Игра Джералда / Gerald’s Game (роман)

Автор: Стивен Кинг

Издательство: АСТ

Жанр: психологическая драма, ужасы

Год издания: 2005 (в оригинале — 1992)

Перевод: Т. Покидаева, М. Козырева

Похожие произведения:

• Стивен Кинг «Долорес Клейборн» (роман)
• Стивен Кинг «Роза Марена» (роман)
• Стивен Кинг «История Лизи» (роман)

Джесси и Джералд Берлингеймы приехали в летний домик, чтобы хорошо провести время. «Хорошо», в понимании Джералда, значило приковать Джесси к кровати, поменяв статус «жена» на «шлюха». Джесси, решив, что с нее хватит, врезала ногами супругу в пах и в живот, настолько удачно, что стала вдовой. Вдовой, «на безлюдном северном берегу озера Кашвакамак, прикованной наручниками к кровати».

Если для одних авторов писательство сродни онанизму, для других — вскрытию. Стивен Кинг из тех, кто устраивает аутопсию своим персонажам. С особым тщанием Мастер ужаса копается в женском мозге. С настойчивостью сексуального маньяка изучает безжизненное тело с каждым новым словом, выползающим из-под клавиатуры. Представляет, как шуршала юбка покойной красавицы одним погожим летним днем. Как пахла ее шея в хмуром октябре — чем-то пряным и дурманящим, воспоминаниями о крови и сигаретных ожогах. Чтобы затем дать ей имя и, нарядив в красивое платье, наложив грим, оставить мертвое тело в гробе из мягкой или твердой обложки сладким гостинцем для читателя-некроманта. Воскрешенная силой воображения, уже живая, а не мертвая, не Джейн Доу, а — Беверли Марш, Кэрри Уайт, Венди Торренс будет жить в памяти читателя, пока его мозг не вынет из черепной коробки патологоанатом, уместив все знания и воспоминания в клеточку — «вес». Перед тем как занять место на кровати, Джесси Берлингейм тоже побывала на столе для вскрытия. Препарирование ее личности и создание достоверной истории, ибо только достоверная история ведет к полноценному «воскрешению», были непросты. Ассистировал писателю сын, тот самый, что спустя годы порадует «некромантов» «Страной рождества». Автор привлек Джо для эксперимента с «наручниками», ничего такого, о чем могла бы волноваться Тэбби, Кинг всего лишь привязал сына шарфами к столбикам кровати и попросил выбраться. Безрезультатно.

Поклонникам писателя давно известно, что проза «литературного аналога «биг-мака» и картошки фри» психологична и не лишена глубины. Живыми красками Кинг рисует персонажей, чтобы заставить читателя сочувствовать и сопереживать, а потом бьет тем больнее, чем ярче нарисованный образ. Именно такой получилась Джесси со всеми ее внутренними голосами. Облитые золотом и багрянцем деревья тихо шуршат о чем-то своем, пока героиня устраивает себе сеанс психоанализа, в попытках выбраться из силков, сплетенных собственным разумом, рефлексия заводит ее далеко в прошлое. В часы и минуты лилового и неправильного дня солнечного затмения, того самого, во время которого Долорес Клейборн убила своего мужа. Открывая тайну, повлиявшую на становление Джесси, как личности, заставившую ее всю жизнь делать именно те шаги, которые привели в этот летний домик. Чтобы выбраться из наручников героине придется вскрыть грубую штопку на грудине, оставленную рукой Кинга, каждый стежок по отдельности, в поисках острых осколков от разбитой пивной бутылки, чтобы освободиться от голосов, вечно нашептывающих, как ей жить, что делать, с кем и как спать. «Игра Джералда» самая откровенная из книг писателя, сосредоточенная на раскрытии одного конкретного персонажа, и читатель, следуя указаниям автора, с любопытством копается в обнаженном женском мозге, дотрагиваясь стерильным инструментом до той или иной области, наблюдая за реакцией, чтобы в конце операции, лизнув подрагивающую оболочку, удовлетворенно прошептать: «М-м-м, вкуснятина».

Темой, которую обсуждать не хочется, в которую не хочется вникать, роман крепко связан с другой работой Кинга — «Долорес Клейборн». История женщины, убившей мужа за то, что он хотел растлить дочь, и история дочери, растленной в детстве отцом. Книги проникают друг в друга, образуя целостную картину, рамкой которой служат пыльные зайчики и запах тления. Точка соприкосновения — день солнечного затмения. Для одной из женщин это день освобождения, для другой — начало закабаления. И в той и в другой книге главная героиня — женщина, так или иначе зависящая от мужского мира. Кинг затрагивает две формы порабощения: физическую и психологическую. Долорес на протяжении многих лет избивает муж, Джесси супруг низводит до сексуального объекта, резиновой куклы. Обеих женщин автор подводит к моменту, когда надо сказать: «Хватит!» Связь произведений с печатных страниц переходит на кинопленку. В экранизации «Долорес Клейборн» 1995-го года сильнее, чем в книгах проявляется сходство между Джесси и Селеной, дочерью Долорес. Их объединяют лживые воспоминания, идеализированные образы совратителей и обитающие в подсознании монстры, которые не дают жить, позволяя лишь существовать. Используя Джесси как проводника, Кинг показывает, что единственно верный способ победить чудовище — принять правду, а не прятаться за отрицанием; захлебнуться ледяной озерной водой с привкусом спермы, чтобы затем сделать глоток чистого воздуха. К этому же приходит Селена в фильме.

 «Игра Джералда» — это и зарисовка на тему того, что бродит в одиночестве по летним домикам с наступлением осени. Заимствуя безнадежность и увядание у рассказа «Летние люди» Ширли Джексон, писатель добавляет в роман брошенного хозяевами голодного пса, слоняющегося в поисках пищи по округе. Кинг уделяет ему достаточно внимания, чтобы вызвать сочувствие и жалость, но вместе с тем и страх, когда собаку привлекает запах жирной, вкусной туши Джералда Берлингейма. Когда в зубах пса начинает хрустеть человеческое мясо, читатель осознает, что мир снова сдвинулся, в темной складке привычной реальности притаился еще один бука, на которого Кинг наводит лучик фонарика, приложив к губам указательный палец, приказывая молчать. «Закусывай, не стесняйся, старина!» — ухмыляется писатель, лукаво подмигивая читателю, ведь хозяйка дома и туши помешать тебе не сможет, как не могла помешать отцу и мужу. По сути, и для автора, бога и господина создаваемого им мира, главная героиня — марионетка, выберется она или погибнет, зависит только от него, не смотря на скромные заверения Кинга, что история рассказывает себя сама, а он лишь записывает цепочку событий, производит вскрытие и надевает на тело приличный костюм.

Кинг вводит в повествование реального монстра, также он позднее поступит с «Девочкой, которая любила Тома Гордона». Будто чистого выживания в экстремальной ситуации недостаточно и без привычного чудовища под кроватью воображаемый мир блекнет, а перо теряет остроту. Над летним домиком большими красными буквами горит: «Тремс!» — притягивая к нему одного из клонов Эда Гейна. Ночной гость Джесси живет в декорациях «Техасской резни бензопилой», а перекусывает сэндвичами с человеческим языком и сладкой горчицей. Детали, которые добавляет Кинг, делая свои произведения такими живыми, правильно работают и в «Игре Джералда». Как и «афоризмы житейской мудрости» — нечто среднее между цитатами из трактатов по психологии и поговорками Матушки Гусыни или Рут Пиллсбери. Автор подчеркивает беспомощность, беззащитность главной героини и читателя, ассоциирующего себя с ней, даже смерть не гарантия физической безопасности, наоборот, для гостя Джесси нет ничего притягательнее мертвечины, а потому он ждет, когда голод и жажда сделают свое дело, когда она перестанет быть слишком живой для его фантазий.

Не останавливаясь на банальном каннибализме, Кинг углубляется в некрофагию. Отвращение и отторжение на клеточном уровне заставляют чуть отвести книгу. Вот только слова и образы уже въелись в память. И невозможно отделаться от мысли, что один из возможных для Джесси вариантов спасения — поедание собственной плоти, сродни безумию рассказа «Тот, кто хочет выжить». Однако финал «Игры Джерадла» оптимистичен, в противовес тому, что ждал семью Луиса Крида. Это напоминание, что период алкогольной и наркотической зависимости Кинга остался в прошлом, но борьба с самим собой была непростой, как и борьба Джесси.