Иллюстрация Ольги Мальчиковой

— Александр, вы отмалчиваетесь сегодня, — не спросил, а констатировал Петров. — Никаких новых идей?

Александр Горский посмотрел на директора как можно более лояльным взглядом и пожал плечами. Ему хотелось, чтобы это движение было легким и дружелюбным, как невинный жест ребенка, но в принципе он догадывался, что со стороны это выглядело немного иначе. Креативный менеджер, великовозрастный детина под два метра ростом, в очках, с бородой и нестриженой гривой на воротничке «лакосты», строит глазки и кривляется, как студентка-секретарша. Вместо того чтобы икрой метать идеи нестандартных, уникальных подарков в преддверии целой вереницы праздников: Нового года, дня Святого Валентина, Дня защитников… и так далее, и тому подобное.

— Коллеги… — Петров замолчал. — В стране кризис. В мире кризис. Многие урезают бюджеты на корпоративы и подарки. Напомню, что, несмотря на сложную ситуацию, я никого не уволил. Пока что! — угрожающе добавил он.

Это было неправдой, потому что целое подразделение, отвечавшее за производство, он все-таки рассчитал. Но формально — закрыл отдельное юрлицо, так что основной состав «ШутКо», компании по созданию, разработке и производству сувениров, смог пережить кризис без потерь.

— Но если мы не предложим клиентам ничего нового, — продолжал Петров, — если мы выйдем на рынок со спиннерами и канцелярией, то нас сметут. Сметут, как бесполезный мусор! — голос его становился все жестче. — Еще неделя, и размещать заказы на производстве будет поздно. Короче, даю вам три дня. Думайте, фантазируйте, рискуйте! У китайцев воруйте! Иначе… — Он резко встал, оттолкнув стул. Сидевшие за столом подавленно молчали.

Творческим людям всегда тяжелее пережить поражение. Александр это знал, поэтому выждал примерно час, прежде чем собрать свой небольшой отдел для мозгового штурма. За это время его подчиненные успели напиться кофе и растрезвонить по всем соцсетям о том, через какие страдания им пришлось пройти, и что, кажется, пора подыскивать домик для зимовки в Таиланде.

— Наташа, что нового видела на «АлиЭкспрессе»? — без долгих предисловий спросил Александр, как только они все уселись кружочком в углу отдела.

— Из приколов вонючий спрей и грязь-липучка…

— Мимо!

— Двусторонний осьминог, такой милый. Это игрушка, которую можно выворачивать…

— Осьминоги сейчас в тренде, — влез Ник, дизайнер. — Вообще всякая морская живность. Моллюски, устрицы… А аквариумы с медузами — какой кайф!..

— Аквариумы не потянем, — заметил Александр. — Разве что муравьиные фермы. Но это уже было. Что еще?

— Три дэ-ручки…

— Брелоки…

— Чашки…

— Горе-креативщики… А свои какие идеи есть?

— Большей частью ненужные. Варенье в маленьких баночках, флешки, открытки под винтаж. Вообще в кризис надо дарить кошельки, копилки, денежные статуэтки… Фигурку Хотея, в конце концов!

— Или розовые очки, — пискнула Наташа.

— Или Барби. Ладно, думаем до завтра. А послезавтра нас просто четвертуют.

Домой он решил пойти пешком. Московское небо, которое и так уже слишком долго радовало людей погожими деньками, внезапно разразилось дождем. У Александра не было зонтика, поэтому пришлось переждать основное буйство стихии под портиком «ИнтерКонтиненталя».

Не заходя внутрь, он поневоле разглядывал все, до чего мог дотянуться взгляд: роскошный интерьер из дерева и кожи, сверкание золотых деталей в свете многократно отраженных зеркалами ламп. Картины в тяжелых рамах на светлых стенах, трогательные живые цветы на изящных столиках. Казалось, что за отполированными стеклами даже воздух был другим — чистым и звонким, как хрусталь.

Александр подумал, что в середине холла прекрасно смотрелся бы низкий аквариум с медузами. Он как-то видел такой на светском рауте: в толще чистой подсвеченной воды плавало пять невесомых полупрозрачных созданий. Они сжимали и разжимали щупальца, неторопливо двигаясь без цели и смысла, похожие на ангелов, так же бессмысленно парящих над нами в небесах. Сбоку они просто очаровывали, но сверху! Дрожащие юбочки, через которые просвечивали тонкие до невидимости голубые сосуды, и шевеление щупалец под ними — медузы казались не живыми существами, а окнами, глазками в другой мир, через которые вроде бы что-то видно, но невозможно рассмотреть детали. Как во сне, когда предметы при приближении или пристальном взгляде размываются, дрожат, теряют четкость. А потом меняют свою суть, искажают сущность, оказываясь совсем не тем, чем ты их только что считал…

«Интересно, на что похож мир, если смотреть на него сквозь медузу? — подумал Александр. — Возможно, он наполняется водой и зыбкостью, меняются люди, здания, вещи? Как, в какую сторону?» Ему захотелось попробовать. Но сама идея была нелепейшей: приложить к глазу медузу? Где ее взять? А если она ядовитая? Ничего не увидишь, еще и останешься без…

«Розовые очки», — сказала сегодня Наташа. Очки. Очки!

Александр почувствовал, как застучало сердце и вспотели ладони. Вот она, идея, которая позволит им пережить надвигающуюся праздничную страду! Очки со стеклами, преломляющими свет, создающими нарочитые искажения. Бессмысленная, бесполезная вещь, которую каждому будет интересно примерить, чтобы увидеть — что? Да неизвестно! Искажения должны быть существенными и с иллюзией движения.

Александр уже сухо и отстраненно думал, как это можно реализовать. Каждый увидит свое, мозг поможет дорисовать размытые картины. Они будут это обсуждать, описывать в соцсетях, рисовать в фотошопе. Может, даже научатся фотографировать! И поэтому все захотят получить такую безделушку. А стекла можно будет украсить голограммой. Например, медузы.

— Ну, допустим, — сказал Петров, выслушав Александра. — Вероятно, полный провал, но может и выстрелить. Надо заказать парочку таких стекол с голограммами. Технически ничего сложного, но не представляю, что через них видно. Да, ты прав в том, что, когда начинаешь об этом думать, становится интересно. И сделаем их цветными, но не яркими. Давай светло-голубыми, как вода. Но пока что нам нужен пробный экземпляр. Займись этим немедленно, а остальные пусть готовят стандартные подарки. И копилки. В этом году копилки будут в тему.

Александр жил в шестнадцатиэтажном типовом доме, в торце которого у самой земли было небольшое квадратное отверстие. Он знал, что это всего лишь вентиляция для подвала, но не мог отвязаться от мысли, что под первым этажом располагался еще один уровень квартир — маленьких и уютных комнаток для кошек. А отверстие служило входной дверью, несомненно. Кошек Александр любил и часто подкармливал. В тот день, возвращаясь от подрядчика, он зашел в магазин за дешевой колбасой. Взял и шоколадные кексы — для Марины.

— Кис-кис! — позвал Александр, подойдя к отверстию, и кошки доверчиво вышли наружу одна за другой. Александр снял упаковочную пленку и принялся раздавать угощение. Треугольные мордочки доверчиво тыкались ему в ноги, самые наглые зверюшки становились на задние лапы, цепляясь за штанины новеньких «ливайсов».

— Кушайте, кушайте, — шептал Александр, отчаянно жалея, что не решился завести кошку до появления Марины. А теперь было поздно: она не любила животных и ни за что не разрешила бы. Александр не слишком радовался появлению Марины в своей жизни, но как сделать, чтобы она ушла, он не знал.

Когда Александр впервые позвал ее в гости «на чай», он не ожидал, что скоро она под каким-то благовидным предлогом переедет «на пару дней», потом незаметно перетащит все вещи, а потом окажется, что ей негде жить — не станет же такой благородный дон, как Александр, выгонять девушку на мороз темной ночью. Хорошо хоть ему до поры до времени удавалось прикидываться глухим, когда она заводила разговор о свадьбе. Но Марина была настойчива, и Александр уже чувствовал неизбежность торжественного конца, озвученного рыданиями Мендельсона.

Еще в первый ее визит он видел, как Марина опытным взглядом измерила его холостяцкую квартиру, одобрительно пощупала кожу на диване и проверила клеймо на белом фарфоровом блюдце. Отпивая чай, она смотрела на белую стену с двумя фотографиями Виденина, и в глазах у нее явно отражалась семидесятипятидюймовая плазма с кадрами из «Холостяка». Тогда уже надо было бежать, скрыться, выбросить «симку», притвориться слепоглухонемым… но Александр был неопытен в делах такого рода, слишком мечтателен и слаб, поэтому стал для Марины легкой добычей.

Через несколько дней очки «с медузами» были готовы. Мастера помудрили со стеклами, но подрезать не рискнули, поэтому их форма осталась совершенно круглой, как у очков Гарри Поттера — и оправу подобрали такую же. Стекла казались перламутровыми, слегка голубоватыми, а если смотреть на них в упор, то безошибочно различались две медузы, очень похожие на настоящих: округлый купол с бахромой, щупальца. От бликов на стекле возникало впечатление, что медузы шевелятся.

— Чудной заказ, — сказал мастер, протягивая очки Александру. — После них как будто в глазах что-то мельтешит. Вроде все то же самое, а и не то. Ну-ка, примерь.

Александр послушно надел очки. Сперва он видел только голубую муть, потом сморгнул, и зрение вернулось. Все было голубым и каким-то плывущим, колеблющимся, как мелкая рябь. Но в целом ничего особо не изменилось. Мастер смотрел на него с любопытством. Александр удивился, каким же тот был неприятным и несимпатичным. Слипшиеся волосы, пьяные круги под глазами, желтые испорченные зубы.

— Спасибо, — буркнул Александр, снимая очки и убирая их в футляр. — Согласую с руководством. — И, не прощаясь, вышел.

Солнце уже садилось, и на столицу опускался свежий, как ветер, сиреневый вечер. Казалось, что он смахивает прочь и раздражение, и усталость. Дойдя до метро, Александр почти избавился от неприятного чувства, которое завладело им от одного только взгляда на мастера. «В конце концов, свою работу он знает», — успокоил себя Александр, спускаясь на эскалаторе. Вокруг было много людей, некоторые — наполненные усталостью до краев, как мутные сосуды, другие — веселые и счастливые, как пташки над рассыпанной горстью зерна.

Александру опять захотелось надеть очки. Он не боялся показаться фриком, ему хотелось оценить, как изменится картинка людской толпы, увидит ли он что-то необычное. И опять ничего не произошло, все вроде бы осталось таким же. Недовольные злые лица, бесформенная мрачная одежда, облезлые стены станции с пятнами плесени.

Подъехал поезд, и Александр вошел в плохо освещенный вагон. Горело несколько лампочек, да и те были тусклыми и мигали. Он сел на свободное место и принялся рассматривать пассажиров. Ни единого приятного лица! Паноптикум, а не вагон. У каждого Александр видел какую-нибудь неприятную черту: длинный нос почти до губы, грязные волосы, кривые ноги. Рядом с ним сидела женщина с черными бородавками на правой щеке, с другой стороны — парень-калека со скрюченными руками. У тех, кто стоял перед ним, одежда выглядела тяжелой от влаги, Александру даже показалось, что он почувствовал запах моря и водорослей.

Пассажиры раскачивались в такт движению вагона, как утопленники в воде. Они не двигались с места, только хлопали вытаращенными глазами, а пол вагона был мокрым и блестящим, как после ливня. Александр заметил, как что-то толстое и быстрое мелькнуло у его ног. Он встревоженно огляделся — но нет, ничего. В то же время он готов был поклясться, что видел щупальце.

На улице тоже было мокро. Перепрыгивая через лужи и отшатываясь от уродов, которые будто наводнили его район, Александр добрался до дома. Повернул ключ в замке и вздрогнул: в прихожей стояла Марина.

Странно, но он впервые совсем забыл о ней, словно ее никогда не было. Словно она не нарушала его спокойной, размеренной, как приливы и отливы, жизни своими навязчивыми разговорами, безапелляционными суждениями, быдловатыми насмешками над тем, что так любил и ценил Александр. И секс, этот омерзительный потный секс, в котором не было ничего от любви или хотя бы от страсти, только раздвинутые ноги и «Иди сюда, мой пупсик! Ты же сейчас порадуешь меня, правда? А я — тебя, как ты любишь, пупсик!». И блестящие от жирной помады губы.

Александр смотрел на Марину с отвращением, причину которого наконец-то понял и увидел: она была не человеком. «Марина» — это ведь «морская», как же он не догадался раньше! Ее волосы шевелились, как тонкие щупальца, глаза побелели, кожа лица отекла и распухла, покрывшись трещинами и буграми. По левой щеке пробежал маленький краб и спрятался в уголке раззявленного рта. Марина, булькая, протянула к Александру руки — вместо ладоней они заканчивались ластами.

— Мне надоело, что ты все время задерживаешься, — гулко, как в ведро, сказала она.

— Мне тоже, — ответил Александр и шагнул вперед, закрывая за собой дверь.

Ночью его мучили кошмары, связанные с водой и морем. В них то Москва погружалась в древнюю пучину, населенную причудливыми и отвратительными существами; то знакомые ему люди превращались в уродливых чудовищ. Самым страшным было то, что во сне Александр понял: это были не видения и не бред. Напротив, такими эти люди были всегда, они только умело притворялись и обманывали его. Их целью было втереться к нему в доверие и постепенно, исподтишка захватить его, заразить, превратить в такую же омерзительную тварь. Но теперь он все знал про их молчаливый заговор! Нет, он не собирался становиться полукрабом-полурыбой, его так просто не возьмешь. Во сне он крушил морских химер направо и налево и чувствовал на лице капли их холодной крови. Его ладони были липкими и скользкими, а в нос бил смрад протухших моллюсков и рыбы.

Александр проснулся на рассвете и больше не смог уснуть, поэтому явился на работу первым. Дорога далась ему нелегко. Москва изменилась, изменилась во всем: улицы были залиты водой, нормальных людей почти не осталось. Вместо них вокруг шастали причудливые гибриды кальмаров, крабов или рыб. Александру хотелось размозжить голову каждому из них, но он понимал, что остался в меньшинстве, поэтому просто старался не обращать на себя их внимания.

Впрочем, монстры были заняты только собой и мало смотрели по сторонам. Александр рассматривал их украдкой: вот девушка с устрицей вместо лица, а эта женщина похожа на человека — только из-под юбки струятся мощные сизые щупальца с желтыми присосками. Мужчина, покрытый чешуей, с выпученными круглыми глазами. Бабка, скрюченная, как креветка, в парике, напяленном на зеленоватый хитин.

В офисе было немного получше. Воды на полу почти не было, в окна било солнце. «Еще не все потеряно, — подумал Александр, усаживаясь на свое рабочее место. — Мы еще повоюем. Мы еще разгоним эту страну Ктулху».

— Привет. Ты сегодня первый!

Александр повернулся на голос Наташи и вздрогнул. Как же он поверил, что можно победить?

— Ух ты, это знаменитые очки? Да, прикольно. С этой стороны глаз не видно. А ты что-нибудь видишь? Дай померить!

Наташа протянула к нему клешню и звонко щелкнула перед носом.

— Отстань, дрянь! — Он вскочил и замахнулся. — Ты все время притворялась! Лживая сучка!

— Саша, ты чего? — пискнула Наташа.

— Сейчас разберусь с тобой, морская уродина!

— Саша!

Она тряслась от страха. Выглядело это гадко. Да и сама она была мерзкой. Александр давно знал, что она похожа на рыбу: блеклая, пустоглазая, с раздутыми силиконовыми губами, но теперь впервые увидел ее истинную сущность. Он взял со стола дырокол, взвесил в руке — тяжелый!

— Ты как будто боишься меня, — сказал, специально растягивая губы в улыбке.

Наташа издала сдавленный звук и, метнувшись за стол, оказалась в западне. Попыталась протиснуться между столом и стеной, дергаясь, ударяясь всем телом. Ну точно бьющаяся в сачке рыба! Александр несильно вмазал ей дыроколом по виску, что-то хрустнуло, и она остановилась, упала грудью на стол. На голове у Наташи теперь была вмятина, глубокая и белая, как на пластмассовом манекене; ее быстро заполняла темно-малиновая кровь, выливаясь на лицо, стол, бумаги. Александр разжал пальцы и уронил дырокол на пол, повернулся к двери. У него было еще одно дело.

— Привет. Это очки? — Петров даже не встал из-за стола, да и как бы он встал? Огромный белый слизняк с темной мягкой мантией и множеством глаз-шариков, направленных на Александра. — Выглядишь не очень, не заболел? Дай очки посмотреть.

— Подумай, как сам выглядишь, — тихо ответил Александр и подошел поближе. Достал из кармана то, что приготовил еще накануне, и протянул Петрову. — Нет у меня идей? Смотри, вот еще одна моя идея. Веревка из разных материалов. Разве не красота? Пенька с шелком, мохер с проволокой. Бесполезная? Бесполезная, говори?

Петров захрипел. Проволока впилась в его белую плоть, разрезая ее, как нож. У него даже не было крови, только липкая бесцветная жидкость. Александр опустил в нее палец и лизнул — соленая, он так и думал.

Домой он вернулся недовольным. Одна из кошек, которых он кормил колбасой, впилась ему в руку, словно он сам был сарделькой. Александр пнул неблагодарную ногой, но настроение было испорчено. Только дома ему хорошо. Мой дом — моя крепость, мое убежище, моя норка. Тихо, спокойно, уютные синие стены, мерно колышется вода.

Из ванной доносится вкусный запах тухлого мяса. Александр прошел туда: Марина уже потемнела, от скул отслоилась кожа. Белые шарики глаз лежали в черных глазницах, как две конфетки. Александр подцепил один пальцам и отправил в рот. М-м, вкуснотища!.. Случайно он задел очки, и они съехали с носа; хорошо, что успел подхватить ногой, а то могли бы разбиться. Он мельком глянул в зеркало, впервые со вчерашнего утра, и удивился. Ничего себе видок! Вытаращенные глаза посреди черных кругов, крючковатый нос, круглые щеки. Да он на себя не похож!

Внезапно ему в голову пришла странная, ошеломляющая мысль. Отведя глаза в сторону, он вновь надел голубые медузьи очки…

… и посмотрел в зеркало.