Отдел убийств. Год на смертельных улицах / Homicide: A Year on the Killing Streets

Автор: Дэвид Саймон

Жанр: true crime

Издательство: АСТ, Астрель СПб

Серия: Настоящее преступление

Год издания: 2023 (в оригинале – 1991)

Перевод: Сергей Карпов

Похожие произведения:

• Корнелл Вулрич «Встречи во мраке» (роман)
• Джеймс Эллрой «Секреты Лос-Анджелеса» (роман)
• Марк Олшейкер, Джон Дуглас «Охотник за разумом» (non-fiction)
• Марк Олшейкер, Джон Дуглас «Закон и порядок» (non-fiction)
• Ричард Шеперд «Неестественные причины» (non-fiction)
• Ева Меркачева «Громкие дела: Преступления и наказания в СССР»(non-fiction)
• Патриция Уилтшир «Как нашли убийцу? Каждое тело оставляет след» (non-fiction)

«Астрель» вновь радует любителей жанра true crime, и радует по-крупному — на более чем девять сотен страниц! Встречайте «Отдел убийств: Год на смертельных улицах» Дэвида Саймона — очередной благородный книгокирпич в серии «Настоящее преступление». О том, что это за тяжеловес и кому стоит его читать — и стоит ли вообще? — мы с вами и поговорим.

Немного бэкграунда

Но сперва, как водится,моб авторе. Дэвид Саймон (1960 г. р.) — американский журналист, писатель, один из создателей знаменитого сериала «Прослушка». Долгое время был репортером в The Baltimore Sun, крупнейшем ежедневнике Балтимора, параллельно четыре года проработал в полиции в качестве непосредственно полицейского репортера. Эти четыре года, пожалуй, стали важной вехой в жизни Саймона. Дело в том, что он смог пробиться не абы куда, а в городской отдел по расследованию убийств! Провел там весь 1988 год, наблюдая за тяжелой работой детективов. К слову, они, как может показаться первые двести страниц, вовсе не благородные рыцари, стоящие на страже честных граждан, какими их воспели американские классики, а нередко прибегают к насилию и считают это обычным рабочим процессом. В 1989-1990 гг. Саймон записал и скомпоновал все наблюдения, так и получился «Отдел убийств». Сама книга была издана в 1991-м, а в 1993-м на NBC выходит первый сезон сериала «Убойный отдел» (реж. Барри Левинсон и др.), во многом основанного на этой книге. Также она послужила источником вдохновения для уже упомянутой «Прослушки», в которой Саймон выступает исполнительным продюсером.

Взгляд изнутри

Что же представляет собой «Отдел убийств»? В американской журналистике есть так называемый жанр «year of …». В чем смысл? Думаем, по названию многие догадались, для тех же, кто не смог, разъясняем. Журналист проводит год среди представителей определенной профессии — например, в пожарной части, в хосписе или в офисе защитников прав животных, — конспектирует увиденное, собирает все записи в отдельную книгу или серию статей. Проблема жанра такова, что события, происходящие именно в этот год, для хорошей книги подчас недостаточно неинтересны. Кроме того, не на всякой работе 365 дней в году происходят важные события, ее величество рутина соврать не даст. Поэтому, чтобы не утомлять читателя однообразием, авторы добавляют биографии работников, прописывают исторический контекст, вносят приложения с номенклатурой и т.д.

Саймону, да простят нас почившие, такие проблемы явно не грозили. Убийств всегда было много, и всегда они вызывали интерес, как бы цинично это ни звучало. Напротив, у детективов, с которыми работал Саймон, дел было предостаточно: что ни день, так новое. Сам Саймон считал костяком книги дело Латонии Ким Уоллес — одиннадцатилетней девочки, чей распотрошенный труп был найден в переулке за кварталом 700 по Ньюингтон-авеню, жилым кварталом в районе Резервуар-Хилл в центре города. Хотя мы не согласны с автором насчет костяка. В книге также есть и другие известные любителям true crime дела. Среди них история Джеральдин Пэрриш — «ученицы» Филлипс Дитрихсон из «Двойной страховки» Джеймса Кейна. Пэрриш добродушно застраховала нескольких родственников, включая тринадцатилетнюю племянницу, а потом просто лишила их жизни.

Повествование начинается с убийства 19 января, а заканчивается декабрьским убийством. В промежутке — вереницы перестрелок, поножовщина, разбой и самоубийства. Одни умирают от побоев, другие от странгуляции. Бывают и смерти по естественным причинам. Ими отдел по расследованию убийств занимается в случае, если естественность вызывает сомнение у представителей правопорядка.

Первые примерно 300 страниц книги — чернейший нуар: со страниц клубится непроглядный мрак — все, как мы любим. Всё по заветам Вулрича: детективы первые двести страниц — все, как один, жестоки, бесчувственны, кощунственны и нарочито безразличны. Последнее, возможно, есть единственный психологический щит от окружающих ужасов бытия. Причем одинаковость детективов прослеживается и на уровне имен: Дэвид Джон Браун и Эдвард Браун, Макаллистер и Макларни, Уорден и Уолтермейер — удивительная ономастика, не правда ли? Жертвы всецело расчеловечены — умерщвлены самым жестоким образом. И, конечно же, дождь, грязь, кровь, мрак и опять дождь. Нуарный пафос достигается и за счет того, что в повествовании Саймона есть элемент эстетического сострадания:

Только кажется, что это слезы; дождевая вода, скопившаяся в глазах, сбегает мелкими каплями. Темно-карие, они широко распахнуты, смотрят в сторону над сырым асфальтом; угольно-черные волосы обрамляют темно-коричневую кожу, высокие скулы и курносый носик. Губы приоткрыты, искривлены смутным недовольством. Красива даже сейчас.

Она лежит на левом боку, изогнув спину, подвернув одну ногу под другую. Правая рука — над головой, левая вытянута, тонкие изящные пальчики стремятся по асфальту к чему-то, кому-то, кого уже нет.

Следующие примерно 400-550 страниц читаются легче и, к удивлению, в чем-то опровергают предыдущие. Детективы здесь уже воспринимаются не столь однозначно: мы начинаем видеть их сильные и слабые стороны, таланты и недостатки — в том, как они расследуют преступления и как они взаимодействуют с коллегами, — и, не побоимся этого слова, даже родниться с ними. И когда в книге заканчивается декабрь — а с ним и основной текст, — кто-то даже начнет скучать, переживать, интересоваться: «А что же случилось с ними потом?» И вот здесь, надо сказать, «Астрель» большие молодцы: внесли авторское послесловие (POST MORTEM) 2006 года, проливающее свет на дальнейшую биографию героев.

Но почему же мы не согласны с тем, что костяк всей книги — история Латонии Ким Уоллес? Во время чтения вас нередко будет посещать чувство, что Саймон пытается вывести некий справочник неформальных правил убойного отдела. Их где-то восемь-девять. Какие-то из них актуальны и в наше время, иные же звучат как тирады Тайлера Дердена. Вот лишь некоторые из них:

Несколько правил без спойлеров

С позиции этих правил Саймон разворачивает дискуссию на такик темы, как правило Миранды (старое доброе «Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть и будет использовано против Вас в суде»), возбуждение уголовного дела, вскрытие и «оправданное насилие». Причем рассуждения свои Саймон гармонично вплетает в повествование, и потому вопросы и мысли, которые в других книгах выдвигаются в отступлениях или дополнениях, в «Отделе убийств» становятся незаменимой частью истории. Например, вот как Саймон пытается объяснить правило Миранды Пятой поправкой:

Он предлагает сигарету — не твоей марки — и начинает непрерывный монолог, скачущий по темам еще полчаса, пока не останавливается на знакомом месте: «У вас есть право хранить молчание».

Ну конечно. Ты же преступник. У преступников всегда есть право хранить молчание. Ты как минимум раз в своей жалкой жизни сидел перед телевизором и слушал эту же самую речь в духе «оформляй их, Дэнни». Думаешь, Джо Фрайди тебе врал? Думаешь, Коджак это из головы выдумал? Да нет, дружок, тут речь о священных свободах, а именно — о Пятой, мать ее, поправке и защите против самооговора, и слушай: если уж Олли Норт этим не побрезговал, тебе-то зачем при первом же случае самого себя оговаривать? Еще раз: детектив полиции, человек, которому правительство платит конкретно за то, чтобы посадить тебя в тюрьму, напоминает о твоем праве молчать в тряпочку, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость.

Дискуссионные моменты

К чему же стоит быть более внимательным? Во-первых, надо учитывать фактор времени. «Отдел» был написал в пору, когда анализ ДНК только начинал применяться в расследованиях убийств. По заверениям Саймона в послесловии (2006 год), с момента публикации и до 2006 года методы полиции не сильно-то и изменились — полицейские по-прежнему полагаются на собственное чутье, интуицию и «показавшие эффективность методы допроса». С утверждениями Саймона частично согласен Терри Макларни, лейтенант отдела по расследованию убийств. Макларни указывает, что, несмотря на ослабление некоторых криминальных тенденций и удешевление ДНК-экспертизы, работа полиции не сильно-то и эволюционировала:

С другой стороны, теперь есть клетки эпителия. (Обожаю это слово.) Они ворвались в криминологию всего несколько лет назад, словно какое-то чудесное лекарство, пришпоренное прогрессом в области методов сбора и развитием анализа ДНК в целом. Прячь лицо за маской, мой руки, топи ствол в гавани, но твоя кожа все равно оставит ДНК. Но в общей картине эти изменения минимальны, а работа остается все той же, какой ее запечатлел Дэвид Саймон. Места преступлений, интервью и допросы на фоне человеческого несовершенства.

Во-вторых, будьте внимательны к топографическим тонкостям. Например, прочитав «Улисса» Джойса, вы будете знать Дублин настолько хорошо, что при непосредственном посещении без проблем найдете скалу, о которую Стивен размазал сухие выделения из носа. В «Отделе убийств» такого не будет. Балтимор здесь — чужой мир для большинства читателей: эдакая солянка из улиц с типично американскими названиями. Это своеобразный архетипический каталог зла, словно бы разложенный на интерактивной карте. Но чуждость книжного Балтимора парадоксально родна, ведь не зная улиц, не представляя главную магистраль или центр города, мы спокойно сможем спроецировать творящиеся в книге ужасы и на родные города. А это довольно жутко.

Следующий спорный аспект — противоречивость автора. Сперва Саймон показывает детективов как безжалостных киборгов, буквально выбивающих показания. Но по ходу повествования акценты постепенно меняется. Мы видим детективов — преимущественно белых, что очень важно, — которые как бы разгребают «ворох черных проблем». Ненароком может закрасться мысль, что «белое» — закон априори, «черное» — криминал априори. Хотя западные критики утверждают, что сам Саймон вполне далек от такой парадигмы, и в качестве примера приводят его книгу The Corner: A Year in the Life of an Inner-City Neighborhood (написана в соавторстве с Эдом Бернсом) — тяжелую драму о жизни в гетто.

И последний, на наш взгляд, спорный аспект. Помните, мы говорили о расчеловечивании жертв? Иногда кажется, что такие процессы можно обнаружить не только в действиях убийц, но и в подаче автора. Рассудите: мы хорошо знаем героев-полицейских, часто сидим с ними в баре, наблюдаем бытовые и рабочие склоки, однако о прежней жизни жертв или преступников узнаем очень мало, если не сказать ничего. То есть видим только по факту и узнаем только в контексте расследования дел — и всё. То самое эстетическое сострадание, некая сентиментальность в описании умерщвленной девочки — все это редко выходит дальше рамок конкретного дела. В основном Саймон описывает некий момент настоящего в вакууме, лишь изредка отвлекаясь на моменты прошлого. Плюс ли это или минус — решать вам, дорогие читатели. Мы лишь отметим, что подобное в true crime — редкость. Как правило, авторы, наоборот, стараются больше рассказать о бэкграунде жертв и преступников, тем самым давая читателю порефлексировать и выбрать одно: либо понять, что нельзя убивать человека, где бы он ни находился и как бы ни был одет, либо же прийти к запредельно банальному выводу: «Сама виновата!» Саймон же такого выбора не дает. Но, может, оно и к лучшему?

Надо ли?

Итак, на вопросы «Кому стоит читать “Отдел убийств”?» и «Стоит ли читать вообще?» можно ответить так: стоит читать любителям true crime, как начинающим, так и уже хорошо знакомым с жанром, а также любителям остросюжетной художественной литературы. «Отдел убийств» — это уличная нуарная эпопея. Жестокость, цинизм, обман, кровь, убийства, город-людоед, удушливая атмосфера, неоднозначные герои, мрак, дождь и снова кровь — словом, как если бы Вулрич писал true crime. Вам предстоит пройтись по десяткам мест преступлений — от затхлых переулков до облезлых многоквартирных домов и грязных обочин. А любителей творчества Олшейкера ждет приятный сюрприз в виде ретроспективно-ностальгического взгляда на атрибутику полицейского участка 80-х: куча черно-белых ЭЛТ-телевизоров, печатных машинок и стражей порядка, распивающих пиво прямо за рабочим столом.

Саймон в «Отделе убийств» — местный Вергилий: он проведет вас через кабинет патологоанатома в прокуратуру и учтиво усадит вас в зале суда над опасным преступником.

Шедевральна ли книга? Вполне! Она резонирует, как будто проникает под кожу: автор настолько живописует происходящее, что где-то в глубине души вы почувствуете весь ужас последних минут жизни жертв, воспроизведенный ретроспективно. И, что самое страшное, все это было наяву, а не в кошмаре — настолько безжалостен и бескомпромиссно предан своей истории Саймон.