Иллюстрация: Анастасия Шумакова

Снова ударил колокол, и Шевлин, находясь на высоте двух тысяч футов над выжженной солнцем пустыней Талдамакан, отчетливо услышал его вибрирующий звон в морозном горном воздухе. Звук звонким эхом отразился от заснеженных вершин и покрытых пихтами склонов ущелья Токосун. Мужчина насторожил слух, его смуглое лицо напряглось.

Вдалеке, словно в ответ гонгу, раздался едва слышимый лай. На медный призыв отозвались какие-то животные. Это были не волки и не собаки — кто-то настолько похожий и на тех, и на других, и при этом настолько же чуждый и иной, что Шевлин вздрогнул.

Ударив в бока, он пустил своего карашерского жеребца с места в галоп. На горизонте догорал закат, и мужчина рассчитывал преодолеть открытый участок пути, прежде чем над Гоби взойдет луна. Чтобы вернуть себе прежнюю уверенность, он опустил руку на ореховую рукоять армейского револьвера.

Шевлин был авантюристом. И не искал себе никаких оправданий, когда кто-либо из друзей упрекал его в этом.

— Я делаю то, что умею, — говорил он. — Я могуч. Мне нравится быть в седле и ощущать свежесть горного воздуха. Но за такую жизнь приходится платить. Посему я много путешествую и выполняю заказы по поиску различных диковин. Порой мне приходится отправляться в места, куда не добирался ни один из смертных. А все ради того, чтобы добыть ту или иную вещь, которой подчас может и не существовать. Да, иной раз мне приходится гоняться за легендами.

Всякий раз, когда он говорил что-то подобное, его серые глаза загорались. И друзья понимали: это он поди вспоминает о какой-нибудь изящной вещице из тончайшего голубого фарфора, украденной из бандитского логова по заказу миллионера, или, возможно, об изумруде, некогда украшавшем эфес императорского меча, а теперь сверкающем на пальце некой дамы из Сан-Франциско.

Когда вести о Перл-Харборе просочились за Гималаи, Шевлин украл лошадь и проскакал тысячу миль, чтобы присоединиться к Шеннолту. А когда на палубе «Миссури» японцы подписали окончательную капитуляцию, Шевлин выбросил свою форму в мусорный бак и прибился к каравану кочевников, направлявшемуся в Паочи. Именно там, в Паочи, за бокалом джина, он и познакомился с Тэлботом, который и показал ему обломок желтого нефрита.

И без того неестественно яркие от лихорадки глаза Тэлбота озарялись, когда он вглядывался в камень.

— Сколько ни ищи, старик, не найдешь ничего подобного. Без всяких сомнений, эта вещь бесценна. Я обнаружил ее в районе Синкианга. Радужный нефрит. Вот что это такое. — Заметив вежливый взгляд Шевлина, Тэлбот усмехнулся. — По крайней мере, я так ее называю. Демон радуги подарил этот камень Конфуцию после того, как тот закончил трактат «Сяо цзин».

Тэлбот зашелся в припадке кашля. Потом извинился и продолжил:

— Будь моя плоть не так слаба, я и сам бы вернулся за остальным. Всяко, я об этом подумывал. Не то чтобы я нуждался в деньгах. Папаша оставил в наследство больше, чем я смогу потратить. Но, послушай-ка, Шевлин! Ты ведь занимаешься таким. Находишь всякую дичь. Возьмешься за мой заказ, старина? Пятьдесят фунтов в месяц и половина выручки за добычу. Как тебе?

Шевлин согласился. Почему бы и нет?

И вот в Кашгаре, после шести месяцев бесплодных поисков, он наконец наткнулся на Чи Линь.

Одетая в легкую рубашку, бриджи и сапоги, она стояла, прислонившись к расписному столбу храма. Внешностью она не походила ни на европейку, ни на киргизку, ни на татарку. Губы — полные и красные, а черные волосы напоминали цветом глазурь на старинных японских вазах. Тело выглядело крупнее, чем у китаянок, а грудь — более полной. Она была самой прекрасной женщиной из всех виденных Шевлином, и все же внимание мужчины привлекала вовсе не ее красота.

Все дело было в амулете из желтого нефрита в форме полумесяца, висевшем на ее шее. Камни в нем один в один походили на осколок, какой Тэлбот показал в Паочи. И были настолько прозрачными, что сквозь них виднелась ткань блузки девушки.

— Где ты его взяла? — спросил Шевлин. — Я куплю его у тебя. Просто назови цену. Готов платить за любую информацию. Где…

Пощечина прервала расспросы, после чего девушка развернулась и пошла прочь. Но Шевлин успел заметить, что в темных глубинах ее глаз мелькнул страх — и страх этот был смертельным.

Заговорила девушка с ним лишь после двух недель преследований. Как-то вечером Шелвин заметил ее выходящей с базара. Вместе с ней был большой мужчина с перебитым носом и зоркими орлиными глазами. Он кутался в грязную овечью шкуру, но при этом нес ее на себе с достоинством и изяществом императора.

Шевлин сказал:

— Послушай, меня зовут Шевлин… Твой нефрит... Я готов заплатить за него прямо сейчас…

Девушка ответила ему резким шепотом:

— Тебе нужен нефрит? Хочешь его купить? У тебя есть две лошади?

Бледной рукой девушка быстро коснулась Шевлина. Он ощутил покалывание, как от электрического разряда. Шевлин испугался. С женщинами дела он имел крайне редко, и в основном это были евразийки или русские эмигрантки с побережья. И вот теперь она, с электрическими пальцами и лицом, таким изящным в лунном свете Кашгара…

— Не деньги, – сказала она. — Две лошади. Купи их.

Шевлин усмехнулся, отчего девушка заметно напряглась. Все ясно: политические беженцы. В приграничных городах их полно. Мужчина пожал плечами. Впрочем, это не его дело. Ему был нужен нефрит.

— У меня есть лошади, — сказал он. — Две кобылы. И еще еда и вода к ним в придачу. А теперь скажи мне, как тебя зовут…

Она впервые посмотрела на него с интересом. Шевлин предоставил возможность хорошенько рассмотреть свое смуглое лицо: широкий рот с тонкими губами, серые глаза с белым шрамом над левым — подарок от снежного барса. И когда их взгляды встретились, Шевлин почувствовал, как покалывает другие оставленные барсом шрамы, на руке и ноге. Вновь усмехнулся:

— Ну, так что ты скажешь? Могу я узнать твое имя?

Она мотнула головой и дотронулась до амулета.

— Нет, это не входит в сделку. Только амулет. Он станет твоим.

Когда, спустя полчаса, Шевлин вернулся, девушка держала нефрит на раскрытой ладони, а черные волосы на изящной голове были собраны в тугой узел. Шевлин подумал, что так она подготовилась для быстрой скачки. Что-то подсказывало ему, что девушка была опытной наездницей.

Уронив нефрит в протянутую руку Шевлина, она тут же вскочила в седло, посмотрела на мужчину сверху вниз и рассмеялась.

— Меня зовут Чи Линь, — произнесла она.

И, пустив лошадей вдоль улицы, унеслась прочь

Забежав за угол, где оставил своего жеребца, Шевлин тоже взобрался в седло и последовал за кобылами. Их хорошо было видно в лунном свете.

Держась на расстоянии, он следовал за ними через покрытые щелочью равнины между Кашгаром и Тихвой, в долину Или и дальше, мимо изъеденных ветром руин и бледных скелетов людей и коней. Он следовал за ними почти четыреста миль. И упустил в ту ночь, когда впервые услышал звук колокола и голоса зверей.

Шевлин сидел перед костром и проверял оружие — винчестер и армейский револьвер сорок пятого калибра. Холодный ветер, задувавший со стороны еловой рощи, доносил до него смолистый запах деревьев. Накинув на плечи плащ, Шевлин посмотрел на звезды. Сейчас лай слышался совсем близко. И Шевлин мог бы поклясться, что время от времени различал неподалеку звуки, напоминавшие сопение.

Он положил на колени винтовку. Что-то двигалось в маленькой рощице у подножия холма, где Шевлин разбил лагерь. Судя по тени, размерами существо не уступало льву, но голова была собачьей. Странное сочетание. На ум Шевлину пришли изображения собак Фу, стороживших входы в китайские храмы.

Бом, бом, бом…

Живой и гудящий, звук раздавался совсем рядом. Источник находился где-то наверху, в одной из этих украшенных священными буддистскими росписями пещер, какими была усеяна гора.

Выругавшись от неожиданности, Шевлин вскочил на ноги. Прекрасно различимые при лунном свете, в его сторону двигались сразу несколько тварей. Собаки Фу! Огромные, рыжевато-красной масти, с оскаленными пастями; из их глубоких глоток вырывались отвратительные булькающие звуки.

Шевлин открыл огонь. Он стрелял хладнокровно. Повинуясь его опыту и умению, мощная винтовка била точно в цель. Первая собака упала прежде, чем Шевлин успел это осознать. Вторая последовала за ней, но, прежде чем сдохнуть, немного проползла в его сторону. Третья взмыла в прыжке и тут же рухнула на землю.

Но вслед за тем на Шевлина накинулись и другие твари. Они не оставили ему ни места, чтобы отбиваться винтовкой, ни времени выхватить револьвер. Обернувшись, он увидел перед собой белые клыки и распахнутые алые пасти…

Бом… Бом… Бом… Бом…

Колокол звонил отчаянно. Громко и звонко! Призывал, приказывал. Принюхиваясь и вывалив языки, собаки попятились. Глаза ярким пламенем зеленели в темноте. Но вот колокол зазвучал вновь, громче и быстрее. Он звал их! И, заскулив, собаки рысью бросились прочь.

Привалившись спиной к камню, Шевлин сделал глубокий вдох и медленно поднялся на ноги. На левой руке кровоточила рана, щека была расцарапана.

— Еще немного, и спасать было бы некого. Но все равно спасибо, — пробормотал он, обращаясь к колоколу.

Левая рука пульсировала болью. Где-то в сумке лежала аптечка. Потянувшись к ней, Шевлин упал на колени.

— Мне кажется, у меня получится лучше.

Она стояла в озерце серебристого света между двумя огромными елями. Блуза и бриджи для верховой езды исчезли, вместо них — сари, раскрашенное брызгами алых, зеленых и желтых цветов, которые, наслаиваясь друг на друга, образовывали странный и причудливый узор. Длинные черные волосы были уложены в удивительную прическу с двумя крошечными рожками, торчащими из висков. С кремового, напоминавшего маску лица на мужчину смотрели темные глаза.

Движения Чи Линь были грациозны: шла свободно и в то же время легко, словно скользила по росистой траве.

Опустившись на колени, она отвязала от пояса желтый нефритовый кувшин. Длинными пальцами извлекла из него ароматную мазь и легкими касаниями нанесла ее на раны. Поначалу мазь вызвала жжение, но потом подействовала успокаивающе.

— Где ты взяла это платье? — спросил Шевлин. — Это не шелк и не лен. Похоже на какой-то металл.

— Его мне дали Шан-ти. У них много необычных вещей.

— Шан-ти? Кто-то типа обитателей небес? Никогда не видел их раньше.

— Еще познакомишься. Они послали меня, чтобы я привела тебя к ним. Мне пришлось умолять сохранить тебе жизнь. Они не любят чужаков. Вот почему они держат здесь калфи — тех животных, которые едва не убили тебя. Они привели их с собой, когда пришли сюда.

Шевлин нахмурился.

— Ты говоришь, что они пришли… но откуда?

Чи Линь искоса взглянула на него. Алые губы тронула ухмылка. Она озорно ткнула пальцем вверх:

— Оттуда. Со звезд.

Шевлин фыркнул и рассмеялся. Боль понемногу отступала.

— Ну если уж они дали тебе эту чудо-мазь, — усмехнулся он, — считай, что ты уже наполовину меня убедила. Предположим, они прилетели со звезд, но, в таком случае, где их космический корабль?

Чи Линь рассмеялась.

— Космический корабль? Они нужны только людям! Таким, как Шан-ти, корабли не нужны. Они отличаются от нас. На Земле они живут уже очень давно. Много веков. Но мало кто подозревает об этом. Тибетский Лама, несколько ученых вроде Чарльза Форта да еще пара студентов, которым известно, почему Камбоджа превратилась в город-призрак, а Минг-ой опустел всего за одну ночь. Но даже у них нет никаких доказательств.

Шевлин смотрел на тлеющие угли костра. Он читал Форта — этого собирателя невероятных и удивительных происшествий: свет, замеченный на Луне; темные объекты, пересекающие Солнце; крошечные гробы, обнаруженные в Шотландии; тени странных объектов в небе и огненные колеса, ныряющие в океан, а затем взмывающие из него ввысь…

Он усмехнулся:

— А еще летающие тарелки над Америкой и тот пилот самолета, который увидел странную белую штуку с красным шлейфом перед тем, как его собственная машина развалилась над Кентукки…

Чи Линь непонимающе посмотрела на него.

— Я просто вспомнил о Форте, — объяснил мужчина. — Но ты… как ты сошлась с этими Шан-ти?

— Я была рождена, чтобы служить им. На протяжении многих поколений моя семья следовала за ними по миру, из одного места в другое. Они сменили много мест: Остров Пасхи, Камбоджа, Минг-ой. И все это время они ожидали. И они готовы.

— Готовы? К чему?

— Они сами расскажут тебе, если посчитают тебя достойным таких знаний. Вставай! Нам нужно идти. Я и так отсутствовала слишком долго.

Протянув руку, Шевлин поймал ее за запястье.

— А что, если я не захочу играть по их правилам? Что тогда?

Девушка покачала головой.

— Тебе придется, — сказала она. — Калфи все еще рыщут неподалеку. И в следующий раз гонг может их не отозвать.

Шевлин услышал поблизости сопение и похрапывание. Вздрогнув, он отпустил руку девушки. Спокойно поднявшись, она оправила на себе мягкие одежды. И в глубине ее темных глаз, казалось, таилась улыбка.

О Подземных ходах в Небесных горах Шевлин слышал от одного воина, который путешествовал вместе с Ма Чун-ином. Буддисты покрыли росписями каменные стены внутри куполообразных холмов, в пещерах, которые тянулись далеко во тьму. Воин рассказал Шевлину, что однажды несколько человек отправились исследовать одну из таких пещер, но так и не вернулись обратно.

Чи Линь провела его в серый сумрак по ступеням, вырезанным в известняке, через пещеру с низкими сводами. Там, взяв за руку, она повела его через вереницы каменных залов, которые постепенно расширялись и окончились широким пандусом, спиралью спускающимся вниз.

Двери как таковой не было. Они просто шагнули с пандуса в серый сумрак и…

В следующее мгновение их окружала мешанина из света, пестрящих красок и движений. С глаз Шевлина словно бы спала пелена. Выругавшись, он осмотрелся.

Вокруг было множество огромных пещер, некоторые из которых простирались так далеко, насколько хватало глаз. Все они отличались друг от друга. Стены той, по которой Шевлин шагал вслед за Чи Линь, были фиолетовыми, их покрывали гигантские ползучие растения и наросты, напоминавшие грибы. Спутанные лианы с бронзовыми листьями тянулись до самого потолка. Сверкающая бронза и тусклое серебро, золото, аметист и изумруд — в местных джунглях находилось место самым удивительным краскам.

Всю следующую пещеру занимал заполненный водой бассейн, в глубине которого сквозь прозрачную поверхность можно было различить скользившие между зарослей кораллов темные тела. Чи Линь двигалась по узкой полоске камня, разделявшей бассейн. И, держась за ней следом, Шевлин разглядывал хрустальные анемоны и диковинный окрас огненных губок и золотых кораллов…

Когда они оказались перед входом в третью пещеру, Шевлин вскрикнул от удивления.

— Что это такое?

— Своего рода музей, – обернувшись, ответила ему Чи Линь.

Шевлин увидел прозрачные капсулы из биопластика, внутри которых находились люди различных эпох и рас. Римлянин в нагруднике и поножах. Полуголый египтянин. Степняк из монгольского племени, сидящий в деревянном седле на лохматом пони, с зазубренной стрелой на тетиве. Полинезиец в белоснежной накидке, ступающий в длинное каноэ. В дальнем конце помещения Шевлин разглядел облаченного в кольчугу перса, сжимавшего изогнутую саблю, а за ним — крестоносца в украшенной красным крестом белоснежной тунике.

В следующей пещере вдоль покрытых яркими росписями стен стояли статуи и резные фигуры из дерева.

Чи Линь торопилась. Поэтому несколько следующих залов Шевлин успел рассмотреть лишь мельком.

— Здесь, — наконец прошептала девушка. — Вот вход в пещеру Шан-ти!

Теплой ладонью она стиснула руку Шевлина, после чего откинула переливающийся радужный занавес и первой шагнула на гладкий черный базальтовый пол. Этот зал был больше, чем другие. Его стены казались вырезанными из полированного красного дерева. Над головой, в воздушных потоках, вихрились и танцевали овальные светящиеся пятнышки, наполнявшие пространство голубоватым сиянием, которое казалось даже ярче дневного света.

И еще здесь были ряды ступеней, сложенных из блоков черного дерева, и на одной из них, белея на темном фоне, – Шан-ти!

Плотный куб мерцающего блеска. Восьми футов высотой, он сиял на фоне тьмы; внутри кружились частицы света, а в самом центре виднелась твердая сердцевина из ослепительно сверкающего опала. Невообразимый, причудливый и…

Ледяной!

Чутье подсказало Шевлину: это был совсем иной холод — не из тех, какие он испытывал раньше. Белизна опала была инеем, сотканным морозом застывших сибирских равнин, а блеск — мерцанием ледников в глуши Аляски. Фантастические вихри космических снегов вращались внутри куба. Кружились и переплетались в границах этого живого холода, постоянно находящегося в движении — и вместе с тем недвижимого.

Чи Линь сжала руку мужчины похолодевшими пальцами. И он двинулся вслед за ней через зал к ступеням из черного дерева.

– Жди, – прошептала девушка.

Широко распахнув глаза, она поднялась по ступеням и протянула руки в сторону куба.

— Осторожно! — крикнул Шевлин. — Похоже, эта штука чертовски холодная…

Куб начал вращаться. Зажигаясь яркими всполохами, он поднялся и заплясал в воздухе, после чего опустился на Чи Линь и окутал ее опаловым покрывалом сияющего инея. Раздалось ужасное позвякивание, словно кто-то постукивал по ножу замерзшей вилкой. Звенящее арпеджио взвивалось все выше и выше, образуя идеально холодный тон…

И внезапно куб исчез.

Чи Линь стояла спиной к Шевлину, зарывшись руками в волосы. Пальцы ее, быстро перебирая локоны, создавали новую прическу. Кожа девушки побелела и засияла. Тело менялось: расплывалось, росло, уменьшалось, сплющивалось.

Обернувшись, девушка замерла, глядя на Шевлина.

Перед ним была все та же Чи Линь, и в то же время совсем другая.

Алый рот… Зеленые глаза в обрамлении черных ресниц… Все выглядело прежним, но что-то в лице девушки неуловимо поменялось. Брови вздернулись, на впавших щеках появились ямочки, а в выражении полных губ, раскосых глаз и изящных крыльев носа читалась почти нескрываемая насмешка.

— Как… ты это сделала? — задыхаясь от удивления, спросил Шевлин.

— Тебе все равно не удастся понять, — рассмеялась девушка. — Конечно, если только ты не ученый вроде Эдисона, Эйнштейна или Лоуренса. Нет?

Шевлин покачал головой. Изящно переступая с одной на другую, девушка двинулась вниз по ступеням.

— Чи Линь, должно быть, рассказала тебе кое-что обо мне, о нас, — сказала она. — Она зовет нас Шан-ти. И это правда. Мы пришли на Землю издалека, наша галактика находится в пятидесяти миллионах световых лет отсюда, и она в двенадцать раз больше вашего Млечного пути.

Шевлин облизал пересохшие губы. Опытный искатель приключений, он побывал во многих местах — от Непала до самых северных уголков Сибири — и видел всё в этом мире. Она всего лишь человек, сказал он себе. Не более. Просто держи это в голове.

— Мы отличаемся от людей. Вы — форма жизни на основе углерода. Мы существуем за счет эффективного использования энергии.

Взгляд Шевлина выражал непонимание. Девушка рассмеялась и, пройдя через зал, уселась на одну из резных скамеек, жестом предложив Шевлину последовать ее примеру.

— Я попробую объяснить, — сказала она. — Ваша форма жизни основана на материи, наша — на энергии. Обычно, говоря об энергии, вы понимаете под ней энергию тепла. Но для Шан-ти тепла не существует. Мы сами – воплощенная энергия. Наша форма жизни зародилась много эонов назад на далекой планете. Давление, фантастический выброс энергии от взрыва двойной звезды, прочие подходящие условия, — Чи Линь пожала плечами и улыбнулась, — соединение всех этих факторов способствовало нашему появлению. Мы существуем при температуре, которую вы бы назвали «абсолютным нулем», минус двести семьдесят градусов по Цельсию. Вашим ученым не под силу воспроизвести такую температуру. Именно при этой температуре вся материя превращается в энергию. При абсолютном нуле нет ни давления, ни движения молекул. При таком холоде не способны существовать ни газы, ни материя, ничего, кроме одной только энергии! И все, что будет поглощено, лишь увеличит количество энергии.

Шевлин моргнул.

— Но если я направлю на тебя огнемет, — медленно произнес он, — и нагрею, то…

Девушка переливчато засмеялась.

— Ты не сможешь меня нагреть. Не забывай, я есть пустота. Я не состою ни из газа, ни из плоти. Я ничто. А ничто не способно поглощать тепло. Нельзя умножить ноль. Или нагреть то, что не существует. А во мне существует лишь энергия.

— Но куб… он холодный… заиндевелый… я видел своими глазами…

— Ты видел лишь замерзший воздух вокруг границ моей формы. Это то, что мы позволяем увидеть. Если захотим, мы можем полностью скрыться от глаз. Или же показать замерзший воздух, чтобы дать почувствовать наш холод.

Шевлин подался вперед.

— Но Чи Линь! Ты завладела ее телом. Я видел. Если бы холод, о котором ты говоришь, коснулся ее, она бы умерла!

Поглаживая роскошные черные волосы, девушка посмотрела на взволнованное лицо Шевлина и улыбнулась.

— Конечно, если бы ее коснулось что-то материальное. Но в ее тело проникла лишь чистая энергия!

— И ты используешь ее тело, чтобы…

Девушка посмотрела на мужчину задумчивым взглядом.

– Сейчас я и есть Чи Линь. Ее мысли, воспоминания — все это принадлежит мне. Шан-ти способны проникать в тела людей. Пока мы ждали здесь, на Земле, мы время от времени развлекали себя подобным образом.

Зеленые глаза смотрели на Шевлина насмешливо.

— Ты никогда не задумывался, отчего в вашей науке порой случаются такие значительные прорывы? Это продолжается уже на протяжении тысяч лет. Египет, Крит, Финикия. Афины с их блестящим расцветом искусства и философии. Темные века, а затем — Возрождение! Да Винчи. Микеланджело, Бэкон, Шекспир.

Ее смех триумфально звенел в пространстве зала.

— Ты даже не подозревал. Ни разу не задумывался о такой возможности! Как и никто из ваших так называемых ученых мужей. Колумб! Наполеон! Новая эпоха знания, начавшаяся в прошлом веке. Электричество! Аэропланы! И даже Манхэттенский проект! Это как играть в шахматы с целым миром, где нации и расы — фигуры, а доска — весь земной шар!

Шевлин подумал: «Ты не можешь нарисовать квадратный круг. Животное не способно съесть само себя. Нельзя черной краской нарисовать белое», — и вспомнил еще дюжину подобных парадоксов.

— Но ты… — начал было он.

Чи Линь пожала сверкающими белыми плечами.

— Много миллионов лет назад, в подземных пещерах нашей планеты, природа нашла способ создать жизнь, не состоящую из материи. Так появились мы. Холодная жизнь, Шевлин. Идеальные преобразователи, способные перерабатывать материю в энергию. Полностью и без остатка.

— И энергию нельзя уничтожить, — задумчиво произнес Шевлин.

Поднявшись, девушка резко развернулась на месте, отчего подол ее одежды разлетелся вокруг ног. Она тряхнула головой — и волосы рассыпались языками черного пламени.

— Никому не под силу уничтожить меня, Шевлин, — прошептала она. — До тех пор, пока хоть где-то остается материя, которой я могу питаться… я буду жить вечно! Жизнь и существование — прекрасные вещи, Шевлин! Тебе тоже нравится чувствовать себя живым. Я вижу это по твоему лицу, по твоему взгляду. И еще тебе нравится Чи Линь.

Усмехнувшись, Шевлин тоже поднялся. Девушка скользнула в сторону от него, смеясь.

— Шевлин, ты возненавидишь меня, если я скажу, что я и подобные мне делаем здесь, на Земле. Ты возненавидишь меня, Шевлин?

— Думаю, нет. Если, конечно, в этом не будет вреда для меня самого. Сожалею, но таков уж я есть. Нисколько это не скрываю. Я родился в городских трущобах и рос в постоянной борьбе за кусок хлеба и глоток воды. Это было нелегко. Ненавижу проклятые города. Как открыл для себя горы, просторы степей и тундры и коней, способных перенести меня куда угодно, так и избрал для себя жизнь искателя приключений. И теперь всегда делаю лишь то, что выгодно мне.

Девушка приблизилась к Шевлину. Глаза ее полыхнули зеленым огнем.

— Скоро я расскажу тебе, что мы делаем здесь, — прошептала она. — И, возможно, ты найдешь в этом какую-то пользу и для себя. Скоро!

Горячие белые руки обхватили его шею. Губы замерли рядом с его губами.

— Быть человеком — так забавно, Шевлин! — выдохнула она. — Мне почти жаль, что мы не можем… Поцелуй меня! Поцелуй!

Шевлин получил возможность свободно передвигаться по подземным пещерам. Он плавал в глубоком бассейне, наполненном прозрачной водой, и загорал в свете искусственных солнц, впитывая кожей их голубоватое сияние. Пил зеленые вина и ел крохотные лепешки, по вкусу напоминавшие смесь мяса, муки и овощей. Блуждал по огромным садам, среди буйного цветения похожих на тюльпаны растений. И делал пробежки, и тренировался в зале с живыми лианами, с которыми он боролся и которые как-то раз едва не задавили его насмерть, прежде чем, насквозь мокрый от пота, он сумел вывернуться из их ужасной хватки.

Лишь в одно место он так и не смог попасть — в самую дальнюю пещеру, вход в которую скрывала непроницаемая для глаз преграда, не позволявшая рассмотреть, что находилось за ней. Шевлин единственный раз решился прикоснуться к этому барьеру, и на ощупь тот оказался твердым и холодным.

Шан-ти в образе девушки помогала ему коротать дни, наполняя их смехом, подтруниваниями и нежными ласками.

— Ты не Чи Линь. Но ты внутри ее тела. Как такое возможно? — спросил как-то Шевлин.

Девушка лежала на спине, прикрыв глаза рукой от блеска солнечных шаров.

— Все ваши углеродные формы жизни состоят из атомов, — негромко произнесла она. — Строительных блоков. Их удерживают вместе мезоны. Связующий материал. Бетон между блоками. При абсолютном нуле эти мезоны теряют свою силу сцепления... ослабевают... позволяют атомам разделиться, превратиться в вещество... в энергию. Мы же, будучи энергией, можем слиться в форме осмоса с другой энергией, как только мезоны ослабнут под воздействием абсолютного холода. Переформировать эту энергию в материальную форму... и предстать как Чи Линь... или Ньютон... или Бэкон...

— Но почему я? — задумчиво произнес Шевлин. — Почему вы пустили меня сюда?

Перевернувшись на живот, девушка посмотрела на него.

— Ты искал желтый нефрит. Нас недостаточно, чтобы поддерживать сложную систему разведки на Земле. Мы должны быть очень осторожны. Хотя нас нельзя уничтожить, мы можем быть отброшены назад в нашей работе на бесчисленные годы. Желтый нефрит — побочный продукт нашей работы. Поэтому мы хотели узнать, для чего ты его искал и кто тебе поручил этим заняться, если, конечно, у тебя было на это поручение.

— Но ты никогда об этом не спрашивала.

Девушка звонко рассмеялась.

— В этом не было необходимости. Как только Чи Линь сообщила, что ты интересуешься нефритом, за тобой было установлено наблюдение. За каждым твоим шагом следили. Чи Линь ездила в Паочи. Мы позволили тебе проследить за ней. И нам известно, что больше никто из Паочи не отправлялся вслед за тобой. К тому же… Ты крепкий орешек! Ты самый необычный человек из всех, кто нам встречался. Поэтому я решила, что будет забавно узнать тебя поближе, прежде чем…

— Прежде чем — что? – спросил Шевлин.

Вытянув розовые кончики пальцев, девушка провела ими по губам мужчины.

— Мы заберем тебя с собой, Шевлин. На нашу родную планету. Ты не погибнешь. Видишь ли, мы собираемся взорвать Землю. Провести своего рода эксперимент. Вроде того, что ваша нация провела на Бикини. Земля станет космическим Бикини. Но несколько форм жизни мы все же заберем с собой. И ты будешь в их числе.

— Вы запрете меня в клетке из биопластика? — сухо спросил он.

— Нет, мы заберем тебя живого, — рассмеялась девушка. — Какой прок Чи Линь или мне от тебя мертвого?

— Чи Линь вы тоже возьмете с собой?

— Конечно. Как и некоторых других. Вы, люди, очень интересные, Шевлин. Такие серьезные. Точно дети во время игры. Быть человеком — уморительно. Мне это нравится. Думаю, это понравится и остальным Шан-ти.

Куклы. Игрушки. Одушевленные марионетки, которыми можно забавляться, вселяясь в их тела. Шевлин лег на спину, позволив лучам искусственного солнца омывать себя. Вот какая судьба была ему уготована! Быть переправленным через невообразимые расстояния, чтобы стать живой игрушкой. Его используют как племенного самца, чтобы получить еще больше людей для развлечений и прислуги.

Раскосые зеленые глаза девушки смотрели на мужчину.

– Ты сильно меня ненавидишь? – с усмешкой спросила она.

Спокойно, сказал себе Шевлин. Главное — сохранять спокойствие. Ты вновь угодил в переделку, как когда снежный барс прижал тебя на узком горном карнизе. В тот раз человеческая воля взяла вверх над дикой кошкой, хотя он уже не думал, что останется жив. И сейчас им овладело уже знакомое ощущение тщетности и безразличия к своему уделу. Ибо, в отличие от барса, чистую энергию невозможно уничтожить, устало подумал он.

— Я не знаю, — ответил он. — Пока я не могу понять, как к этому относиться. В чем моя выгода?

— Ты получишь бессмертие. И Чи Линь. А еще — легкую и увлекательную жизнь вместе с нами. Ты хочешь приключений? Я возьму тебя с собой на планеты, о которых ты мог только мечтать. Ты увидишь закаты над океанами, что обширней вашего солнца. Или зимы на планетах из сплошного камня, где бури настолько свирепы, что опрокидывают горы. Миры, зеленые, как ваша Земля, но без людей. И дворцы, построенные так давно, что даже кости их создателей уже обратились в прах.

— Да. Звучит заманчиво. Должно быть, это сущий рай для настоящего искателя приключений. Но уничтожать Землю прямо сейчас? Возможно…

— Земля должна быть взорвана. Это эксперимент!

В ее голосе звучала непоколебимая решимость. Мнение Шевлина в этом деле ничего не значило. Он был всего лишь пешкой. Забавной игрушкой. Шевлин пожал плечами…

и бросился вперед!

Большие ладони потянулись к горлу девушки и сомкнулись на нем, сдавливая и сминая. Мышцы на руках и спине вздулись и задрожали.

Чи Линь обмякла.

А в нескольких футах дальше возник Шан-ти, вновь принявший форму сверкающего куба чистого холода. Мерцающий. Переливающийся.

— Отпусти ее, Шевлин, — прозвучал в голове насмешливый голос. — Она здесь единственная представительница вашей формы жизни, кроме тебя. Она не сможет причинить тебе вред. Это меня ты хочешь уничтожить — хочешь, но не можешь!

Шевлин сделал движение рукой, пытаясь нащупать револьвер, который отложил в сторону перед тем, как принимать солнечные ванны.

— Ну же, стреляй! — приказал голос.

Мужчина выпустил в сияющий куб три пули. Они вспыхнули на его границах, и куб поглотил их. Превратил вонзившиеся в его ледяное сердце снаряды в энергию.

— С такой же легкостью я мог бы впитать даже всю ярость атомного взрыва! Известно ли тебе оружие, которое способно меня уничтожить, Шевлин? Пули? Взрывчатка? Радиоактивное излучение? Атомный взрыв? Все это лишь материя, которую я с легкостью поглощу. Превращу в часть себя!

Шевлин стоял над распростертым у его ног телом Чи Линь.

— Твоя взяла, — хрипло произнес он. — И что ты сделаешь со мной теперь? Убьешь?

— Я уже говорил тебе, Шевлин, — ответил голос, — ты нужен мне живым. У тебя крепкое тело. Ты станешь отличным производителем потомства.

Глядя на стоявший перед ним восьмифутовый куб, Шевлин с трудом подавил поднимающуюся внутри волну отвращения. Эта штука, которая была в Чи Линь! Неуязвимая масса холода, бесполая и разумная. Для нее он был просто игрушкой, предназначенной исключительно для развлечения.

В дальней пещере было темно. Искусственные светила находились далеко отсюда. И все пространство тонуло в серой мгле, напоминавшей лондонский туман. Вцепившись в тонкое запястье Чи Линь, Шевлин тащил ее за собой.

— Открой мне этот зал, — сказал он ей. — Дай мне проникнуть за завесу! Я хочу увидеть, что находится внутри… чем они там занимаются!

— Мне страшно!

— Они собираются уничтожить Землю! Разве ты не понимаешь? Ты и я, мы можем остановить их. Как-нибудь. Способ должен быть.

— Они неуязвимы! Думаешь, мой народ не пытался? Много лет назад мои предки хотели их уничтожить. Я слышала эти истории. Они испробовали множество способов. Но Шан-ти лишь смеялись над ними. Шан-ти позволяли им это. Все происходило с их дозволения. Так они преподали моему народу урок.

— Энергия, — прошептал Шевлин, — они состоят из чистой энергии… Материя превращается в энергию при абсолютном нуле… Так сказала она… оно… И все же открой завесу. Дай мне заглянуть в этот зал.

Чи Линь всхлипывала в темноте. Протянув руку, она коснулась преграды и пальцами изобразила на ней странный узор. Зашевелившись, завеса отошла в сторону.

Помещение было не таким огромным, как другие залы. Его обстановка была простой и строгой. Внутри не было ничего, кроме стоявших друг за другом биопластиковых контейнеров, ряды которых терялись в темноте.

Контейнеры были пусты…

Нет, не пусты!

— Внутри них что-то есть… — хрипло произнес Шевлин. — Что-то живое… Да, это… Это Шан-ти! Во всех контейнерах! Видишь? Их сердцевины… они выглядят тусклыми, словно питающая их энергия на исходе.

Чи Линь закрыла рот рукой. Ее тело дрожало.

— Быстрее, Шевлин! Пока они нас здесь не обнаружили… Скорей смотри, и уходим отсюда.

— Они хотят взорвать Землю, — размышлял вслух мужчина. — Создать огромный выброс энергии. Конечно! Чтобы напитать этих тварей и вернуть им полноценную жизнь. Сотни их ждут здесь этого, как пациенты в больнице. Это что-то вроде переливания крови.

Завеса вновь закрыла пещеру. Пальцы Чи Линь дрожали в руке Шевлина, когда девушка увлекала его за собой. Как испуганные дети, боящиеся натолкнуться в темноте на чудовище, они рука об руку двинулись в обратный путь через пещеры.

Чи Линь ощутила присутствие существа, едва они вошли в зал со ступенями из черного дерева. Всхлипывая, она прижалась к Шевлину. Ее распущенные волосы черным нимбом окружали бледное лицо с широко распахнутыми глазами.

— Он здесь, Шевлин… Шан-ти… я чувствую его…

Шевлин потянулся было к пистолету, но пожал плечами и убрал руку. Чистую энергию этим не убьешь, устало подумал он. Он оглядел комнату, но ничего не заметил.

— Я ведь говорил тебе, Шевлин, что умею становиться невидимым, — раздался насмешливый голос. — И лишь порой позволяю себя увидеть… например, как сейчас.

Где-то в десяти футах перед ним воздух завихрился, словно под действием циклонической силы. Волны холода сталкивались и ревели, превращаясь в белую изморозь. Снежные кристаллы разрастались все больше. И вот там, где лишь недавно была пустота, мерцая ослепительным блеском, возник куб.

— Чи Линь!

Словно в дурмане, девушка медленно, шаг за шагом, двинулась вперед. Она приблизилась к кубу, и тот позволил ей пройти сквозь себя — и поглотил.

Шевлин вскрикнул от ужаса. Все окружающее пространство вдруг сделалось смутным, расплывчатым.

Чи Линь исчезла!

— Хочешь последовать за своей подружкой, Шевлин? — насмехался голос.

— Ни за что. Будь я проклят, если сделаю это.

Он задыхался от ярости и страха, какого никогда не испытывал прежде. Он не боялся, даже когда сражался с барсом. От воспоминаний о схватке с большой кошкой закололи старые шрамы.

Куб оставался все на том же месте, наблюдая за ним.

— У меня все готово, Шевлин. Готово, чтобы уничтожить Землю. Долгие годы планирования и подготовки завершены. Но я не хочу, чтобы ты погиб, Шевлин. Я хочу спасти тебя, показать тебе другие миры. Ты называешь себя искателем приключений. Мы могли бы вместе путешествовать по разным планетам. Я мог бы…

В этот момент Шевлин бросился на него. В его мозгу зародилась безумнейшая идея, которую подсказали нывшие шрамы. Пули эту тварь точно не убьют. Она, кажется, бессмертна. Но у Шевлина оставалось последнее оружие — неосязаемое, как чистая энергия. Если оно не сработает — что ж, об этом будет некому сожалеть…

Он прошел сквозь кристаллы инея, ожидая, что холод обратит его в кусок льда. Но вместо этого почувствовал лишь легкое колебание в теле, как будто миллион крошечных ручек дергал его атомы, пытаясь разъять их на части. В одно мгновение он был человеком, а потом — уже ничто. И все же он был больше, чем ничто. Он все еще оставался самим собой: союзом разума и воли.

Воля!

В одном из бирманских храмов Шевлин видел, как религиозный фанатик прокалывал свою кожу иглами, словно не чувствуя боли. Он знал, что психосоматическая медицина пытается разгадать тайну влияния разума на телесные заболевания. Лишь одним усилием воли человек способен заставить себя как исцелиться, так и умереть. Шевлин был свидетелем множества подобных случаев среди местных жителей. Медицине известны примеры, когда рак появлялся и исчезал, изгоняемый одним лишь усилием воли. Волевой фактор, иногда подсознательный, был лечебным средством. Армейские врачи много рассказывали ему об этом во время войны.

Так почему бы и нет? Что такое человек, как не разум и воля, связующие множество атомов?

Воля!

Он растворился, погрузился в белую клубящуюся мглу, за границей которой находилась абсолютная пустота. Светящиеся овалы, пляшущие под сводом пещеры, стали почти неразличимы. И тут на него обрушилась могучая сила, пытаясь сокрушить его и навязать ему пассивное, бессмысленное подчинение.

Воля!

Вот решение. И оно обязано сработать. Другого оружия не оставалось. Его сильное тело, победившее снежного барса в кошмарной трехчасовой схватке, растворилось в бледном сиянии Шан-ти. Его разум был поглощен, съеден по кусочкам древним мозгом, приобретшим знание в далекой звездной системе, неведомой в этом мире.

Осталась только воля!

И только она помогала ему держаться. И он — или тот слабый проблеск сознания, который от него остался — без устали повторял: «Я не сдамся! Я не уступлю!» Он продолжал сражаться с ищущим прикосновением чуждого разума, продолжал сопротивляться хватке, стремившейся поглотить его целиком.

И вот Шан-ти ослабил натиск. Совсем ненадолго и на крошечную долю. Но и этого было достаточно. Это доказывал, что у него есть шанс.

Он не знал, как долго продолжалась их схватка в пещерах под Небесными горами. Когда все было кончено, он остался в одиночестве: невидимый, безвестный победитель, чье имя никто и никогда не узнает. Он понял это. Теперь он стал Шан-ти. Все силы и знания существа сейчас принадлежали ему. Но внутри него в ожидании затаилась иная сила. Малейшее проявление слабости — и Шан-ти вернется, чтобы взять над ним верх. Если бы мог, Шевлин горько усмехнулся бы: он победил…

И проиграл!

Теперь он был навсегда заточен в этом сияющем кубе. Без надежды на побег. Но внезапно он отбросил эти мысли. Вихрем промчавшись через анфиладу пещер, Шевлин один за другим запечатал за собой все входы. Очутившись в последней, заполненной биопластиковыми капсулами, он применил свою вновь обретенную силу.

Подняв с пола пыль, он превратил ее в энергию и направил на капсулы. Ярко вспыхнув, те обратились в пепел, и возникший при этом громовой грохот расколол скалы.

Позже, совсем один, он выбрался из пещер на чистый, свежий воздух и обратил взор к звездам.

Теперь они, эти далекие огни, станут его новым домом. И это будет его главное приключение. Ему стало интересно, какими они окажутся. И все же в этом путешествии ему хотелось бы иметь компанию…

— Шевлин!

Голос доносился слабо, как полузабытое детское воспоминание. Он принадлежал Чи Линь. Она была внутри него, затерянная в ледяном вихре: все ее атомы, воля и разум. Возможно, где-то за пределами этой бездонной чаши небес он отыщет планету, на которой сумеет вновь вернуть девушку к жизни.

Мысль эта ему понравилась. Она наполнила теплом его ледяное сердце, когда он на ослепительной скорости вознесся вверх, к звездам.