Аноним, это Елена Балашова с огромной вероятностью.

Аноним, вы, возможно, автор? И мои весьма скудные замечания показались вам некорректными, от чего вы оскорбились? Извините в таком случае. Но так остро реагировать все равно не стоит. Вспомним автора"Мальчика Вали", как он мило и достойно отстаивал свое произведение, не обвиняя при этом критиков в о всех тех грехах, в коих вы изволили обвинить меня, чем в итоге заслужил только уважение. А вас понесло как Остапа. И книг я не читала, и значения слов не понимаю, и часовню тоже я развалила. Вы повели себя архинеправильно.

Аноним, не клевещите, никого я не обвиняла. Тем более, такую красивую женщину, о которой вы упомянули. Мне нравятся красивые, потому что я сама красивая. А альтернативную пунктуацию лучше поискать в своих рассказах, в которых кучи ошибок всех мастей. Кстати, альтернативной пугктуацией наслаждались многие авторы, это допустимо. "Море- смеялось".

Аноним, на самом деле? Нет, не в курсе, несмотря на то, что читала роман несколько раз и внесла его в Великое Пятикнижие Кинга. Вещь переводная, и название романа на русском языке пишется без ошибок, а в английском я ну совсем не сильна.

Ан, может, вы заодно проясните мне ситуацию из "Безнадеги", над которой я бьюсь долгие годы, и никто еще не удовлетворил меня своим ответом? Как талончик Дэвида"Отпущен раньше"мог оказаться у Джонни Маринвилла?

Аноним, не буду долго растекаться мыслью по древу, скажу кратко: вы ошибаетесь, приписывая мне цитату о роме и море, а в вашем воображении все недовольные, все критики, тролли и хейтеры прошлого года сплелись в один клубок, из которого вы, силой опять же своего воображения, слепили одного человека. Я могу отвечать за свои слова, но за ваше воображение отвечать не буду.

Центральный Атакующий Пёс, )))) вам автор говорит, что есть смысл, но вы же всё для себя решили, вам же начхать на мнение автора? )))) нет слов)))

Евгений Шиков,

"Что за отражение вышло недоразвитое и куда его потом утащили? Кто и чем насиловал героиню в гробу и кто наблюдал сверху?"

Мои соображения на сей счет.

1) Отражение, что вышло из зеркала, – это вторая половина Анны, в которой сконцентрированы ее недостатки. Анна – не цельная личность, а только сумма искусственно выделенных из личности «положительных» качеств. Вторая Анна из зеркала – это сумма недостающих ей «отрицательных» качеств. Если бы обе Анны могли как-то соединиться, то получилась бы цельная живая личность, обладающая как достоинствами, так и недостатками. То, что вторую Анну куда-то утащили, – это просто метафора невозможности соединения двух половин человеческого характера. Первая Анна без второй – это ущербная выдуманная личность, которой искусственно навязаны «положительные» качества («положительные» – по представлению ее матери). В реальной жизни подобная искусственно навязанная «положительность» бывает в крайне идеологизированных сообществах, типа религиозных общин со строгими нравами (скажем, у пуритан), или в политизированном сообществе идейных коммунистов. В таких сообществах стараются воспитывать детей по воображаемым идеалам, и, вырастая, они становятся, в сущности, продуктами воображения своих родителей и воспитателей. Какая-то часть их личности активно подавляется, а другая, наоборот, развивается, так чтобы в итоге получился не просто человек, а человек особого «возвышенного» типа.

2) Героиню насиловал в гробу доктор Зиппа, убитый своим пациентом. А сверху наблюдал тот самый пациент, убивший доктора. Этот пациент сначала был зомбирован доктором живьем, а потом вторично зомбирован после смерти. Это было ошибкой доктора – зомбировать оживлённого мертвеца, потому что тот впитал в себя личность доктора, а его самого убил. В каком-то смысле этот пациент стал реинкарнацией доктора (не потому что к нему перешла душа покойного доктора, а потому что он скопировал черты его индивидуальности – характер, память, личностные особенности).

Чем доктор насиловал Анну – непонятно, ей показалось, что это была какая-то труба (надо полагать, маленького диаметра). Тут у автора недосказанность. Потом надо будет у него спросить, когда авторство станет известно.

Евгений Шиков,

В целом у меня вот какое впечатление от рассказа. Все терзания Анны – это метафора психологической борьбы человека с самим собой. Вот родители воспитали ребенка «хорошей девочкой», «хорошим мальчиком», он вырос и начал освобождаться от влияния родителей (а это все равно что смерть родителей – смерть в психологическом смысле, они умерли для него как авторитеты), а вместе с взрослением дает трещины и тот положительный образ, который навязан ребенку воспитанием. Сквозь эти трещины лезет изнутри всякая темная дрянь. Этот процесс метафорически изображен в рассказе кошмарными снами, которые просачиваются в реальность, и двойником, вылезающим из зеркала. И вот уже человека охватывает желание деградировать – в пику своим родителям и навязанному ими воспитанию. Человек ищет себе плохой пример для подражания, дурного учителя, который увел бы ее подальше от того идеала, что с детства навязывали ему родители. Ищет он себе такого учителя – и находит. Как Анна в рассказе нашла доктора Зиппу с его монстром. Но в общении с этим дурным учителем приоткрывается такой замогильный мрак, что становится страшно, и человек, искавший путь к деградации, в ужасе отшатывается от той пропасти, на краю которой оказался. Это как Андрей Платонов говорил, что надо опуститься на самое дно ужаса, чтобы преодолеть ужас со дна. И человек, преодолевший притяжение дна, возвращается к тем идеалам, которые когда-то навязывали ему родители, но теперь эти идеалы для него желанны, потому что он выстрадал это желание, столкнувшись лицом к лицу с тем злом, которое этим идеалам противоположно. Вот так и в рассказе, Анна, выбравшись из могилы доктора Зиппы, уходит с кладбища, садится на обочине шоссе лицом к рассвету и мысленно разговаривает с умершей матерью, как с живой. В принципе, это драма взросления, когда ребенок бунтует против своих родителей с их идеалами, с их этикой, разрывает с ними связь, уходит во мрак, в полом, хлебнув горя, возвращается обратно, потому что уже достаточно повзрослел, чтобы пережить и перерасти свой подростковый бунт. Весь этот процесс метафорически описан в рассказе, этакая притча о блудном сыне, в данном случае, о блудной дочери.