Век кошмаров (соавторский сборник)
Авторы: Максим Кабир, Дмитрий Костюкевич
Жанр: хоррор, мистика, научная фантастика, сплаттерпанк
Издательство: Полтергейст Пресс
Год издания: 2022
Похожие издания:
- «Новая книга ужасов» (антология)
«Век кошмаров», долгожданный сборник рассказов Максима Кабира и Дмитрия Костюкевича, писавшийся в течение почти четырех лет, наконец-то, выходит в свет в издательстве «Полтергейст Пресс». Говорить о литературном и жанровом уровне сборника нет необходимости: фамилии Кабир и Костюкевич — это уже гарантия уровня.
Тринадцать рассказов сборника расположены в хронологическом порядке по времени действия. Первая десятка делит двадцатый век на десять периодов, каждый из них отмечая отдельной историей, пронизанной приметами времени. Последние три рассказа переносят читателя в двадцать первое столетие.
Одни рассказы — это классический хоррор. Другие — хоррор странный и непривычный. Четыре рассказа требуют отдельного разговора. Но все по порядку.
1) [XX век, нулевые годы] «Сонечка»
Карл Гуннель, фотограф из Шестина (вымышленный город, известный нам по роману Кабира «Мухи»), повесившийся в 1912 году, оставил после себя множество фотографий, на которых, начиная с 1900 года, можно увидеть одну и ту же неизвестную девочку, запечатленную в разных местах города. Фотограф снимает ее на протяжении двенадцати лет, но возраст девочки на снимках не меняется.
Что это, фотографии привидения? Или нечто более кошмарное, нежели банальный спиритизм?
Ближе к финалу, когда начинает вскрываться весь ужас, текст наполняется такой клокочущей космически-мрачной поэтикой, что кажется, будто слушаешь жуткую симфонию, а не прозу читаешь.
Цитата из рассказа:
«Ночью над Волгой кричали ибисы, и серые узкомордые крокодилы выползали на плиты. Исполины с головами зверей пировали и спаривались у соборов».
2) [ХХ век, десятые годы] «Буйный»
Мелководный пароход «Перминов» доставляет зарплату рабочим мельниц в верховьях Дона. Лихие люди планируют ограбление парохода, но в планы вгрызаются зубы злого случая. И впереди ждет донских пиратов зловещий остров Буйный…
Цитата:
«Рыбаки на остров не совались, иногда на песчаные лиманы приплывала молодежь, но только днем, в обход папки и мамки. Несколько лет назад здесь пропали два мальчика. Приплыли ночью на лодке; один поссорился с родителем, другой, сосед, за компанию. Лодку нашли, а ребят нет. Прочесали заросли острова — ничего».
3) [ХХ век, двадцатые годы] «Марионетки»
Нева выходит из берегов, тонет Петроград, плавают по проспектам вымытые с кладбища гробы, а то и просто объеденные рыбами трупы. Вот только что за странные бесцветные нити — то ли водоросли, то ли волосы — облепили мертвецов?
Цитата:
«Плоть лоснилась от гнильцы, серая с красными вкраплениями, как мечниковская простокваша на грибках. По ней струились ручейки, из распахнувшегося рта сочился ил. Лоб был стесан о речное дно, и клочья кожи затенили буркала. Водоросли, в тон белым глазищам, плелись по коже, по уродливому лику».
4) [ХХ век, тридцатые годы] «Апрель в Гаграх»
Советские поэты в Гаграх. Санаторий «Украина». Чехов улыбается с небес. Булгаков, кажется, скалит зубы чуть ли не из-за угла. Тень Маяковского проплывает мимо. Дама с собачкой выходит на охоту. Не хватает лишь Коровьева и Бегемота с примусом. Но не волнуйтесь, дама с собачкой устроит такие дьявольские фокусы, что и сам черт онемеет от изумления!
Цитата:
«Кожа литератора натянулась, словно попала в трубу промышленного пылесоса, она отклеивалась от костей и трепетала, готовая порваться, устремиться лоскутьями в черный искрящийся зев. Из глаз Елизарова-Черных вытекал белый свет, белый клубящийся дым, который стал слепящими лучами».
5) [ХХ век, сороковые годы] «Крапива»
Этот рассказ публиковался в антологии «Самая страшная книга 2017». Сержант Красной Армии Алексей Лим очнулся после боя в госпитале. Но разве есть такие госпиталя на свете? Или здешний свет — лишь муторный отблеск неведомого кошмара?
Цитата:
«Извлек берцовую кость в сухой паутине тлена. Под пристальным взором женщины положил ее на край ямы. Еще кость, еще. Череп с пулевым отверстием в затылке. Нижняя челюсть. Росла костяная коллекция, и медсестра щупала жадными пылающими глазами каждую находку, точно пыталась заглянуть в глубину».
6) [ХХ век, пятидесятые годы] «На север»
Двое заключенных бегут из зоны близ Экибастуза. Под ногами сухая казахская степь, над головой звезды и солнце. Им кажется, что самое страшное — за спиной, где «охота, летящая вслед». Не ведают они, что страшное уже обвилось вокруг них, скоро заползет им в нутро, а потом станет вечной перспективой перед их остекленевшими глазами, в которых все человеческое угаснет.
Цитата:
«Младенец не умер в своей колыбели от голода, потому что была старуха. Она жила в норе под юртой, старуха с костяным клювом, она скреблась и причитала по ночам, и мать младенца читала молитвы, а отец ничего не слышал. Как только Мяги и Кудла ушли, перебив горшки, не прикоснувшись ни к колодезной воде, ни к молоку, она скользнула в дом, и груди волочились за ней по мокрому от кумыса полу, и когти чертили на стенах узоры, и младенец захлебывался криком».
7) [ХХ век, шестидесятые годы] «Прах»
Из египетской Гизы движется поезд. Советский поезд, с бронированным вагоном, с вооруженной охраной, с офицерами КГБ, с учеными разных профилей. Везет поезд нечто древнее, необычайно ценное, опасное и жуткое. Нечто такое, что подчиняет гипнозу своей воли, обволакивает кошмарными галлюцинациями и убивает. До Москвы тысячи километров пути и цепь мучительных стадий древнего ужаса.
Цитата:
«Шакалы лизали небо, жрали падающие звезды, росли на звездном корме выше гробниц».
8) [ХХ век, семидесятые годы] «Глубже, тоньше»
Два друга-спелеолога исследуют Капову пещеру в Башкоростане, этот многоуровневый лабиринт. В конце пятидесятых там обнаружил наскальные рисунки, с тех пор пещера манит спелеологов, обещает необычайные открытия. Друзья находят в пещере узкую щель, судя по всему, ведущую в неисследованную галерею. Но в такую щель смогла бы пролезть лишь тонкая худенькая девушка. И тут же у друзей созревает план: вернуться в Москву, найти там девушек, увлеченных спелеологией, и вместе с ними вернуться на Урал, в пещеру, чтобы запустить девушек в неизвестность узкого лаза…
Цитата:
«Она подняла голову и таращилась на ссутулившееся нечто, убеждая себя, что спит, что, возможно, наглоталась воды в сифоне и отключилась. Существо было порождением дурных снов, плотью от плоти ночных кошмаров, но никак не частью реального мира».
9) [ХХ век, восьмидесятые годы] «Под пустым небом»
Рассказ уже известен читателю по публикации в «DARKER» (2015, № 6) и в сборнике А. Жаркова, М. Кабира и Д. Костюкевича «Жуть 2» (2019). В магаданском поселке Ягодное крутят фильмы в кинотеатре «Факел», но что-то не так с тем кинотеатром и с тем поселком. Киноэкран выбрасывает в реальность живых мертвецов — воплощенные фантомы киногероев. Умирая на экране, они попадают, словно в загробный мир, в обыденную жизнь. Взамен экран забирает кого-то из живых. А жители поселка уже приспособились и привыкли играть по правилам игры, что навязана неведомыми силами…
Цитата:
«Плоский ад… Плоский исцарапанный ад, папка… синтетический ад, геометрия ужаса… и он повторяется… повторяется даже в темноте… с острыми гранями кадров… раз за разом, папка, бесконечно».
10) [ХХ век, девяностые годы] «Нараспашку»
Гриша Гуслин укатил в Америку на заработки. Разные профессии перепробовал. Теперь он дальнобойщик. Гоняет тракер через Канаду в Аляску, грузы доставляет. Сам же мечтает стать писателем. Записывает в тетрадку жуткие байки, которые рассказывают коллеги-дальнобойщики. Много всякого странного на трассе встречается и мерещится. Но то, с чем самому пришлось столкнуться в городке-призраке Лэмон-Крик, превзошло любые байки по своей кошмарности…
Цитата:
«Человек у дерева был совершенно голым. Смуглую кожу покрывал иней. Реберные пластины были вывернуты наружу — покачивались, как ставни».
11) [ХХI век] «Морой»
Рассказ публиковался в антологии «Самая страшная книга 2017». Трудно найти более унылое место, чем поселок Степной: девятнадцать панельных зданий, построенных в конце восьмидесятых посреди степи, близ комбината. Но и в этом скудном селении — без корней, без истории — есть свои темные закоулки, загадочные складки, где может притаиться нечто потустороннее.
Цитата:
«Сердце билось в груди, запястьях, горле, везде. Пространство между могилами сужалось. Глаза пульсировали, точно генерировали темные вспышки. Каждый шорох и запах таили угрозу».
12) [ХХI век] «Скверна»
Публиковался в антологии «13 ведьм». Два старых друга, Женя и Тимка, собрались вместе, у Тимки на даче. Дружба дружбой, но где-то внутри у Жени ворочается обида на друга, и подлая зависть гложет его. Носит Женя эту язву внутри и не подозревает, что рядом с ними притаилась такая глубокая тьма, перед которой все житейские обиды ничто. Лишь руку протяни — и прикоснешься к зловещей тайне. А для этого всего лишь надо забраться на дачный чердак…
Цитата:
«Прошлое, ставшее хламом, сосланное на дачный чердак, шевелилось размашистыми тенями. В дальних углах, в потаенных гнездовьях, потрескивала скорлупа реальности, выпуская непостижимых птенцов. Крыша прогибалась под напором воды. А в кругу электрического света лежал труп, и на нем восседала Аня».
13) [XXI век] «Под звуки бузуки»
Молодожены летят в свадебное путешествие, из Беларуси в Грецию. У них все настолько хорошо, что читатель уже начинает волноваться: где же мрак, ужас где, куда смотрят авторы?! Но авторы приготовили читателям восхитительный по своей кошмарности сюрприз…
Цитата:
«Жуткая расщелина пролегла ото лба, через располовиненный рот, ко вспоротому вертикально горлу. Хрящ носа повис на морковного цвета нитях».
Теперь о четырех рассказах, требующих отдельного разговора. Один из них — «Под звуки бузуки», тринадцатый рассказ, о котором только что шла речь, эффектная кода сборника. Искушенного читателя хоррора трудно чем-то удивить, времена «непуганых ворон» миновали, жанр успел перейти границы дозволенного во всех направлениях, но, тем не менее, удивление все-таки еще возможно. Как в кулинарии: если нельзя удивить компонентами, то можно удивить их сочетанием и подачей. Именно это и происходит в тринадцатом рассказе: сочетание литературных компонентов и подача материала производят исключительный эффект. К тому же здесь на читателя проливается кровавым душем жестокий сплаттер, и это тоже удивительно, ведь ни Кабир, ни Костюкевич не тяготеют к жанру сплаттерпанка. Но, вступив в зону кровавого месива, они прекрасно балансируют на этой скользкой и коварной поверхности.
Рассказ «Апрель в Гаграх» восхищает своей булгаковской атмосферой. Здесь не просто погружение в эпоху, но погружение в литературу той и даже более ранней эпохи. Кажется, будто рассказ написан кем-то из талантливых современников Булгакова, Куприна, А. Н. Толстого, молодого Катаева, а то и позднего Чехова (впрочем, в последнем случае вышел бы форменный анахронизм, но тем не менее!).
«Он остановился у фонтана и на секунду увидел ночную свинцовую воду, тяжелую и холодную, и серебряную полосу от луны по ней, и себя на балконе, в чем мать родила, судорожного и потного, с блокнотом в руке… Гущин схватился за сердце, хотя сердце не болело, — так испугало его видение прошлой ночи», — трудно поверить, что это написано не в первой половине двадцатого столетия, а совсем недавно.
Одно из блестящих мест рассказа — описание мучений поэта Гущина, когда он пытается сочинять стихи, этакая утонченная филологическая аутопсия шевелящегося поэтического трупа.
Когда же повествование сползает в распахнувшийся кошмар, то читатель окунается вовсе не в привычный хоррор, а… в какой-то жуткий сюрреально-механический вирд. Как сказал бы Булгаков: «Это черт знает что такое!» Может быть, это даже… научная фантастика, будь она неладна?! Или напротив — антинаучная?
Рассказ «На север» вызывает в памяти Андрея Платонова, хотя подражания Платонову здесь нет, но сухая степь, как и пустыня — типично платоновская локация. Вторая ассоциация — «Ад» Данте. Герои рассказа из жестокой реальности зоны переходят в еще более жестокую реальность безводной степи, где свобода стоит так дорого, что купить ее можно только ценой разума, совести и самой души. Из этой реальности они постепенно переходят в ад, реальный и нереальный одновременно, но переходят не как визионеры, зрители на выставке кошмаров, — как живые экспонаты той выставки.
Рассказ завораживает стилем, атмосферой, интонацией, психологизмом, ощущением погружения в инфернальный мир, который ничем, казалось бы, не отличается от реальности. Это не хоррор в привычном смысле, но это великолепная проза, которую смакуешь, будто дорогостоящий редкий напиток.
Небольшая повесть «Прах» выделяется не просто на фоне рассказов сборника, но на фоне всего русскоязычного хоррора вообще. Иногда, чтобы создать шедевр, автору надо уйти в свободный полет за пределы всяких жанровых координат, но иногда выдающиеся произведения возникают внутри жанровых рамок, не нарушая их, а заполняя до краев. Такова повесть «Прах», необычайно сильная вещь. Авторы взяли два жанра — хоррор и научную фантастику — логично переплели их друг с другом и показали высочайший класс, виртуозно использовав жанровые механизмы для воздействия на читателя.
Читая эту повесть, словно держишь в руках наполненный до краев кубок с густым элем, который, того и гляди, перельется через край, а пена уже стекает по пальцам, — настолько здесь все насыщено. Кроме хоррора и НФ, здесь обитает сюрреализм (который отнюдь не разрушает смежные с ним жанры и общую логику повествования), и авантюрно-приключенческий элемент, и психологизм (замечательные описания внутренней психологической борьбы полковника КГБ с посторонним гипнотическим влиянием), и, наконец, словно вишенка на торте, редчайший элемент в современной литературе — романтика особого «советского» типа. При этом прекрасный язык, пронизанный поэтическими токами. А также мощный динамизм.
Эта повесть способна удовлетворить и удивить как любителей крепкой жанровой прозы, так и любителей интеллектуальных изысков. Ни те, ни другие не будут разочарованы.
Рассказ «Под пустым небом» известен читателю уже давно, но он настолько хорош, что заслуживает отдельного разговора. Его язык звучит как музыка. Сам рассказ — сложный поэтический образ в прозе. И, кажется, вот-вот разгадаешь его загадки, его непрозрачные метафоры, но... не получается! Впрочем, не всякое произведение искусства следует разгадывать. Есть загадки, которыми положено просто любоваться и наслаждаться, не стараясь «поверить алгеброй гармонию». Этот рассказ как раз таков.
Это прекрасная элегия на смерть страны Советов — одновременно жуткой и прекрасной страны удивительных иллюзий, провозгласившей кинематограф важнейшим из искусств, почти обожествившей его и превратившей киноэкран в сакральную алтарную завесу. В рассказе кинематограф становится чем-то вроде новой религии со своими мистериями, своей вечностью, своей высшей реальностью, своим воскресением мертвых.
Итак, читатели, перед нами концептуальный сборник рассказов, очень разных по стилю, интонации, атмосфере, жанровым особенностям. Хоррор предстает здесь в необыкновенном разнообразии тем и художественных средств. От эпической лавкрафтианы до чернушного сплаттерпанка на грани бизарро. Подводные и подземные монстры, колдуньи и офицеры КГБ, живые мертвецы и пришельцы из космоса, чудовищные боги древних мифов, кровососущая нечисть, гомункулусы, жуткие языческие культы, растения-людоеды, гипнотический контроль над разумом, — все это вы найдете в сборнике «Век кошмаров». Лишь скучных проходных историй здесь вам не отыскать.
Напоследок стоит сказать и про шикарное оформление издания, выполненное Алексеем Провоторовым, который выбрал для иллюстрации рассказ «Марионетки». Для русскоязычного хоррора Провоторов — однозначно — иллюстратор номер один, а это — одна из самых эффектнейших его обложек.
Комментариев: 0 RSS