Издательство «Азбука-Аттикус» делится с читателями DARKER классическом рассказом Фрица Лейбера — современника и коллеги Лавкрафта. Это жутковатая история об одержимом кукольнике и его слишком самостоятельных куклах. Впервые рассказ был опубликован в журнале Thrilling Mystery (январь 1942 года). Рассказ дан в новом переводе Анны Шейкиной, в котором впервые был опубликован в 2022 году в сборнике мистических историй Фрица Лейбера «Черный гондольер» (серия «Мир фантастики»).

1

ЗЛОЙ УМЫСЕЛ?

— По-твоему, этот уродец похож на нормальную куклу?! — воскликнула Делия и, выхватив из сумочки нечто похожее на скомканную тряпку, швырнула на стол. — Сам посмотри!

Я с интересом разглядывал ухмыляющееся синеватое лицо «уродца»: желтоватые клыки, впалые щеки, крошечный темный паричок из конского волоса с челкой до пустых глазниц. Искусная работа пробирала до мурашек, вызывая отчетливые ассоциации со средневековыми горгульями и изображениями чертей на витражах соборов.

К полой голове из папье-маше был прикреплен кусок черной ткани. Он напоминал монашеское облачение с откинутым за спину капюшоном и придавал фигурке несколько обмякший вид. По роду занятий я, как частный сыщик, был весьма далек от кукольного ремесла, однако моих знаний хватило, чтобы сообразить: передо мной не марионетка на ниточках, а перчаточная кукла. Ее надевают на руку и управляют персонажем, двигая кистью. Во время представления актер находится за ширмой и в огнях рампы зритель видит лишь куклу.

Я продел ладонь в балахончик и вставил указательный палец в головку, а средний и большой — в рукава (вроде так обычно делают). Теперь кукла не выглядела обмякшей.

Пошевелил кистью — человечек неуклюже замахал во все стороны руками (как-никак редко приходилось иметь дело с такими игрушками). Согнул указательный — и головенка энергично кивнула.

— Доброе утро, Джек Кетч, — произнес я и заставил человечка отвесить поклон, будто в ответ на приветствие.

— Не надо! — вскричала Делия, отворачиваясь.

Я недоумевал: Делия всегда казалась мне чрезвычайно уравновешенной особой. До ее замужества мы частенько встречались, так что мне было с чем сравнивать.

Три года назад Делия стала женой моего знакомого, выдающегося кукольника Джека Лэтропа, и наши дорожки разошлись. Но у меня и в мыслях не было, что с ней могло приключиться какое-то несчастье, пока она не возникла на пороге офиса в Нью-Йорке и не разразилась потоком жутких подозрений и туманных намеков. Ее рассказ звучал совершенно невероятно. Подобное нечасто происходит в жизни сыщика (а за год работы я наслушался всяких странных и диковинных историй).

Я внимательно посмотрел на нее. Делия стала, пожалуй, еще прекраснее и во многом даже экзотичнее, что объяснимо: теперь она вращалась в артистических кругах. Густые золотистые волосы волнами до плеч, серый костюм с иголочки, элегантные замшевые туфельки в тон. Воротник украшала нарочито грубая брошь из чеканного золота; выполненная из того же металла длинная шпилька скрепляла небрежную шляпку и облачко вуали.

Но все же передо мной была та самая Делия, «викинг в юбке», как ее прозвали. Вот только губы тревожно изогнулись, а огромные серые глаза наполнились ужасом.

— Делия, что на самом-то деле стряслось? — Я сел рядом. — Джок, что ли, от рук отбился?

— Не мели чепухи, Джордж! — огрызнулась она. — Не в этом дело. Джока я не боюсь и не хочу накопать на мужа компромат. Я пришла, потому что переживаю. Эти мерзкие куклы пытаются... Ах, невозможно объяснить! Ведь было так хорошо, пока, как ты помнишь, его не позвали на гастроли в Лондон. Там Джок что-то разузнал об истории своей семьи, о генеалогии, а теперь все от меня скрывает, ничего не рассказывает, избегает разговора начистоту! Джордж, я уверена, в глубине души он боится. Просто вне себя от страха.

— Послушай, Делия, — сказал я, — не понимаю, к чему этот разговор о куклах, но уверен: твой муж — гений. С гениями иногда тяжеловато. Как известно, они чуткостью не отличаются — возьми любую биографию! Полжизни проводят в размышлениях, лелеют очередные задумки и слетают с катушек по любому пустяку. Джок целиком посвятил себя куклам — и правильно сделал. Все мало-мальски разбирающиеся в этом вопросе критики подтвердят, что он лучший в мире мастер. Превзошел даже Франетти. И публика в восторге от нового представления Джока — говорят, это пик его карьеры!

Делия стукнула по колену кулачком в серой замшевой перчатке:

— Знаю, Джордж, знаю! Но это не имеет ничего общего с тем, что я пытаюсь тебе втолковать. По-твоему, я похожа на женщин, которые ноют, что мужья по уши в делах? Вообще-то, я целый год ему ассистировала, помогала с костюмами, даже второстепенные кукольные роли исполняла. А теперь он не пускает меня в мастерскую, не дает пройти за сцену. Все делает сам. И даже на это я бы закрыла глаза, если бы так не боялась. Дело в куклах, Джордж. Они... Они хотят нам навредить!

В замешательстве я не знал, что ответить. Очень неприятно, когда старый друг несет какие-то бредни. Я перевел взгляд и поморщился, увидев злорадную физиономию Джека Кетча, синюшную, как у утопленника.

Джек Кетч — палач в народном кукольном спектакле «Панч и Джуди». Его тезка в семнадцатом веке ловко управлялся с петлей и каленым железом в деревеньке Тайберн под Лондоном.

— Делия, не понимаю, — произнес я. — Как может кукла... — Но это не просто кукла! — с негодованием перебила Делия. — Я для того ее и принесла. Ну взгляни хорошенько, присмотрись к деталям — разве это обычная кукла?

И тут я сообразил, что она имела в виду.

— Пожалуй, есть небольшие отличия, — согласился я. — И какие же? — спросила она настойчиво.

— Ну, во-первых, у этой куклы нет рук. Как правило, к концам рукавов приделывают кисти из папье-маше или набивают их чем-то...

— Верно. А еще?

— Голова, — с неохотой продолжил я, — глаз нет, лишь дырки. И она гораздо тоньше обычного. Больше похоже на... маску?

Делия изо всех сил вцепилась в мою руку.

— Вот именно! — вскричала она. — На маску! Теперь понимаешь? Джок завел каких-то жутких тварей вроде крыс: они и влезают в кукольные костюмы. Поэтому он не пускает никого за кулисы во время представления. Они хотят навредить ему, убить, я знаю, я слышу, как они угрожают!..

— Делия, — я осторожно взял ее за руку, — ты не понимаешь, что говоришь. Перенервничала, накрутила себя, и все потому, что муж изобрел новый вид кукол. Из-за работы над ними Джок и стал таким скрытным — оно и понятно...

Она резко дернулась:

— Джордж, да пойми наконец! Согласна, звучит безумно, но я не сумасшедшая. Джок думал, что я сплю, а я слышала ночью —

они угрожали. «Отпусти нас, отпусти, не то убьем тебя!» — вопили писклявыми голосами, будто свистели. Я настолько оцепенела от страха, что не могла пошевелиться. Они же крошечные, могут быть повсюду!

— Ты их видела? — быстро спросил я.

— Нет, но знаю: они существуют! Прошлой ночью одна тварь хотела выцарапать мне глаза, пока я спала. Смотри!

Она откинула с виска густую прядь, и на мгновение меня пронзил ужас. На молочно-белой коже в дюйме от глаза краснели пять крошечных царапинок. Выглядело так, словно их оставила миниатюрная человеческая рука. На секунду я отчетливо представил существо, которое описывала Делия: похожее на крысу, с растопыренной когтистой лапкой...

Но затем образ померк. Я понимал: подобные кошмары невозможны в реальном мире, но при этом, как ни странно, чувствовал, что рассказ Делии нельзя объяснить исключительно бредовыми фантазиями. Мне стало не по себе — вдруг по чьему-то злому умыслу ее пытаются запугать, сыграть на иррациональном страхе, выбить из колеи?

— Хочешь, я поговорю с Джоком? — тихо спросил я. У нее будто гора свалилась с плеч.

— Надеялась, что ты это предложишь, — произнесла Делия с облегчением.

Изящная вывеска гласила:

Куклы Лэтропа — 3-й этаж

Снаружи бормотала Сорок вторая улица. Внутри деревянная лестница с истертыми латунными перилами вела в сумрачное и, в общем-то, тихое царство.

— Погоди минутку, Делия, — остановил я спутницу. — Хочу прояснить пару вопросов, прежде чем встречусь с Джоком.

Она кивнула, но я не успел заговорить. Наше внимание привлек странный шум, доносившийся с третьего этажа. Тяжелый топот сменился потоком иностранной ругани, быстрыми шагами туда-сюда, новым взрывом проклятий и очередным беспокойным хождением. Похоже, там скандалили.

Неожиданно шум стих. Я вообразил себе человека, замершего от переполняющей его ярости. Вскоре звуки возобновились с той же внезапностью, а затем мы услышали, как кто-то стремительно

бежит по ступеням. Делия вжалась в перила: сотрясая лестницу, к нам приближался упитанный мужчина с седыми бровями. Он гневно сверкал глазами, беззвучно бранился под нос и комкал в руках шляпу из мягкого фетра. На нем был дорогой костюм в клетку и расстегнутая на верхнюю пуговицу белая шелковая рубашка.

Он замер в нескольких шагах и театральным жестом указал на Делию (другой рукой продолжал сжимать шляпу).

— Синьора, вы супруга этого сумасшедшего? — осуждающе спросил он.

— Да, я жена Джока Лэтропа, если вы о нем, — холодно процедила Делия. — В чем дело, мистер Франетти?

Перед нами стоял отец всех кукольников (как часто величали его в прессе) Луиджи Франетти. Я вспомнил, что несколько лет назад Джок занимался в его мастерской.

— Вы спрашиваете, в чем дело?! — возмутился Франетти. — Вы у меня это спрашиваете, синьора Лэтроп?! — Он снова смял шляпу. — Ну что ж, объясню! Ваш муж не просто сумасшедший, он неблагодарный мальчишка! Хотел его от души поздравить с недавним успехом, обнять — ученик как-никак! Всем мне обязан — и где спасибо, спрашивается? Руку отказывается жать, не дает прикоснуться, не пускает в мастерскую! Меня, Франетти, который выучил его всему!

Он застыл в немой ярости, как я и представлял, но застыл лишь на мгновение — и вновь осыпал нас упреками.

— Повторяю, Джок — безумец! — тряся пальцем, воскликнул он. — Вчера вечером я без приглашения пробрался на спектакль. Куклы там вытворяли невозможное: не обошлось без черной магии, уж поверьте. Луиджи Франетти знает толк в кукловодстве! Тем не менее я думал, что сегодня Джок все объяснит. А он выставил меня за дверь! О, у него дурной глаз и талант от дьявола, говорю же! На Сицилии люди разбираются в подобном. На Сицилии его бы пристрелили! К черту! Видеть не желаю! Дайте пройти!

Он торопливо спустился по оставшимся ступеням. Делия еще сильнее прижалась к перилам и отвернулась, пропуская его. В дверях он обернулся и выпалил на прощание:

— И ответьте, синьора Лэтроп, какой кукольник будет иметь дело с крысами?!

Еще раз воскликнув: «К черту!», Франетти удалился.

2

СТРАННЫЕ ПРОИCШЕСТВИЯ

Я перестал смеяться, лишь увидев выражение лица Делии. Тут я сообразил, что какими бы абсурдными ни казались обвинения Луиджи, они полностью совпадают с ее собственными подозрениями.

— Брось, нельзя же всерьез воспринимать слова такого человека, как Франетти, — принялся увещевать ее я. — Он просто завидует Джоку и злится, что тот не раскрывает ему детали своих находок и изобретений.

Делия не ответила. Она смотрела вслед Франетти, растерянно покусывая уголок носового платка. Глядя на нее, я вновь ощутил страх, будто у виска ковырялось крошечное существо.

— Ничего не скажешь насчет фразы Франетти про крыс? — с улыбкой спросил я. — Джок, случаем, не держит питомцев?

— Не знаю, — рассеянно произнесла Делия, — говорю же, он не пускает меня в мастерскую. Ты что-то еще хотел спросить? — Она подняла глаза.

Я кивнул. По дороге я прокручивал в голове неприятную мысль: что, если Джок больше не любит Делию и по какой-то причине хочет избавиться от нее? В таком случае он вполне мог заморочить жене голову и вызвать эти странные подозрения.

— Ты говорила, Джок изменился, пока был в Лондоне, — напомнил я. — Расскажи подробнее.

— Понимаешь, Джока всегда интересовали старые книги и генеалогия, но прежде он не углублялся в исследования чересчур, — поразмыслив, ответила Делия. — Пожалуй, все началось с несчастного случая, причем довольно тяжелого: на Джока упало окно и серьезно повредило пальцы. Кукольник не может работать с такими травмами, и Джоку пришлось на три недели отложить все дела. Чтобы скоротать время, он посещал Британский музей и местное книгохранилище. Он частенько заходил и в другие библиотеки, чтобы убить время, — Джок ужасно нервничает, когда что-то его отвлекает от работы. Из-за войны нам пришлось вернуться, и все спектакли в Лондоне были отменены. Он и здесь довольно долго не выступал, однако продолжал корпеть над книгами.

Когда Джок вновь был готов к представлениям, он сообщил, что решил в одиночку управлять куклами. Я возразила, что без помощника ему не справиться, потому что он сможет управлять

одновременно только двумя артистами. На это Джок ответил, что будет ставить пьесы вроде «Панча и Джуди» — в таких представлениях почти никогда не появляется на сцене больше двух кукол.

Это было три месяца назад, и с тех пор он меня избегает. Джордж, — ее голос задрожал, — это сводит меня с ума... В голову лезут самые дикие предположения. Я даже вообразила, что из-за того несчастного случая он потерял обе руки и теперь скрывает это!

— Что?! — воскликнул я. — Хочешь сказать, ты не знаешь наверняка, что с его руками?

— Нет. Странно, не правда ли? Он не подпускает меня и всегда носит перчатки. Снимает только в полнейшей темноте.

— Но как же спектакли?..

— Вот именно! «Кто управляет куклами?» «Что там внутри?» — Я постоянно задаю себе эти вопросы, когда смотрю представление.

В этот момент я решил во что бы то ни стало разобраться с терзающими Делию страхами.

— Это не ты сошла с ума, а Джок! — резко сказал я. Делия потерла лоб, словно испытывая зуд.

— Нет, — прошептала она, — это все куклы... Как я и говорила.

Поднимаясь по лестнице, я понял, что Делия с нетерпением ждет моей встречи с Джоком. И без того трудно собраться с духом для разговора, а тут еще эти задержки... Но, видимо, спокойно преодолеть ступени нам было не суждено.

На сей раз нас прервал стройный мужчина в синем деловом костюме. Он попытался тайком проскользнуть в полутьме, но Делия заметила его.

— О, привет, Дик! — поздоровалась она. — Ты что же, не узнаешь старых друзей?

Я различил строгие, правильные черты лица и редеющие, неопределенного цвета волосы.

— Дик, это Джордж Клейтон, — представила меня Делия. — Джордж, это Дик Уилкинсон, страховой агент моего мужа.

Неловкое ответное приветствие прозвучало вымученно. Уилкинсон явно желал улизнуть.

— Зачем Джок хотел тебя видеть? — спросила Делия, чем лишь усилила очевидное беспокойство Уилкинсона.

Он покашлял и наконец решился спросить: — Джок в последнее время не в духе, да? Делия медленно кивнула.

— Так я и думал, — сказал он. — Если честно, не понимаю, зачем ему понадобился. Мне показалось, это связано с тем происшествием с его руками: он ведь так и не получил положенной выплаты — пяти тысяч долларов, а страховку оформил еще два года назад... Я прождал без малого полчаса и, конечно, не мог не заметить сцены, которую устроил мистер Франетти. Возможно, он и огорчил Джока. В общем, возмущенный Франетти ушел, а спустя пять минут Джок высунулся из двери мастерской и кратко заявил, что он передумал — о чем, не сказал, — и велел мне убираться.

— Мне очень жаль, Дик, — пробормотала Делия. — Это грубо с его стороны. — Вдруг она странно оживилась. — Значит, он не запер дверь в мастерскую?

Дик Уилкинсон нахмурился:

— Ну да, вроде не запер. По крайней мере, мне так показалось. А что?

Но Делия уже рванула вверх по лестнице. Наспех попрощавшись с недоумевающим страховым агентом, я помчался за ней.

Поднявшись на третий этаж, я очутился в небольшом холле. Сквозь открытые двери виднелись тесные ряды зрительного зала. Делия скрылась в соседнем проходе. Я последовал за ней.

Только я вошел в маленькую прихожую, как раздался крик: — Джордж, Джордж! Он бьет куклу!

Эти дикие слова еще звучали в голове, когда я ворвался в помещение, служившее, по-видимому, мастерской Джоку. Здесь тоже было темно, но не так, как в холле. Взгляд наткнулся на столы и верстаки всех видов и размеров и прочий инвентарь.

Делия съежилась у стены. Ее глаза были полны ужаса. Мое внимание приковал невысокий коренастый мужчина в центре комнаты — муж Делии. На левой руке (или в ней?) была кукла, которую он хлестал кошкой-девятихвосткой. Крошечный человечек извивался всем телом и, словно защищаясь, размахивал руками. Это выглядело настолько натуралистично, что у меня перехватило дух. Я с легкостью вообразил, что слышу писк сопротивляющейся куклы. Жуткая сцена казалась такой реальной, а оскал на лице Лэтропа таким злобным, что я неожиданно для себя приказал:

— Джок, хватит! Перестань!

Он поднял голову, увидел меня и раскатисто захохотал. Его землистое курносое лицо расплылось в язвительной гримасе. Я ждал чего угодно, но не этого.

— Значит, даже известный скептик Джордж Клейтон, прожженный сыскарь, попался на мой дешевый трюк! — наконец-то заговорил он.

Джок перестал хихикать и приосанился, будто иллюзионист, который вот-вот покажет ловкий фокус. Он кинул плетку на ближайший стол, правой рукой схватил куклу и, похоже, с трудом стянул ее с левой руки, а затем швырнул мне. Засунув руки в карманы, принялся насвистывать.

Делия издала глухой вопль и с рыданиями выбежала из комнаты. Если даже я с легкостью вообразил, как маленькое голое существо, брошенное левой рукой Джока, поспешно удирает в поисках укрытия, то каково было ей, измученной страхами и подозрениями?

— Посмотри хорошенько, Джордж, — холодно приказал Лэт роп. — Кукла это или нет?

Я перевел взгляд на комочек из ткани и папье-маше, который невольно схватил. Несомненно, передо мной была кукла, по технике изготовления аналогичная той, которую Делия принесла в мой офис. Однако у нее был пестрый шутовской наряд из разноцветных лоскутков. По длинному носу и наглой ухмыляющейся физиономии я узнал Панча.

Я завороженно рассматривал искусную работу мастера. На лице не было зверского оскала Джека Кетча. Тем не менее кукла производила впечатление изощренного коварства, от которого волосы вставали дыбом. Каким-то непостижимым образом она сочетала в себе изображения всех известных преступников и убийц, когда-либо виденных мной. Для главного душегуба пьесы «Панч и Джуди» она была просто великолепна.

Но я пришел сюда не куклами восхищаться.

— Послушай, Джок, — сказал я, — какого черта ты вытворяешь? Бедная девочка напугана до смерти.

Он насмешливо разглядывал меня:

— А ты, похоже, всему веришь, да? Понимаю, ей срочно требовалась дружеская поддержка, а не помощь в расследовании, но не кажется ли разумным выслушать обе стороны, прежде чем вынести вердикт? Представляю, какой чепухи нагородила Делия. Сказала, что я ее избегаю, да? Что куклы какие-то странные?.. Собственно, она думает, что они живые, верно?

Я услышал шуршание под верстаком и невольно вздрогнул. Джок Лэтроп ухмыльнулся, а затем пронзительно свистнул. Из кучи обрезков осторожно выползла белая крыса.

— Питомец, — с издевкой объяснил Джок. — Делия небось сказала, что у меня в актерах дрессированные крысы?

— Да забудь ты хоть на минуту про то, что говорит Делия! — потребовал я. — Во что бы она ни верила, чего бы ни боялась — причина этих страхов именно ты! У тебя нет никакого права обманывать и пугать ее.

— У меня нет права? — повторил он загадочным тоном. — Господи, Джок, она твоя жена!

Он принял серьезный вид и с чувством произнес:

— Я знаю, что она моя жена, и нежно люблю ее. Но неужели, Джордж, тебе не приходило в голову логичное объяснение происходящему? Неприятно говорить, но проблема в том, что Делия страдает, скажем так, расстройством воображения. По непонятной причине, безо всякого основания, она обезумела от ревности и стала вымещать свои чувства на куклах. Не могу сказать, в чем причина, сам хотел бы знать.

— Допустим. Но почему ты упорно продолжаешь что-то скрывать? — быстро парировал я.

— Я не скрываю, — твердо ответил он. — Если я порой не пускаю жену в мастерскую, то это для ее же блага.

Его доводы звучали разумно. Я почувствовал себя нелепо, но тут кое-что вспомнил:

— А царапины на ее лице?

— Видел, — кивнул Джок. — Повторюсь, больно признать, но единственное разумное объяснение — Делия сделала это сама, чтобы подкрепить обвинения, или, может, расчесала во сне. В любом случае люди с бредовыми идеями иногда идут на решительные меры: ни перед чем не останавливаются и не отказываются от своих заблуждений... Вот моя версия.

Обдумывая услышанное, я осматривал мастерскую. Здесь были все инструменты и материалы первоклассного кукольного мастера: швейная машинка, разноцветные лоскуты, формы для лепки, краски, лаки, глиняные модели голов, бесформенные комочки папье-маше, обрезки бумаги и банки с клеем.

Над столом в беспорядке висели карандашные и цветные наброски персонажей. Две наполовину раскрашенные кукольные головы были водружены на специальные палочки, чтобы удобнее было наносить краску. Напротив виднелся целый сонм кукол: принцессы, золушки, ведьмы, волшебники, крестьяне, простофили, старцы, черти, священники, врачи, короли. Казалось, целый кукольный мир уставился на меня, давясь пронзительным смехом. — Почему ты не показал Делию доктору? — неожиданно спросил я.

— Какое-то время я уговаривал ее обратиться к психоаналитику, но не уговорил.

Я не знал, что сказать. Краем глаза вновь заметил белую крысу. Внезапно пришло на ум, что Джоку очень удобно свалить все на питомца: на самом же деле шуршать могло нечто иное.

Тем не менее я выбросил странную мысль из головы. Чем больше размышлял, тем сильнее склонялся к тому, что Лэтроп прав. Подозрения Делии выглядели абсурдно.

— Послушай, — с неохотой продолжил я, — Делия рассказывала о том, что произошло в Лондоне. Ты изменился. Заинтересовался вдруг генеалогией.

— Боюсь, что изменилась как раз Делия, — с горечью промолвил он. — А начет генеалогии — это чистая правда. Мне удалось узнать нечто поразительное о предполагаемом предке.

Теперь он говорил с большой охотой: удивительным образом черты лица разгладились, утратив напряжение, а дерзость улетучилась без следа.

— Я действительно очень люблю Делию. — Его низкий голос дрогнул. — Если бы хоть часть обвинений оказалась правдой, что бы она подумала? Ну конечно, чушь. Сам видишь, Джордж, у нас проблемы, серьезные проблемы, с которыми частный сыщик справиться не в силах. Ты работаешь с фактами, хотя, наверное, уже убедился на опыте, что телом и разумом человека подчас овладевают темные силы. Не сверхъестественные, нет. Силы, о которых порой тяжело говорить. Джордж, можешь оказать мне услугу? Приходи сегодня на спектакль; потом все обсудим подробно. И еще, видишь старинную брошюру? У меня есть все основания полагать, что она посвящена одному из моих предков. Возьми с собой, прочти. Но ради всего святого, не показывай Делии. Знаешь, Джордж...

Внезапно Джок осекся. Казалось, он уже был готов довериться мне, но передумал. И снова принял суровый и неприступный вид.

— А теперь уходи, — грубо потребовал он. — Наш разговор да еще эта сцена со старым дураком Франетти утомили меня.

Я осторожно положил Панча на стол и взял пожелтевшую от времени брошюру.

— Увидимся после представления, — попрощался я.

3

ПАНЧ И ДЖУДИ

Уже затворяя дверь, я заметил во взгляде Лэтропа ужас, причем гораздо сильнее, чем у Делии. И только тогда сообразил, что Джок ни разу за время разговора не вынул рук из карманов.

Делия устремилась ко мне со всех ног. Лицо было заплаканное.

— Что же делать, Джордж?! Что же делать?! Он тебе рассказал, да?

Следовало признать: ее поведение вполне соответствовало предположению Джока о нервном расстройстве.

— Делия, он правда уговаривал тебя сходить к психоаналитику? — спросил я.

— Ну да... — напряглась она. — То есть Джок сказал, что всему виной мое воображение, а ты поверил, — заключила Делия обвиняющим тоном.

— Нет, это не так, — солгал я, — но мне нужно все обдумать. Сегодня вечером схожу на спектакль, а после мы с Джоком поговорим.

— Он убедил тебя! — заявила она, вцепившись в мой рукав. — Но, Джордж, ему нельзя верить! Он боится их! Джок в большей опасности, чем я...

— Соглашусь отчасти. — На сей раз я сам не знал, лгал или нет. — Обсудим после представления.

Делия резко отстранилась. Она больше не выглядела беспомощной.

— Если не поможешь, я знаю способ выяснить правду, — произнесла она, задыхаясь. — Верный способ.

— Ты о чем?

— Сам увидишь, — хрипло ответила она.

Как я ни допытывался, больше Делия ничего не сказала. Ее образ, с безумными серыми глазами, странно контрастирующими с пышной копной золотистых волос, долго не оставлял меня.

Я пересек холл и быстро спустился по лестнице. Равномерный гул Сорок второй улицы пришелся как нельзя кстати. Приятно было пробираться сквозь толпу и понемногу забывать о фантастических кошмарах семьи Лэтроп.

Тут я вспомнил, что держу брошюру. Шрифт был неровный, старинный; буквы плясали; бумага осыпалась по краям. Я прочел длиннющее название:

Поведанная достопочтенным лицом благонадежному господину

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ЖИЗНИ

И СМЕРТИ

ДЖОКИ ЛОУТРОПА, англичанина,

дававшего КУКОЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ,

нашедшего свою ГИБЕЛЬ, как полагают многие,

от рук оных КУКОЛ

На Нью-Йорк надвигалась ночь. Офис утопал в сумраке. С рабочего места была видна громада Эмпайр-стейт-билдинг, возвышавшаяся над изломанным городским горизонтом.

Я устало потер глаза, что не отвлекло меня от мыслей, бесконечно крутившихся в голове. Кому верить? Делии или Джоку? Чей расстроенный разум породил такие чудовищные намеки? Все эти вопросы не входили в обычную сферу деятельности частного сыщика.

Я направил на брошюру свет настольной лампы и перечитал два абзаца, показавшихся особо интересными:

Говорили в то время, что Джоки Лоутроп спутался с дьяволом, дабы овладеть великим мастерством в своем деле. Свидетели утверждали, что куклы его вели себя столь хитро, что ни один христианин не управился бы с ними, коль скоро оный Джоки не брал сподручных и никому не объяснял, как его куклы управляются.

А еще говорили, будто бы Молл Сквайрз и доктор-француз всей правды о покойном не сказали. Доподлинно известно, что сердце Джоки пронзила тонкая игла, а обе руки были отхвачены по запястья. Супруга Лоутропа, Люси, была судима присяжными за убийство, и с той поры ее не видели. Молл Сквайрз утверждал, что дьявол, даровавший мастерство Джоки, оторвал оному его нечестивые руки. Однако ж иные полагали, что Лоутропа умертвили собственные куклы, выбравшие иглу оружием под стать своим размерам и сноровке. Многие вспомнили, как пастор Пенроуз поносил Джоки, вещая, что это не куклы, а сатанинские отродья и каждый, кто на них взглянет, осужден будет на вечные муки.

Я отложил брошюру. И какой вывод можно сделать из событий полуторавековой давности — слабых отголосков боязливого восемнадцатого века, предварявшего эпоху Просвещения? Особенно с учетом того, что текст явно писал охотник за сенсациями?

Правда, имена звучали странным образом похоже. Лоутроп и Лэтроп — это, без сомнения, всего лишь разные варианты написания. И Джок говорил, что имелись и другие доказательства кровного родства.

Статья разозлила: такое чувство, словно меня хотели запугать детскими страшилками о привидениях и гоблинах.

Я глянул на электрические часы и растерянно заморгал. Семь сорок пять...

Когда я пришел в театр, в холле уже столпились гомонящие зрители. В воздухе висел табачный дым. Едва я приобрел билет у печальной девушки возле двери, как меня окликнули. Я обернулся, узнал доктора Грендаля и сразу понял, что под блестящей лысой макушкой старого болтуна роятся мысли. После пары ничего не значащих фраз он наконец задал терзавший его вопрос:

— Виделся с Джоком по его возвращении из Лондона? — Да, мы только поздоровались, — осторожно ответил я.

— И как он? — Внимательные глаза доктора поблескивали за стеклами очков в серебристой оправе.

— Слегка взволнован, — сказал я. — Малость не в себе.

— Предполагал услышать нечто подобное, — прокомментировал он, отведя меня в свободный угол. — Видишь ли, — продолжал доктор, — Джок окончательно свихнулся... Между нами, конечно. Он меня пригласил; я подумал, что нужен ему в профессиональном качестве. Но выяснилось, что он хотел поговорить о пигмеях.

Ничего поразительнее я не слышал. — О пигмеях?

— Именно о пигмеях. Удивлен, да? Я тоже. В общем, Джока больше всего волновал вопрос, насколько маленьким может быть человек. Все спрашивал и спрашивал, встречались ли люди размером с куклу. Я ответил, что это в принципе невозможно: такими бывают разве что младенцы или эмбрионы. Затем он сменил тему. Хотел узнать о кровном родстве и наследовании определенных признаков. Его интересовало все об однояйцевых близнецах и тройняшках; видимо, считал меня кладезем информации, раз я накропал несколько монографий о редких случаях в медицине. Я старался отвечать как можно подробнее, но некоторые вопросы были уж совсем неадекватными. Управление материей силой мысли и все такое. Мне показалось, у него не все дома. Я так и сказал. На что Джок велел мне убираться. Забавно, да?

Ответить было нечего. Слова доктора Грендаля лишь усилили неприятные подозрения, которые я старательно выкидывал из головы. Я размышлял о том, что рассказать старому врачу, а что лучше оставить в тайне. Или разумнее и вовсе промолчать?

Люди двинулись из холла в зрительный зал. Мы перебросились с Грендалем парой незначительных фраз и последовали за толпой. Впереди проталкивался, что-то бормоча, толстяк — Луиджи Франетти. Очевидно, не совладал с искушением взглянуть на спектакль бывшего ученика. Он заплатил за билет, с презрением швырнув монеты, будто тридцать сребреников Иуде Искариоту, затем протопал в зал, сел и, сложив руки на груди, уставился на занавес.

В зале было человек двести — практически аншлаг. Тут и там взгляд натыкался на дам в вечерних платьях и мужчин во фраках. Делии не было видно, но я заметил Дика Уилкинсона, страхового агента.

За занавесом играла шарманка. Ее высокие звенящие звуки наводили на мысль о кукольном оркестре. Наши с доктором Грендалем места располагались с краю, но довольно близко к сцене.

В маленьком театре стемнело. Мягкий свет струился на красный шелк занавеса. Мелодия шарманки оборвалась на такой высокой ноте, как будто в механизме что-то сломалось. Тишина. Гулкий, мрачный удар гонга. Опять тишина. Затем раздался знакомый фальцет:

— Дамы и господа, для вашего увеселения куклы Лэтропа устроили представление. Итак, «Панч и Джуди»!

Сидящий позади меня Франетти фыркнул.

Половинки занавеса с шелестом разошлись, и на сцену, как чертик из табакерки, выскочил Панч. Он гортанно рассмеялся, принялся кривляться и осыпать зрителей злыми насмешками.

Это та же кукла, что я видел в мастерской Джока. Но есть ли в ней рука человека? Спустя несколько секунд я перестал волноваться. «Это всего лишь кукольный спектакль, — сказал я себе, — просто очень искусны действия кукловода. И это голос Лэтропа, неестественный кукольный фальцет».

Ирония в том, что «Панч и Джуди» часто ошибочно отождествляют с детскими сказками: некоторые эпизоды пьесы попросту омерзительны. Современные педагоги при ее упоминании в ужасе всплескивают руками. В пьесе «Панч и Джуди» нет ни капли волшебства и фантазии. Это рассказ о самом настоящем преступлении.

Панч — прототип изверга, такого ныне прозвали бы монстром с топором или душегубом с тяжелым оконным противовесом. Он убивает собственного ребенка, потому что тот постоянно вопит. Убивает без конца пилящую жену Джуди по той единственной причине, что она его бесит. Убивает врача, потому что не доверяет медицине. Убивает полицейского, который приходит его арестовать. Наконец, его бросают в тюрьму и приговаривают к смертной казни. Но и тогда ему удается обхитрить и, конечно, убить жуткого Джека Кетча — палача.

В конце концов за ним является сам дьявол, и в некоторых сценариях Панч убивает и его. И никогда творящего жуткие злодеяния Панча не покидает мрачное чувство юмора.

«Панч и Джуди» долго была одной из самых популярных кукольных пьес. Наверное, секрет ее успеха заключался в том, что маленькие зрители еще не настолько ограничены нормами морали, как взрослые, поэтому могли в открытую сочувствовать животному эгоизму Панча. Ведь легкомысленный, себялюбивый и жестокий Панч сам похож на избалованного ребенка.

Все эти мысли стремительно пронеслись в голове — обычные рассуждения на тему «Панча и Джуди». В этот раз ко всему прочему передо мной встал яркий образ Джока Лэтропа, наказывающего куклу.

Как я и сказал, начало пьесы обнадеживало. Но по мере развития сюжета все сомнения постепенно вернулись. Как по мне, движения кукол были слишком плавными и ловкими. Артисты вели себя чересчур естественно.

В «Панче и Джуди» постоянно кого-то лупят по голове. Куклы обычно держат дубинки обеими руками (кукловод зажимает предмет средним и большим пальцами). Но Джок Лэтроп придумал невероятное: его куклы управлялись с оружием почти как настоящие люди. Интересно, это какое-то особое приспособление или...

Я торопливо достал театральный бинокль. Не сразу получилось сфокусироваться на дергающихся во все стороны куклах. Удалось различить крошечные ручки, которые мастерски орудовали дубинкой, сжимая и разжимая пальцы до ужаса натуралистично.

Грендаль ошибочно принял мой сдавленный возглас за восхищение.

— И впрямь недурно, — кивнул он.

Дальше я сидел смирно. Наверняка миниатюрные ручки как-то крепятся к пальцам Лэтропа. И в этом кроется причина страхов Делии: она повелась на изумительное правдоподобие кукольных движений.

Но чем тогда объяснить поступки Джока и странные вопросы, которые он задавал доктору Грендалю? Только ли попыткой привлечь внимание?

Конечно, «прожженому сыскарю» было трудно признать, что куклы выглядят как живые. Я боролся с этим впечатлением изо всех сил и в какой-то момент перестал смотреть на сцену.

Тут я увидел Делию. Она сидела на ряд дальше и на два места ближе к краю. Сейчас в ее облике не было ничего от «викинга в юбке», кроме, пожалуй, платья из блестящей серебристой парчи, подчеркивающего изгибы тела. В призрачном свете сцены ее прелестное личико казалось вырезанным из камня и излучало такую ледяную решимость, что мне стало не по себе.

Я услышал знакомое бормотание и обернулся: по дальнему проходу к сцене пробирался Франетти, словно его тянуло туда магнитом. Он недобро смотрел на кукол и ворчал под нос.

Дважды он буркнул: «Невозможно!» Зрители оглядывались на него и раздраженно шептались. Франетти не обращал внимания. Он дошел до конца зала и исчез за черной портьерой, которая прикрывала вход за сцену.

4

МРАЧНОЕ НАСЛЕДИЕ

Пьеса стремительно подходила к кульминации. Панч хныкал и стенал от жалости к себе в кошмарной темнице. К нему приближался Джек Кетч. Лицо и темные волосы палача в тусклом свете прожекторов выглядели жутко. Он шел, ловко помахивая похожим на шпагу клинком длиной примерно в пять дюймов. В другой руке он держал удавку.

Невозможно было оставаться безучастным. Перед нами раскрылось окно в настоящее кукольное царство, населенное жестокими преступниками. Спектакль превратился в реальность, словно наблюдаемую через обратный конец подзорной трубы.

Услыхав зловещий шорох, я обернулся. За мной стояла Делия. В поднятой руке она сжимала что-то блестящее. Затем раздался резкий щелчок, будто от кнута. Прежде чем ей успели помешать, она разрядила барабан миниатюрного револьвера.

Четвертый выстрел проделал дыру в маске Панча.

Делия не сопротивлялась, когда ошарашенные зрители схватили ее за руки. Она, не моргая, смотрела на сцену. Как и я. Ведь я понимал, что она надеялась доказать этой пальбой.

Панч пропал из виду; Джек Кетч был еще здесь. Он таращился на Делию, словно счел выстрелы частью представления. Затем высокий, хорошо поставленный голос с ненавистью завизжал. Пронзительный звук не был похож на фальцет Джока Лэтропа.

И вдруг Джек Кетч вскинул свой тоненький меч и ринулся вниз со сцены.

Раздался вопль, полный мучительной боли, и суета прекратилась. Публика замолчала, замерла. На сей раз кричал Джок.

Я торопливо протиснулся к занавешенному проему. Старик Грендаль следовал за мной. Первое, что бросилось в глаза, когда я очутился за сценой, — трясущийся от страха Луиджи Франетти. С восковым лицом, на коленях, он бормотал бессвязные молитвы.

За кукольной сценой лежало распростертое тело Лэтропа. Истерические вопросы сменялись потрясенным шепотом, сливающимся в гул, по мере того как вокруг собиралась толпа. — Гляди, мертв!

— Это же кукольник!

— Метко она! Прямо сквозь ширму влепила! — Я все видел! Дюжину пуль выпустила.

— Говорят, это его жена.

— Только последняя пуля попала. Он закричал, я слышал. Сумасшедшая!

Они ошибались, а я знал, что Делия стреляла выше. Я приблизился к Джоку и остолбенел. Из правой глазницы Лэтропа торчала рукоятка крошечного меча. Руки кукольника скрывались под одеждой Панча и Кетча.

Грендаль поспешно опустился на колени возле Лэтропа. Хор испуганных голосов то нарастал, то стихал в свойственном толпе ритме. Унылый страховой агент Уилкинсон подошел и глянул через плечо Грендаля. Он с присвистом втянул воздух сквозь зубы, медленно обернулся и ткнул пальцем во Франетти.

— Мистера Лэтропа не застрелили, а закололи, — произнес он удивительно спокойным тоном и тем самым привлек внимание толпы. — Я видел, как сюда пробрался тот мужчина. Это он убил мистера Лэтропа. Только он мог это сделать. Кто-нибудь, схватите его и уведите отсюда.

Франетти не сопротивлялся. Он выглядел совершенно растерянным и беспомощным.

— Остальным тоже лучше подождать в зрительном зале, — продолжил Уилкинсон. — Я вызову полицию. Следите, чтобы никто не потревожил миссис Лэтроп. У нее истерика, не пускайте ее сюда.

В толпе зашептались, раздались сдавленные возгласы, посыпались вопросы, но все же люди постепенно вернулись в зал. Мы с Уилкинсоном и Грендалем остались одни.

— Он умер, да? — выдавил я. Грендаль покачал головой:

— Мертвее не бывает. Эта крошечная штуковина прошила глаз насквозь и вонзилась глубоко в мозг. Как раз под правильным углом вошла.

Я оглядел перекошенное тело Лэтропа. Даже сейчас я с трудом мог унять дрожь при виде кукол. Их лица, словно нарочно, приняли мстительное выражение. Из отверстия, проделанного выстрелом в маске Панча, вытекло немного крови. Видимо, пуля задела палец Лэтропа.

Внезапно я услышал беспорядочный топот и стремительно нарастающий гомон толпы, приглушенный портьерой.

— Смотри, уходит! — Убегает, хватай! — У нее револьвер!

— Кто-нибудь, задержите ее!..

Черная штора вздыбилась, как парус, когда за сцену в вихре золотых локонов и сверкающей серебристой парчи влетела Делия. Она стряхнула с себя чью-то руку и прорвалась к нам.

— Они его убили! Говорю тебе, убили! — вытаращив серые глаза, дико завопила она. — Не я, не Франетти — они!.. Я пристрелила... Джок? Джок, ты что, мертв?

Она подбежала к трупу, и тут воцарился сущий кошмар. Руки синюшного Джека Кетча стали извиваться, а из-под маски вырвался пронзительный злорадный смех.

Делия, которая кинулась обнять мужа, ахнула от ужаса и осела на пол, разметав подол серебряного платья. А кукла все хихикала, визжала, дразнилась, будто торжествуя.

— Снимите эти чертовы штуки! — услышал я собственный крик. — Снимите!

Это сделал Уилкинсон, а не осторожно ощупывавший тело доктор Грендаль. Уилкинсон просто не понимал, что происходит. Он все еще верил, что убийца Франетти, и подчинился чисто машинально. Дик грубо схватил кукол за головы из папье-маше и рванул.

Тогда я понял, как именно погиб Джок Лэтроп. Понял, почему он был таким скрытным, почему старинная брошюра так его взволновала. Делия оказалась права, пусть и подозревала другое. Я понял, почему Джок Лэтроп задавал Грендалю все эти странные вопросы, почему куклы вели себя как живые, почему Джоки Лоутропу отрубили руки, почему, наконец, Джок никогда не снимал на людях перчатки после того происшествия в Лондоне.

Его мизинцы и безымянные пальцы выглядели вполне нормально. Остальные — которые управляют куклой — нет. Вместо большого и среднего — миниатюрные цепкие ручки. Оба указательных превратились в крошечные, похожие на червяков, туловища. По форме они еще напоминали пальцы, но на каждом был узенький роток и малюсенькие уродливые черные глазки без белков. Одного застрелила Делия. Второй был еще жив. Я растоптал его...

В бумагах Джока Лэтропа обнаружилось написанное от руки письмо, составленное, очевидно, за несколько дней до трагического события.

Если погибну, то по их вине. Потому что знаю: они меня ненавидят.

Несколько раз пытался поведать тайну, но не мог. Кажется, я должен хранить все в секрете (возможно, они внушили эту мысль). С каждым днем их власть растет. Делия, если узнает, отвергнет меня. Она и так уже что-то подозревает.

Я думал, свихнусь, когда в Лондоне мои поврежденные пальцы исцелила чудовищная сила. То росли нерожденные братья, доселе мне неизвестные. Если бы они правильно сформировались и благополучно покинули утробу, нас было бы трое! Но во что они превратились сейчас...

Отвратительные уродства, терзающие человеческую плоть. Неужели мои мысли, мое творчество повинны в этих страшных метаморфозах? Неужели я воздействовал на разум братьев так, что они превратились в Панча и Джека Кетча?

А то, что я прочел в старой брошюре... Отрубленные кисти... Что, если мой предок обменял душу на дьявольский талант? И в итоге эти уродливые наросты погубили его? Способна ли такая особенность передаваться по наследству? Могла ли она не проявляться до тех пор, пока другой Лэтроп, тоже кукольник, из неуемного честолюбия не призвал ее?

У меня нет ответов на эти вопросы. Знаю лишь одно: пока жив, я лучший в мире кукольный мастер — но какова цена!.. Мы с куклами лютые враги. Я едва справляюсь с ними... Вчера ночью один оцарапал Делию, пока я спал. И вот только что я отвлекся лишь на миг, а он схватил ручку и попытался вонзить ее мне в запястье...

Когда-то я мог бы посмеяться над вопросами, которые Джок задавал в письме, но после того, как увидел своими глазами и тварей, и крошечный нож в глазу Лэтропа, мне стало не до шуток. Нет, я и минуты больше не потрачу на разгадку зловещей тайны удивительного мастерства Джока Лэтропа, ведь потребуется все мое время, чтобы помочь Делии забыть этот кошмар.