Пятикратная обладательница премии Брэма Стокера. Автор ряда книг серии «Баффи — истребительница вампиров» и множества других циклов, новеллизаций и оригинальных романов. Составитель антологий, сценарист комиксов, большая поклонница творчества Мэри Шелли и русской культуры. DARKER познакомился поближе с калифорнийской писательницей Нэнси Холдер, которая публикуется в нашем журнале уже во второй раз.

Здравствуйте, Нэнси. Давайте начнем наш разговор с вашей предыстории. Помните, какой была ваша первая публикация?

Да, помню! Это был подростковый любовный роман «Научи меня любить». Издатель изменил название, не сообщив мне. У меня он назывался «Любовь с отличием» (Love and Honors), потому что его героиня — студентка-отличница. Мои друзья говорили: «Нам не нужно читать “Научи меня любить”, мы и так это умеем!» Но я все равно была рада продать свою первую книгу.

 

А когда начали писать именно ужасы?

Я всегда любила ужасы и пыталась писать хоррор-роман еще в университете. Мой профессор сказал, что это самая смешная сатира, которую он когда-либо читал. Я была так разочарована… Так я начинала два или три романа, а потом стала продавать хоррор-рассказы. А совсем уже сосредоточиться на хорроре решила году в 1990-м.

 

Вы стали первой женщиной, получившей премию Брэма Стокера за рассказ («Мадонна» в 1991 году). С тех пор многое изменилось, и сейчас присуждение литературной хоррор-премии женщине не кажется чем-то специфическим. Почувствовали ли вы какие-то перемены в положении женского хоррора на себе?

Я очень довольна тем, что все большему числу женщин, пишущих хоррор, удается публиковать свои работы. Я большая поклонница английской писательницы Мэри Шелли, автора «Франкенштейна», но даже ее многие забывают, перечисляя самых влиятельных авторов. В 1980-х писатели и редакторы-мужчины говорили, что женщины не могут писать ужасы, потому что они слишком мягкосердечны и не любят описывать насилие. Но это, конечно, бред. И мы, женщины, доказали, что они были неправы!

Вы писали новеллизации фильмов «Багровый пик» и «Чудо-женщина», сериалов «Баффи — истребительница вампиров» и «Волчонок». В чем особенности этих работ, по сравнению с написанием романов по собственным сюжетам?

Писать оригинальные романы по сериалам часто бывает проще, чем «свои» романы, потому что в них тоже можно писать что угодно — например, о любви между Баффи и Ангелом (или Спайком) или детектив с персонажами «Волчонка». Если есть герои, то с ними можно делать, что вздумается.

Новеллизации фильмов больше напоминают игру на удачу: иногда мне разрешают добавлять что-то от себя, иногда нет. В «Багровом пике» я добавила несколько собственных сцен, а в «Чудо-женщине» позволили оставить только то, что было в сценарии. Я написала истории о нескольких персонажах (например, о докторе Мару), но их пришлось исключить.

 

На протяжении своей карьеры вы много работали в соавторстве. Как с именитыми авторами вроде Кристофера Голдена, так и со своей дочерью Белл Холдер. С какими особенностями соавторской работы вы сталкиваетесь, сотрудничая с родным человеком, в отличие от просто коллег-писателей?

Писать с Белл было весело. Мы вместе подписывали наши книги в магазинах, это было очень приятно. Сейчас она уже взрослая и занята в университете. Я скучаю по тем временам, когда мы писали вместе.

 

У вас несколько десятков публикаций на русском языке, в основном это романы по сериалам и рассказы в антологиях. А какие работы, на ваш взгляд, остаются незаслуженно забытыми зарубежными издателями и до сих пор доступны только в оригинале?

Я очень рада узнать, что у меня так много публикаций на русском. Один мой друг говорит по-русски, и его речь звучит так красиво! Мне очень хочется, чтобы на русский перевели «На мели» (Dead in the Water) — роман ужасов, за который я получила премию Брэма Стокера. Он выходил на английском, испанском и французском языках.

Насколько внимательно вы отслеживаете свои зарубежные публикации? На какие языки, кроме русского, переводились ваши книги? Может быть, среди них есть что-то экзотическое?

Я публиковалась примерно на четырнадцати языках: испанском, японском, французском, португальском, голландском, немецком, датском, шведском, иврите, русском, польском, румынском и других. Но об иностранных продажах мы знаем не всегда. Один раз, находясь в Дании, я видела две своих книги в магазине на вокзале.

Вы писали хоррор разных мастей — философский, эротический, подростковый, про вампиров, зомби. А как думаете, какие направления в жанре будут пользоваться наибольшей популярностью в будущем? И какие, наоборот, ожидает закат?

Мне кажется, закат ожидает зомби. Они уже слишком долго продержались! Думаю, в почете будет более утонченный, загадочный хоррор, который стали писать японские авторы. И еще, на мой взгляд, чудесные фильмы сейчас делают в Испании и Мексике. Кстати, мне очень нравятся «Дозоры» Тимура Бекмамбетова, но книг Лукьяненко я не читала. Надо бы почитать. Также я восхищаюсь испанским режиссером, которого зовут Хуан Антонио Байона [режиссер фильмов «Приют», «Невозможное» и др. — прим. авт.], он ученик Гильермо дель Торо.

 

А каких японских авторов утонченного хоррора вы имеете в виду? Может быть, отметите некоторые произведения в качестве примера?

Хорош пример японского автора Кодзи Судзуки, который написал «Звонок». Также я отметила бы роман Юкио Мисимы «Моряк, которого разлюбило море». Это не сверхъестественный хоррор, но очень мрачный и жуткий.

Большинство ваших рассказов, опубликованных в России, выходило в тематических антологиях Стивена Джонса — «Вампиры», «Зомби», «Монстры» и др. Как вы считаете, за счет чего этим архетипам жанра удается держаться на плаву столько лет и до сих пор вызывать интерес у любителей хоррора?

Я думаю, они держатся потому, что они — фундаментальные архетипы хоррора, классические монстры, которых все помнят по книгам или фильмам. А то, что их можно раскрыть по-разному, только добавляет им значимости для жанра.

 

Что вы больше всего любите в писательстве?

Я люблю жить разными жизнями и узнавать много интересного. Сейчас я нахожусь в Риме, пишу из квартиры в еврейском гетто. Подружилась с мужчиной, который перечитал всю русскую классику, когда узнал, что живет в том же доме, где жил Гоголь (возле Испанской лестницы). И еще тут недалеко находится дом, где умер английский поэт Китс. А стихи Китса очень любил муж Мэри Шелли — они были друзьями. И находить эти связи с писателями прошлого — это одна из сторон счастья быть писателем.

Тогда вам стоит при случае посетить и Россию. Например, Санкт-Петербург, где можно найти дома многих русских классиков. Особенно тех, кто писал мрачные произведения — Достоевского, Андреева, того же Гоголя. Ведь вы, похоже, интересуетесь русской культурой. А сами читали русскую классику?

Роберт, мой новый римский друг, сказал мне, что Санкт-Петербург — самый красивый город, в котором он когда-либо бывал. Я бы с удовольствием его посетила! В старшей школе я один семестр изучала русскую литературу. Помню, мы читали Толстого и Достоевского и я выписывала себе имена всех персонажей и их прозвища, чтобы их запомнить!

Когда-то я надеялась стать балериной и у меня было несколько книг о балетных труппах Большого и Мариинского театров. Мне очень нравилась известная балерина Галина Уланова. Она была одной из моих вдохновительниц.

 

Над чем работаете сейчас? Чего от вас ждать в будущем?

Скоро в Kymera Press у выйдет новая серия комиксов. Этим издательством владеет женщина, и над книгой тоже работают только женщины. Моя серия называется «Мэри Шелли представляет» (Mary Shelley Presents). В каждом выпуске мы рассказываем историю писательницы викторианской эпохи — о призраках, о чем-то жутком. Если знаете русский рассказ викторианской эпохи, сообщите, пожалуйста, мне! Эта серия пока не будет публиковаться в бумаге, но выйдет на KymeraPress.com.

Еще у меня выходит энциклопедия по Баффи. Только я пока не видела финальной версии, так как сейчас нахожусь в Италии, а копии присылают мне в США.

Вы любезно согласились опубликовать в нашем октябрьском номере свой рассказ «Я слышу, как поют русалки». Не могли бы заодно представить его нашим читателям?

Спасибо, что публикуете этот рассказ! Я получила за него премию Брэма Стокера. Это такой пересказ «Русалочки». Один мой друг, с которым я изредка пишу в соавторстве, отказался его читать. Сказал, слишком мрачно. И я так загордилась!

 

Спасибо за беседу, Нэнси! Желаю вам много-много публикаций по всему миру!

Вам спасибо! Желаю вашим читателям веселого (и страшного!) Хеллоуина! Также жду обратной связи от читателей на mailfornancyholder@gmail.com!