DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Джон Лэнган: «Знаком со стихотворениями Цветаевой, Евтушенко, Бродского»

Имя Джона Лэнгана стало известно русскоязычному хоррорфэну относительно недавно, и на то были свои причины. Его второй роман, «Рыбак», в 2016 году был замечен в мире и удостоен премии Брэма Стокера, а в 2018-м — вышел в российском издательстве «АСТ» и тут же получил премию «Мастера ужасов» как лучшая книга зарубежного автора, переведенная на русский язык. DARKER решил поближе познакомиться с автором и пообщался с ним в эксклюзивном интервью. Вопросы задавал Григорий Шокин, он же переводчик «Рыбака».

Здравствуйте, Джон! Для начала позвольте поздравить вас с публикацией на русском языке «Рыбака» — романа, признанного лучшей переводной книгой на «Самом страшном фестивале» в Санкт-Петербурге!

Большущее спасибо! Я в восторге и польщен этой наградой.

«Рыбак» — первый ваш полновесный роман, переведенный на русский язык. Следите ли вы за публикациями по всему миру, знаете ли, на сколько иностранных языков переводилось ваше творчество?

Насколько получается — слежу. Кроме русского, мое творчество переведено или переводится на испанский, немецкий, польский, португальский, японский, китайский и корейский языки.

Понравилось ли вам оформление русскоязычного издания?

Оно восхитительно — иллюстрация на обложке на диво выразительная!

В послесловии к роману вы указали, что он писался на протяжении многих лет и вы несколько раз к нему возвращались. Помимо этого, можете ли вы сказать еще что-либо об истории «Рыбака», поведать о каких-либо интересных особенностях его создания? Насколько первоначальный замысел этого романа отличается от его конечной версии?

Задумывался роман как ответ на «Моби Дика», шедевр Германа Мелвилла. В самом начале пути я уже знал, каким будет его конец. По ходу написания самые значительные изменения претерпела середина романа — мне казалось, она выходит слишком уж странной, — но я послушался совета, который замечательный писатель Джеффри Форд дал моему хорошему другу, Лэрду Баррону, касательно работы над его первым романом, «Инициацией»: «Так как это твой первый роман, у тебя непременно возникнет желание особо не выкрутасничать в вопросах подачи и сюжета. Так вот, борись с этим желанием». Слова Форда сподвигли меня дать роману некую свободу — и повествование зашло в те дебри, куда, собственно, и направлялось.

Многие русскоязычные рецензенты отмечают, что «Рыбак» связывает воедино темы, поднятые в «Кладбище домашних животных» Стивена Кинга и «Мифах Ктулху» Лавкрафта. Так или иначе, как минимум одна параллель очевидна: и в «Кладбище», и в «Рыбаке» воскресшие мертвецы выступают как обличители потаенного человеческого порока. Согласитесь, нетривиальное изображение зомби! Почерпнуто ли оно из каких-либо мифов и легенд (кельтских, возможно?), есть ли у такого образа «мертвеца-обличителя» некий первичный прототип, или подобный образ пришел к Вам спонтанно?

Знаете, тут довольно странное совпадение: когда я писал роман, то даже не осознавал, насколько его центральный конфликт созвучен «Кладбищу домашних животных», а ведь именно этот роман Кинга я перечитывал не раз! А потом, когда «Рыбак» был уже написан и я обсуждал его с кем-то (скорее всего, опять же, с Лэрдом Барроном), это сходство оказалось замечено — и в меня словно молния попала. Работая над романом, я не держал в уме какой-то конкретный мифический бэкграунд и не ссылался на мифы, выписывая образ ожившей покойницы: она лишь носитель языка (в самом прямом смысле), произносящего всякие ужасные вещи, своеобразный глашатай беды.

Интересен и мифологический аспект истории, в частности природа Левиафана и то, как вы связываете его с несколькими «крупными водными монстрами» из разных мифологий. Не было ли искушения поставить в этот ряд кого-то из лавкрафтовских монстров? Собственно, почему именно Левиафан выступает в романе этаким «сборщиком душ» и связано ли это с тем, что человек, если спускаться вниз по эволюционной ветви, вышел из воды?

С самого детства меня привлекали скандинавские мифы, особенно фигуры чудовищ Рагнарока — змея Мидгарда и волка Фенрира. (Думаю, тут сыграл определенную роль и другой детский интерес — гигантские монстры вроде Годзиллы.) Когда в моей истории возникла фигура Великого Змея, я не был удивлен. Полагаю, я мог бы связать его с мифами Лавкрафта, но мне хотелось, чтобы у него была некая собственная идентичность. Я не думал об эволюционном значении океана; думаю, я больше полагался на мифы о происхождении человечества, в которых твердь была поднята из древних вод. Океан как источник силы для персонажа, стремящегося прорваться за завесу смерти, — мне это показалось хорошей идеей.

Сцена битвы одного из главных героев, немецкого профессора Райнера, с Рыбаком вносит в канву повествования отчетливые ноты темного фэнтези. Не было ли у вас когда-либо желания написать роман в этом жанре? Следите ли вы за жанром темного фэнтези в принципе?

Фильмы и книги ужасов, что больше всего мне по нраву, всегда тяготели к некой фентезийности. Подозреваю, это отчасти связано с тем, что я вырос в правоверной римско-католической семье, где чудо считалось общепринятой частью повседневной жизни, а отчасти — с моим ранним знакомством с творчеством Роберта И. Говарда — как его историями о Конане-варваре, так и рассказами из сборника «Волчья голова», много раз читанного в детстве. Существуют же такие романы, как «Обитель теней» Питера Страуба или цикл «Темная Башня» Стивена Кинга, они стирают границы между хоррором и темным фэнтези. Я бы не сказал, что слежу за подобным жанром, хоть и творчество покойного Фрица Лейбера, к примеру, многое значит для меня. Несколько лет назад мне выпал шанс написать роман для франшизы «Подземелья и драконы» (Dungeons and Dragons), но я отказался — и, хоть мне до сих пор подобный шаг видится верным, порой я задумываюсь, а каким бы этот роман мог выйти. Также я написал рассказ для антологии «Мечи против Ктулху» (Swords vs Cthulhu) — это жанр «меча и магии»; есть у меня и еще одна задумка в этой области, до которой я, быть может, когда-нибудь доберусь.

Насколько аутентична география мест, описанных в романе? Приходилось ли вам бывать в подобных местах и правда ли, что там можно либо заблудиться навечно, либо поймать на удочку монстра? smile

Прототипы локаций романа — это те места, где я живу, и названия я изменил единственно для того, чтобы подчеркнуть, что они «те же — да не совсем те». А чертовщина тут и вправду порой случается.

Судя по вашему творчеству, темы оккультизма и тайного знания — одни из наиболее насущных для вас как для писателя. Чем обусловлен подобный интерес? Возможно, у вас есть некий оккультный опыт?

Сдается мне, это как-то связано с уже упомянутым мною религиозным воспитанием, ну и с литературоведческим образованием. Ведь, согласно первому и второму, весь мир так или иначе текстуален. Меня до сих пор очаровывает то, как человечество упорядочивает свой опыт встреч со сверхъестественным — или с чем-то, что воспринимается им как нечто сверхъестественное.

Вы написали всего два крупных романа, но немалое количество рассказов. По-видимому, короткая форма привлекает вас больше?

Мне приходит много предложений написать рассказ для той или иной антологии, и я стараюсь отвечать почти на все. В итоге на моем счету порядка шестидесяти опубликованных рассказов (иные — довольно объемные), но времени на работу над романами не остается. Надеюсь, в ближайшие годы ситуация переменится.

Давайте поговорим о ваших персональных предпочтениях. По-вашему, лучший роман и лучший рассказ в жанре ужасов — это?..

В жанре ужасов столько всего написано — трудно сходу выбрать что-то одно. Могу сказать, что непрестанно перечитываю «Историю с привидениями» Питера Страуба и каждый раз нахожу в этом романе что-то новое. Та же ситуация с рассказом Шеридана Ле Фаню «Зеленый чай».

Знакомы ли вы с русской литературой? Если да, что произвело на вас самое сильное впечатление?

Я очень люблю русскую литературу; впервые с ней я познакомился еще в подростковые годы, и она оказала на меня сильнейшее впечатление. Начал я с рассказов Гоголя — «Записки сумасшедшего», «Шинель», потом перешел на Достоевского («Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Записки из подполья»), Толстого («Анна Каренина», «Набег», «Смерть Ивана Ильича»), Тургенева («Отцы и дети»), Лескова («Леди Макбет Мценского уезда»), Чехова («Дама с собачкой»). Знаком я и с отдельными стихотворениями Цветаевой, Евтушенко, Бродского. Также я начал читать — и пока не дочитал — «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова, и еще на полке меня дожидается сборник Платонова.

Какой ваш личный персональный страх?

То, что дорогие мне люди умрут или будут страдать.

Вы зарабатываете исключительно писательским трудом? Если да, как организован ваш рабочий день? Если нет, чем еще занимаетесь?

Я преподаю английский в частной школе, а до этого я преподавал в местном колледже. Писательство — это неплохой доход, но его не хватает, чтобы прокормить семью! Так что мой распорядок приблизительно таков: встаю я где-то в шесть утра, в 7:30 я уже в школе, в половине пятого — дома. Иногда позволяю себе немного передохнуть, потом — пишу час-другой. Затем ужинаю, трачу время на всякую ерунду в интернете или читаю, выгуливаю собак и пытаюсь к одиннадцати вечера поспеть ко сну.

Что бы вы пожелали российским любителям ужасов?

Огромное спасибо за теплый прием, оказанный «Рыбаку». Читайте много хороших книг!

Комментариев: 1 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)