DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Странно и наоборот: русская классическая литература ужасов

Странно и наоборот (антология)

Составитель: Виталий Бабенко

Жанр: ужасы, мистика, фантастика

Издательство: Бослен

Серия: Alter et idem / Другой и тот же самый

Год издания: 2016

Похожие произведения:

  • другие антологии «русской готики» и фантастики XIX века

Несмотря на то, что «...В нашей поэзии и прозе было много солнц» (утверждение Виталия Бабенко, составителя книги, о которой пойдет речь) — в том числе и среди авторов литературы ужасов — массовый российский читатель, как правило, все еще полагает, что русская классическая литература в этой сфере весьма ограничена, и разве что гоголевским «Вием» может похвастаться.

Если вдуматься, заблуждение это (на редкость стойкое, надо признать) — парадоксально. Ведь, рассуждая логически, — могло ли так случиться, что русская литература, с самого начала своего зарождения цивилизационно близкая и постоянно находившаяся в русле европейской литературы, ощущающая на себе влияние европейских литературных школ и сама оказывавшая влияние на эти литературные школы — ни с того ни с сего вдруг «выпала из гнезда» в отношении одного-единственного жанра?

Дмитрий Быков в лекции о творчестве Стивена Кинга высказал любопытную мысль о том, что подлинный литературный талант проверяется на умении написать так, чтобы читателю было страшно. Усидчивый, добросовестный графоман может состряпать недурственную прозу. Освоив приемы развлекательного жанра, сумеет даже рассмешить читателя. Но напугать — нет. Не имея литературного дара, написать так, чтобы стало страшно, чтобы кровь при чтении стыла, а душа уходила в пятки, не получится.

Между тем, высокие достоинства великой русской литературы признают даже на Западе. И тот же Дмитрий Быков утверждает, что западные классики «учились писать у Тургенева».

Следовательно, представления о «скудости» русской литературной традиции ужасов являются скорее парадоксом сознания, чем фактом реальности. И значит, такое представление следует когда-нибудь наконец развеять.

Именно эту непростую задачу имели в виду составитель Виталий Бабенко и издательство «Бослен», выпуская весной этого года в серии «Alter et idem / Другой и тот же самый» сборник под названием «Странно и наоборот. Русская таинственная проза первой половины XIX века». Книга эта открывает имена русских классиков, одни из которых были незаслуженно забыты — такие, как Иван Васильевич Киреевский (в сборнике — его новелла «Опал»), Александр Дмитриевич Улыбышев (рассказ «Сон»), Евгений Павлович Гребёнка («Путевые заметки зайца»), Орест Михайлович Сомов (рассказ «Кикимора»), Михаил Николаевич Загоскин («Концерт бесов»). Имена других — практически не упоминались в контексте литературы ужасов. Как, например, Вильгельм Карлович Кюхельбекер (новелла в сборнике «Земля безглавцев»), Александр Александрович Бестужев-Марлинский («Кровь за кровь», другое название — «Замок Эйзен»), Евгений Абрамович Баратынский («Перстень»), Александр Сергеевич Пушкин (новелла «Гробовщик»), Владимир Федорович Одоевский («Необойденный дом»), Антоний Погорельский («Посетитель магика») и — уж совсем неожиданное имя! — Владимир Иванович Даль, известный создатель известного словаря русского языка — тоже, оказывается, отметился в жанре ужасов. Его творчество представлено в сборнике рассказом «Упырь» — жутковатым «украинским преданием» о девушке, сосватанной мертвецом, что по ночам «грыз покойников в могиле».

Тему славянских вампиров поддерживает в сборнике и такой известный (но не в контексте литературы ужасов) автор, как Алексей Константинович Толстой, замечательной новеллой «Семья вурдалака» (в 90-е годы по этому произведению поэта был снят фильм с Мариной Влади в главной роли). Украинская же тематика перекликается с главой из неоконченного романа «Гетьман» Николая Васильевича Гоголя, которая публикуется как отдельное произведение под названием «Кровавый бандурист» (другое название — «Пленник»).

Сборник предваряет статья составителя — известного писателя-фантаста, переводчика и литературоведа Виталия Тимофеевича Бабенко «Отсутствие всяких правил, но не всякого искусства... Предисловие с заплатками» и, кроме того, каждое произведение сборника сопровождают автобиографические сведения об авторах, а также подробные и весьма любопытные комментарии.

К примеру, упоминая повесть Михаила Юрьевича Лермонтова «Штосс» (входящую в сборник), автор комментариев обращает внимание на то, что в ней использован прием, позволивший позднее Говарду Лавкрафту стать классиком мистической литературы. Предмет ужаса в повести остается неназванным, и читатель оказывается наедине с собственными домыслами, которым предаваться, конечно, страшно, но остановиться?.. Нет никакой возможности!

Кроме того, в этой повести Лермонтов вывел чёткое определение сущности литературы ужасов: «...Таинственность предмета дает любопытству необычайную власть: покорные ему, подобно камню, сброшенному с горы сильной рукой, мы не можем остановиться, хотя видим ожидающую нас бездну».

Пролистаем сборник дальше. Завораживают сами названия собранных произведений. «Превращение голов в книги и книг в головы» Осипа Сенковского, «Чертополох, или Новый Фрейшиц без музыки» Фаддея Булгарина. Да-да, того самого Фаддея Венедиктовича Булгарина, демонизированного советской пропагандой: он-де и Пушкина травил, и в Третье отделение регулярно доносы строчил, а писателем, дескать, был так себе, — и во всё это верить предлагалось, конечно, на слово. Но будет гораздо правильнее самим заглянуть хотя бы одним глазком в написанное Булгариным.

Который, между тем, филером никогда не был, как не был и гонителем Пушкина, хотя не любил его (и чувство это было взаимным). Зато было много у Фаддея Булгарина несомненных достоинств, о которых Виталий Бабенко рассказывает в книге «Странно и наоборот». Оказывается, Фаддей Булгарин был продолжателем традиций средневекового плутовского романа и, вместе со своим современником Александром Вельтманом, стал родоначальником русской авантюрной литературы — ближайшей, в свою очередь, родственницы фантастического направления в литературе. В 1824 году в небольшом рассказе Фаддея Булгарина «Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в XXIX веке» появляется машина времени. Александр Вельтман подхватил идею старшего собрата по перу и использовал идею путешествий во времени в романе «Александр Филиппович Македонский. Предки Калимероса» в 1836 году. Отметим, что дедушка Герберта Уэллса в ту пору пешком под стол ходил.

В настоящем же сборнике представлена повесть Фаддея Булгарина, герой которой, хотя и знал, что «ненадобно шутить с чертом», но, конечно же, пошутил, а иначе истории не получилось бы. Произведение носит больше сатирический характер, и в ней ясно прослеживается влияние знаковой для западной культуры легенды о докторе Фаусте.

Составители сборника не оставили без внимания и Александра Вельтмана. Готическая повесть «Иоланда», мистические события которой разворачиваются в средневековой Тулузе, порадует любителей мрачной прозы. Нуждавшийся в заработке герой позволяет вовлечь себя в подготовку заочного убийства. Возмездия не избежать ни ему, ни ведьме. Она окончит свою жизнь у позорного столба на площади. Но спасет ли костер инквизиции намеченную жертву от ведьминого проклятия?

Наслаждением для литературных гурманов станет повесть Николая Мельгунова «Кто же он?», где мистическое действо разворачивается на фоне подготовки к постановке пьесы «Горе от ума». Повесть изобилует цитатами из комедии Грибоедова. Но постмодернистские параллели нисколько не мешают пронизывающей текст мистике. Тень усопшего друга беспрестанно преследует главного героя. А в судьбе оказавшейся «на краю гроба» и в конце концов погибшей героини читатель узнает приключения Вирджинии Отис. Но должно заметить, что творение Оскара Уайльда увидело свет спустя полвека. Судите же сами: справедливо ли восхищаться «Кентервильским привидением» и не знать повести русского классика?

В сборник «Странно и наоборот» входят 19 произведений 19 русских авторов — и это только начало 19 века, ещё только рассвет русской классической литературы! Разве такое начало не демонстрирует весьма убедительно, что жанр готической прозы, литературы ужасов вовсе не был чужд русским классикам?

Русская мистическая литература появилась и развивалась не обособленно, а в контексте мировой культуры. Не только славянские мифы и верования, но и западно-европейские легенды нашли в ней свое отражение. А самое главное то, что русская готическая проза была и остается частью великой русской литературы.

Остается добавить, что издана книга очень качественно — на хорошей бумаге, с оригинальным дизайном (серия эта получила книгоиздательскую премию за дизайн на прошлогодней ММВЯ) — и в плане оформления вполне достойна интереснейшего классического содержания.

Виталий Бабенко.

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)