Кого лучше встретить в лесу: доброго волка или жестокого зайца?

Антоний Ходоровский, польский сатирик.

 

Что может таить в себе юная, не познавшая земного зла душа? Наверное, радость от знакомства с миром, ощущение пьянящей беспечности, желание познать все вокруг себя. Эмоции, связанные с детством, обычно положительны: ребенку свойственна жизнерадостность, любознательность и способность наслаждаться одним моментом, не беспокоясь о будущем и не копаясь в ошибках прошлого. Поистине волшебное время. Но почему же тогда эти беззаботные ангелочки так часто вдохновляют именитых мастеров ужаса? Образ жестокого маленького человечка настолько прижился в хорроре, что стал одним из самых распространенных сюжетных ходов для многих произведений жанра.

Что за особый вид изощренности — прятать Зло за невинным взглядом несмышленого ребенка? Писатели, взрастившие на своих страницах малолетних убийц, юных прислужников Дьявола, очевидно, совершают непростительный поклеп и марают своей жестокой фантазией чистый образ детства. Или, напротив, уверенной хваткой искусных психологов вытаскивают наружу всю темень и ужасы новоявленной миру души?

Разобраться в этом вопросе мы сможем, только посетив настоящий Детский Ад, созданный великими фантастами и мистиками, чьи произведения заставили нас содрогаться при хрустальных звуках детского смеха.

Дети как основной источник зла представлены у разных авторов во всех ипостасях ужаса и жестокости. Для того чтобы выделить отдельные направления и составить классификацию наиболее часто развиваемых образов, обратимся к малой прозе зарубежных и отечественных писателей.

Антология «Детские игры», выпущенная в 1993 году (составитель: Кирилл Андронкин — прим. ред.), включает в себя 39 рассказов, идейное содержание каждого из которых показывает типичные примеры использования образа ребенка в литературе ужасов. Для начала можно выделить два основных направления: потустороннее зло в ребенке и бытовая жесткость подрастающих маньяков. Первая категория обычно представлена ведьмами, пришельцами, одержимыми детьми. Психологическая нагрузка здесь снижена из-за отсутствия внутренней борьбы в ребенке — становления инфернального создания не происходит. Перед читателем предстает маленький монстр, изначально наделенный зловещей мистической силой.

Антологию открывает рассказ Уильяма Нолана «Жестокий мир Льюиса Стилмэна». Толпы маленьких кровожадных «чужих» мародерствуют на улицах опустевшего города и вселяют ужас в единственного выжившего человека. Ощущение страха от стаи «ненормальных» детей сопровождает читателя и в рассказе Бейкера-Эванса «Дети». В обоих произведениях главной целью маленьких дьяволят выступает банальная охота ради пищи. Сложнее, глубже и насыщеннее проблема юной общины представлена в рассказе Стивена Кинга «Дети Кукурузы» (рассказ не входит в сборник — прим. авт.)

Идея зарождения жуткого религиозного культа и поклонения ему целого поселения детей страшна в своей абсурдности. Создание иерархии и порядка в изолированном детском коллективе еще представляется реальным. Пугает преданность несмышленых детей новоявленной религии, их осознанная необходимость нести идею.

Кадр из фильма «Дети кукурузы» (1984, США, реж. Фриц Кирш).

Дети-изгои — один из самых популярных носителей зла в жанре. Прячущиеся за последней партой ведьмы занимают сразу четыре класса: Эл Саррантонио «Тыква», Уильям Тенн «Хозяйка Сэри», Эвелин Смит «Тераграм» и Филлис Макленнан «До свидания, мисс Паттерсон». В каждом из этих рассказов главной выступает тема мести: либо задиристому классу, либо вредной училке. Возможно, подобная задумка дала удовлетворение личным проблемам детства многих писателей. Герой, наделенный могущественной потусторонней силой, страдает от несправедливого зла своего окружения и в конце концов эффектно мстит обидчикам. Здесь же хочется вспомнить Кинговскую «Кэрри». Все подобные произведения состоят из двух главных слагаемых: негативное давление со стороны окружения и действие-реакция главного героя.

Но носители паранормальных зловещих сил могут нападать и не для своей защиты.

«У девочки были светлые, заплетенные нежно-голубыми лентами в два крысиных хвостика, волосы, а на мертвенно-бледном, искаженном ужасом, лице, блестели промытые слезами дорожки. Девочке было лет пять, может быть шесть. На ней была розовая пижамка, а в объятиях она крепко сжимала куклу».

Именно так описал Зло, превратившее жителей небольшого американского городка в скелеты, Роберт Маккаммон в рассказе «Город гибели». Эффектный ход с несоответствием ангельской внешности и дьявольской сущности когда-то срабатывал как нечто неожиданное и шокирующее, теперь же само появление в несоответствующем месте невинного ребенка является чуть ли не спойлером всего последующего сюжета.

Не реже встречается такой сюжетный ход, при котором ребенок сам является жертвой мистического воздействия или предмета. Подселение в детский разум и тело существ, желающих управлять носителем, встречается у многих писателей. В рассказе Клиффорда Саймака «Крестовый поход идиота» слабоумным подростком овладевает агрессивная иноземная сущность, толкающая его на преступления. В подобных произведениях особый интерес вызывает окружение «носителя». Привыкшие к здоровому ребенку родные не сразу понимают, что случилось с их невинным чадом. Вспомнить хотя бы рассказ Анны Старобинец «Переходный возраст» (не входит в сборник — прим. авт.) и перепуганную до смерти мать угрюмого, вечно голодного мальчика, в теле которого обосновался муравейник разумных насекомых. Главным аспектом кошмара здесь выступает контраст между тем, «что было», и тем «что стало». Не физическая, а духовная утрата ребенка, нарушение связи со здоровой стороной его личности — все это делает сюжет психологически напряженным и более реальным.

От ужасов мистических плавно переходим к ужасам вполне обыденным, таким как психические расстройства, нарушения в области чувств, обиды и месть ребенка, попавшего в суровую реальность.

В антологии «Детские игры» находим сразу несколько ярких примеров детского отмщения: Д. Монтрос «Людмила», Э. Маккили-мл. «Отмщение», Д. Грант « Кровососы». Во всех рассказах детям приходится мстить своим старшим родственникам за нанесенные им обиды. Подобные сюжеты поражают маниакальной изобретательностью измученного ребенка: способы убийства различны, но всегда точны и уверенны в своем исполнении. Вопрос, вырастут ли из этих детей серийные убийцы, остается открытым — потребность в защите и желание отомстить не так патологичны, как неоправданное стремление к удовольствию от жестокости, которое мы встречаем у детей с явными нарушениями в области чувств.

«Настоятельная потребность» в этом убогом черно-белом мире видеть хоть что-то яркое, толкает героя Уильяма Сэнсома на зверское убийство своего дяди. «Пытливые души» Р. Эшли с интересом исследуют убитую ими же соседскую девочку. Такой же любопытный малыш встречается в произведении А. Дж. Рафа «Мамочка умерла». Описанные в рассказах случаи прекрасно иллюстрируют извращенное чувство потребности и любопытства, когда определенное желание ребенка не может рассматриваться им как нечто неправильное, нехорошее. Это может быть как следствием воспитания, так и врожденным дефектом несформировавшейся психики. В любом случае, ребенок, развивающийся по правилам своих жестоких игр, всегда был и будет желанным гостем во многих произведениях жанра.

Такой же ненормальной и опасной патологией является преждевременное развитие интеллекта ребенка. В книге по детской психологии Фридриха Шольца находим следующее утверждение о не по годам развитых детях: «Врожденная скороспелость близко граничит с душевной болезнью, а иногда и переходит в нее. Все это может вести к параноическому замешательству. Ребенок противоречит собственной природе».

Цинизм, дальновидность и острый аналитический ум отличают героев этой категории. «Моя бесчестная леди» Гая Каллингфорда — история маленькой девочки, скрывающей подробности увиденного ею убийства. Выгода, которую она имела от своего молчания, была по-детски смешна, условия, на которых она ее получала, могли вызвать сильнейшие противоречия даже у взрослого человека. Но если взрослые создают себе искусственные барьеры из морали и чести, дети не всегда идут тем же сложным путем, мастерски отыскивая в мире лазейки для удовлетворения собственных благ. Чего стоит равнодушный цинизм героя рассказа Долчи Грей «Шеба», решившего шантажировать свою воспитательницу за молчание об убийстве сводной сестры. Не сложно заметить, что мотивом для проявления жестокости у ребенка часто выступает выгода. К бескомпромиссному желанию что-то иметь прибавляется высокий интеллект, который подсказывает, как это заполучить. Хотя эгоизм и капризы не так уж чужды многим детям, часто ли о них доходят до подобных крайностей?

О недостатках характера, помноженных на мистическое происхождение, повествует поэтичный роман Ганса Гейнца Эверса «Альрауне. История одного живого существа». Здесь мы видим совершенно иные пороки юного создания. «Маленький смертоносный демон», заключенный в теле прекрасной девушки, придает произведению набоковской пикантности. Сластолюбивые желания названного отца, безумства несостоявшихся любовников, расцвет и гибель всех тех, кому «посчастливилось» узреть на своем пути след изящной ножки Альрауне. В каждой истории, исполненной страданиями от влияния девушки, вырисовывается характер героини — самовольный, эгоистичный и жестокий. Перед читателем предстает высокомерная самовлюбленная девица, историей своего рождения способная повергнуть в шок любого, кто разгадает ее тайну. Стоит отметить, что героиня, являющая собой поистине инфернальную сущность, тем не менее, привносит в произведение флер легкого эротизма и серьёзной любовной драмы. Это делает « Альрауне» скорее сентиментальным романом, воплотившим образ дерзкого, дьявольски-привлекательного подростка.

Для жестокости и коварства всегда найдется место в формирующемся сознании подрастающего, мыслящего ребенка. Но может ли младенец, не наделенный разумом, не испытавший тягот жизни, уничтожить своих родителей только из-за своего желания? Рассказ великого фантаста Рэя Брэдбери «Крошка» дает положительный и жуткий ответ на этот вопрос. «Младенец лишается прежней беззаботности. И его мать повинна в том, что вытолкнула его на свет. Нельзя больше существовать беспечно, ты выброшен наружу, выброшен в мир». Здесь первоначальный шок от знакомства с миром является причиной для мести тем, кто лишил новорожденного привычного покоя. Брэдбери показал, что для детской жестокости не существует возрастного порога — сознание, формирующееся годами, изначально несет в себе семя будущих злодеяний.

Так кого же лучше повстречать в лесу: доброго волка или злого зайца? Все истории, рассмотренные в данной работе, дают прекрасную возможность составить классификацию основных направлений детской «ненормальности» в жанре хоррор. Очевидно, что тема патологии юной души будет востребована во все времена и периоды существования жанра, потому что черпает вдохновение в реальной жизни. Криминальные сводки, кишащие малолетними маньяками и насильниками, всегда страшнее любой сказки о маленькой, пусть даже очень могущественной, ведьмочке.