Студент богословия / The Divinity Student (роман)

Автор: Майкл Циско

Жанр: вирд, мистика

Издательство: Найди лесоруба

Год издания: 2022 (в оригинале — 1999)

Перевод: К. Воронцова

Похожие произведения:

• Чайна Мьевилль «Последние дни нового Парижа» (роман), его рассказы
• Томас Лиготти «Песни мертвого сновидца» (авторский сборник)
• произведения Франца Кафки и Говарда Филлипса Лавкрафта

Когда заглавный герой, студент богословия, погибает от молнии уже на второй странице, чего можно ждать дальше? Правильный ответ: лучше не ждать ничего, поскольку любая догадка окажется неверной. Убитый, а затем возвращенный к жизни очень странным способом и теперь мучимый такими же странными снами, Студент практически сразу же перестает быть студентом. Семинарии больше нечему его научить, вместо этого его нанимают на службу. В Сан-Венефицио, призрачном, сюрреалистичном городе, где средневековые лавки и мистические учения сочетаются с уличными кафе и телефонами, Студент богословия превращается в словопыта — искателя неизвестных слов из древних манускриптов, но настоящая цель назначения вначале скрыта даже от него самого. Повинуясь указаниям неизвестных, Студент богословия начинает восстановление Каталога — особого словаря, созданного для проникновения в тайны мироздания. Используя все более изощренные и жуткие магические методы, он сам не замечает, как переходит черту, теряет человеческий облик и целиком отдается своей одержимости поисками.

Впрочем, сюжет «Студента» нельзя достаточно полно пересказать избитыми словами и шаблонными фразами. Вернее, его в принципе невозможно полно пересказать, поскольку никакого намека на завершенность и продуманность в романе нет. Действие, рассыпанное множеством маленьких кусочков, напоминает скорее резкие переходы между снами, чем планомерно развивающуюся историю. Мотивы, логические обоснования, связующие частички скрыты в бессознательной тьме за пределами узкого петляющего коридора, по которому читатель следует вслед за Студентом богословия. А тот сам едва ли понимает больше, но все-таки движется и движется вперед, как заведенный, подталкиваемый силами, которые ему никогда не осознать. Зачем при воскрешении вместо внутренностей его набили страницами книг? Какова роль демонов, денно и нощно рыщущих по Сан-Венефицио на машинах? В чем, наконец, особенность самого города, будто бы сшитого из обрывков памяти людей разных эпох? К этим и тысячам других загадок вряд ли можно найти ключи в тексте, а если и можно, делать этого в мягком, теплом дурмане первого прочтения совсем не хочется, поскольку «Студент богословия» — не про рационально взвешенный, расчетливо спроектированный мир и сюжет. Он настолько вовлекает в глубину текста и через него, еще глубже, в мир инстинктов и внутренних ощущений, что окружающая обстановка перестает иметь хоть какое-то значение.

Повествование в настоящем времени, фокусировка на отдельных, тщательно отрисованных предметах и помещениях, при этом намеренное игнорирование общей картины, рваные фразы, эпизоды жестокости и страха, пропитанные мистикой, часто возникающие из ниоткуда и уходящие в никуда, без видимых связей с остальным текстом, — все это подставляет читателя под бесконечный, не дающий отдыха поток событий, и даже самая миролюбивая и статичная сцена не ослабляет внутреннего напряжения. Шаг за шагом, глава за главой Студент богословия движется к неизбежному безумию, к своей Эклоге и своей же кончине, и пока он, давясь формальдегидом, окунается в воспоминания мертвых словопытов, читатель точно так же плещется в его собственных.

И Сан-Венефицио сам по себе, мираж в мареве пустыни, «граненый изумруд на дне пересохшего моря», оказывается идеальным вместилищем такого героя и такой истории. Расплывчатый, колышущийся и неясный, готовый, видимо, поглотить все что угодно, переработать и выдать в своем неповторимом, восточном и одновременно готическом стиле. Таков и весь роман. Тесные улочки, где неизвестно, что найдешь, свернув за угол. Ужасные жар и духота от нетерпения, от не знающего покоя, разгоняющегося сюжета, сбивающегося с ног, засыпающего прямо на камнях мостовой и во сне продолжающего бег по еще более призрачной копии города. Странный симбиоз, пугающий не намеренным приращением отвратительного, не сомнамбулическим безразличием к жестокости (хотя кого-нибудь, может быть, и этим), а притягательной силой, завораживающим наслаждением, которое с каждой страницей чувствуется все больше и больше.

Тем, кто ищет аккуратно выписанную мистическую вселенную, в которой можно разобраться, сориентироваться, где главенствуют история и авторская мысль, не место в Сан-Венефицио. И им, скорее всего, не понравится «Студент богословия». Но те, кто хочет испытать на себе обволакивающие, убаюкивающие потоки текста Циско, кто готов вместо смысла искать слова для собственного Каталога Неизвестных Слов, кто не боится стать другим ради обретения Эклоги в конце… Что ж, садитесь в это просторное такси и наблюдайте, как пот капля за каплей течет по лицу земли или — как знать? — по шее таксиста. Ваша дорога в девятнадцать глав, прямая, словно стрела, свободна.