DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Стадии принятия ужаса. Часть 5. Стадия принятия

В позапрошлом веке ужас был лишь зависимой величиной, находящейся в тесной взаимосвязи с категорией отвратительного и античной трагедией (был тождественен катарсису). Ужас — неуступчивый продавец, а общество было ограничено в средствах. Торг не состоялся, наступила затяжная полуторавековая депрессия. В последние десятилетия этого периода всё же предпринимались попытки вовлечь феномен ужаса во все культурные сферы. Буквально в последние тридцать-сорок лет ужас освободился от всех культурных и смысловых взаимосвязей и преобразовался в независимую культурно-духовную величину.

Мы все, дорогие друзья, живём именно в стадии «Принятие». Речь идет не только о западной культуре: хоррор охватил внушительные широты отечественных исследователей. Это и философия (например, и замечательные разборы от Old Arselov, и книги издательства HylePress), и литература [исследования Михаила Парфёнова]), и музыка (здесь у вашего покорного слуги есть парочка интересных исследований, которые вы, возможно, увидите позже), и даже социология (труды Константина Филоненко или Константина Безчасного). Можно сказать, что ужасное совершило революционный рывок от примитивно-психологических интерпретаций страха и религиозных переживаний до чуть ли не главной роли в парадигме современной философской культуры. Можно ли поднять по бокалу шампанского за эмансипацию и царство ужаса? Сложный вопрос. Наш праздник омрачнен тем, что исследовательский инструментарий и модели исследования строятся по форме описания конкретных объектов общими понятиями. При таком раскладе взгляд исследователя сфокусирован именно на феноменологической составляющей ужасного.

Очевидно, что эволюция ужаса определена «модификациями» ценностной в культуре. Нам уже известны некоторые из ситуаций. Какие внутрикультурные споры, этические прения и преграды стояли на пути освобождения феномена хоррора, сбросившего тесную эстетико- религиозную шкуру. Мы уже отметили ведущую роль ужаса в современной культуре, добавим лишь то, что на ранних этапах стадии принятия ужас был прерогативой кинематографа, где, в основном, преобладает визуальный аспект. Сейчас же на примере движения ужасного мы можем наблюдать и за движением в антропологической области современной философии. Можно вспомнить об «антропологии ужаса», изложенной, но не сформулированной такими мыслителями, как Батай и Делюмо. Появление этой парадигматической формы в нынешней философии есть прямое свидетельство процессов и изменения приоритетов в современной мысли. Философия, грубо говоря, исчерпала все существующие антропологические принципы и модели, а это значит, что требуются поиски новых концептов и философем. Искать их приходится уже за пределами рационалистического опыта.

Подытожим сказанное: ужас стремительно вырывался из догматической осады религиозных переживаний, психологического определения и занял ведущие положение в культурно-философском дискурсе, что было результатом внутрикультурных переосмыслений и транспозицией антропологических принципов в философии.

Современная философия вышла из поля рациональной метафизики, теперь её внимание обращено вопросы более важные в жизни человека. Ужас, подобно смерти, - пожалуй, самая неприкаянная мысль – не входил в круг вопросов классической философии. Теперь же он являет собой стройную философему с собственным семантическим полем значений.

Итак, ужас стал важной мыслью философской повестки на основе того, что он, как писала Т.М. Горичева, является совершенно необходимой частью духовного опыта и, в более широком плане, неотторжимой чертой человеческого присутствия в мире.

Ужас и смерть, будучи важнейшими феноменами бытия, взаимодополняют друг друга; смерть в данном случае стоит рассматривать как ничто. Пограничные феномены, не отмеченные водоразделом мысли, приводят нас к мыслеформе ужас ничтойности. Отто Фридрих Больнов, немецкий философ и продолжатель традиций философии жизни, замечает:

Когда страх минует, человек вздыхает и говорит себе: в основе-то вовсе ничего не было. Именно это утверждение используется экзистенциальной философией, которая воспринимает его совершенно буквально. Действительно не было ничего; но, как подчеркивает теперь экзистенциальная философия, это "ничто" является не основанием против страха, но как раз характеризует страх в его глубочайшей сущности. Это есть выступающее в страхе наружу "ничто" как таковое, и оно является вовсе не чем-то лишенным значения, а высшим позитивным феноменом человеческого бытия.

Ужас становится местом встречи онтологии и эстетики. В этой плоскости прекрасно уживаются хайдеггеровская онтология (работа «Бытие и время») и бердяевская этика («О назначении человека. Опыт парадоксальной этики»). Можно сказать, что ужас – это категория смыслового равенства между русской и западной философией.

Не будем перегружать вас знаменитыми элоквенциями Хайдеггера из «Бытия и времени» (но если интересно, то см. §40. Основорасположение ужаса как отличительная разомкнутость присутствия), лишь добавим, что онтологизация ужаса порождает ситуацию, толкающую человека на поиски основополагающих вопросов своего существования.

В XXI веке Умберто Эко возвращается к вопросу об уродстве. В «Истории уродства» – арт-сборнике под редакцией Эко – в хронологическом порядке исследуются исторические этапы отвратительного. Важной темой для Эко стала попытка осознать уродство как человеческую драму. Нет, он не излагает апологию уродливого и не проводит его легитимизацию, Эко больше волнует вопрос о демаркации или полном исчезновении границ между прекрасным и уродливым. Можем ли мы с позиции современной человеческой мысли найти в этических и эстетических рамках связь между уродством и красотой? Мы считаем, что красота и уродство - категории сугубо субъективные, а наличие огромного количества пугающих форм в современном искусстве (будь то картины, музыка или кинофильмы), которые, на удивление, не вызывают отторжения, говорит о том, что граница между отвратительным и прекрасным стёрта. Уродство и красота, добро и зло резко относительны – казалось бы, эстетика уже лишилась конкретности и строгости, а мы благоухаем среди своих релятивистских убеждений. Однако Эко указывает на существование архетипического и априорного безобразное-в-себе, вызывающего резкое отторжение у человека вне зависимости от эпохи и эстетических категорий, в которых он живёт.

Если в прежние эпохи отвратительное было лишь предметом локализированного интереса узкого круга ценителей и никогда не играло в общественной жизни решающей роли, то современный ужас — всеохватывающий и всепроникающий сам по себе. Ужас доминирует в связи с утратой смысла, в связи с бессилием философии, о котором писал Такер, в связи с деполяризацией добра и зла, ужасного и прекрасного. Мы живём в эпоху, которую Жиль Липовецкий кратко и метко назвал Эрой пустоты. Нет ничего: ни красот, ни уродств, ни добра, ни зла, ни трагедии, ни комедии, ни веры, ни страха — есть только пустота, которая суть наиболее фактурная аллегория ужаса. Связь и тождество пустоты и ужаса – примета современности. Просим заметить, что в предыдущем абзаце нет осуждения.

Петер Слотердайк говорит о современности как об эпохе эрзаца. «Современность, – пишет он – начинается с открытия, что можно заменить и бога». Однако даже в эпоху эрзаца не существует общей теории о том, что чем можно заменить. Проект Всемирной Души, по мнению Слоердайка, потерпел крах: он непригоден для современного человека, который уже не способен использовать его преимущества по назначению, а потому мы, люди, можем лишь «чудовищно простудиться от холода современного мира, они могут заболеть неизлечимым онтологическим катаром; они набираются опыта одиночества и бессмысленного существования, от которых у них зачастую нет средств в их домашней аптечке».

Невольно приходим к выводу, что ужас вытесняет смысл. Рассудите, друзья, в эпоху классической трагедии ужас придавал силу смыслу: герой, столкнувшийся с ужасной ситуацией, и тем более погибший в ней, становился эталоном великодушия и героизма. То, что нынче воспринимается как подобострастная напыщенность, в былые времена могла вызывать в человеке самые сильные эмоции. В качестве понимания и поиска истоков такой разности восприятия, некоторые исследователи видят жанр хоррор. Его огромная популярность есть результат выхода ужаса на трибуны медийной культуры. Хоррор расщепляет традиционный смысл и через киноязык пытается создать свой, новый, ни с чем не сравнимый смысл. Но как так получилось? Откуда такое массовое стремление к страху, стремление к популярности? Норвежский философ Ларс Свендсен считал: «Бесспорно, есть что-то сладостное в том, чтобы быть напуганным романом, фильмом или компьютерной игрой почти до потери сознания. После того как начитаешься и насмотришься всякого, кажется, что наступает пресыщение и ничто уже не способно вызвать такой же эффект, но вот появляется что-то новое, уводящее в еще неизведанные лабиринты страха». Мнение, несомненно, популярно, как и тезис о безопасном получении дозы адреналина.

Наша тяга к ужасам, собственно, и породила этот жанр. Однако куда более интересную и оригинальную точку зрения выдвинул Дмитрий Комм. «Никто не знает, – пишет он, – точной даты рождения фильма ужасов как формульного произведения. Но страх сопутствовал кинематографу буквально с момента первого кинопоказа братьев Люмьер, когда зрители выбегали из зала, испугавшись зрелища прибывающего поезда. Возможность воспроизводить свет, тени и образы на экране в те времена сама по себе воспринималась как чудо, и это чудо нередко принимало жутковатый характер».

В наше же время хоррор стал уже сформировался и как жанр, и как культурно-эстетическое явление. И, когда вы видите человека ангажированного и с апломбом критикующего хоррор с высоты своей идеологический колокольни, помните: перед вами человек, не обремененный знаниями и лишённый мудрости. Хоррор – это не то явление, критика которого может сводиться старушечьим сетованиям и современным(!) псевдорелигиозным ворчаниям о падении духовности и росте числа преступлений. Ваш главный друг здесь – философская аналитика. Она поможет вам углубиться в вопрос и увидеть онтологические кариатиды, на которых зиждется феномен ужаса.

Итак, что мы поняли? Всё новое – это хорошо забытое старое. Современная автономизация ужаса – это процесс, начатый в трудах Ницше, Батая, Хайдеггера и Шопенгауэра, который смог явиться миру, готовому уже принять его. В отличие от психологической и религиозной концептуализации, философия подошла к феномену ужаса с крайней серьёзностью. Смещение ценностей, произошедшее в европейской культуре в 19 веке – когда трагедия трансформировалась в ужас, а безобразное стало отдельной категорией, не зависящей от категории прекрасного – создало ситуацию, в которой ужас стал величиной не только этической и эстетической величиной, но частью повседневности. Ужас восполнил собой образовавшийся в современности вакуум смыслов. Проект Всемирной души –– некой божественной объединяющей основы – потерпел крах, и человек остался наедине с беспросветной пустотой. Пустота смотрела на него отрешённым взглядом ничто – человек стоял на пороге онтологической истощенности и изношенности былых чувств и переживаний, тысячелетиями то подавляемых, то всплывающих. И здесь ужас для современного человека стал чем-то компенсирующим оплотом, что, конечно, было результатом аксиологического слома. Поэтому мы с вами переживаем стадию принятия ужаса.

Применяя к ужасу стадиальную теорию Клюбер-Росс, можно выстроить следующую цепь:

Античное отрицание ужаса сменилось средневековым религиозным гневом в его отношении. Предромантическая пустота, кризис Просвещения вынудили творцов вступить в готический торг со страхом. Торг продолжался в XIX веке в попытках автономизировать некогда зависимые категории, теоретизировать и воплотить их на практике. В ХХ веке произошёл культурно-ценностный сдвиг и столкнулся с депрессией от обличённой пустоты мира и своей изношенности. И единственным спасением в этой безликости мира стало принятие ужаса.

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)