Иллюстрация Антонины Крутиковой

Модуль тряхнуло до основания, и почти сразу же включилась сирена.

Воронцов, заканчивающий пробежку на вогнутой дорожке, чертыхнулся и едва не покатился кубарем. Клацнув кнопку аварийной остановки, он выпростал ноги из эластичных креплений, прозванных юмористом Новаком «подштанниками», и поспешил к мостику, на ходу вытираясь полотенцем.

С медиком они столкнулись на погрузочной площадке.

— Довольно близко жахнуло, Вить, — заметил рыжий, с окладистой бородой Новак. В густых усах виднелись остатки брюссельской капусты — видимо, тревога застала его за обедом. — Надо бы вставить этим, на орбите. Этак и по башке прилетит ненароком!

— Думаешь, не сбили? — хмыкнул Воронцов, ныряя в капитанский тоннель. Полотенце он бросил в бак, и оно заскользило по гладкой стенке, медленно оседая на дно.

— Может, и сбили, да не туда. Вишь как орет…

Герметичные двери мостика разъехались, выпуская наружу завывающую трель.

Пункт управления станцией походил на кабину космического корабля. Три ряда клавиатур, будто мануалы диковинного органа, были усеяны ручками, рычажками, переключателями и индикаторами; вся эта братия сверкала и перемигивалась, как новогодняя елка. Полукруглая плазменная панель занимала практически всю дальнюю стену. Обычно «Азимут» выводил на нее основные показатели станции, но на этот раз экраны горели коллажем из спутниковых снимков.

Над панелью располагалось большое табло, ведущее обратный отчет. До конца сенерианской ночи оставалось чуть больше двух с половиной часов.

За пультом управления обнаружился андроид Линь, рассматривающий присланные фотографии.

— Азик, урежь сирену, — скомандовал Воронцов, поднимаясь на мостик. Тревога смолкла, но сигнальная лампа у дверей продолжала вращаться, бросая на стены красноватые отсветы. — Что у нас тут? По астероиду промазали?

— Попали, — проговорил андроид, уступая место. — Судя по спектрограмме, в камушке был карман с метаном. В результате объемного взрыва осколки разлетелись веером.

Он указал на экран. По центру располагался широкоформатный орбитальный снимок сверхвысокого разрешения, демонстрирующий унылый пейзаж Сенеры-14. Плоскую красноватую поверхность планеты оживляли рассыпанные почти правильным полукругом дымные области.

— Ох тыж, — выругался Новак, тыча пальцем в нижнюю часть фотоснимка. — Смотри, Витя, прямо по «доилкам» прилетело! Ноне, кажись, хана…

— Повреждение добывающего модуля «Нона» тридцать шесть процентов, — отрапортовал Линь. — Задеты вторая и четвертая колонны, повреждены солнечные панели, высок риск разгерметизации главной поршневой системы. Риск обрушения двадцать два процента. Передатчик вышел из строя, так что все полученные данные со снимков в инфракрасном спектре.

— Какая оценка?

— Требуется немедленный выезд для фиксации перечня проблем. Возможно, понадобится консервация.

Воронцов поджал губы. Начальники из «Юнико» на стену полезут, заикнись он о консервации Ноны. А до конца вахты всего три с небольшим недели, какие-то сто часов…

— Азик, покажи «доилки».

Искусственный интеллект перетасовал открытые окна, выведя на первый план трансляцию с поверхности.

Три огромные конические башни, смутно напоминающие судачащих старух, возвышались над плоским, как тарелка, плато. Инженеры из «Юнико» окрестили их именами древнеримских богинь судьбы — Морта, Децима, Нона.

Башни громоздились над титаническим пузырем ценнейшего гелия-3, залегающем в недрах Сенеры. Пейзаж купался в голубоватом свете Риге. Красные с золотом пески под сверкающим диском спутника приобретали загадочный пурпурный оттенок. Черные стены «доилок», покрытые солнечными панелями, поблескивали, будто гигантские антрациты. Правую башню, Нону, окутывало медленно оседающее пыльное облако.

— Не похоже на прямое попадание, — пробормотал Воронцов, склонившись к экрану. Рассмотреть что-то в клубящейся дымке было невозможно, но башня выстояла, а значит, все могло оказаться не так уж и плохо. — Скорее, ударило рядом.

— Вот уж повезло, — вставил Новак. — Наверняка все панели с восточной стороны побило, хватит ли теперь тяги поршням — большой вопрос. Что делать будем, капитан?

Воронцов бросил взгляд на табло. Два с половиной часа до рассвета. Два с половиной часа до восхода сенерианского Солнца, превращающего красную пустошь между станцией и «доилками» в адскую духовку — шестьсот восемьдесят градусов Цельсия. Времени немного, но должно хватить, чтобы оседлать «Краба», провести рекогносцировку и успеть вернуться до того, как палящие лучи превратят их в запеченных цыплят.

— Линь, рассчитай время на вылазку.

— От полутора до двух часов, капитан. Судя по полученным данным, лучше взять глайдер.

Поразмыслив, Воронцов согласился. Тяжелый, огромный глайдер — настоящий летающий дом, оснащенный механическими манипуляторами и ионным двигателем, предназначался в основном для транспортировки баков с гелием, но мощные «клешни» при необходимости могли помочь и в разборе завалов. Глайдер напоминал капитану быков с его родной Эллерии — таких же огромных, неповоротливых и уродливых. Быков разводил на ферме его отец.

— Запускай, — скомандовал Воронцов, усаживаясь в кресло. — Каспер, подготовь скафандры. Я составлю отчет о случившемся, отправляемся через десять минут.

— Есть скафандры! — медик развернулся и легко сбежал по ступенькам. Всегда неспешный андроид плавно двинулся следом.

Воронцов вздохнул и потянулся к передатчику. Общение с начальством повергало его в уныние. Боссы «Юнико» — как, впрочем, и все прочие боссы — всегда считали себя на три головы умнее, даже если рулили делами из тепличных условий какой-нибудь планеты-курорта с Южного рукава. Проблемы и недочеты в работе каждый раз оказывались недоработками самого Воронцова, а все успехи — результатом прозорливости и умелого руководства начальства. Тьфу, в общем.

Посмотрел бы он, как эти пузаны справились бы на Сенере — карликовой планете с силой тяжести в треть эталонной земной и интервалом вращения в тринадцать земных часов… не говоря уже о чудовищных перепадах температуры, когда относительно комфортные ночные минус пятьдесят градусов сменялись адскими семьюстами под палящим солнцем днем. С дежурствами сутки через сутки, чтобы подстроить привычный ритм под быструю смену дня и ночи. С постоянной потребностью в ставосьмидесятикилограммовых костюмах, армированных свинцовыми вставками, для защиты от радиации и увеличения нагрузки в условиях низкой гравитации…

Он набросал рапорт за пять минут и поспешил к лифтам, оставив искусственный интеллект разбираться со сбором логов и передачей сообщения на ретранслятор. Время быстро таяло, подгоняемое стремительным вращением Сенеры.

Жилой модуль станции прятался глубоко в земле, надежно укрытый от безжалостных солнечных лучей. На поверхность, будто перископ, выглядывала цилиндрическая башня ретранслятора. Рядом располагались утопленные в грунт раздвижные ворота шириной с самолетный ангар, ведущие в гаражный отсек. Внутри помимо площадки для транспорта компактно разместились гипербарическая камера, очистная комната и основной шлюз.

Лифт привел Воронцова к барокамере, где его уже дожидался Новак в компании двух утяжеленных рабочих скафандров.

— Готов? Начинаю декомпрессию.

Медик занялся настенной панелью. Воронцов опустился на лавку, несколько раз глубоко вдохнул. В иллюминаторе барокамеры виднелся гаражный отсек. Посреди горой возвышался глайдер — несуразная помесь космического челнока, грузовика и подъемного крана. Главный рабочий мул станции, старый, но надежный. Стоящий в его тени «Краб» казался утлой баркой рядом с океанским танкером. Турбины глайдера прогревались, неспешно вращаясь на холостом ходу.

Выждав пару минут, вахтовики начали облачаться в скафандры.

— Брюссельская капуста почти закончилась, — пожаловался Новак, водружая на спину кислородные баллоны. — И патиссоны уже на исходе. Скоро останутся одни галеты!

— На складе полно эллерийской тушенки.

— Тебе хорошо, небось привык к ней на отцовской ферме. А у меня от нее изжога… и кроме того, клетчатка полезна для пищеварения.

Медик проводил взглядом андроида, поднимающегося на борт глайдера. Линь был облачен в легкий защитный костюм без кислородных баллонов.

— Вот счастливый человек. Ну, то есть… ты понял. Уж он-то не будет жаловаться на кормежку…

Зашипели газовые поршни, приводя в движение массивную бетонную дверь ангара. Воронцов в который раз подумал, что на его родной Эллерии подобные механизмы не смогли бы сдвинуть эту махину и на метр, а здесь ничего, справлялись.

Вахтовики прошли через шлюзы, спустились в гаражный отсек и по выдвижному трапу забрались в кабину глайдера. За рычагами сидел андроид. Таймер на приборной панели показывал два часа двенадцать минут до рассвета.

— Поехали, — сказал Воронцов, закрепляя ремни безопасности. — Сделаем дело и возьмем по двое суток отдыха.

— Пожалуй, воздержусь, — приятно улыбнулся Линь, дергая за рычаг. Под ногами басовито заворчал ионный двигатель, и махина медленно заскользила в открывшийся проем, ныряя в плотные сумерки сенерианской ночи цвета йогурта с ежевикой.

— А я в деле, — заявил Новак, показывая капитану оттопыренный большой палец. — Предлагаю закатить пижамную вечеринку — старые фильмы, крекеры с вареньем, я пару раз обыграю вас в покер…

Позади них над станцией висел Риге, похожий на огромное серебряное блюдо. Свет сенерианского солнца, звезды с множеством цифр в названии, был настолько ярок, что превращал спутник Сенеры в исполинский прожектор. В сторону «доилок» от станции уходила черная наезженная колея из расплавленного выхлопами глайдера песка, и две широкие полосы загадочно поблескивали в его отраженном свете. Миновав остекленевшую стартовую площадку перед станцией, Линь вывел глайдер на эту импровизированную дорогу и поддал мощности. Турбины по бокам прыснули голубым, обрывистым в разреженной атмосфере пламенем, и глайдер рванул вперед, мгновенно набирая скорость.

— Доберемся за восемь минут, — сказал Линь. — Через шесть начинаю торможение…

— Принято, — сказал Воронцов, вглядываясь вдаль. Впереди, в шести километрах по плоской, как футбольное поле, равнине, тремя смутными тенями возвышались Морта, Децима и Нона. А еще дальше, на самом горизонте, ярко светилась длинная золотая полоска — ореол зарождающегося рассвета. Легкий укол беспокойства кольнул Воронцова. Времени было не так уж и много.

— Температура за бортом минус сорок пять градусов, содержание азота привычно низкое, спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании, — пробормотал Новак, рассматривая долину в иллюминаторы. — Как будто едешь по гигантскому теннисному корту… я бы сразился тут в теннис, а ты, Линь?

Андроид молчал, занятый дорогой, но медику и не требовалось ответа. Все знали, что он просто любил поговорить, чем занимался часто и помногу.

Воронцов смотрел вверх через прозрачный купол глайдера. Там, высоко над Сенерой, беспрерывно кружили две боевые станции, начиненные электроникой и плазменными пушками (собственность компании «Юнико», разумеется). Южное полушарие Сенеры регулярно бомбардировали метеориты, легко пронзая тонкую разряженную атмосферу — но в той части планеты, где велась добыча, математический гений искусственного интеллекта и дальнобойные орудия надежно прикрывали станцию вместе со всей инфраструктурой. Как они прошляпили опасный астероид на этот раз?

— Вот так, метеориты пропускают они, — проследил Новак за его взглядом, — а разгребать все нам… несправедливо это, Витя. Напиши там начальникам, пусть оплачивают сверхурочные!

— Непременно напишу, — заверил его Воронцов. — Сразу после жалобы на скудность рациона.

— Тут я тебя за язык не тянул, — хихикнул медик. — А то наприсылают одной тушенки и думают, что с них довольно.

— Эллерийская тушенка входит в перечень наиболее питательных и долгохранящихся продуктов, — подал голос Линь. — Поэтому ее завозят в отдаленные колонии вроде этой планеты в большом количестве. В случае форс-мажоров и перебоев с поставками команда сможет питаться ею максимально долго. В этом основная причина крупных запасов…

Новак скривился, будто у него заболели зубы.

— Ладно, ладно! Ну и зануда, — пожаловался он. — Черт с ней, с тушенкой. Скажи-ка лучше, Витя, это правда, что эллерийские ковбои могут свалить быка с помощью старого доброго лассо?

— Чистейшая.

Медик недоверчиво улыбнулся.

— Но как? Это же ходячие мясные горы… вроде ты говорил, что твой отец был ковбоем. Он тоже мог стреножить эллерийского быка?

— Больше того, он и меня научил. Отец мечтал, что я пойду по его стопам.

Новак расхохотался.

— Да ну! Похоже, Эллерия недосчиталась отличного бравого парня! Но объясни мне, каким именно образом…

— Фокусники не раскрывают своих секретов, — улыбнулся капитан.

Тема была ему неприятна. Однажды, когда ему было шестнадцать, огромный эллерийский бык выпутался из хитрой петли и набросился на Воронцова. Он удирал со всех ног, а сзади настигал громоподобный топот. Каким-то чудом Витя успел укрыться в сточной трубе, а секундой позже в бетонный слив врезалась уродливая бычья башка, увенчанная могучими закрученными рогами. Тот день до сих пор оставался одним из самых жутких в его жизни. Он сидел там до темноты, а гигантский бык бродил рядом, хрипя и фыркая, будто динозавр. Возможно, именно тогда Воронцов окончательно убедился, что ковбоем ему не быть.

Пока они разговаривали, «доилки» неспешно вырастали перед глайдером. Нону по-прежнему окутывало дымное облако, но кое-какие подробности проступали — Воронцов досадливо сморщился, разглядев поплывшие колонны.

Линь остановил глайдер у подножия Ноны, вызвав новый вихрь потревоженного песка. Щелкнув тумблерами, андроид включил дополнительные прожекторы, мгновенно увязшие в песчанном водовороте.

— Давай-ка сдуем эту муть, — Воронцов постучал пальцем по стеклу.

— Делаю.

Переключившись на холостой ход, Линь развернул турбины в сторону модуля.

В образовавшемся коридоре вахтовикам открылась безрадостная картина разрушения.

Позади «доилок», в паре сотен метров на восток поверхность Сенеры украшал свежий кратер с развороченными краями. Плато вокруг вздыбилось и почернело, равнину усеивали обгоревшие камни. Один из них приземлился на запасной ремонтный ангар, расплющив его в щепки. Несколько камней прилетели по Ноне, принявшей на себя основной удар — солнечные батареи, покрывающие корпус модуля, осыпались, будто игральные карты. Передние колонны пошли волнами, а одну из задних вовсе разбило надвое — нижняя половина опасно кренилась, угрожая обрушиться им на головы. Но больше всего Воронцову не понравился скрежещущий звук, слабо доносящийся с глубины. Похоже было, что от сотрясения перекосило главный поршень, стирающийся теперь о края шахты.

— Паршиво, — сказал Новак, разглядывая обломанную колонну, которая торчала из земли, будто переломленный пополам карандаш. — Здесь работы невпроворот… и звуки эти совсем не к добру, слышите?

— Пошли посмотрим, — махнул рукой Воронцов.

Путь к блоку управления у подножия башни оказался заблокирован осколками солнечных панелей, и они потратили еще пятнадцать минут на расчистку. Когда Воронцов смог отворить, наконец, крышку блока, его наручные часы показывали час сорок три минуты до рассвета.

Опасения подтвердились — падение тяги было критическим. Часть аккумуляторов накрылась, то ли побитая во время падения метеорита, то ли подсевшая в бесплотных попытках стабилизировать поршни. Сильнее всего пострадали солнечные панели — а без них «доилка» начнет быстро перегреваться и может окончательно сдохнуть.

Ничего не поделаешь, придется консервировать.

Первым делом Воронцов сбросил давление, прервав тоскливые скрипы, долетающие из шахты. Потом вернулся к команде.

Новак с андроидом остались позади, ковыряясь в руинах ангара в надежде отыскать что-нибудь уцелевшее.

— Консервируем, — махнул рукой Воронцов. — Без ремонтной бригады тут и говорить не о чем.

Новак обреченно отшвырнул обломок панели.

— Последняя партия накрывается… плакали наши премии. Ноль дней без происшествий, чтоб его!

Линь повернулся к капитану.

— В приемнике застряла горловина бака. Нужно вытащить бак, прежде чем начнем консервацию, иначе шлюзы не задраить.

Воронцов сверился с часами (час тридцать одна до рассвета), кивнул.

— За работу.

Андроид занял место за рулем глайдера, вооружившись «клешнями», Новак страховал снизу, направляя и помогая со створами шахты модуля. Капитан вернулся к пульту, чтобы снизить давление в поршнях и обесточить контуры. Оставалось дождаться, пока массивная туша топливного бака полностью покажется из приемника.

Неожиданно дело застопорилось. Раз за разом механическая длань размером с эллерийского быка соскальзывала с горловины, сопровождаемая разочарованными восклицаниями медика. Линь с упорством машины продолжал попытки. Лицо андроида в кабине глайдера, парящего на холостых оборотах, было бесстрастно.

— Нужно поторопиться, — сообщил Воронцов по внутренней связи. Минуло почти полчаса, а застрявший бак сдвинулся едва ли на пару метров. У них оставалось менее часа, чтобы успеть укрыться за спасительной дверью станции. — Попробуй придвинуться ближе?

— Опасно. Риск повреждения колонн турбинами глайдера — сорок три процента, — сказал Линь, не отрываясь от рычагов.

— Оставаться здесь дольше тоже опасно. Выполняй, только осторожно.

Бросив взгляд через плечо, он увидел, что золотой ореол на горизонте увеличился вдвое. Казалось, что всю планету продевают в исполинское огненное кольцо.

Коротко фыркнув турбинами, глайдер подполз вплотную к модулю. Новак, придерживающий для андроида створы приемника, отскочил в сторону и едва не упал, поскользнувшись на обломках солнечных панелей. Воронцову показалось, что сломанная колонна слегка наклонилась.

— Становится жарковато, — сказал Новак. — Как бы нам не угодить в духовку, капитан. Не хотелось бы так паршиво сдохнуть.

— Следи за «клешнями», Каспер, — прервал его Воронцов. — Линь сейчас вытащит эту дуру, удерживай створы. Как только закончите, отключаю главный контур и едем домой.

— В добрый путь, Витя! Мы сейчас… оооп!

Застрявший бак наконец выскользнул из приемника, но «клешни» не удержали узкую горловину, и бак заскользил вниз, угрожая расплющить медика. Отпустив створы, Новак развернулся и отпрыгнул в сторону. Бак пронесся мимо, разминувшись с ним на полметра, и врезался в массивный бок глайдера.

Наверное, на планете с эталонной гравитацией удар оставил бы пробоину в корпусе, но здесь глайдер лишь покачнулся. Растопыренные «клешни» проехались по стене «доилки», оставляя глубокие борозды.

— Ух, чуть кони не двинул! — воскликнул Новак и выругался. — Видал, Витя? Но дело сделано, будь оно неладно! Замыкай контуры…

— Каспер, назад!

Воронцов смотрел, как сломанная колонна медленно, будто в ночном кошмаре, начинает заваливаться, прямо на фырчащий внизу глайдер. Как в замедленной съемке он увидел поворачивающегося на крик Новака, а следом — андроида, появляющегося у сходней глайдера. Линь направлялся к месту крушения бака, явно намереваясь оценить нанесенный ударом ущерб. Заваливающейся колонны он не видел.

— Линь, уводи глайдер!

Андроид поднял голову, но было слишком поздно. Огромная колонна обрушилась на кабину глайдера, припечатывая его к земле.

Наверное, на планете с эталонной гравитацией глайдер раздавило бы в лепешку.

Что-то сверкнуло, вспыхнуло, во все стороны брызнули обломки. Неистово взревел ионный двигатель, и в поднявшейся после падения пыли вспыхнули два огненных диска.

Турбина глайдера, раскачивающаяся на изогнутых креплениях, взревела и выплюнула огненную струю, распылив оказавшегося на пути Новака. Вторая струя ударила в бок «доилки». Куски колонны посыпались на землю, и сильно помятый глайдер, высвободившись из бетонного плена, рванул по полю, быстро набирая ход.

Воронцов застыл у блока управления, не в силах пошевелиться.

На месте, где только что стоял Новак, образовалась длинная полоса расплавленного песка. Глайдер превратился в небольшую точку вдали, с двумя огоньками по бокам и мощным пыльным хвостом. Точка забирала влево, словно несуществующий водитель глайдера задумал вернуться за оставленными вахтовиками.

Что-то зашевелилось внизу, и Воронцов увидел Линя, выбирающегося из-под груды разбитых панелей. Каким-то чудом андроид не попал ни под падающую колонну, ни под турбинные выхлопы.

— Линь, — пробормотал капитан, делая шаг навстречу андроиду. — Ты цел?

— Повреждения незначительные.

Линь провожал глазами глайдер, несущийся по равнине так далеко, что они видели только пылевое облако. Над горизонтом на западе виднелся краешек садящегося Риге, но за их спинами занимался рассвет, так что становилось только светлее.

Светлее и жарче.

— Новак погиб, — хрипло проговорил Воронцов. — А глайдер удирает куда-то по полю. Что это с ним?

— Вероятно, удар уничтожил пульт управления, замкнув цепи ускорителя. Корпус у глайдера очень прочный, но башню и крылья все равно помяло. Судя по следу, правую турбину повело под углом в двадцать восемь — тридцать градусов.

— Поэтому его так клонит влево?

— Да. Он будет разгоняться до максимальной скорости в двести восемьдесят километров в час, после чего должны сработать аварийные закрылки, если они исправны. Тогда глайдер, скорее всего, покатится кувырком и разобьется.

Их тени четкими линиями вырисовывались на грунте, такие длинные, что, казалось, принадлежали великанам. Воронцов почувствовал, как начинает припекать спину. Он кинул взгляд на часы.

У них оставалось сорок три минуты.

— Линь, рассчитай, как мы сможем добраться до станции за сорок минут? — Воронцов подошел к андроиду, продолжающему вглядываться вдаль. — Может быть, если снять все грузики… Если бежать изо всех сил… здесь всего шесть километров. Линь?

— Глайдер возвращается, — сказал андроид.

— Что?

Воронцов поднял взгляд. Действительно, спутать было невозможно. Глайдер, продолжая еле заметно забирать в сторону, мчался к ним, объятый песчаным вихрем, будто разъяренный демон пустыни.

— Не перевернулся, — заключил Линь. — Похоже, закрылки развернули турбину.

— И?

— И глайдер замедлился и развернулся, из-за чего закрылки вошли в пазы. Турбина заняла прежнюю позицию.

— Хочешь сказать, он сейчас вернется и размажет нас? — уточнил капитан, наблюдая за приближающимся глайдером.

— Нет. Если глайдер вошел в режим максимального ускорения, он будет набирать скорость до тех пор, пока закрылки снова не вывалятся. Они опять перевернут турбину, замедлят его, отключатся, и глайдер полетит назад.

— Он что, так и будет шуровать по кругу? — удивился Воронцов.

— Пока что-нибудь не отвалится или не закончится топливо, — сказал Линь. — И это огромная проблема. У нас не хватит времени, чтобы обогнуть поле вокруг. А если двигаться напрямик, рано или поздно попадем под глайдер.

— Мы же видим его, — возразил капитан. — Не так уж он и велик, если просто уйти в сторону при его приближении…

— Песок, — сказал Линь. — Глайдер поднял целую бурю. Еще пару витков, и видимость будет на расстоянии вытянутой руки.

Глайдер быстро приближался. Несмотря на гипотезы андроида, Воронцов занервничал — казалось, еще немного, и огромный аппарат размажет их по стене «доилки». Но прежде чем капитан успел что-то сказать, глайдер неожиданно вильнул в сторону, едва не заваливаясь на бок, прокатился юзом, вздымая песчаную волну, описал широкий полукруг и рванул обратно.

— Плохо, — сказал андроид. — Теперь остался последний шанс, но выжить сможет только один.

Они посмотрели друг на друга. Воронцов нахмурился.

— Я слушаю.

— В баллонах у вас за спиной газ под высоким давлением. Если сбросить весь груз и открыть клапаны, тяги будет достаточно, чтобы пролететь над полем, разминувшись с глайдером. На это уйдет около двенадцати минут. И еще за пять минут можно пешком преодолеть оставшееся расстояние до ворот станции. Итого семнадцать — двадцать минут.

— Этот газ называется кислород, — раздраженно сказал Воронцов. — И я им дышу! Как насчет того, чтобы предложить план, по которому мне не придется задерживать дыхание на двадцать минут?

— Другого плана нет, — ровным голосом проговорил андроид. — Мы потеряли запасные баллоны с кислородом, когда метеорит уничтожил ремонтный ангар.

— Тогда объясни мне, умник, как я смогу улететь на этих баллонах, если запасных у нас нет?

— Вообще-то я говорил о себе, — сказал Линь. — Поскольку вам необходимо непрерывно насыщать кровь кислородом, вам не выжить без дыхательной смеси дольше трех минут, и до станции вам, соответственно, не добраться. А я еще могу спастись. Я надеялся убедить вас отдать мне баллоны, чтобы я мог вернуться на станцию и передать сообщение о случившемся. Тогда у компании будет полная картина, и они смогут внести коррективы и предотвратить подобные инциденты в дальнейшем.

Воронцов не поверил своим ушам.

— Ты предлагаешь мне пожертвовать жизнью, чтобы ты смог спастись?

— Это рационально, — сказал андроид. — Вы обречены, а у меня есть шанс. И я бы не хотел… прекращать существование. Прошу поторопиться, времени осталось немного.

— Иди на хер! — выругался Воронцов, впервые за долгое время теряя самообладание. — Ты чего о себе возомнил? Да ты же просто железяка, мать твою! В конце концов, что там с первым законом робототехники? «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред»…

— В данном случае приоритетнее считается нулевой закон, — мягко сказал Линь, делая шаг к Воронцову. — «Робот не может причинить вред человечеству или своим бездействием допустить, чтобы человечеству был причинен вред». То, чем мы здесь занимаемся, важнее вашей или моей жизни. Станция не может простаивать и не будет. Я возьму на себя управление и дождусь, когда руководство «Юнико» пришлет новых людей.

Сильная рука впилась Воронцову в плечо, сдавливая, будто створы гермодверей.

— Прошу оказать содействие, — спокойно сказал андроид, второй рукой нашаривая крепление кислородного баллона. Механические пальцы уже нащупали клапан, когда Воронцов вышел из оцепенения.

Они стояли совсем рядом, поэтому капитан толкнул Линя открытой ладонью. Пальцы андроида сорвались, и он сделал шаг назад, не отпуская плеча Воронцова. Капитан покачнулся, но устоял. С тем же застывшим лицом Линь потянулся к нему, намереваясь завершить начатое, но Воронцов ударил его в корпус локтем свободной руки.

Андроид с быстротой молнии перехватил удар, однако блок не сработал — кувыркнувшись, механический человек отлетел в сторону и неуклюже приземлился на гору обломков.

Наверное, на планете с эталонной гравитацией этот бой сложился бы по-другому. Но на Сенере-14 рабочие скафандры персонала снабжали свинцовыми утяжелителями, чтобы скомпенсировать низкую гравитацию и избежать мышечной атрофии у астронавтов. Андроидам же ни переохлаждение, ни атрофия не грозили, и они были облачены в обычные легкие костюмы. И теперь значительное преимущество в массе делало разницу.

Не давая противнику подняться, Воронцов прыгнул на андроида сверху, метя обеими подошвами в голову. Лицо Линя уткнулось в обломки панелей. Он неловко взмахнул руками, пытаясь сбить наседающего капитана, но антропоморфность и здесь сыграла злую шутку — руки не выворачивались достаточно сильно, чтобы как следует схватить Воронцова, и тот продолжал прыгать на голове андроида, вдалбливая ее все глубже.

Пронесся глайдер, вздымая новую песчаную волну, и Воронцов невольно отшатнулся. Передышка позволила Линю подняться на ноги. Его лицо больше не походило на человеческое — искусственную кожу порезало осколками, и она слезла с металлического черепа, оголив россыпь мимических моторчиков. Разновеликие части разбитых солнечных панелей забились в глазные впадины, полностью уничтожив окуляры камер. Большой треугольный обломок торчал из левой глазницы.

— Ну ты и урод, — сказал Воронцов, сокращая дистанцию. Андроид повернулся на звук. — С кожей на морде выглядел получше…

— Капитан, вы совершаете ошибку, — сказал Линь тем же спокойным голосом, как будто между ними ничего не произошло, а потом Воронцов нанес сокрушительный удар по торчащему обломку. И, наверное, пронзил чуткий позитронный мозг, потому что андроид задергался в конвульсиях, упал и через несколько мгновений затих.

Жар, накатывающий с востока, вернул Воронцова в чувство. Развернувшись, он побежал к Ноне и укрылся в ее тени, лихорадочно соображая.

Часы показывали тридцать две минуты до рассвета, а уже жарило так, будто неподалеку непрерывно детонировал многотонный ядерный заряд. Глубокая тень «доилки» принесла небольшое облегчение, но, когда солнце взойдет по-настоящему, спасения не будет и здесь.

Думай, приказывал себе Воронцов, но ясному мышлению противостояли накатывающие волны паники. Линь, несмотря на последний закидон, обладал мощным вычислительным процессором и наверняка прокрутил в голове тысячи вариантов, прежде чем прийти к своему сомнительному выводу. Что же сможет сделать обычный человек с примитивным доисторическим мозгом?

Думай, Витя, думай!

Решения не было. По регламенту ему следовало отправить сообщение в компанию, но осколок метеорита уничтожил передатчик вместе с ангаром, а маломощной рации, встроенной в скафандр, не хватало, чтобы поймать сигнал ретранслятора со станции. Воронцов прислонился спиной к прохладному боку Ноны, отстраненно наблюдая за несущимся по полю глайдером. Линь и здесь оказался прав — песчаную бурю аппарат поднял что надо. Даже сейчас Воронцов видел глайдер только при приближении к «доилкам».

А он неплохо пожил, в конце-то концов! Капитан добывающей станции на дальнем рубеже — должность не самая высокая, но довольно почетная для сына фермера с аграрной планеты из Восточного рукава. Многие ли его земляки добились большего? Отец так и вообще посвятил свою жизнь выращиванию быков для производства мясных консервов… суровый, похожий на стереотипного ковбоя человек, он, несомненно, рассчитывал, что сын пойдет по его стопам, но маленький Витя с раннего детства грезил только звездами и космическими полетами.

И вот куда это его привело.

Ну и пусть!

Глайдер пронесся мимо, вновь напомнив Воронцову скачущего по равнине быка. Когда-то бесконечно давно отец учил его, как управлять стадом. Как направлять передних, подгонять отстающих. А если какой бык отбивался от стада, отец показывал, как стреноживать его с помощью лассо. И хотя эллерийский бык представлял собой огромную тушу из мышц и мяса, существовала хитрость, которая…

Воронцов застыл, ослепленный внезапным озарением.

А что, если…

Очистив участок песка возле ног, он схватил с земли острый осколок и принялся торопливо выводить формулы.

Линь говорил, что при повороте глайдер притормаживает из-за переключения закрылков, а потом разгоняется до двухсот восьмидесяти. Если взять получившийся переход энергии… да посчитать для тела массой восемьдесят килограммов в условиях гравитации в два-точка-восемь метра на секунду в квадрате, запущенного по параболе под углом, скажем, в тридцать градусов, то пройденное расстояние будет равно…

Он отбросил осколок, глядя на получившееся число. Да это же почти то, что нужно! Конечно, предугадать правильный вектор скорости было куда сложнее, учитывая размеры глайдера, но продолжать расчеты Воронцов не собирался — не хватало еще сыграть в Архимеда, убитого над собственными чертежами, когда опаляющий жар сенерианского солнца доберется до него подобно римскому легионеру.

Вскочив, капитан бросился к распростертому поодаль андроиду, на ходу сверяясь со временем. Только бы хватило этих чертовых двадцати минут…

Адское свечение объяло уже весь восточный край планеты, растворив в себе саму линию горизонта. Не отвлекаясь, Воронцов подхватил неподвижное тело механического человека и перетащил его в свое укрытие у подножья Ноны. Тут же обнаружился подходящий острый осколок панели, и капитан принялся лихорадочно перепиливать шею андроида. Эта часть тела была наиболее уязвима, потому что полностью состояла из эластичных подвижных элементов, не считая титанового позвоночника, но полностью обезглавливать Линя и не входило в планы Воронцова.

— Вот так, дружочек, — бормотал капитан, работая осколком. Разрез на шее медленно увеличивался, обнажая идущие внутри провода. — Думал, я должен пожертвовать собой ради тебя? Насмешил… в итоге все получится точно наоборот.

Главное — успеть.

Главное — не ошибиться в расчетах. А впрочем, выбора у него все равно уже не было. Это — или мучительная смерть через пятнадцать с половиной минут.

Некровоточащая рана на шее превратилась в распахнутый жабий рот. Отбросив осколок, Воронцов схватился за пучок проводов, намотал на кулак и принялся вытягивать. Прочные на растяжение, хрупкие на разрезы… в одной из старых статей говорилось, что в андроидах этой модели чуть ли не десять километров проводки. Ему так много не нужно, ему хватило бы и пары десятков метров…

Спутанные провода складывались в круг у ног андроида. Вытянув достаточно, Воронцов оттолкнул тело и принялся торопливо скручивать трехжильный канат, высматривая глайдер. На какой-то миг паника вернулась — казалось, что увидеть что-либо в этой песчаной буре невозможно, но потом он все-таки рассмотрел темный участок бури, быстро движущийся в сторону «доилок».

Траектория глайдера сместилась довольно существенно, и Воронцову пришлось выйти из тени, чтобы приблизиться к месту контакта. Жар тут же дохнул в спину, легко проникая сквозь все прослойки защиты. Воронцов шел навстречу приближающемуся глайдеру, на ходу выпрастывая из креплений свинцовые грузила. В правой руке болталась петля импровизированного аркана — на короткой, едва ли десятиметровой веревке из скрученных проводов. Воронцов шел, выискивая на земле предыдущий след разворачивающегося глайдера. Если его турбина смещена на тридцать градусов, как говорил Линь, значит, в следующий раз самой медленной точкой траектории должно быть…

Скользящий боком глайдер вывалился из песчаного заслона, побитый и покореженный. Турбины медленно разворачивались, готовясь отправить его в обратный путь.

Капитан раскручивал лассо, примеряясь к торчащей в сторону изогнутой «клешне». Стоило промахнуться, и турбины рассеют его на молекулы, как Новака…

Петля захлестнула «клешню».

Воронцов дважды обмотал веревку вокруг собственных локтей, но все равно едва не выпустил конец, когда глайдер дернул его, будто рыбку из проруби, устремляясь в обратный путь. Непривычно легкое тело без оставленных позади утяжелителей взмыло в воздух, устремляясь следом за глайдером, унося Воронцова от всепожирающего жара…

Он летел посреди бури, полуослепший, чувствуя, как натягивается веревка — глайдер ускорялся. Боль, рождающаяся в перенапряженных руках, становилась практически невыносимой. Капитан закричал, цепляясь за веревку, будто за спасительную соломинку. По расчетам, продержаться нужно было всего пару минут…

Руки неумолимо соскальзывали. Воронцов держался из последних сил, болтаясь на веревке, как подхваченный ураганом воздушный змей. Наконец, когда ему уже казалось, что он больше не вытерпит, передний конец веревки нырнул влево — глайдер достиг максимальной скорости и заскользил на следующий круг. Капитан со стоном облегчения разжал пальцы, и его вышвырнуло из песчаного облака. Внизу, метрах в десяти под ним, проносилась красноватая пустыня. А впереди, почти прямо по курсу, Воронцов увидел далекую башню ретранслятора, похожую на перископ.

План срабатывал.

Его начало переворачивать в воздухе. Полет понемногу замедлялся, одновременно опуская Воронцова в пролетающие внизу пески, но все еще был слишком быстрым.

На планете с эталонной гравитацией его бы размазало по земле, как ложку гусиного паштета по бутерброду.

Капитана вращало все быстрее, перед глазами мелькала иссушенная долина, черная клякса космоса и обжигающая яркая полоса зарождающегося рассвета, постепенно затмевающая собой все остальное. А потом он приземлился, врезавшись в песчаную дюну.

Как бы ни была мала гравитация, удар вышиб из Воронцова дух. Жгучая боль вспыхнула по всему телу — кажется, он сломал себе ключицу и несколько ребер…

Первый глоток воздуха показался сладким нектаром. Капитан вдохнул полной грудью и тут же закашлялся. Кислород поступал, а значит, надежные баллоны уцелели при ударе…

Нарастающий жар напомнил ему, что времени почти не осталось.

Превозмогая боль, Воронцов поднялся на ноги. Спасительная башня ретранслятора обнаружилась сбоку, в какой-нибудь сотне метров… а рассвет по правую руку уже занимался, гигантский и неумолимый, как фатум.

Стиснув зубы, капитан заковылял вперед. Часы отсчитывали последние три минуты. Пекло по правую руку становилось нестерпимым — казалось, что Воронцова живьем заталкивают в раскаленную печь. Он зарычал, сфокусировавшись на маячившей впереди башне. Еще совсем немного… Всего ничего…

Гигантские ворота ангара приоткрылись на полтора метра, впуская измученного астронавта.

Дошел.

Он брел по холодному бетонному полу, на ходу стягивая комбинезон, к очистной комнате, чувствуя бездонную пустоту внутри.

Выжил.

Правая половина тела покрылась волдырями, несмотря на три степени защиты скафандра. Воронцов со стоном избавился от одежды, вошел в очистную комнату и, обессиленный, упал на лавку.

Новак погиб, но в медицинском пункте все равно хранились нужные препараты, и Воронцов знал, какие из них могут понадобиться. Но прежде, чем заняться лечением, нужно было сделать еще одно важное дело.

На капитанском мостике все оставалось как прежде, как будто они никуда и не уходили. Воронцов медленно вошел внутрь. Он не стал надевать утяжелители и теперь радовался легкости, дарованной Сенерой. Сегодня — никаких переживаний о низкой гравитации. Сегодня он возьмет больничный.

Но сперва…

Воронцов опустился в кресло, придвинул к себе микрофон и запустил передачу.

— Это Сенера-14. Код пурпурный. Попали под астероид. Медик Каспер Новак и андроид Линь погибли, добывающий модуль «Нона» выведен из строя.

Он закашлялся. Все тело болезненно пульсировало. Нажав на кнопку, Воронцов добавил:

— Говорит капитан Виктор Воронцов, последний оставшийся член команды. Я жив. Пришлите помощь.