DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Парфенов М. С. «Сюрприз»

Иллюстрация Ольги Мальчиковой


Настя Хрипцова легко перескочила с выдвижной ступеньки на перрон и, щурясь на солнышко, глубоко вдохнула свежий воздух родной провинции. Ветерок тронул волосы, шею. По коже побежали мурашки, сердечко затрепетало.

— Ух ты, какай стала! Милай моя! Звезда, ну прям звезда!

Низенькая круглая Василиса Андреевна — «мама Вася», как Настя с малых лет привыкла ее звать — подкатилась веселым цветастым мячиком. Обняла, затискала, захлопала в ладоши. Восхищенно ахая да охая, завертела, подталкивая, и завертелась сама, разглядывая то с одного боку, то с другого.

— А платьице-то у нее какой, глянь-ко!.. А босоножки-то, а? А, Вить?

— А что? Модно. — Дядя Витя брякнул связкой ключей в ладони. Под полоской желтых от никотина усов пряталась меланхоличная полуулыбка. — Ну здравствуй, племянница. Добре, что приехала.

— Да! Здравствуй-здравствуй, милай ты наша! — спохватилась тетка. — Как добралась-то? Устала в дороге, небось?

— Попа болит, — хихикнула Настя. — А так нормально...

— Ну иш-шо бы, три часа волындалась, даж больше.

— Так она, Вить, иш-шо в Москве-то, небось, по метрам зачухалась, пока до вокзала дошкандыляла. Да, Насть? Или ты на такси?

— На такси. — Настя с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, заново привыкая к окающему да «иш-шокающему» брянско-шуйскому эсперанто, одновременно такому милому и такому смешному.

— А у нас свое такси. Местной… Дай-ко. — Дядя Витя подхватил ее чемодан и двинулся к тени у стен маленького вокзала. — Василис, я в машине буду, догоняйте!..

— Вишь как? Таксист выискалсо. Ну пойдем, правда, что ль, чего стоять-то. Как мама, папа? Учеба как?..

Пять минут спустя Настя продолжала отвечать на расспросы уже с заднего сиденья старенькой, но все еще ходкой дядиной «девятки». Салон пропах пылью, однако все равно тут было куда уютнее, чем в вагоне «Ласточки». Может быть, потому что в детстве всегда так каталась, слушая разговоры сидящих впереди взрослых. Может быть, еще и потому, что за стеклом проплывали до слез знакомые дома и улочки. Опрятные деревянные постройки едва ли не царских времен — и типичные пятиэтажные короба советской поры, похожие на дородных кумушек, игриво поглядывающих из-за высоких берез: «Смотри-ко, кого принесло! Да то ж Настька с третьего подъезда, студенточка! Никак на каникулы пожаловала, порыбалить!»

На перекрестке, когда машина повернула на проспект, то есть попросту на самую широкую и длинную в городе улицу, Настя прилипла глазами к окну, высматривая звонницу Воскресенского собора. Над всеми прочими городскими зданиями та возвышалась, будто барин с картинки в учебнике — над бухнувшимися в ножки холопами.

— Шею-то не сверни, милай моя! Ужель соскучилась? Ну иш-шо бы, в Москве таку красоту разве сыщешь…

— Вася, а Вася, — прервал жену дядя Витя. Солнце теперь светило ему прямо в глаза. — А подай-ко очечи, а?

— А волшебной слово?

— Какой тебе иш-шо волшебной слово?.. Бегом, твою мать!

— Ишь ты! Суров, как брянский лес…

Настя все-таки не выдержала и прыснула в голос:

— Ой, не смешите!

— А чегой-то «не смешите»? Тушь повытечет, что ль?

Дядя Витя надел старые солнцезащитные очки с большими квадратными стеклами и стал похож на Терминатора, только с усами. Настя согнулась пополам, давясь смехом. Отдышавшись, махнула рукой:

— Ох… и правда соскучилась я! И по городу, и по вам, родные мои.

— А мы тож скучали. А, Вить?

— А то. Знамо, скучали. Вот завтра утречком в Иваново прокачусь за спиннингом новым, а потом с вечера рыбалить поедем. На катере, а? А, Насть?

— А то! — в тон дяде ответила Настя. Потом вспомнила: — Только сначала я с девчонками встречусь, ладно?

— Уговорились, что ль?

— Вроде того. — Она уже набирала сообщение в мобильном.

Прошло каких-то полчаса, и все собрались за обеденным столом. Хотя для обеда было еще рановато, скорее уж поздний завтрак. Но это по меркам Насти, успевшей отвыкнуть от заведенных в доме тети и дяди порядков. Теперь, глядя на разложенные по тарелкам первое, второе и десерт, она дергала за рукав подругу — помогай.

— Кушайте, кушайте, милай мои! — звенела хозяйка дома. — Супчику, а? Анжик, супчику будешь? Или котлетку? А?

— Спасибо большое, я сытая…

— Ну, значит, супчику! — скомандовала мама Вася, орудуя половником. — А котлетку опосля.

Анжелика Саакян жила на соседней улице — хотя здесь, в маленькой Шуе, все улицы были в той или иной мере соседними — и училась с Настей в одном классе. Как и Света, еще одна их подружка.

— А Светка чего не пришла? Али придет иш-шо? — спросил дядя Витя, благоразумно наблюдавший за всей суетой со стороны, прислонясь к стенке видавшего виды комода.

— Не знаю. — Настя переглянулась с подругой. — Что-то молчит, на звонки не отвечает. И в «Одноклассниках» ее нет, офлайн.

— Спит, наверное, — пожала полными плечами Анжик. — Я ей в вотсап голосовое отправила — как проснется, порадуется. Правда, им же из Кочнево добираться…

— Ну, к ужину поспеют — разговеемся, — решил дядя Витя. А потом добавил, усмехаясь в усы: — Иш-шо разочек…

И полез в комод за рюмками.

— Ты чегой-то? — встрепенулась тетка. — Чего удумал-то, я тебя спрашиваю?!

— Знамо дело — отметить надо... Али как?

— Али так тебя растак! Какой такой «отметить»!? Время-то видал, время-то, а? Неча девок мне спаивать! Ишь ты!

— Тьху ты! Тудыть тебя, Вася… Время! — Дядя Витя с досадой крякнул, садясь за стол. Табурет под ним ответил не менее ворчливым скрипом. — Так и живем, племяшка, вишь? Время срать — а мы не емши…

— И правда-то! Котлетку, Анжик, а? А, Насть?

— А может… — задумалась Настя, которой объедаться вовсе не хотелось, — может, мы сами к ним, в Кочнево, заедем? Ну, типа в гости?

— Да вы ж дозвониться не можете. Как же вы без предупреждения-то?

— Ну, мы так можем…

— Сюрпризом! — пришла на выручку Анжик.

— Сурпризом дело хорошее. А если не будет там Светки-то? — все еще сомневалась тетка.

— Да куда ж она денется, беременная!

— А не будет — обратно свезу, — заключил дядя Витя. — И правда, Вась, чай не тридевять земель, нехай прокатятся дети. Как раз и время пройдет. А, Вась?..

Дорога из города была прямая, как стрела, однако дядя Витя по пути вывернул руль на первом же перекрестке. Притормозил на пустующей стоянке возле «Магнита» — самого большого гипермаркета в округе. Настя и Анжик молча сидели сзади, выжидая. В приоткрытое окно надувало запах прелого навоза с полей в паре сотен метров по другую сторону от магазина. Дальше, за полями, темнела полоска леса. В зеркале заднего вида отражались «терминаторские» очки дяди Вити, который заглушил мотор и замер, спокойно сложив руки на коленях.

— Насть, а Насть! — сказал он наконец вкрадчиво. — Ну ты ж оглянись вокруг себя…

Настя и правда начала осматриваться.

— ...Не гребет ли кто тебя! — закончил дядя Витя громко. — Чего расселись-то, а? С пустыми руками гостевать намылились, что ль?

— В смысле? — спросила Настя, пихнув ехидно хихикающую подругу локтем в упитанный бок.

— Ну мы чего стоим-то здесь, милай моя?.. Думашь, я понюхать тут встал? Нанюхался за всю жизнь-то. Идите-ко купите, чего там беременным пить можно…

— Ой. Так у меня же паспорт в чемодане…

— У меня с собой!

— Вот и шуруйте, сестры-армяне. А я пока покурякаю.

Перед пустующим железнодорожным переездом «девятка» вильнула через сплошную, дабы объехать солидных размеров выбоину на дороге.

— Так и не залатали?

— Какой там, Насть. Каждый раз такий маневры приходится исполнять. Шумахер на хер!

— Да-да, — подхватила Анжик. — Я помню, как вы нас возили на свадьбу Светкину, ругались.

— За малым машину тогда не угробил!

— Ничего-то у вас тут не меняется, — вздохнула Настя.

— Как сказать, — ответил дядя Витя, медленно въезжая на переезд. — К лучшему и правда, что ничего, а вот завод этот по лесозаготовке, вишь? В том месяце сокращение было...

Шпалы уползали под кромку ржавых решетчатых ворот прямиком на территорию завода. Настя увидела сваленные под открытым небом толстые дубовые стволы. Пара сараюх из кирпича, складские помещения, давно не крашеные стены самого предприятия. Из трубы валил черный дым, но ни одного рабочего нигде видно не было.

— Там же Костя работал. Его, получается, тоже уволили?

Настя вспомнила жениха подруги, каким тот был нарядным и счастливым на свадьбе. В памяти всплыла идиллическая картинка — солнечный день, на небе ни облачка, молодые у Воскресенской звонницы, отпускают голубей. Чуть в стороне дядя Витя с щенком хаски на руках — их с Анжик свадебный подарок молодоженам.

Костя не казался пределом девичьих мечтаний — невысокий, с нее ростом, а значит, чуть выше Анжик и немного пониже Светы. Коротко стриженный, светло-рыжий, конопатый, с мелкими, немного детскими чертами лица. Самый обычный, простой парень, не шибко умный и не то чтоб смешной. По крайней мере, бородатые его анекдоты не веселили никого, кроме Светки. Особенно те, что про евреев. Косте повсюду мерещились жидомасонские заговоры, а однажды он обозвал Анжик — как бы в шутку — «армянской еврейкой».

С другой стороны, это могло бы объяснить, почему Костя попал под сокращение — заводом владела компания «Эггерс», а Светкин жених вряд ли уверенно отличал немецкие фамилии от еврейских.

— Блин, а ведь они после свадьбы иномарку в кредит взяли, — сказала Анжик. — Надеюсь, успели выплатить.

— Спросите, как приедем, — рассудил дядя Витя. Завод остался позади, «девятка» петляла по узкой разбитой дороге. — Оно, конечно, тут у нас вам, молодежи, жизни нет, но… Он же ж не совсем дурак, Константин-то. Руки на месте. Главное, чтоб не запил.

Бутылка фруктового вина протестующе звякнула в бумажном пакете на коленках у Анжик.

Выехали на широкую ровную трассу, по обе стороны от которой рос густой лес. Настя, забыв обо всем, ахнула:

— Ой, красотень-то какая, как же я по этим местам скучала! Грибы не пошли еще, дядя Вить?

— А то, — потеплел голос дяди. — Может, и пошли, пора подходящая. А что, милай мои, сгоняем на днях порыбалить, а там и по грибочки можно, а?..

— И маму Васю возьмем, да?

— А то! — усмехнулся дядя Витя. Помолчал минуту, сосредоточившись на изгибах дороги, а потом добавил: — Ты, племянница, вообще, как диплом получишь — к нам переезжай, на пэ-эм-жэ. Тут педагоги тож нужны, знаешь ли. Может, даже поболе, чем в столицах. Вон, дите подружкино кто учить будет, как подрастет? А там и нас, стариков, досмотреть сможешь. Мамка с папкой чай не пропадут в Москве своей…

Настя отвела взгляд от зеркала заднего вида, пряча глаза. Не знала, что ответить — не скажешь же, что у родителей на дочку совсем другие планы. Да и самой ей как быть? Вроде и хорошо в Шуе, как дома, но все же — одно дело нагрянуть «сурпризом» в гости к Светке, другое — жить ее жизнью вместе с каким-нибудь недалеким Костиком…

Десять минут спустя свернули на перекрестке и вновь очутились на раздолбанной узкой колее. «Девятка» тряслась и скакала на неровностях, вино плескалось в бутылке, которую Анжик от греха подальше вытащила из пакета и прижала обеими руками к пышной не по годам груди. Лес закончился, пошли заросшие сорной травой буераки и поля, а еще минут через пять мучительной тряски машина наконец выехала к нескольким покосившимся деревянным избам и хилым частоколам. У въезда в полузаброшенный поселок их встретил искореженный ветрами и непогодой синий указатель с надписью «Кочнево».

Настя выбралась наружу первой. Потянулась, подставляя начинавшему припекать полуденному солнышку лицо. Следом вышла Анжик, все еще баюкающая на руках бутылку. Подбрели к воротам знакомого дома, заглянули во двор — там было тихо и пусто.

— Хозяева-а! Костя, Света! — покричала Анжик.

— Вот тебе и сюрприз, — вздохнула Настя и снова ткнулась в мобильный. — Абонент вне зоны…

— Никого? — выглянул дядя Витя из водительского окошка. — Эхма. Ну, хоть покатались. Обратно, что ль?

— Погодите. — Настя убрала телефон в карман и подошла вплотную к воротам. — А здесь не заперто. И следы шин свежие, да, Анжик?

— Ага, как будто вот только что уехали.

— Разминулись, знач, — кивнул дядя Витя. — А собака где?

Сейчас, год спустя, пес уже должен был подрасти и, если бы находился где-то во дворе или в самом доме, оповестил бы округу лаем об их прибытии.

— Может, повезли куда? К ветеринару там, на прививки, или иш-шо куда?

— Думаю, они должны скоро вернуться, — сказала Настя, кивнув на ворота. — Иначе бы заперли за собой, верно? Может, мы тут немножко подождем? Дядь Вить, ну пожалуйста!

— Дело ваше, Настюш. Давай тогда так — я пока до леса сгоняю, грибочки посмотрю, правда, что ль, не пошли ли ужо. А через полчасика обратно сюда, за вами. А?

Настя переглянулась с Анжик. Та кивнула.

— Хорошо, давай так и сделаем.

— Только вы у дороги-то не торчите, если уж открыто там…

Ворота были тяжелые, металлические, с толстенным засовом изнутри, который хоть и не использовался, но веса всей конструкции добавлял изрядно. Насте пришлось приналечь плечом, чтобы приоткрыть одну из створок. На коже осталась полоса рыжей ржавчины и несколько крупиц старой высохшей краски.

— Давно здесь не была, — призналась Анжик, пройдя вслед за Настей во двор и осмотревшись по сторонам. — С тех пор, как женились они, и не была. Все как-то в городе обычно встречались, знаешь. Вот и днюху мою там же, у отца в кафешке, праздновали. Как-то здесь все уныло, да?

В грязи перед крыльцом четко отпечатались следы от колес Костиной «Короллы», коричневато-бурые брызги заляпали деревянные ступеньки.

— Смотри. Видать, сильно спешили…

— Тебе не надо? — хихикнула Анжик, показав на приютившуюся подле ворот коробку дворового сортира.

Подошла, заглянула в вырезанную в форме классического «сердечка» дырку на двери, словно надеялась увидеть там спрятавшуюся подружку. Отвернулась, скорчив брезгливую гримасу.

— Фу, ну и вонизма. Ау! Света, Костя, ау! — продолжала кричать она, бродя по двору, пока Настя всматривалась в грязные стекла деревянной хибары, больше смахивающей на дачный домик, построенный из чего попало, чем на сколько-нибудь солидное жилище.

— Джулька, ау! — Собаку тоже не было ни слышно, ни видно.

Они поднялись на крыльцо — дверь в дом, как и дворовые ворота, тоже оказалась не заперта, но зайти внутрь им не хватило наглости, а на оклики никто, разумеется, оттуда не ответил. Спустились назад, медленно обошли дом вокруг, погуляли по участку за ним. Дверь в пристройку была распахнута настежь. Инструменты — лопаты, мотыги — валялись в беспорядке прямо на земле, словно кто-то их побросал в спешке. Сад и огород выглядели забытыми, неухоженными. На земле под болезненно хилой яблонькой гнили облепленные мошкой плоды. В глаза Насте бросилась перевернутая на бок ржавая бочка для сбора дождевой воды, теперь пустая и частично утопленная в вязкой от влаги почве. Грядки с клубникой заросли сорняком. Пленка крохотной теплицы зияла дырами, рваные края покачивались на легком ветру. В воздухе приятно пахло травой — за хлипким забором простиралось до самого горизонта поле дички.

— Не много же они тут времени проводят…

— Ну а когда им? Светка на шестом месяце, Костя работает… Ну, в смысле, работал, наверное. Считай, в одно лицо семью кормить приходится парню… Приходилось.

— Да уж, не особо весело им тут живется, должно быть…

— А вот мы и повеселим… Тш! — Анжик замерла, прижав палец к губам. — Слышишь?

К воротам, судя по звукам, подъехала машина — и не похоже, что «девятка» дяди Вити.

— Ну наконец-то, — обрадовалась Настя.

— Ш-ш-ш! — Анжик схватила ее за локоть и потянула к дому. — Сюрприз же!

Они спрятались за углом, прижавшись к стене у крыльца и выглядывая оттуда во двор. Отчетливо хлопнула дверь автомобиля. Заскрипели натужно петли ворот, когда сначала одна, а потом и другая створки открылись. Насте из их укрытия было видно только верхнюю часть ограды — все, что ниже, загораживали перила и крыльцо. Вот мелькнула коротко стриженная макушка — Костя суетливо забежал во двор, чтобы закрепить ворота, не дать створкам закрыться под давлением ветра, потом выбежал обратно. Снова заворчал двигатель «Короллы», и вот уже задняя часть авто показалась во дворе перед домом. Машина остановилась, движок затих, снова хлопнула дверца. Настя подтолкнула Анжик локтем — мол, пошли, чего ждешь. А та в ответ шепотом выругалась: забыла, что ли, у меня же бутылка, аккуратней толкайся!

— Сюрприз же, — одними губами сказала ей Настя и кивнула на Костю, который возился с багажником, стоя к ним спиной, и ничего вокруг, казалось, пока еще не замечал.

С трудом сдерживая смех, аккуратно подталкивая друг дружку, девушки на цыпочках, крадучись, медленно вышли из своего укрытия и начали приближаться к парню.

— На счет «три», — тихонечко выдохнула Анжик. Настя, наоборот, вдохнула поглубже, набрала в легкие воздуха.

Что-то было не так.

Она не успела об этом подумать, скорее почувствовала. Это ощущение сложилось у Насти в подсознании само собой, в долю секунды, пока взгляд отмечал мелкие и вроде бы незначительные детали: грязный, покрытый толстым слоем пыли капот «Короллы»; дерганые движения молодого человека, вытанцовывающего какой-то странный танец позади автомобиля да еще и, кажется, что-то вполголоса напевающего при этом. Странная одежда на нем — что это за мудацкие рейтузы, майка-алкоголичка?.. Тонкая трещина на заднем стекле…

Внутри машины никого не было. Настя поняла, что это неправильно, когда Костя повернул ключ в замке. Неправильно, ужасно-ужасно-ужасно неправильно, потому что там, в «Королле», должна была сидеть Света. И еще в салоне должен был быть пес, подросший за год жизнерадостный щенок хаски.

А там было пусто.

Она так и замерла на месте с не успевшим вырваться из груди визгом «сюрпри-и-из», и Анжик тоже застыла, так как в этот момент Костя, наконец, закончил возиться с замком багажника и резко, с хлопаньем, поднял крышку. Взгляды обеих девушек опустились вниз.

Внутри багажника лежало что-то красное и мокрое — мокро-красное, — упакованное в полиэтилен. Вполне возможно, в тот самый полиэтилен, обрывки которого болтались в саду на стенах теплицы.

Краем глаза Настя уловила движение — это у Анжик отвисла тяжелая недевичья челюсть, задрожали полные губы, полезли из орбит глаза. Не соображая, что делает, подчинившись внезапно проснувшимся в ней животным инстинктам, Настя быстро и бесшумно прижала ладонь к лицу подруги, закрыв ей рот так, чтобы та не выдала их криком.

— Если в кране нет воды, значит, выпили жиды, — глухо пропел Костя и захихикал. Упершись руками о бортик, склонился над багажником. Казалось, он разговаривает с окровавленным свертком внутри. — Если в кране нет… Ну что, сучка, недалеко уехали.

Настя почувствовала, как шевелятся волосы у нее на затылке, и это был не ветер. В голосе стоявшего перед ними буквально на расстоянии вытянутой руки мужчины слышались тонкие истеричные нотки, отдельные слова звучали еле слышно, неразборчиво, другие он, наоборот, почти выкрикивал. Она с трудом узнавала этого человека — фигура, прическа казались знакомыми, но одновременно и чужими, словно кто-то натянул на себя костюм Кости. Кто-то больной на всю голову.

— К маме она собралась, падлюко! Вот тебе мама, вот! — Человек, похожий на мужа ее подруги, несколько раз сильно ударил сверток кулаком правой руки. Только сейчас Настя заметила на предплечьях и майке Кости алые разводы. И, что самое ужасное…

То, что лежало у него в багажнике, сваленное там, как мешок картошки, — оно никак не отреагировало на яростные удары. Там, под полиэтиленом, чавкало и хлюпало, но это не были звуки чего-то живого.

Ладонь Насти увлажнилась, она услышала тяжелое сопение пускающей слюни Анжик, ей и самой уже хотелось орать от ужаса. Но каким-то чудом Настя сдерживала себя. Продолжая зажимать подруге рот, она попятилась, осторожно увлекая ее за собой обратно, за угол дома, в их жалкое укрытие, и только об одном сейчас молила бога — чтобы Анжик не выронила чертову бутылку.

— Если в кране есть вода, значит, жид нассал туда. — Костя снова засмеялся тоненьким детским голоском. На секунду выпрямился, застыл — Настя и Анжик тоже замерли, затаили дыхание, боясь нарушить тишину.

Костя наклонил голову набок, посмотрел направо, на забор. Потом резко, по-птичьи, дернул головой в другую сторону.

«Только не за спину. Только не оборачивайся за спину».

— А ты что, сучара, думала меня бросить? Бросить меня думала, да?..

Медленно, очень медленно Настя сделала еще пару мелких шажков назад. Они уже обошли крыльцо, до спасительного угла остался буквально метр. Легкие разрывало от недостатка кислорода — Настя боялась дышать ртом, в горле застрял истеричный всхлип.

— Еще ни одна жидовка меня не бросала… — Он снова начал что-то бормотать. Потом нагнулся, закопался в багажнике, шурша полиэтиленом. Вытащил оттуда что-то. Воспользовавшись моментом, дрожащие Настя и Анжик успели преодолеть оставшееся расстояние и, скрывшись за угол, прижались спинами к стене дома.

Во дворе громыхнуло, лязгнуло. Настя, жестом приказав подруге молчать, осторожно отвела ладонь от ее лица и еще более осторожно выглянула из-за угла: Костя расхаживал вокруг машины, болтая руками в воздухе — разговаривал сам с собой, но с таким видом, будто обращался к большой аудитории. Ей все еще с трудом верилось, что это тот самый Костя, простой трудяга, учившийся с ней в одной школе, всего-то на пару классов старше. Но когда он повернулся лицом в сторону дома, Настя убедилась — это он. Просто Костя… сошел с ума.

— Лопаты говно стали делать, а? — Теперь он смотрел прямо на дом, словно обращался непосредственно к Насте, хотя и не мог видеть ее из-за крыльца. По бледному, белому лицу ползали пятна.

— Суки пархатые, на всем экономят! Раз копнешь — и черенку кирдык. А еще грибники эти… Ну ничего, ничего, где наша не пропадала!.. А вот… хер вам! — Костя потряс в воздухе кулаком, красным от крови убитой им Светки. — ХЕР ВАМ, слышите? Если в кране нет лопат… нам топор и брат, и сват!

Резко развернувшись, он, пританцовывая, пошел в сторону, противоположную той, где скрывались девушки.

— Настя-а-а…

— Тише, тише. — Она обняла Анжик за плечи, посмотрела в глаза.

— Настя-а-а, он, он…

— Он в любой момент может нас найти, — тихо, но как можно четче произнесла Настя, надеясь, что до подруги дойдет смысл того, о чем она говорила. — Надо валить, Анжик, понимаешь?

— Ну не-е-е… — Анжик тряслась от ужаса. Насте дико захотелось сейчас влепить ей крепкую пощечину, от души врезать по дрожащей пухлой щеке, но она сдержалась — звук удара мог услышать слоняющийся в округе сумасшедший.

— Ворота, — прошептала она. — Он не запер ворота, помнишь?

Глаза Анжик закатились, вряд ли та что-нибудь сейчас соображала, в полуобморочном состоянии. Настя, так и не решившись дать ей пощечину, сильно ущипнула подругу за полную грудь — та ахнула от внезапной боли, но во взгляде появилась осмысленность.

— У нас мало времени, — сказала Настя. — Надо бежать.

— Бежать?.. — неуверенно повторила Анжик. — Меня ноги не держат…

Дальше разговаривать было нельзя — Настя услышала шум со стороны сарая. Кажется, Костя снова затянул свою дебильную песенку. В любую секунду он мог вернуться — и да, что он там говорил про топор?

На полусогнутых (хорошо, что на ней были босоножки — «чоботы», как говорил дядя Витя, — а не туфли какие-нибудь московские на высоких тонких каблучках) Настя пробежала десяток метров до сортира и встала там, прижавшись всем телом к доскам. Мелкая щепка впилась ей в щеку, но она не обратила внимания на боль. Оглянулась на Анжик — та все еще стояла, покачиваясь, у крыльца, держа в безвольно повисшей руке бутылку.

— Если в кране нет воды…

Настя махнула подруге рукой: быстрее, дура, быстрее же! Но та затрясла головой из стороны в сторону: нет, нет, ни за что.

— Значит, выпил ее ты! — Голос и шаги раздались совсем рядом, буквально в нескольких метрах: Костя возвращался. Анжик спряталась, медленно осев за крыльцом. Настя замерла, прислушиваясь.

Теперь они были разделены, одна стояла возле сортира, другая забилась в угол между крылечком и стенкой дома. Настя видела Анжик, а та видела ее, но никому из них сейчас не был виден Костя. Судя по звукам, тот возился у багажника. Шуршал полиэтиленом, разворачивал сверток, кулек с чем-то, что — в этом Настя уже была уверена на все сто — когда-то было Светой.

Распахнутые настежь ворота манили, притягивали взгляд, но… «Если я сейчас побегу — он увидит». Защекотало подбородок, по щеке вниз, к шее, стекла капелька пота.

— Вот какого хера ты такая тяжелая стала, а?

Тяжелый влажный шлепок. «Вытащил труп из машины», — догадалась Настя.

— Если… в кране… — Костя медленно выволок тело на середину двора.

Она поняла это по звуку и по тому, как столь же медленно распахивались глаза Анжик — та могла видеть происходящее, из ее угла обзор был лучше, и к тому моменту, когда Костя закончил, глазные яблоки Анжик уже вылезали из орбит, напоминая белые мячики для настольного тенниса, которые кто-то словно воткнул в ее рыхлое лицо.

— Дай знак, — беззвучно сказала Настя подруге.

«Дай знак, когда он будет за машиной. Тогда я смогу бежать».

— А, епт!

Анжик приподнялась, замахала Насте руками, пуще прежнего выпучив глазищи. В последнюю секунду Настя заметила тень на земле у самых своих ног и успела, скользнув по стенке, обогнуть сортир. Костя спешил к воротам, она слышала быстрые шаги и обежала туалет вокруг, остановившись со стороны, противоположной той, где пряталась сначала. Сбоку лязгали и скрипели петли и створки — Костя запирал их единственный путь к спасению.

Настя окаменела, позвоночник будто бы превратился в узкую стальную перекладину, вертикально пронзившую тело. Перед ней открылась жуткая картина — во дворе, между крыльцом и «Короллой», прямо на земле лежала упакованная в полиэтилен Света. Костя частично раскрыл сверток, и теперь Настя видела, что ее мертвая подруга полностью обнажена. Одна грудь повисла набок, другая была залита кровью, а из плеча над ней торчал топор, лезвие которого наполовину погрузилось в плоть. Настя видела глаза Светы — один был закрыт полностью, а второй лишь наполовину, словно мертвая подружка тайком подсматривала за происходящим. Должно быть, ситуация ее забавляла, а может, ей было интересно, кто же выйдет в итоге победителем в этой странной игре в «кошки-мышки» — муж-убийца или бывшая одноклассница.

«Не сходи с ума. Она труп, она ни о чем уже не думает».

Настя с громадным трудом заставила себя оторвать взгляд от окровавленных останков — как раз вовремя, чтобы увидеть Анжик, вновь лихорадочно ей о чем-то жестикулирующую.

— Если!.. В кране!.. Есть!.. Еда!

«Господи боже, да он же прямо ко мне идет!»

Они с Анжик сорвались с места одновременно. Настя переместилась к дверям сортира, пока Анжик, выбравшись из своего угла, побежала в сторону «Короллы». Настя даже обрадовалась — значит, подруге хватило мозгов догадаться, что за корпусом машины прятаться легче.

Увы, в следующую секунду бутылка «Сангрии», тонкое горлышко которой Анжик все еще сжимала потными толстыми пальцами, задела дном о край крыльца и с громким звоном разбилась, выплеснув на ступеньки пенно-красное содержимое.

Настя нырнула в приоткрытую дверь, быстро закрыла ее за собой и замерла на месте. Маленькое отверстие в форме сердечка белело у нее перед лицом, и она прижалась к нему, чтобы наблюдать за тем, что происходит снаружи.

— А-а-а! А-а-а!

Истошно вопя, Анжик пробежала мимо и исчезла из поля зрения. На секунду вид из отверстия в двери сортира оказался закрыт, а совсем рядом Настя услышала частое хриплое мужское дыхание. Потом Костя взвыл, передразнивая беглянку: «А-А-А!!!» — и устремился вдогонку за Анжик.

— Не на… не на… Нась!.. — предательский вопль оборвался на полуслове. Из-за хлипких досок донеслись удары.

Настя отлипла от «сердечка», в панике — бежать, бежать, бежать! — заглянула в черную дыру под ногами, откуда поднималась сладковатая теплая вонь. Запах гнили, мочи и экскрементов наполнял всю коробку сортира, но над «очком» был особенно резким, почти осязаемым. От него на глазах выступали слезы и кружилась голова. Сумрак заколыхался морочными волнами, в которых вспыхивали белые искры — Настя поняла, что сейчас потеряет сознание. Упадет, стукнется об пол, и на этом все закончится, потому что Костя, пока еще занятый с двумя трупами во дворе, услышит и сразу же все поймет.

— Жирная маленькая жидовка! — раздалось за стеной, совсем рядом. — Свинья кошерная!

Или это у нее в голове?.. Насте было уже все равно — ей стало дурно, ей нужно было срочно вдохнуть хотя бы капельку свежего воздуха, чтобы обморок отступил, а дальше — будь что будет. Она может неожиданно выскочить из укрытия и атаковать психа с топором во дворе, попытается выцарапать ему глаза прежде, чем тот успеет использовать свое оружие. А если ей удастся добраться до разбитой бутылки и схватить острый осколок…

— Ничего-ничего! Если в кране… нет… дерьма… Куда одно полезло, поместится и другое!

Настя потянулась обратно к «сердечку», но вдруг ей навстречу словно из ниоткуда, из воздуха, рвануло залитое кровью лицо — лицо Анжик. Доски затрещали, когда о дверь с силой ударилось тело, щека мертвой подружки прижалась к отверстию, а выбитый глаз с помутневшей карей радужкой нырнул через дыру прямо внутрь коробки и повис, качаясь из стороны в сторону на ниточке нерва.

Настя ахнула и отскочила. Стопа оскользнулась, гнилая доска под ней громким треском вторила ломающейся двери. Девушка ухнула вниз, в клоаку. Слава богу, что не стала наедаться у родственников — дыра была узкой, грубо обструганные дощатые края расцарапали бока в кровь, но Насте все же удалось проскочить под весом собственного тела вниз. Короткий полет завершился мягким приземлением в вязкую жижу на дне выгребной ямы.

Настю немедленно вырвало, она успела только зажать рот руками, чтобы приглушить звуки рвоты. Сквозь пальцы брызнула желчь, повалились наполовину переваренные кусочки котлет — остатки недавнего завтрака-обеда. Давясь, Настя изо всех сил старалась удержать рвотную массу за щеками и одновременно боялась оторвать взгляд от смутно светлеющего над головой отверстия.

Там, наверху, скрипели доски пола, и Костя возился внутри сортира.

«Если он посмотрит сюда, вниз, то увидит меня».

Настя начала оседать на дне ямы — погрузилась в теплую жижу сначала по пояс, затем по горло. Тело все еще сотрясалось от рвотных позывов, словно пыталось выдать ее местонахождение. Все сейчас восстало против Насти! Подол светлого летнего платья, в котором она приехала в Шую («а платьице-то у нее какой, глянь-ко!»), задрался — ткань была слишком невесома, чтобы самостоятельно потонуть в дерьме, и Настя, оторвав ладони от лица, принялась топить одежду руками.

В коробке сортира над головой мелькали тени. Костя ругался вполголоса.

Настя уперлась задом в дно ямы и вытянула ноги вперед, чтобы коленки не торчали из жижи. Глубоко в щиколотку вонзилось что-то твердое и острое, из горла вырвался стон — она задушила его, вновь прижав ко рту руки, теперь уже перепачканные в нечистотах.

Заметил ли он? Услышал ли?.. «Конечно заметил! Тебя, глупая ты овца, только глухой не заметил бы!»

Сейчас, вот сейчас, еще секундочка — Костя закончит с Анжик и явится за ней. Может, сначала помочится сверху или нагадит на голову, потому что «если в кране есть вода, значит, он нассал туда».

Если бы Настя помнила хоть одну молитву из тех, что доводилось слушать в детстве на службе в Воскресенском, куда ее водила тетка, то сейчас молилась бы, утопая в дерьме, о спасении души — в спасение жизни она уже не верила.

Но что это?..

Ей удалось погрузиться в жижу почти целиком, так что снаружи остались только глаза, нос и рот, а теплая мерзость залила уши. Звуки глохли, тонули в клоаке, но этот отдаленный гудок показался ей знакомым.

Оглянись вокруг себя, не гребет ли кто тебя. Дядя Витя приехал.

«Господи, спасибо. Слава тебе, Господи!»

Насте хотелось кричать и смеяться от радости, но она продолжала лежать в своей гадкой ванной и слушать эти замечательные, спасительные гудки автомобильного клаксона: раз, другой, третий… тишина.

Следовало подняться и заорать что есть мочи, нужно было предупредить дядю Витю, прокричать ему о том, что Костя сошел с ума, что он совсем уже свихнулся на ненавистных ему жидах, убил свою беременную жену и только что зарубил Анжик. Настя понимала, что это необходимо сделать, но не могла заставить себя шевельнуть и пальцем — жижа сдавила ей горло, словно пытаясь задушить.

«Ничего, дядя Витя все сам поймет, когда увидит кровавое месиво во дворе. Дядя Витя справится, он в армии служил, а потом до самой пенсии в милиции работал, дядя Витя сильный, дядя Витя взрослый, он сможет — мне надо просто подождать».

И Настя ждала, лишь самую малость приподняв голову, чтобы лучше слышать. Она потеряла счет времени, оно буквально потонуло вместе с нею тут, в нечистотах. Глаза постепенно привыкали к темноте. Рука нащупала рядом, на дне ямы, твердый комок, на ощупь напоминающий кучу старого мокрого тряпья. Настя сжала его пальцами, осторожно потянула наверх — и у нее перед глазами всплыла покрытая вязкой массой голова собаки породы хаски. С клыков распахнутой в смертном оскале пасти капало. Джуля…

Настя отпихнула песью голову подальше, и та с бульканьем пошла обратно на дно своей могилы. На поверхность вытолкнуло что-то еще — что-то маленькое и похожее на куклу-младенца.

«Выкидыш. У Светки случился выкидыш», — осознала Настя и вспомнила слова сумасшедшего: «Куда одно полезло, поместится и другое». Видимо, с этого все и началось: Костю уволили, Костя стал бить жену, у Светки случился выкидыш — и…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем у нее над головой хлопнула, распахнувшись, дверь сортира и забрезжили слабые отголоски солнечного света.

Послышался шорох, скрипнули доски.

Время остановилось окончательно. Каждое мгновение растягивалось до бесконечности.

Наконец в круглом отверстии наверху появилось лицо, которое Настя была особенно рада увидеть именно сейчас, после всего того ужаса, что окружал ее внизу. Она потянулась навстречу этому лицу, улыбаясь — какой же дядя Витя все-таки смешной с этими дурацкими усами и в солнцезащитных…

«Ой, не смешите!»

...очках, которые ему не нужны, потому что в старом вонючем сортире темно. А раз не нужны, то не беда, что они медленно соскальзывают и падают вниз, чтобы шлепнуться в жижу где-то между наполовину потонувшей собачьей головой и телом недоношенного младенца.

…Дядя Витя не видит Настю, потому что у дяди Вити нет глаз. Дядя Витя никого не спасет, потому что он мертв, потому что вместо глаз у него — кровавые дыры. Он никогда больше не сводит Настю на рыбалку или по грибочки.

Мама Вася уже никогда не будет с ним ругаться, не назовет его «милай мой» и не потреплет по редким волосам на макушке, потому что отрубленная голова дяди Витя летит в дерьмо вслед за очками.

Брызги попадают Насте на лоб и щеки, но Настя не обращает на это внимания. Настя смотрит наверх, на круглую дыру, похожую на солнце.

…Дыру, сияющую ей с высоты, словно купол звонницы Воскресенского собора.

А потом в этой дыре появляется окровавленная харя безумца, который хохочет и орет:

— СЮРПРИ-И-ИЗ!

Комментариев: 4 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Эсма Давидович 21-06-2021 00:15

    Очень впечатлило, образы прям в голове теперь. Боялась вместе с героиней, забывая, что мне-то бояться нечего — вот оно мастерство погружения. Вся вторая половина рассказа — сплошное удовольствие.

    Насчет первой половины — как будто вообще из другого жанра. Не знай я, что читаю рассказ, где стопроцентно будет хоррор, помня аннотацию и не приложи усилие, чтобы добраться до интересующей меня эмоции, никогда не зацепило бы такое начало. Ну ни малейшего дуновения жути, чтобы настроиться, одни смехуечки.

    Не помню название, но вот недавно прочитала тут ваш рассказ, М.С., про бабку-зомби и внука, и он — от начала до конца — чистая жуть. Не знаю почему не прокомментировала кстати, тоже очень понравился.

    Учитываю...
    • 2 Алексей 21-06-2021 10:19

      Эсма Давидович, рассказ называется "Снежки". На мой скромный взгляд - лучшее произведение Парфенова.

      Учитываю...
        • 4 Алексей 22-06-2021 00:27

          Эсма Давидович, будем надеяться.)

          Учитываю...