Александр Подольский «Такелажники»

Небо лишь на мгновение выглядывало из-за туч и тут же укрывалось в густых зарослях смога. Черный океан ядовитых испарений над головой отражался в безграничном море далеко под ногами. Осколки отключенного от питания мира стучались в стены сотней этажей ниже. На крыше было как всегда холодно. Лучи солнца в это время года застревали в сером куполе, лениво просвечивая туман, как гроздья полумертвых ламп.

Четвертый подошел к обрыву, в который валился кусок разорванной крыши. Снизу дохнула свежесть последнего потопа. Ухватившись за ошметок перил, Четвертый вытянул перед собой руку с ненужными креплениями и разжал пальцы. Россыпь железок подхватил ветер и потащил вниз. Металлические крошки ударялись в уцелевшие окна верхних этажей, словно отсчитывая расстояние до линии воды. Всплеска Четвертый не услышал — было слишком далеко, но холодная бездна приняла свежие дары с благодарностью. Иначе и быть не могло.

— Хватит его кормить, — сказал Седьмой. — Это же глупо, сколько повторять можно.

Четвертый отошел от края и присел на горку закопченных покрышек. Он взглянул в юношеское лицо Седьмого и приготовился к привычной лекции друга.

— Ну сам посуди, — продолжал Седьмой, застегнув куртку до самого горла, — наша задача ведь из него всякую дрянь доставать, а ты ее обратно сыплешь.

— Это другое. Груз ведь сам к нам идет, мы ж не чистильщики. Остается только поднимать его и размещать. Но мелочевка такая никому не нужна, а морю всегда приятно схватить очередную добычу. Вот я его и кормлю.

Седьмой покачал головой, глядя на выгнутую под странным углом звездообразную башню булочников, которая тянулась из воды, казалось, во все четыре стороны.

— И ты думаешь, оно тебе за это благодарно?

— Думаю, да, — ответил Четвертый. — За два года мы всего на этаж утопли, так что раньше было гораздо хуже. Можешь у Первого спросить.

У небоскреба врачей вдалеке вспыхнули окна средних этажей, будто вымершую громаду опоясал электрический угорь.

— Химичат опять, — кивнул в сторону света Седьмой. — Так, глядишь, скоро дохимичатся.

Четвертый вздохнул. Врачи и впрямь в последнее время чересчур увлеклись экспериментами, и это его не на шутку беспокоило. Особенно учитывая, что осталось их всего семеро. Из-за волнорезов был нарушен необходимый состав почти всех домов, не хватало еще нести смерть самим себе.

Пока Седьмой проверял оборудование и возился с лебедкой, Четвертый смотрел на горизонт. Уходящий в бесконечность пейзаж огромными штырями пронзали сотни затопленных небоскребов. Механики, библиотекари, портные, пожарные, чистильщики и все остальные. Покореженные временем здания напоминали клонированные грибные ножки, выделялся разве что дом святых, но это и неудивительно. Носители религии не могли селиться абы где, потому и сохранили всех своих в целости. Крыша их небоскреба казалась поистине неприступной.

Четвертый, как и все остальные, смутно помнил смену поколений. Размытые образы отцов и матерей, уходящих в дом старости, всплывали разве что во снах. Предки обучили их основным вещам и исчезли из жизней отпрысков навсегда. Точно такая же судьба ждала и Четвертого, когда придет пора отправляться в дом потомства. Но до этого еще нужно было дотянуть, сейчас самому старшему из такелажников было пятнадцать, а окружающий мир вдруг стал меняться.

Море, главенствующая сила в погибшей цивилизации, почитаемое многими божество. Теперь оно таило в себе не только воды, год за годом пожирающие этажи. Из бездны выбрались существа, которые загнали всех жителей домов на крыши. О них не говорилось в книге профессий, о них ничего не знали и святые. Агрессоров назвали волнорезами. Поднимались из глубин они только ночью, благодаря чему резко выросла важность часовщиков, ведь времена суток здесь практически ничем не отличались. Четвертый только благодарил море за то, что ему не суждено было родиться в небоскребе водолазов, которые первыми столкнулись с неизвестной силой.

— Может, костер зажжем? Холодно ведь, — сказал Седьмой.

— Давай уж остальных дождемся, — ответил Четвертый. — Топлива очень мало.

Седьмой поежился от укусов ветра, который бесновался на крыше. Как и положено по книге профессий, в каждом доме изначально жило Десятеро, но волнорезы успели серьезно подкорректировать состав многих небоскребов. Вот и такелажники потеряли двоих во время погрузочных работ, а Седьмой как раз все это наблюдал, успев чудом спастись. С тех пор он больше не покидал крышу. Никогда.

Справа от друзей взлетела шипучка. Красная ракета рвала сумрак на куски, разбрасывая в стороны огненные брызги.

— Прицепили, — сказал Четвертый, — пойдем.

Старые механизмы заскрипели, забренчали цепи, завыли подъемники. Зарычал электрический привод, и трос стал кольцами сворачиваться вокруг барабана лебедки, словно подводная змея. Седьмой и Четвертый управлялись с техникой, которая уже несколько веков топталась на месте, довольно уверенно.

— Помнишь, как пианино подняли? — пробормотал Седьмой, пытаясь разглядеть ползущую снизу громаду.

— Еще бы, — ответил Четвертый, — знатный костер был, теплый.

Проход в центре крыши зашевелился. Через секунду из него показалось две мальчишеских физиономии.

— Мы видели свет, — сказал Пятый, — тащим?

— Ага, готовьтесь принимать. На этажах все нормально?

— Ну да, — кивнул Пятый. — Все заблокировано, ждем остальных и закупориваемся на ночь.

— Хорошо. Сколько там осталось?

Седьмой внимательно изучил циферблат своих наручных ходиков.

— Чуть меньше двух часов, успеваем с запасом.

Тем временем из темноты уже показалось нечто большое и металлическое. Было оно круглой формы и как будто с пупырышками, словно рыба-еж. Четвертый заворожено смотрел на небывалую махину, пытаясь представить, для чего давным-давно ее могли построить. Остальные старались как можно аккуратнее эту штуку примостить на крыше. Когда дело было сделано, вокруг находки скучился весь квартет такелажников.

— Что за зверь такой? — произнес Пятый.

— Не знаю, — проговорил Четвертый, — хорошо бы завтра к библиотекарям сплавать, может, на картинках найдем. Или лучше сразу механиков позвать.

Седьмой недовольно фыркнул.

— Мы так и будем всю жизнь у кого-то разрешения просить? Консультироваться? — говорил он. — Мы уже достаточно взрослые, чтобы самим принимать решения. Давайте ее разберем, инструменты ведь есть.

Окружающие облепили Седьмого недоуменными взглядами. То, что он говорил, выходило за рамки их привычной жизни, где каждому отводилась своя маленькая, но важная роль. На крыше уже появились Первый и остальные, которые обнаружили неизвестную штуковину.

— Хорошо, что тебя святые не слышат, — шепнул Четвертый.

— Да мне все равно, — возразил Седьмой. — Вот вам самим не надоело так жить? Поднимать грузы, распихивать по этажам и ждать, пока другие профессии с ними что-то сделают. Неужели мы сами больше ничего не умеем?

Теперь уже он обводил взором все маленькое братство. Задумчивый Четвертый, удивленный Первый, молчаливый Пятый, Десятый, который, похоже, вообще ничего не соображал. Необходимый, невесть кем заведенный порядок домов профессий и все его ограниченные жители. Люди без имен, подчиненные правилу Десяти.

— Почему кто-то решил, кем я хочу работать? — продолжал Седьмой. — Может, я хочу булки печь вон в том кривом небоскребе!

— Сам знаешь, — начал Первый, самый старший, — людей почти не осталось, кто-то должен.

— Я понимаю, но почему нельзя все делать вместе? Ведь куда проще было бы жить большой общиной.

— Таковы правила. И точка.

— А кто их придумал? — не унимался Седьмой. — Святые? Или само море? Надоело мне все это… На-до-е-ло!

Такелажники молчали. Подобного выплеска эмоций им раньше слышать не доводилось. Четвертый машинально взглянул на часы, до прихода волнорезов время еще оставалось. Он пытался понять друга, но никак не получалось. Зачем что-то менять? Все люди уже поделены, каждый выполняет свою миссию, принося пользу другим. Святые и море всегда были на их стороне, оставалось только не подвести, ведь закат человечества уже давно висел над горизонтом огромной тучей. А если в мертвом мире не во что даже верить, то зачем тогда вообще жить?

— Давайте сначала приготовимся к ночи, заделаем все пути на крышу, а уж потом поговорим, — предложил Четвертый.

— Ну уж нет, опять все забудем, — стоял на своем Седьмой. — Давайте решать сейчас.

Первый почесал затылок, качая головой. На его лице едва ли можно было прочитать хоть что-то.

— И какой толк в том, что мы ее разберем? — лениво спросил он.

— Ну, она может быть полезная. Вот и проверим, — бубнил Седьмой. — Или сделаем, что захотим. Хоть в море обратно закинем. Целиком!

Третий и Десятый выпучили глаза, Четвертый издал нервный смешок.

— Будем сами себе хозяевами! Дело ведь не в этой хреновине, дело в самой системе.

Четвертый решил, что его мозг сейчас взорвется. Седьмой спятил, другого объяснения просто не существовало.

— Я против, — сказал Четвертый. — Это наша жизнь. Всегда такой была и такой должна остаться. Не нами порядок придуман, вот и рушить его не нам. Но давай спросим у старшего.

Первый поморщился, ловя на себе всесторонние взгляды.

— Соглашусь с Четвертым, но… у нас ведь каждый имеет право голоса.

По компании прошло оживление. Казалось, все уже забыли о приближающейся беде. Ветер метался по крыше между такелажниками, как черные волны среди опор небоскребов. На землю спускалась ночь, и без того темное небо становилось чернильным пятном-переростком.

— А мне тоже иногда хочется послать все к черту, — неожиданно сказал Пятый.

Пример оказался заразителен, и вскоре на крыше обнаружилось еще трое желающих наплевать на законы этого мира и разобрать находку для своего удовольствия, не поставив при этом в известность ни одну профессию. Четвертый не верил своим глазам, когда друзья один за другим вставали на сторону возмутителя спокойствия. Даже Первый не слишком расстраивался по этому поводу, пустив все на самотек. Решение было принято.

Седьмой неумело ковырял железную спину нового груза, Пятый в это время пытался сообразить, с чего начать разделку металлического чудовища. Зрители вокруг помогали советами, некоторые даже перешучивались, и только Четвертый молча смотрел, как навсегда меняется его жизнь.

Наконец Седьмой соединил какие-то проводки, и громадный круг издал жалобный протяжный писк.

— Глядите-ка! — завопил Пятый. — Тут какое-то окошко, вроде дисплея! Кажется, заработало!

Такелажники тут же сбежались к обнаруженному чуду, где на черном фоне зажглись красные цифры.

00:02:00

— Ха-ха, что я говорил! — ликовал Седьмой. — Это же часы! Теперь у нас будут самые крутые часы в мире!

— Точно! — радовался Пятый. — Часовщикам такие и не снились!

Все вокруг смеялись и улыбались. Они впервые в жизни пошли против правил, сделали что-то свое, по-настоящему важное.

— Только что-то они барахлят, — поздравляя друзей, сказал Десятый. — Назад бегут.