DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Виктория Колыхалова, Александр Подольский, Евгений Абрамович, Николай Романов, Дмитрий Костюкевич «Рванина»

Иллюстрация Юлии Романовой

1.

Дискотечное техно лупило в спину, долбило в темечко. В пульсирующем рейве было легко представить, как здание диско-бара раздувается и сдувается, словно бетонное сердце.

Краля с фиолетовыми волосами кричала мне в ухо:

— Один клубишься? Тут децибельно, клево, да?

— Я на позитиве!

— Что?

— На позитиве!

— Чего? Я не слышу!

— Ты — глухая курва!

— Сам курва! Охренел?!

— Теперь слышишь! Свершилось чудо!

Фиолетовая скользнула по барной стойке прочь — словно бокал пива, пущенный ловким барменом завсегдатаю. Я ни разу не видел ничего подобного в реальной жизни, но в кино — частенько. Эффектный и бессмысленный понт. Как и все понты. Казалось, что Фиолетовая движется по каким-то направляющим, по салазкам на локтях и заднице. Она плавно проплыла три стула, на четвертом ее поймал (аккуратно, чтобы не разбить) какой-то смуглый типчик.

Краля ответила улыбкой кошки, подсевшей на валерьянку. Мало ли, может, бывают кошки с фиолетовым загривком.

По танцполу ударила водородная бомба электронной музыки, взрывная волна заглушила лепет Фиолетовой. Смуглый рыбак участливо поправлял крикливый локон своей добычи.

Я отвернулся и махнул бармену. Заплатил за пиво, лайм и пять стопок текилы.

— Наливай по рюмке каждые десять минут!

— Первую через десять организовать? — перекрикивая хаос звуков, уточнил слащавый бармен.

— Сейчас! Никто не стартует через десять минут после выстрела.

Я проглотил мексиканское пойло, накрыл пивом. Гуд. Вспомнил, что забыл купить сигареты. Снова махнул слащавому.

Курево здесь стоило столько, словно в баре действовала наценочная категория автономного рая. Есть ли в раю сигареты? Или я изначально встал в правильную очередь, спускающуюся к жарким шашлычным и прокуренному небу ада?

Брехня.

Рядом сел какой-то худосочный парень с лицом сериального бандита, которого обязательно убьют в первой серии, максимум во второй. Убьют тихо и чинно, острым предметом в какой-нибудь подворотне.

Я хотел сказать соседу, что не верю ни в ад, ни в рай, только в рванину жизни, но тут подоспела стопка номер два, и я переключился на текилу и курево.

Когда же появится человек Бонсая? Я сделал ставку на четвертую рюмку. Дал ему еще двадцать минут. А что потом?

Свалю.

Наверное…

Пускай решают пиво и текила. Я нуждался в этой встрече, как утопленник — в сухой постели; одно то, что пришлось обратиться за помощью к Бонсаю, было весьма красноречиво. Словно отпиленная лобзиком голова.

Именно это и пугало. Поэтому я и пил.

Услуга Бонсая — всегда копошащаяся куча вариантов. К которой не хочешь присматриваться.

Бонсай даже не спросил, в чем моя проблема. Он никогда не спрашивал.

Наш телефонный разговор был примерно таким:

— Бонсай, я в жопе.

— Случается.

— Я в западне.

— Из западни ведет как минимум один путь. Тот, что привел в западню.

— Я не знаю, что делать.

— Ты позвонил мне. Ты — знаешь.

— Да…

— Если скажешь: «Я нуждаюсь в друзьях» — твоя проблема превратится в чушь прошлого.

А во что превратится моя жизнь?

Бонсай решал проблемы, да. Но и взамен просил немало. И чем быстрее вернешь долг, докажешь свою дружбу, тем лучше. С течением времени и за сроком давности долг мог обрасти новыми формальностями, процентами и кредитами, сделаться несопоставимым с первоначальными условиями.

Слухи ходили разные. «Закладки» на заброшенных промзонах и перевозка тяжелых сумок с сомнительным содержимым — еще самые легкие услуги. Рассказывали про аренду квартир и комнат для каких-то тайных встреч. Про рытье могил в лесу. Про съемки в садистских порнофильмах, актрис из которых потом находили в наркопритонах и психиатрических лечебницах. Про перевозку других грузов, которые шевелятся и кричат в багажниках. И самые жуткие слухи, от которых кровь стыла в жилах. Про подпольные клиники, про органы и части тел в канализациях и придорожных канавах. Про калек, которым платят за молчание. Готов ли я отдать почку для решения своей проблемы? А стать «добровольным» санитаром, который будет поставлять других «пациентов»?

Бонсай — это не аристократ дон Корлеоне. Это дорвавшийся до власти Лука Брази. Головорез с мозгами, которого боялся сам дьявол. Такой не забывает ничего. Про себя я молился, чтобы хоть сотая часть слухов оказалась неправдой.

— Бонсай, я… нуждаюсь в друзьях.

— Добро. Это не зазорно. Мы все иногда нуждаемся в друзьях. Время от времени. Главное, не забывать, что и друзья нуждаются в тебе.

— Я понимаю…

Хера лысого я понимал. Не хотел.

— Пятница. Клуб «Яма». Жди моего человека. Жди своего нового друга.

Гудки.

Бонсая не интересовали прощания. Не потому ли, что он простился со всеми? Особенно впечатлительные болтали, что Бонсай давно умер и каким-то образом вернулся к жизни. Не-человек уже, короче. Зомбак хренов.

Очередная брехня.

«Яма». Этот задрот любит символы? Именно в выгребной яме жизни я сейчас и находился.

Бармен несколько секунд мочился дозатором в рюмку. Третья. Я спрятал рюмку в руке, обнял пальцами, словно желая согреть, оградить.

Нам всем иногда это нужно. Оказаться в теплой ладони. Годовая подписка на односторонний теплообмен, за который с тебя не стребуют деньжат. Зато потом — вылакают до дна. До последней капли гордости. Разнежившегося и талого. Потерявшего бдительность.

Я запрокинул рюмку, закусил лаймом. До всей этой хрени с солью в углублении у большого пальца мне не было дела. Меньше всего я желал приобщиться к ритуалам, даже питейным, тем более придуманным гринго. Лизать собственные руки, как преданный пес? Ага, сейчас! Выпил, закусил, закурил. Честней некуда.

— Можно угоститься?

Я повернулся на голос. Точно — пес. Все мы — псы.

Худощавый Бандит кивнул на барную стойку, длинный указательный палец вел к блюдцу с четвертинками лайма.

С хера себе, подумал я, уже и лимоны стреляют. Пусть и зеленые.

— А самому слабо купить?

Бандит улыбнулся уголками рта. Ну-у, зачем ты так, дружище, говорила эта улыбка. Снисходительно-прохладная. Умеющая предсказывать будущее на ближайшие секунды, как осколочная граната без чеки.

— Друзьям надо помогать, Максим. Ты ведь нуждаешься в друзьях?

Я открыл рот. Закрыл. Вытянул из пачки сигарету.

— Угощайся, — сказал я, глядя в стойку, сверля дыру в дне пустой рюмки. — Сразу не понял… Да. Мне нужны друзья.

Бандит улыбнулся еще шире. Периферийным зрением это выглядело жутко: мне показалось, что скалится что-то нечеловеческое и частично освежеванное.

Разумеется, показалось…

— Это хорошо. Тогда можем начинать.

— Начинать?

— Решать твои проблемы. Я уже вплотную этим занимаюсь.

— Но ты не спросил, какие у меня…

— Я стал твоим другом. А остальное лишь следствие — совокупность тех или иных действий. Изменений.

— Что требуется от меня?

— Закажи мне пива. А потом расскажи свою историю. И я выслушаю ее, Максим. Очень внимательно. Как друг.

2.

— В общем, — начал я, — я перешел дорогу одним людям…

Официант принес пиво, поставил на столик. Я замолчал. Музыка гремела так, что приходилось орать, чтобы собеседник тебя услышал. А мне совсем не хотелось, чтобы меня слушал кто-то еще. Ночной клуб — плохое место для встреч с глазу на глаз. Хотя черт его знает, может, он принадлежит Бонсаю и все здесь у него на зарплате. От бармена и охраны до уборщиц и шлюх за вип-столиками.

Бандит подхватил запотевший бокал необычайно длинными пальцами и одним глотком вылил в себя чуть ли не половину. Его рот при этом раскрылся до совсем уж неимоверных размеров, словно акулья пасть. Шея раздулась, как у жабы. Кадык дернулся и стал на место. Мой гость закатил глаза от удовольствия. Кивнул мне: продолжай, мол.

— Серьезным людям. Они как-то подкатили ко мне. Хотим, говорят, с тобой работать. Я им: в каком смысле? Защита, говорят. Тут я все понял. Крыша, рэкет, все дела. Или как там это правильно называется? Я их послал, конечно. Думал, так, шпана. На понт берут, по беспределу работают. Я таких наездов уже лет десять не встречал. Прошло то время. Не девяностые уже, не нулевые даже. Послал их, не разбираясь. Думать об этом забыл. Месяц, два, все тихо. А потом моих людей на трассе тормознули. Два внедорожника. Внутри бойцы в масках. Автоматы, броня, все при них. Моих вывезли в лес, заставили ямы рыть. Припугнули только, правда, каждому второму ноги прострелили. На следующий день ко мне опять пришли. Теперь уже без предложений, а сразу в лоб. Плати, и все. Я справки навел, у них все повязаны. Менты, мэрия. Из столицы люди, они не шутят. И каждый месяц сумма увеличивается.

Бандит слушал меня внимательно, не перебивая. Когда я закончил, он покачал головой, поцокал языком. Цоканье почему-то пересилило музыку, отдалось звоном в ушах.

— Грубо работают, — сказал он раздосадовано, словно действительно сопереживал мне, — неаккуратно. Сейчас так не принято.

Вторым глотком он осушил бокал. Щелкнул пальцами кому-то у меня за спиной. От щелчка я подпрыгнул на месте. Звук разошелся в стороны, смешавшись с музыкой, проникая в меня. Даже в глазах потемнело, завибрировали пломбы в зубах.

Его рука не успела опуститься, как рядом выросла официантка с подносом, на котором стоял новый полный бокал. О деньгах не было и речи. Значит, клуб действительно принадлежал Бонсаю, а моего собеседника здесь знали.

— Какое дело? — спросил он.

— Что?

— Бизнес, — сказал он и влил в себя пиво.

Теперь хватило только одного глотка. Голова Бандита запрокинулась, пенная жидкость за секунду исчезла в бездонной пасти, не встретив сопротивления. Он поставил пустой бокал на стойку. По лицу его прошла дрожь удовольствия. Что-то пугало меня в нем. Хотя нет — вызывало отвращение. Только в полутьме клуба, во вспышках света я не мог рассмотреть, что именно.

— Твое дело, — снова подал он голос, — чем занимаешься?

— А, — вздрогнул я, — грузоперевозки.

— Вот как? Хорошее дело, полезное. Многим пригодится.

Говорил он спокойно, не надрывая голоса, как я. Ему не приходилось перекрикивать музыку. Мне было отлично слышно.

— Ты мне нравишься.

Он протянул руку, опустил на мое плечо. Большой палец легонько коснулся моей небритой щеки. Меня замутило. Кожа его была сухой и холодной, шершавой, как старая бумага.

— Поехали, Максим.

— Куда?

— Встретишься с Бонсаем. Считай, все твои проблемы уже решены.

Он смотрел на меня в упор, но я не видел его глаз. Ни белков, ни горящих зрачков в свете вспышек. Только темные провалы под тонкими, будто нарисованными бровями. Сплошная чернота.

— Хорошо, — пропищал я, не слыша себя, — только мне нужно… это…

Я махнул рукой в сторону туалетов.

Он кивнул, снова похлопал меня по плечу.

— Давай. Жду на улице.

Я начал проталкиваться сквозь танцующую толпу. Давку и переплетение тесных горячих тел.

Загремел новый оглушительный трек. Что-то пульсирующее и гипнотическое. Музыка грохотала в ушах, проникала внутрь, застывала где-то на уровне груди, заставляя сердце глухо биться о ребра.

Свет погас, пространство клуба на секунду погрузилось в кромешную тьму, а потом задребезжало короткими вспышками бледного огня. Движения танцующих стали неестественными, дергаными и прерывистыми. Как анимация, в которой отсутствуют кадры. Как спецэффекты в старых фильмах.

Во вспышках света мне виделись неестественно растянутые в улыбках лица. Мелькание длинных рук, перебирание тонких пальцев. На секунду показалось, что один из парней впился зубами в губы своей партнерши. По ее тонкому подбородку и красивой шее потекло что-то темное. Я протиснулся дальше.

Мужской туалет был залит красным. На противоположной от входа стене горел символ, видимый, как я понял, только в пульсирующем красном свете. Ярким пятном светился он на штукатурке. Восьмиконечная звезда, похожая на розу ветров, в центре которой — пятипалая ладонь.

Я включил кран и долго брызгал холодной водой в лицо, стараясь не обращать внимания на символ на стене. Перебирал в голове варианты. Сбежать — пульсировал самый очевидный. У меня еще хватит средств, чтобы скрыться от всех. От наехавших быков, связанных с городской верхушкой, и от этих, прикосновения которых вызывают у меня дрожь.

Из кабинки за спиной послышался шорох, я вздрогнул, обернулся. Послышался женский голос.

— Я уже не хочу. Мне больно!

Он показался мне знакомым. Меня пронзило: Фиолетовая от барной стойки. Все-таки решила с кем-то уединиться.

— Тш-ш-ш, — зашипел мужской голос, грубый, громогласный даже в шепоте, не терпящий возражений, — вкуси плоть мою. Глотай семя мое. Впусти его в лоно. Роди мне потомство здоровое и крепкое. Во имя матери света и матери звуков. Ради новой плоти и новой жизни. Ради всех отцов в остроконечных шляпах. Ради их кожи и семени…

Фиолетовая пробовала возражать, но только мычала, будто ей заткнули рот. Я хотел открыть кабинку, даже сделал шаг и протянул руку, но замер на месте. Со стыдом осознал, что боюсь обладателя этого шепчущего голоса.

Я развернулся и пошел прочь. За моей спиной возня в кабинке сменилась ритмичными шорохами и стонами удовольствия.

Бандит ждал меня сразу на выходе. В темноте ранней осени, под огромной неоновой вывеской с тремя буквами: «Яма». В ее холодном голубоватом свете я понял, что пугало меня в человеке Бонсая. Его кожа. Она висела складками. Когда он говорил, она топорщилась и вздувалась на лице, как плохо подогнанная маска. При движении пальцев шла морщинами, как перчатки не по размеру.

— Пойдем, — кивнул он, — нас ждут.

Показал рукой на стоящую у бордюра машину. Старомодный черный седан, марку которого я не смог опознать.

Лицо Бандита скособочилось, как при нервном тике. Кожа на подбородке натянулась, нос съехал в сторону. «Сифилис у него, что ли?» — подумал я с нарастающей тревогой. Глаз его я так и не разглядел, они терялись темными провалами в складках кожи.

По дороге к машине он спросил:

— Давно ты видел Бонсая в последний раз?

— Пару лет уже.

— О, он сильно изменился. Мы все изменились. Теперь ты наш друг. Нам нужны друзья. Как можно больше.

Он любезно открыл передо мной пассажирскую дверь, я покорно и обреченно юркнул внутрь. Бандит сел за руль, завел мотор.

— Я вас потом познакомлю, — кивнул он назад.

В салоне мы были не одни: сзади сидела женщина. Ее лицо терялось в темноте. В зеркале заднего вида я рассмотрел только белые плечи и глубокое декольте вечернего платья, из которого соблазнительно показывались большие груди. Между ними на серебряной цепочке покоилась подвеска с изображением символа, который я видел на стене в туалете.

Мы тронулись с места.

3.

— Любишь музыку, — сказал Бандит, включая магнитолу.

Вопросительных ноток в этой фразе я не услышал. Да и ответ Бандита не интересовал: через секунду в салоне громыхнуло техно, словно мы все еще были в «Яме». В яме — хоть в кавычках, хоть без, — из которой невозможно выбраться.

В плане звука тачка была упакована что надо: музыка рвалась отовсюду, оглушала, перемешивала внутренности. Сиденье вибрировало, дрожали стекла, басы отдавались в висках. По ночному городу мчалась не машина, а гребаная дискотечная колонка на четырех колесах.

Бандит постукивал по рулю своими длиннющими пальцами и улыбался. На него время от времени падал свет фар встречных машин, в котором отчетливо было видно сползшее сантиметров на пять ухо.

Что же это за херня?

Я достал сигарету и закурил. Руки подрагивали, и мне это совсем не нравилось. Былая уверенность осталась на барной стойке вместе с пустыми рюмками текилы. Может, тот слащавый козел мне что-то подсыпал, вот и мерещится теперь всякое. А может, я наконец осознал, что заключил сделку с дьяволом. Причем у меня даже не было возможности прочитать то, что написано в договоре мелким шрифтом.

Бонсай решит все мои проблемы, в этом можно не сомневаться. Вот только чуйка подсказывала, что ни к чему хорошему наша «дружба» не приведет. Хотя разве могло быть иначе?

С моей-то жизнью.

Я опустил стекло и выстрелил окурком в темноту. Город остался позади, теперь по обе стороны дороги мелькали поля и шеренги деревьев. Великий русский пейзаж, пожираемый чернотой. Великое русское ничто.

Резиденция Бонсая располагалась в элитном коттеджном поселке в десяти километрах от города, но Бандит не стал туда сворачивать и погнал машину дальше. На мой молчаливый вопрос бросил коротко:

— На объект поедем. Бонсай там.

Объект, значит... В случае Бонсая речь могла идти о чем угодно. Лесопилка, заброшенный конный клуб, мусоросжигательный завод. Короче, такие места, где вряд ли захочется оказаться ночью. Особенно в компании таких людей, как Бандит.

«Людей ли?» — мелькнула в голове мысль, когда Бандит стал чесать затылок. Потому что я мог поклясться, что на самом деле он поправляет лицо, натягивает его на череп, чтобы кожа не висела.

Я полез за новой сигаретой и теперь смотрел только в окно.

Когда навстречу проехала фура, я понял, куда мы направляемся. Пару лет назад тут работала небольшая складская база: какие-то ребята занимались стройматериалами, хотели рынок организовать, но дело не пошло. Или его просто кто-то отжал. Кто-то на букву «Б».

Теперь высокий забор ограждал территорию раз в пять больше. Похоже, у Бонсая на это место были серьезные планы. Тяжелые ворота распахнулись, и нас пропустили внутрь. Видеокамеры, колючка, собаки. Вместо скучающих пенсионеров-охранников — мордовороты со стволами. Здесь все было по-взрослому.

Бандит остановил машину недалеко от проходной, и я выбрался на свежий воздух. Холодный ветер облизал лицо, дунул сыростью. В глаза неприятно ударил свет прожектора.

Я огляделся, ожидая увидеть разросшуюся базу, но на деле тут ничего не изменилось. Пара складов-ангаров, гараж для техники, офисное здание, бытовка. Только вот забор уходил дальше — в накрытое темнотой поле. Прятал от внешнего мира огромное пустое пространство.

Чертово техно до сих пор звенело в ушах, поэтому я не услышал, как подошел Бандит.

— Хорошая ночь, — сказал он, любуясь звездным небом. — Правильная. Все должно получиться.

Мне не хотелось задавать никаких вопросов. Не хотелось знать, что за дела тут проворачивает Бонсай. Меньше знаешь, крепче спишь, ага. Но я понимал, что уже поздно. Так чувствует себя муха, угодившая в паутину: можно трепыхаться до последнего, но это ничего не изменит. Потому что голодный друг-паук очень рад, что ты заглянул в гости, и никуда тебя не отпустит.

К воротам большого ангара подъехала фура, и ее вышли встречать люди в комбинезонах. Затарахтел погрузчик. Потянуло выхлопными газами и еще чем-то едким.

— Теперь ты наш друг, Максим, — раздался голос Бандита. — А друзья должны помогать друг другу.

Фуру обходил человек с вытянутой, как багет, лампой. В ее гипнотическом красном свете на кузове проступила восьмиконечная звезда с пятерней, а ниже — надписи, которые невозможно было отсюда разобрать. Человек с лампой накарябал маркером что-то еще, погасил свет и двинул дальше.

— Ты будешь приезжать сюда раз в неделю. Будешь отвозить груз туда, куда мы скажем. О, это будут удивительные места.

— Что за груз?

Под статью меня подставить решили?.. Хотя при таком раскладе статья выглядела не самым страшным вариантом. Далеко не самым страшным.

— Скоро ты все узнаешь, Максим. И увидишь. Друзья ничего не скрывают от друзей. Они должны помогать.

Пока я видел только большие деревянные ящики, которые ждали погрузки. О содержимом можно было лишь догадываться. Оружие? Наркотики? Секс-рабыни? Санкционный сыр?

Бандит посмотрел на часы и вернулся к машине. Открыл заднюю дверцу, протянул руку в салон, помогая выбраться нашей спутнице. Про нее я совсем забыл, ведь за всю дорогу она не то что слова не проронила — будто и не шевелилась вовсе. Ехала сзади, как манекен для краш-теста на случай аварии. Красивый, но неживой.

Да, она действительно была красива, теперь в этом можно было убедиться. Но ни милое личико, ни стройная фигурка, ни откровенное декольте не смогли надолго привлечь внимание. Потому что его привлекало кое-что другое.

— Это Диана, — сказал Бандит. — Она тоже наш друг.

Вечернее платье Дианы от бедер и ниже было залито красным, словно она опорожнилась ведром крови. В свете прожектора кровь блестела на ногах, туфлях. За Дианой оставалась дорожка красных следов.

Я протолкнул в горло ком и выдавил:

— Ей же в больницу надо.

— Не переживай, — сказал Бандит. — Все хорошо.

Хера лысого. Ничем хорошим тут и не пахло.

Диана шла вперед, чуть пошатываясь, будто перебрала шампанского на светском приеме. Смотрела в одну точку прямо перед собой — туда, где скрывалось во мраке поле. Где тени начинали обретать контуры. На ее бледноватом лице сияла улыбка. Похоже, Диану чем-то накачали.

— Она выполнила свое предназначение, — сказал Бандит. — Теперь дело за нами. Пойдем.

Вокруг начиналась какая-то суета. На базу въезжали машины, туда-сюда сновали люди, слышались возбужденные голоса. Собаки у ворот лаяли не переставая.

Мы шагали в сторону поля, где потихоньку зажигались огни. Оказалось, что по всему периметру расставлены световые мачты, а рядом с ними — огромные колонки, словно Бонсай решил устроить опен-эйр для любителей дискотек под открытым небом.

— Что происходит? — не выдержал я.

Бандит улыбнулся, и его ненастоящее лицо вновь перекорежило.

— Лучше один раз увидеть. Потерпи немного.

Ветер трепал пожухлую траву, клонил к земле. Шептал на ухо предостережения. Жаль, что слишком поздно.

На дальнем конце поля, куда почти не добивал электрический свет, я разглядел две высокие фигуры. Странные, непропорциональные, будто с треугольными головами. Эта парочка либо ку-клукс-клановские колпаки носила, либо…

«Ради всех отцов в остроконечных шляпах», — прозвучал в голове голос из «Ямы».

По спине побежал холодок.

Сделав очередной шаг, Диана оступилась и рухнула в траву. Вздрогнула всем телом, выдохнула тяжело, полезла рукой под платье. Я попытался ей помочь, но тут же отшатнулся. Потому что по ее ноге сползала перепачканная в крови змея.

— О, еще одна, — сказал Бандит, присаживаясь рядом. — Замечательно.

Змея юркнула в траву, и тогда я наконец увидел. Поле кишело ими. Да что там, оно состояло из змей. Ползло, шипело, сворачивалось кольцами под взором осветительных мачт. Оно ждало.

Людей становилось больше. Они шли от ворот, из разбросанных по территории зданий, вылезали из машин. Некоторые несли с собой одежду или что-то похожее на одежду. В самом деле, не могли же люди нести кожу других людей?.. Какие-то кожаные, мать их, костюмы. Шкурки выходного дня. И у одной из них был до боли знакомый фиолетовый скальп.

Бандит вложил мне в руку нож и кивнул в сторону Дианы.

— Она помогла нам, а теперь ты, как настоящий друг, должен помочь ей сбросить кожу.

Безумие ломилось в черепную коробку через парадный вход, перед глазами плыло. Но я смог найти силы для ответа.

— Да пошел ты.

— В этом виде она нам не нужна, Максим. Она бесполезна.

— Я… Я не буду этого делать.

— Ты должен. И желательно до того, как здесь все начнется.

Оказывается, все только начиналось. Лучшая шутка вечера.

— Где Бонсай? Мне надо с ним поговорить.

— Так и не понял, да? — сказал Бандит с усмешкой, и в его глазницах что-то шевельнулось. — Ты давно с ним говоришь.

4.

Я взглянул на черное лезвие. Металлическая рукоятка легла в ладонь, будто не в первый раз. Мимо нас к центру змеиного поля шагали сотни размытых фигур, каждая со своей страшной ношей.

Неужели мой нелепый план сработал?

Счет пошел на секунды. Что дальше?

Я присел возле извивающейся в грязи девушки. Влажная трава рисовала кровью причудливые узоры на ее тонких ногах. Диана вздрогнула, когда острие коснулось бледной голени.

— Поторопись... — раздалось за спиной.

Платье соскользнуло с бедра, неожиданно обнажая лоно. Раздвинув нежную девичью плоть, показалась голова еще одной змеи, вся покрытая красно-черными сгустками.

— Нет, подожди! — Я отдернул руку и поднялся.

Сейчас или никогда.

— У нас сделка. — Я приблизился к отекшему сизому лицу Бонсая. Кожа вздрагивала, под ней явственно проступали подвижные узловатые опухоли. Они перемещались, и собеседник не пытался это скрыть.

— У нас сделка, мой новый друг, — повторил я смелее. — И есть подозрение, что мой вопрос все еще не решен.

— Вопрос? Максим, мы друзья. Не думаешь ли ты...

— Да. Хочу знать наверняка.

Я слабо представлял, что предпримет противник, но знал: карта пошла. Если везло до этой минуты, значит, повезет и дальше. Главное — внимательно следить за игрой.

Бонсай неуверенно порыскал по карманам. Достал и покрутил в руках, словно незнакомый ему, мобильник. Он походил на оглушенную рыбу, потерявшую ориентиры в кухонном тазу. Близость поля определенно на него влияла. Очевидно, я правильно выбрал момент.

— Пошли. — Он дернулся, будто вырывая ноги из застывающего асфальта, и пошел к невысокому зданию.

Я двинулся за ним мимо длинного ряда черных цистерн, которые неожиданно вынырнули из темноты. За спиной нарастал гул, воздух вибрировал. Неизвестный звукорежиссер настраивал гигантские колонки. Что, черт возьми, за шабаш тут намечается?

Я обернулся, но не разглядел Диану в черной траве.

Здание выглядело киношными декорациями. Казалось, в эту пустую коробку вообще никогда не заглядывали. Мы проследовали в небольшую комнату на первом этаже.

Бонсай не включил свет. Лучей прожекторов было достаточно, чтобы осветить сквозь приоткрытые жалюзи бледные стены, пластиковую офисную мебель и одинокий телефон посреди мертвенно-голубого стола. Неужели план действительно сработал? Столько дней и ночей провел я над расчетами, звонками и записями...

Он достал из стола ежедневник и быстро пролистал, словно мог что-то рассмотреть. Затем взял телефон, с трудом тыкнул в несколько кнопок и, тяжело глядя на меня, дождался гудков.

— Да. Привет, Русланчик.

Я вздрогнул, когда услышал это имя.

— Нормально, — продолжал Бонсай. — Нет, ничего серьезного. Маленькая просьба... Нет, нет, сейчас решим. За Максима хочу сказать. Ага, дальнобой... Ага, приятно слышать. Конечно, все сбалансируем... Нет, нет. Он тут, и он не огорчится. Ага... Отбой.

Бонсай положил телефон и вышел из-за стола.

— Вот и весь вопрос, Максим...

— Бонсай... А ведь я не называл его имени.

Он на мгновение замер. Контуры некогда худощавого тела меняли очертания в свете прожекторов. Шея бугрилась волнами, размытое лицо сползало к подбородку. Он уже не был похож на крепкого парня, подсевшего ко мне пару часов назад.

Даже в баре, даже в машине с окровавленной Дианой я не мог поверить, что дело выгорит, что доберусь до самого сердца выгребной ямы. Бонсай только что развеял остатки сомнений. Паутина, которую он сплел вокруг меня, наконец привела к ее создателю. И мы с ним один на один.

Похоже, сама судьба подбросила этот черный нож в мою руку.

Всю силу я вложил в третий удар.

Первый — ногой, коротко — влетел в колено пошатнувшегося Бонсая. Вместо ожидаемого щелчка внутри дряблой ноги глухо хлюпнуло, будто я попал в слоновий хобот.

Второй удар — левый боковой, колхозный, от бедра — впился в полужидкую челюсть, срывая лохмотья кожи со смятого подбородка.

Бонсай завалился на стол, где его настиг третий удар. Я вспорол мягкое брюхо снизу вверх, как пластиковый мусорный мешок с тухлятиной. Нож прошел от пупа до ключиц, не встретив сопротивления, туловище распахнулось мокрым зевом. Под ноги, хлюпая и переплетаясь, вывалились гирлянды блестящих от влаги змей. Кожа соскользнула с плеч Бонсая, словно ночнушка со шлюхи в ее первую брачную ночь.

Я попятился от бесформенной кучи. Сердце колотило молотом по ребрам. Я ожидал невероятного, но не настолько.

Гул за стенами прервался долгим и мощным бласт-битом. Стены задрожали. Адскую какофонию дополнил нарастающий тоскливый вой. Сложно было определить, раздавался ли он из колонок, безумствовали обгадившиеся от страха сторожевые псы или это подпевали собравшиеся на поле существа.

— Мы же... Для вас... — раздалось бульканье у меня из-под ног.

Я попятился.

Клубок змей, бывший некогда Бонсаем, поднимался, возвращая человеческую форму. Только сейчас я заметил, что мокрые полузмеи-получерви сливались воедино. Они врастали друг в друга, раздваивались, склеивались боками и находились в постоянном движении. В центре огромного клубка пульсировало крупное рыхлое образование.

В полумраке комнаты омерзительное зрелище завораживало.

— Мы же... Для вас... — Змеиная конструкция двинулась вперед. — Это все для... Отец...

Шум нарастал. Звуковые волны били в живот, воздух густел от мощных басов. Звук вилял, упирался стеной и внезапно рушился. Настройка затягивалась.

Мгновения заминки оказалось достаточно, чтобы упустить незаметное движение в мою сторону.

Твердые руки-черви вынырнули из подвижного месива и резко ударили в грудь. Я вскрикнул и, едва успев сгруппироваться, рухнул на пол. Змеиный ком тут же скользнул на мой живот, разрывая рубашку, стискивая руки и бедра.

Концы длинных пальцев уперлись в ребра, надавили... И легко проскользнули сквозь кожу и плоть. Ледяные подвижные тела сдавили легкие и поглотили судорожный вдох, суетливо оплетая внутренности. Змеи рылись во мне, словно пытались что-то нащупать. Тело выгнулось дугой, вместо боли его наполняла невыразимая щемящая тоска. Бесформенный мясистый ком, центр туловища чудовища, качнулся прямо перед лицом.

— Это все для вас... Вы должны вспомнить... — неразборчиво лилось из переплетений.

Нахлынули тошнота и слабость. Бороться с ними не оставалось сил. Внутри и снаружи копошились скользкие отвратительные отростки.

Последним усилием я оторвал руку с ножом от пола и, рассекая покрытые маслянистой влагой лианы, вонзил лезвие в бормочущий комок.

Нечто, бывшее Бонсаем, затряслось, жалобно заохало и подалось назад. Туша осела на пол, беспомощно рассыпаясь. Змеи вяло выскальзывали из моего тела, оставляя медленно сжимающиеся отверстия, из которых не вытекло ни единой капли крови. Некоторых я поспешно обрезал и брезгливо выдернул из себя за липкие хвосты. Грудь походила на покрытый дырочками блин. Диафрагма полыхала, будто залитая свинцом.

Я отпихнул ногами безжизненную рванину и постарался подняться. Раскаты дьявольской музыки взрывали стены. Лязг, вой, визг — казалось, я снова очутился в «Яме», сразу в тысячах «Ям»! Здание сжималось посреди грохота преисподней, огненно-красные всполохи и ядовито-зеленые лучи рвали жалюзи, слепили глаза.

Плевать! План удался. Я добрался до Бонсая, чудом остался цел и...

Что эта хреновина пыталась мне сказать?

Краем глаза я заметил, как дверь приоткрылась.

5.

И тут же звуковое цунами поглотило весь мир. В дверной проем ворвался слепящий, выжигающий сетчатку свет. Бело-желтые вспышки взрывали мозг. Открыть глаза можно было лишь на краткий миг, когда это адово пламя сменялось ядовито-зелеными, синими и красными всполохами, поэтому происходящее снова выглядело как старая анимация — дерганые и прерывистые разноцветные кадры сменялись мгновениями белой слепоты. Боль в глазах и боль в ушах становилась невыносимой, я мотал головой из стороны в сторону, как спятивший Минотавр в лабиринте, искал, куда бы спрятаться…

Голова вдруг воткнулась во что-то удобное и мягкое. В первые секунды я не мог поверить в наступившее облегчение. Как хорошо! Вокруг головы — нимб из блаженства, остроконечная шляпа. Не что иное, как колпак из татуированной человеческой кожи. Орнамент из иероглифов, среди которых горит восьмиконечная звезда с ладонью в центре: полный алфавит, сумма тысячелетних знаний. Формулы, способные творить смерть, пересмерть и бессмертие.

Две высокие фигуры в остроконечных шляпах приблизились. Их змеиное шипение сладко изливалось в каждую пору, каждую дыру в теле, пропоротую змеями. Меня вывели на грохочущее поле. Я горел в холодном огне световых взрывов и летел сквозь чудовищные и прекрасные звуки, от которых у всех из ушей лилась кровь. Меня переполняло чувство исполненного долга, триумф победы распирал изнутри, бил в виски в унисон молоту басов из гигантских колонок.

Змеи, что сплошь покрывали поле, как крутящийся и истекающий слизью ковер, двигались ритмично и почти синхронно в такт музыке. Постепенно они начали исчезать. Тут и там взвивались и опадали черные блестящие смерчи из перекрученных, тонких, как хлысты, тел. Они наперегонки вползали в разложенные на земле кожаные оболочки, трясли переломанными костями, запутывались в волосах, бугрили лобки и перетягивали с места на место пенисы, груди, ягодицы, уши и носы. Шлепали тряпичными ладонями, ворочали изнутри глазами в глазницах, вываливались из раскрытых ртов. Обживались и оживляли. Оживали. Восставали из мертвых кожа и семя отцов в остроконечных шляпах. Мои друзья.

У меня теперь много друзей. Тысячи новых друзей.

Их бережно уложили в большие ящики и погрузили в фуры. Они до поры смирно лежат там — кожа, способная пролезть сквозь замочную скважину, зараженная спорами, оплодотворенная змеиным семенем отцов в остроконечных шляпах. Рванина.

*

Рассвет застает меня за рулем. Я везу своих новых друзей на встречу с их новыми друзьями. Нам всем нужны друзья. Много друзей. Ради отцов в остроконечных шляпах.

Рядом со мной на пассажирском сиденье едет Диана. Ее грудь по-прежнему соблазнительна, но немного асимметрична. Это пройдет. Уже к вечеру рванина внутри нее успокоится и начнет жить. И мы подружимся. Друзья всем нужны.

Я поглядываю в зеркала. В них не отражаются моя остроконечная шляпа и нижняя челюсть с левым плечом. Язык свисает, как набухшая от крови тряпка, и почти достает до торчащей из оборванной рубашки голой ключицы. Кожа на лбу и висках неравномерно вспухает и наплывает дрожащими складками на глаза.

В зеркалах фуры, что едет сейчас в противоположную сторону, не отражаются обе моих руки и правая сторона лица… Почти полсотни моих большегрузов везут друзей в разных направлениях, и мне плевать, что я везде отражаюсь по частям. Быть одновременно в полусотне мест могут не все друзья.

Я вспоминаю змеиное шипение отцов после того, как я разделал Бонсая и сам стал Бонсаем: «Нельзя убить того, кто стал тебе другом, Отец».

Я — особенный сорт рванины.

Комментариев: 7 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Аноним 27-01-2021 20:22

    Сумасшествие какое-то, похерень

    Учитываю...
      • 3 Аноним 27-01-2021 22:46

        БАНК, ох, простите, пожалуйста. Это все нервы, щас обьясню. Тут личные заморочки- ну не выношу я рассказы про червяков, змей, слизистых сгустков и тд. Вроде так все здорово началось, я была вся в предвкушении, но обломалась... Меня, как читателя, привлекают ужасы реальные. Маньяки и тд. А если в конечном счете это оказываются червяки, я чувствую облом. Но это вкусовщина. В своем жанре ваш рассказ наверняка замечателен.

        Учитываю...
  • 4 Аноним 21-08-2019 14:22

    Спасибо, хороший рассказ. Есть в нем что-то от "Инициации" Лэрда Баррона. Очень порадовала его клубная атмосфера со всем этим неоном и техно. И её плавный переход в ужас и хтонь.

    Учитываю...
    • 6 Абрамович 20-07-2019 15:22

      Дмитрий Лазарев, там короче нажимаешь на кнопки и на экране появляются буквы

      Учитываю...
      • 7 Форнит 20-07-2019 16:32

        tinker_box, только не рассказывайте, какие именно кнопки жать надо. smile

        Учитываю...