняла их, напоминая себе, что это кошмар, именно кошмар, ведь я не мертва, но он все длился, длился и длился. Я не могла проснуться! И до сих пор не могу. О, доктор, распахните ставни, дайте мне вновь увидеть солнечный свет, чтобы я, наконец, очнулась и забыла тот ужасный бассейн и рыб.

— Нельзя открывать их до завтра, — ответил Эйстон. — Ты проходишь особое лечение, слишком сложное, чтобы объяснять. Я ненадолго уйду, но сначала надену кольцо тебе на палец. В темноте ты его не увидишь, но будешь чувствовать, и я хочу, чтобы ты думала только о нем, пока я не вернусь. Оно поможет тебе, ибо является частью твоего сна. Постарайся не обращать внимания на рыб, которые на тебя нападают, и сосредоточься на нем.

Говоря так, Эйстон открыл застежку в оправе, и кольцо распалось на две половинки. Он снял верхнюю и, превозмогая сильнейшую тошноту, надел ее на распухший указательный палец правой руки трупа.

— Спасибо, доктор, — пробулькал голос. — Я попытаюсь не вспоминать про рыб… ох!

Эйстон вновь содрогнулся, увидев, как змееподобная голова высовывается из непослушного рта, закрыл глаза и стал в мельчайших подробностях представлять обстановку гостиничного номера, обратив все мысли к открытому чемодану на кровати, в котором лежала третья часть странного украшения.

Рэймонд Кэри на следующее утро был не особенно дружелюбен. Накануне ночью он перебрал и пребывал в раздражении, несмотря на безмятежный сон. Ворчал за завтраком о погоде, проклиная вечную морось, и стыдил Эйстона за позднее пробуждение.

— У тебя было время подумать, — заключил он. — Что ты собираешься предпринять? Я не могу жить в плавучем доме, пока все остается по-прежнему, и не хочу сниматься с якоря и бросать эту бедную, прикованную к земле душу. Ты можешь ее упокоить или изгнать — как там это у вас называется, — или мне лучше созвать все Общество психических исследований?

Мрачный вид друга несколько его охладил.

— Да, — тихо ответил Эйстон, — я могу предать ее земле, и куда надежней, чем ты ожидаешь. Все, что для этого требуется, — мощный катер, человек, способный им управлять, средних размеров невод и твоя помощь.

— Но, — запротестовал Кэри, — сети уже закидывали! Быть не может, чтобы тело пропустили. Они обшарили все озеро. Работали недели напролет.

Эйстон оборвал его, выставив руку:

— Ты просил помощи, — сказал он властно. — Теперь прими ее и не возражай, иначе…

— Прости, — ответил его друг. — Ты прав. У хозяина гостиницы есть катер. Посмотрим, смогу ли я его раздобыть.

Хозяин гостиницы, рыбак на пенсии, моложавый и не глупый, с радостью предложил лодку и услуги лоцмана, узнав о намерениях своих гостей.

— Имейте в виду, джентльмены, — сразу же заявил он, — я не думаю, что у нас есть хоть малейший шанс найти тело бедняжки после всех предпринятых поисков, и не понимаю, зачем снимать с якоря плавучий дом на скорости в двести лошадиных сил, но, если ничего не выйдет, возьму с вас только за горючее, а если мы преуспеем, буду горд, что сумел помочь.

Эйстон кивнул в знак благодарности.

— Хорошо, — с улыбкой ответил он, — тогда приступаем. Я хочу, чтобы вы точно следовали моим указаниям. Добравшись до места, мы с мистером Кэри взойдем на борт плавучего дома и прицепим его к вашему судну буксировочными тросами. Затем отвяжем его от свай; к этому времени нос катера должен быть устремлен к центру озера, а двигатель — работать вхолостую. Наблюдайте за мной через плечо и, как только увидите, что я вскинул левую руку, жмите на газ и идите на максимальной скорости сотню ярдов. Затем сбросьте скорость и постепенно остановитесь.

— Да, сэр, — кратко ответил хозяин и повел их к собственному причалу.

Несколько минут спустя они с ревом пронеслись мимо дамбы на скорости в сорок узлов — за кормой крыльями разлетались восьмифутовые волны.

— Для тебя есть еще одно задание, — кричал Эйстон на ухо Кэри. — Когда мы окажемся на месте, я хочу, чтобы ты взял невод и укрепил его на носу, пока я привязываю трос с другой стороны. Как только сделаешь, дай мне сигнал и держись за поручни изо всех сил.

Катер шел полным ходом, вскоре показались очертания плавучего дома, и бывший рыбак умело причалил к самому борту.

Они спрыгнули на нижнюю палубу и занялись приготовлениями, как и задумал Эйстон.

В слабом солнечном свете его лицо казалось усталым и напряженным. Стоя на пороге каюты, он ждал, когда друг закрепит невод и подаст сигнал. Правой рукой Эйстон изо всех сил вцепился в косяк, и Кэри, обернувшись, чтобы помахать, увидел, как половинки странного кольца вспыхнули на побелевшем от напряжения пальце.

— Давай, — вскричал Эйстон, вскинув вверх свободную руку.

Кэри вспомнил, что нужно ухватиться за ограждение, но не был готов к ужасающему рывку, когда натянулись тросы. Он впечатался животом в стальную перекладину и несколько секунд висел на ней, бездыханный и почти оглушенный, и все же, несмотря на боль и потрясение, за ревом мотора уловил два тяжелых удара, раздавшихся в каюте. Первый — громкий и отчетливый, как если бы упал взрослый человек, второй — трудноразличимый и, как он с дрожью отметил, влажный.

— Да, — прошептал Кэри себе под нос, сгибаясь от боли и медленно отворачиваясь от ограждения. — Как будто с верхней койки свалился мешок сырой муки.

Хозяин гостиницы уменьшил скорость, и рев двигателя сменился тихим урчанием. Шатаясь, Кэри подошел к открытой двери и позвал:

— Эйстон! Ты в порядке?

Но ответа не было.

Волна гнилостного, тошнотворного запаха вырвалась из каюты и обрушилась на Кэри. Вонь была кошмарной, просто нестерпимой, и его внезапно жестоко вырвало. Голос хозяина гостиницы, чей катер уже остановился, долетел до него, словно из-под воды, — слезящимися глазами Рэймонд видел, как мужчина перепрыгивает через ограждение и бежит по палубе. Кэри упал на четвереньки, когда тошнота нахлынула на него, и теперь перекатился на спину. Помутившимся взором он смотрел на ужас и потрясение, проступившие на лице бывшего рыбака, когда тот остановился на пороге каюты. Наконец Кэри выговорил:

— Где Эйстон?

— Я посмотрю, сэр, — с дрожью ответил хозяин гостиницы. — Лежите, пока вам не полегчает.

Сжав губы, он вошел в каюту, но почти сразу из нее вылетел. Кэри показалось, что им обоим одинаково дурно. Он глядел, как мужчина запер дверь и убрал ключ в карман. Заметил в его руке листок бумаги — вероятно, письмо.

— Мистер Эйстон мертв, — резко объявил хозяин гостиницы. — Похоже, упал и сломал шею. Пульса нет. Это было у него в ладони. Адресовано вам.

— Я должен убедиться, — ответил Кэри, пытаясь подняться. — Старина Эйстон мертв! Поверить не могу.

Хозяин катера ласково, но очень твердо уложил его на палубу.

— Эта каюта не место для человека в вашем состоянии, — произнес он дрогнувшим голосом. — В любом случае сперва прочитайте письмо. Кажется, ваш друг ожидал, что что-то пойдет не так.

Кэри трясущимися пальцами взял конверт, разорвал его и прочитал:

Милый старик,

Если по окончании нашего эксперимента ты найдешь меня лежащим без чувств или, что скорее всего, мертвым, прочти это и следуй моим указаниям. Желая объяснить сущность кошмара, беспокоившего тебя, скажу, что некоторые люди охотно называют это «пространственной петлей». Девушка на ялике не утонула, но перенеслась во сне в иное измерение, параллельное нашему и в обычных обстоятельствах недостижимое. Это произошло случайно — край ялика, где она спала, находился над точкой перехода. О самом процессе мне известно столько же, сколько и тебе. Впрочем, ты знаешь, что едва избежал ее судьбы, и можно только надеяться, что никому не повезет вновь ночевать на этом месте. Тело исчезло из подлунного мира, и душа не могла его покинуть. Чудом сумев спастись, ты можешь вообразить бесконечный ужас, в котором она пребывала. Прошлой ночью я отправился в астральное путешествие туда, где осталось тело, и видел все, что ты описал. Я надел на палец живого трупа половину кольца, найденного в египетском саркофаге. Согласно выгравированным на нем иероглифам, оно даровало способность ходить между измерениями.

Скорость, с которой камень на моей руке удалится от «петли», кажется мне непременным условием успеха, хотя это очень опасно для того, кто его носит.

Я искренне надеюсь и хочу верить, что в итоге вытащу в наш мир оставленную в «петле» часть кольца и вместе с ней — пропавшее тело. Если это произойдет, а я буду не в состоянии помочь, сложи останки в невод, дабы избежать лишних объяснений.

Если моя жизнь оборвется, старина, утешься мыслью, что я был рожден исполнить этот страшный и тяжкий долг.

Твой,

Б. Эйстон

Кэри выронил письмо и несколько минут лежал, слепо уставившись в небо.

— Мистер Десмонд, — спросил он затем окрепшим голосом, — скажите, что было в каюте?

Хозяин гостиницы сглотнул и отвел глаза.

— Мистер Эйстон, мертвый, как я говорил, — наконец ответил он. — А сверху — изъеденное рыбами тело, почти скелет!

Он вздрогнул и замолчал, Кэри тем временем кое-как сумел сесть.

— Должно быть, вы обратили внимание на странное кольцо, что носил мой друг, — задумчиво произнес он. — Не видели ли вы такого же на пальце… у скелета?

Хозяин гостиницы покачал головой.

— Нет, не было никакого кольца, — хрипло отрезал он. — Должен сказать вам, у мистера Эйстона на правой руке вообще нет указательного пальца, и у той… твари — тоже…

Он поколебался и быстро добавил:

— Только раз в жизни я видел человека, искалеченного, как мистер Эйстон. Палец ему откусила гигантская щука!

---

Перевод Катарины Воронцовой