DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Жестокие и прекрасные: как возник образ la femme fatale в эпоху декаданса

Фигура женщины-обольстительницы существует с незапамятных времен. Лилит, первая жена Адама в еврейской традиции, стала интерпретироваться через образ демонической женственности, отказавшись подчиняться мужу. Античность породила ряд вымышленных и реально существовавших женщин, ставших прообразом la femme fatale: Елена Троянская, Далила, Клеопатра, Саломея, Мессалина. Афродита стала причиной Троянской войны, волшебница Кирка превращала влюбившихся в нее мужчин в свиней. Примеры можно множить, важно лишь помнить: в эпохи стабильности образы жен и матерей, как правило, добродетельны и невинны, героини книг и картин самоотверженны и чисты.

Франц фон Штук «Саломея» (1906)

Исследовательница воображения Анна Игон заметила, что в кризисные эпохи женские архетипы приобретают мощное влияние, наполняясь новыми сюжетами (забытыми в благополучные времена). Как правило, тревожными.

Так, образ роковой женщины стал неотъемлемой мифемой эпохи декаданса. Женщина олицетворяла зло — будь она недостижимым объектом желания и любовного томления или же переносчицей венерических болезней.

Адольф Фрей-Мук «Саломея с головой Иоанна Крестителя» (1910)

Гюстав Флобер считал, что французской культуре, перекрестью христианских и языческих влияний, в целом свойственно поэтизировать женщину в ее светлых и темных пределах: наравне с почитанием Девы Марии присутствует живой интерес и тяга к ее полной противоположности — Великой Богине, Кибеле, богине фригийского происхождения, олицетворяющей мать-природу. Ее жрецы наносили себе увечья, оскопляли себя во славу богини. Вот как Джеймс Фрейзер описывал обряд инициации в культе Кибелы:

Мужчина сбрасывал с себя одежду, с криками выбегал из толпы, схватывал один из приготовленных для этой цели кинжалов и тут же совершал кастрацию. Потом он носился как угорелый по улицам города, сжимая окровавленную часть своего тела в руке, от которой в конце отделался, швырнув ее в один из домов.

Возможно, эта двойственность и сделала Францию родиной декаданса.

Анри Реньо «Саломея» (1870)

В стихотворении Шарля Бодлера, одного из ярких представителей декадентства, лирический герой задается вопросом о генеалогии красоты, откуда она возникает — из рая или ада, но, хорошо поразмыслив, он приходит к выводу, что первоначально поставленный вопрос не имеет никакого значения:

Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!

В эпоху развития городов переосмысляется роль семейного института, брака, положение женщины в урбанистическом обществе. В период кризиса традиционных семейных ценностей возникает интерес к тем, кто эти ценности не разделяет: остро встает вопрос о феминизме, гомосексуальности и бисексуальности, о сексуальных перверсиях. Запретное, не переставая быть преступным или аморальным, становится притягательным и волнующим фантазию.

Буржуазное общество мыслит парадоксально: уничтожив старый традиционный порядок всего общества, оно стремится создать стабильный социум (поощряется образ честных трудолюбивых женщин), но чувствует угрозу от роковых женщин, которых само породило — женщин эмансипированных, независимых, свободолюбивых, которые ищут острых наслаждений, как и мужчины. Мирей Дотен-Орсини интерпретирует la femme fatale как женщину-мужчину: от нее исходит опасность, так как она оказывается сильнее мужчины (если способна его подчинить и погубить), олицетворяющего миропорядок.

Типично описание такой женщины в стихотворении Джона Китса La belle dame sans merci (1819 г.) о прекрасной безжалостной даме. Прекрасная незнакомка околдовала рыцаря, и с тех пор он, печальный и бледный, одиноко скитается, не находя себе места:

И мы рядом на мху засыпали,
и мне сон померещился там…
Горе, горе! С тех пор я бессонно
брожу по холодным холмам;
королевичей, витязей бледных
я увидел, и, вечно скорбя,
все кричали: Прекрасная Дама
без любви залучила тебя.
И алканье они предрекали,
и зияли уста их во тьме,
и я, содрогаясь, очнулся
на этом холодном холме.
Потому-то, унылый и бледный,
одиноко скитаюсь я тут,
хоть поблекла сырая осока
и птицы давно не поют.
(переводВ. В. Набокова)

Генри Мейнелл Рим «Безжалостная красавица»

Нужно учитывать контекст, в котором создавался декадентский миф о femme fatale. Этот миф зарождается в области литературы, которая является питательной средой всякого мифа, распространяя мифологические сюжеты и укрепляя их в культуре. В декадентскую эпоху — 1870 – 1890-е годы — образ Саломеи становится главной «иконой декаданса». Любопытно, что английский писатель Оскар Уайльд создал пьесу «Саломея» в 1891 году, написав ее на французском языке — языке проклятых поэтов и декадентов.

В одноактной трагедии интерпретируется библейская история.

Царь Ирод был заворожен собственной падчерицей Саломеей и поклялся дать ей все, что она пожелает, за один ее танец. В библейском сюжете ничего неизвестно о характере танца Саломеи, кроме того, что танец порадовал Ирода. Образ la lubrique danse — непристойного танца — Саломеи будоражил воображение писателей, живописцев, поэтов.

Ирод: Мне грустно сегодня вечером. Поэтому танцуй для меня. Танцуй для меня, Саломея, я умоляю тебя. Если ты будешь танцевать для меня, ты можешь просить все, что захочешь, и я дам тебе. Да, танцуй для меня, Саломея, я дам тебе все, что ты пожелаешь, будь это половина моего царства.

Когда Саломея, исполнив танец семи вуалей (так назвал его Уайльд), потребовала голову Иоканаана, царь Ирод не смог ей отказать. Он пообещал ей отдать все, что она захочет, и его слуги принесли на серебряном подносе голову Иоканаана.

Саломея, получив желаемое, торжествующе обращается к отсеченной голове:

А, ты не хотел мне дать поцеловать твой рот, Иоканаан. Хорошо, теперь я поцелую его. Я укушу его зубами своими, как кусают зрелый плод. Да, я поцелую твой рот, Иоканаан. Не говорила ли я тебе? Ведь говорила? Так вот! Я поцелую его теперь. Но почему ты не смотришь на меня, Иоканаан? Твои глаза, которые были так страшны, которые были полны гнева и презрения, закрыты теперь. Почему они закрыты? Открой глаза свои! Приподними свои веки, Иоканаан. Почему ты не смотришь на меня? Ты боишься меня, Иоканаан, что не смотришь на меня?.. А язык твой, подобный красной змее, источающей яды, он не шевелится больше, он ничего не говорит теперь, Иоканаан, эта красная ехидна, которая своим ядом оплевала меня. Не странно ли это? Как же случилось, что эта красная ехидна не шевелится больше? Ты не захотел меня, Иоканаан. Ты оттолкнул меня. Ты говорил мне позорящие меня слова. Ты обращался со мной, как с распутной, как с продажной, со мной, Саломеей, дочерью Иродиады, царевной Иудейской! А теперь, Иоканаан, я жива еще, а ты мертв, и твоя голова принадлежит мне.

Гюисманс в романе «Наоборот» рисует образ Саломеи как утонченной преступницы, вторя интонации, найденной Уайльдом:

Но ни Матфей, ни Марк, ни Лука, ни Иоанн ни словом не обмолвились о безумном и порочном ее обаянии. И осталась она непонятой, таинственно, неясно проступая сквозь туман столетий, была малоинтересной обычным, приземленным людям, но волновала обостренное восприятие невротиков. Не получалась она у поэтов плоти, к примеру у Рубенса, который изобразил ее своего рода фландрской мясничихой, и оказалась неразгаданной писателями, проглядевшими и завораживающий жар плясуньи, и утонченное достоинство преступницы.

В романе он дает детальное описание одной из картин Густава Моро «Саломея», которая поражает изощренной фантазией и пленительностью образов:

Воздух храма напоен благовониями, перегрет, до одури сладок. И вот, Саломея, властно подняв левую руку и поднеся к лицу правую, с большим лотосом, ступает медленно и плавно, а какая-то женская фигура, сидя поодаль, подыгрывает ей на гитаре.
Саломея сосредоточенна, торжественна, почти царственна. Начинает она похотливый танец, который должен воспламенить дряхлого Ирода. Ее груди волнуются, от бьющих по ним ожерелий твердеют соски. На влажной коже блещут алмазы. Сверкает все: пояс, перстни, браслеты. Платье шито жемчугом, золотом, серебром — настоящая ювелирная кольчуга, что ни петелька — камушек. Кольчуга вспыхивает, струится огненными змейками, плавится на матовой плоти и розовой коже и походит на жука с переливчатыми, красно-желто-лазурно-зелеными крылышками.
Саломея смотрит сосредоточенно-пронзительно, как лунатик, и не видит ни затрепетавшего Ирода, ни свирепой своей родительницы, Иродиады, которая не сводит с дочери глаз.

Саломея стала воплощенной идеей кастрирующей женщины, обладающей «безумным и порочным обаянием». Она — та, которая дарит «и женственность, и нежность, и наслаждение, которое убьет» (стихотворение «Прохожей» Ш. Бодлера). Сюрреалисты, выросшие из традиции французского символизма и декаданса, выбрали своим излюбленным образом самку богомола, которая точно передает мужской страх быть пойманным и съеденным.

Ряд роковых женщин с XIX века множится. Захер-Мазох создал скандальную книгу «Венера в мехах», прославляющую языческую любовь к широкому спектру наслаждений, Золя, добавив социальный контекст, создал Нану, образ привлекательной куртизанки, вышедшей из социальных низов, мрачные героини с гипнотическими черными глазами из рассказов Эдгара По — Лигейя, Морелла, Мэделайн Эшер.

Этот архетип la belle dame sans merci, ставший популярным во времена Уайльда, просочился в мировую культуру. Современный кинематограф полон образов женщин, генеалогически вышедших из литературы XIX века. С возникновением шоу-бизнеса образ роковой женщины становится в современной культуре доминирующим: кабаре, театры, рестораны —места, где женщина танцует и поет. Поднимаясь на сцену, она становится объектом желания. В кинематографе, в котором присутствует объективная дистанция между зрителем и актрисой, возникает ряд кинодив, «священных чудовищ», которые сводят с ума поклонников. Стоит вспомнить хотя бы Марлен Дитрих, Грету Гарбо и Риту Хейворт.

Марлен Дитрих (1901–1992)

В современном кино роковая женщина, символизирующая кастрацию, один из самых сильных мужских страхов. Как в древних мифах и сказках обольстительные и злые женщины представлены в различных формах — сладкоречивых сирен и русалок, женщин-вампиров, колдуний и ведьм, — так и в кино этот образ оказался неисчерпаемым. В фильме ужасов «Особь» 1995 года режиссера Роджера Дональдсона инопланетное существо в облике женщины соблазняет мужчин и после соития убивает их. В третьем сезоне «Американской истории ужасов» довольно иронично переосмыслен образ опасной женщины и связанный с ней древний ужас, выраженный в образе vagina dentata — зубастой вагины. Девушка Зои обладает необычным даром: парни умирают после секса с ней. Российский фильм ужасов «Русалка. Озеро мертвых» Святослава Подгаевского также повествует о роковой встрече мужчин с прекрасной русалкой, которая вводит их в состояние любовного томления, гипнотизирует и утягивает на дно озера.

«Особь»

Все современные рассказы о роковых женщинах в истории и искусстве кормятся историями более древними. Возможно, в период нового кризиса коллективное бессознательное вспомнит другие забытые женские образы, а мировое искусство создаст новые шедевры, раскачиваясь на качелях женских образов от Девы Марии к Кибеле и Лилит.

Комментариев: 1 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Артем 23-03-2020 23:25

    А как же роковые женщины в русской культуре?

    Учитываю...