Что мы называем «страшной», экстремальной музыкой? Ту, которую неприятно слушать неподготовленному уху и которой легко распугать любых соседей? Тогда многочисленным металлистам придется огорчиться – их кумиры давно уже перестали быть самыми резкими и громкими. Да и поклонники индастриэл уже вряд ли могу претендовать на первенство: без полюбившейся им музыки давно не обходится ни один фантастический блокбастер. А вот выпускники консерваторий наводить ужас и моральный террор умеют гораздо эффективнее. Это называется «академический авангард». По сути, весь он, для неподготовленного уха делится на музыку скучную, резкую и угнетающую. 

Сразу стоит оговориться, что точного термина, описывающего эту разновидность музыки, не существует. Нет, строго говоря, и единого «движения» как такового: есть просто композиторы, которые решили, так или иначе, выйти за пределы принятой в европейской культуре музыкальной техники. Использовать не европейские, а индийские музыкальные лады или изобрести собственные. Построить музыку вообще не на ладе как таковом, а на последовательности 12 неповторяющихся нот или выкинуть из состава оркестра струнную группу, зато ввести… сирены. Методов множество, школ множество, многие из интересующих нас композиторов оставили после себя массу теоретических работ и интервью, объясняющих их методологию. Впрочем, если у вас нет соответствующего образования, то даже русскоязычное объяснение их теорий, зачастую, будет звучать ничуть не понятнее, чем поэзия на древнекитайском. Творчество некоторых композиторов и вовсе выделяют в отдельную область музыки: к примеру, Оливье Мессиан использовал в своей музыке… транскрипции птичьего пения, благо являлся не только композитором, но и орнитологом. Но начнем мы, пожалуй, все-таки не с него. 

Александр Скрябин 

Особенно приятно начать список с нашего соотечественника. Скрябин родился в 1872 году, первоначально будущего классика отчислили из Московской консерватории за неуспеваемость, что не помешало ему год спустя окончить курс с малой золотой медалью (большую золотую медаль, кстати, в тот год получил Сергей Рахманинов). Его произведения, на первый взгляд, не звучат «авангардно»: то есть, даже у случайного слушателя уши не торопятся свернуться с трубочку. Тем не менее, он стал, по сути, изобретателем «цветомузыки»: для него ноты соотносились с определенными цветами, причем их порядок вовсе не соотносился с цветовым спектром как таковым – к примеру, после желтого мог идти белый, а после зеленого – синий. Собственно, в партитуру своей симфонической поэмы «Прометей» он включил… партию световой клавиатуры. А его произведения «Мистерия», оставшееся не оконченным, должно было включать в себя краски, запахи, движения и даже звучащую архитектуру, чтобы тут не подразумевалось. Более того – подобные эксперименты были для него не самоцелью, композитор ставил перед собой не только творческие, но и мистические задачи: исполнение «Мистерии» должно было, не более – не менее, как соединить Мировой Дух с косной Материей и тем самым уничтожить нынешнюю Вселенную, чтобы на ее месте создать новый мир. Может, и хорошо, что сочинение осталось недописанным, а то кто их, гениев, знает.

Познакомиться с творчеством Скрябина можно через его симфонические поэмы «Прометей» и «Поэма экстаза». Любопытно, что в честь Александра Срябина был назван первый в мире многоголосый синтезатор – «АНС». Работает он весьма необычно: на пластину наносится краска, на которой выцарапываются просветы любой формы. Поток света проходит через просвет, попадает на фотоэлемент и возникает звук. Звучание этого синтезатора можно услышать, например, в музыке Эдуарда Артемьева к фильму Тарковского «Солярис». На нем же записывали один из своих альбомов легендарные индустриальщики Coil. Существует единственный в мире синтезатор АНС, сейчас он находится в ГЦММК имени Глинки в Москве. Но, с другой стороны, существует эмулятор, работающий сразу на нескольких платформах, так что попробовать свои силы в рисовании музыки может почти любой желающий. 

Бела Барток

Вероятно, это самый известный венгр в мировой культуре после Белы Лугоси – и тоже напрямую связанный с хоррором. В своем творчестве он отталкивался от венгерской музыки, которую изучал много лет, но многие его произведения звучат настолько зловеще и странно, что их отголоски часто можно обнаружить в саундтреках к фильмам ужасов. Да и сами сюжеты его произведений и их сценическая судьба – разговор отдельный. К примеру его пантомима «Чудесный мандарин» (иногда ее называют «балетом», что не совсем верно) рассказывает о проститутке и ее сутенерах. Одним из ее клиентов оказывается китайский мандарин и страсть к уличной девке, которая его охватила, оказывается настолько сильна, что даже смерть не способна помешать ему… Убить экзотического клиента, по сюжету постановки, раз за разом не удается. Первую постановку этого произведения освистали и запретили за аморальность – большим скандалом встретили, наверное, только «Весну Священную» Стравинского. При жизни автора ее рискнули поставить только еще один раз, причем… в фашистской Италии. Была в его творчестве, к примеру, и одноактная опера «Замок герцога Синяя Борода» - замешанная на фольклорных мотивах и довольно скептически принятая современниками. 

Оливье Мессиан 

Как уже говорилось, этого композитора вообще не относят к определенной школе или течению. Он  60 лет проработал органистом в парижской церкви Святой Троицы (не зря многие его сочинения несут христианские мотивы), изучал орнитологию и музыку Индии и Японии… Одно из его сочинений называлось «Квартет на конец света» и завораживает оно не только своим звучанием, но и историей создания. Во время второй мировой войны композитор был призван на фронт, из-за слабости зрения он служил медиком – и, тем не менее, попал в концлагерь. Там он познакомился с другими пленниками-музыкантами и написал для них это сочинение, впервые исполненное перед аудиторией из других узников и охранников лагеря.

Позднее он стал профессором Парижской консерватории и среди его учеников были… Карлхайнц Штокхаузен и Янис Ксенакис, о которых речь еще впереди. Помимо уже упомянутого «Квартета…» можно порекомендовать «Турангалилу» (в переводе с санскрита – «Песнь Любви»), где использован специфический электронный музыкальный инструмент Волны Мартено и «Каталог птиц» - как раз пением птиц и вдохновлявшийся. 

Карлхайнц Штокхаузен 

О значении этого композитора для современной музыки нужно либо писать тома – либо отделываться короткими справками. Это, по сути, основатель современной авангардной музыки, виднейший теоретик и новатор, много экспериментировавший с электронной музыкой. Ну, к примеру, он писал сочинения для солистов и коротковолнового приемника, для оркестра и магнитофонной пленки, струнно-вертолетный квартет. В последнем случае музыканты струнного квартета сидели в вертолетах, исполняемая ими музыка передавалась в актовый зал, где за звукорежиссерским пультом сидел композитор и микшировал музыку и рев летающих машин. А его знаменитая мистерия «Свет» до сих пор ни разу не исполнялось целиком: это 29 часов музыки, разделенные на семь «Дней». Под конец своей жизни он умудрился вызвать, возможно, самый грандиозный скандал в своей биографии, заявив, что события 11 сентября 2001 года – «самое грандиозное произведение искусства».

Попутно – и, надо думать, совершенно не намеренно – он служит связующим звеном между академическим авангардом и роком, попом и прочей музыкой. По легенде, его аудиенции испрашивали Бьорк и Мадонна, причем первую легендарный немец принял, а второй – отказал. Когда его попросили послушать произведения современных электронных музыкантов, на которых он, якобы, повлиял, отзывы были крайне резкими. С другой стороны, вышеупомянутые индустриальщики Coil при встрече предложили ему стать «почетным участником группы», что, впрочем, сами они назвали своего рода шуткой: «Представьте, что музыканты струнного квартета позвали в почетные участники Бетховена».

Рекомендовать что-то отдельное из его произведений – задача практически неподъемная еще и из-за огромного количества и разнообразия произведений, но, если вы интересуетесь современной экспериментальной и электронной музыкой, то рано или поздно не минуете столкновения с творчеством этого коллоса. 

Янис Ксенакис

Невероятно интересная и сложная личность. Во время второй мировой войны сражался в партизанском отряде, потерял глаз, после призыва в регулярную греческую армию бежал из страны и был приговорен к смертной казни. Расхожий штамп «классическая музыка это математика» к его творчеству приложим как нельзя лучше: он сооружал сложные формулы, описывающие высоту, продолжительность звука, его тембр и их изменения. Он же применял компьютеры (тогда еще на «Фортране») для генерации звука с заданными параметрами – и по его заказу писались специальные программы для создания этой музыки.

По легенде, одно из его произведений было создано так: он записывал треск горящего магнитофона и его мембраны. А его пьеса «Метастазы» совершила почти невозможное – оскорбились не только сторонники традиционной музыки, но и представители авангарда, включая Штокхаузена.

Рекомендовать что-то из Ксенакиса – тоже задача неоднозначная, могут ведь и в подстрекательстве обвинить. Ну, или в попытке свести слушателя с ума. Чтобы это утверждение не казалось голословным, попробуйте послушать, например, произведение «S.709» (1994), для которого несколько профессиональных математиков и программистов три года создавали специальную программу, а сам Ксенакис все это время учился ей пользоваться. Результат их усилий звучит, пожалуй, безумнее, чем японский нойз, хотя звук его и не настолько насыщенный, как у Merzbow или Aube. Слушателю, тем не менее, хватает за глаза.

Его «Anaktoria», написанная в 1969 году – тоже весьма любопытное произведение, хотя и звучащее совершенно иначе. Продолжается оно всего 13 с небольшим минут, но исполняется (если исполняется вообще) строго в конце концерта: после него музыканты уже не способны исполнять другую музыку – пальцы не слушаются. На самом деле, очень жаль, что в истории не сохранились первые отзывы музыкантов с первых репетиций этого шедевра – есть подозрение, что даже портовые грузчики узнали бы много новых выражений. 

Ла Монте Янг 

Еще один влиятельный композитор-минималист, музыкой которого потрясающе успешно можно доставать соседей. Его музыкальная карьера началась с исполнения джаза, потом он учился все у того же Штокхаузена, изучал индийские раги… В рамках проекта «Theatre of Eternal Music», в работе которого принимали участие, например, Джон Кейл и Терри Райли, музыканты могли часами тянуть одну и ту же ноту. Одна из самых ранних его записей, известная как «The Black Record» дает отличное представление о подобном творчестве: два голоса, которые тянут одну и ту же ноту, расходясь между собой во времени, в сопровождении некоего гудящего фона. Поначалу, это гипнотизирует какой-то странной красотой, действительно напоминающей индийскую традиционную музыку, потом начинает страшно раздражать – но если вас окружающие не заставят выключить это безобразие, то через некоторое время вы окажетесь в плену гипнотического эффекта этого странного произведения. По сути, подобные его эксперименты сильно повлияли, помимо прочего, на современную дрон-музыку. 

Терри Райли

О его новейших произведениях можно прочесть на соседней странице, но его ранние подвиги тоже весьма достойны внимания. Самое знаменитое произведение композитора – пресловутая In C. Состоит оно из 53 различных частей, каждая из которых играется в тоне «До». Состав музыкантов намеренно не оговаривается, музыканты исполняют эти последовательности, ориентируясь на примечания композитора, заставляя эти музыкальные отрывки пересекаться между собой, расходятся, снова сближаются и создают, как и многие «сериалистские» произведения, впечатление оживленного движения на месте. Изданная на пластинке версия этой композиции продолжается почти полчаса, хотя сам композитор рекомендовал длительность от 45 минут до полутора часов, а в некоторых случаях, по слухам, исполнение продолжалось несколько часов. Весьма любопытное получилось произведение – не особенно вызывающе звучащее, но просто оглушительное по своему воздействию на умы. Некоторые другие его записи, густо замешанные на влиянии восточной музыки, напоминают нечто вроде эмбиентного аналога Muslimgauze, позабывшего о перкуссии – но записаны они, разумеется, гораздо раньше.

 

Это, разумеется, не все достойные внимания композиторы, работающие в расплывчатом поле «академического авангарда» и «экспериментальной музыки». Но знакомства хотя бы с этими невероятными фигурами уже достаточно, чтобы понять, что в их творчестве хватает и экстремальности, и необычных звуков, и невероятных приемов, некоторые из которых, на первый взгляд, кажутся бредом или фантастикой. Ну, в самом деле: кто же отправляет струнный квартет летать на боевых машинах или пишет целую симфонию для ночного исполнения на развалинах античного города?