Грязь чавкала под колесами уазика. Били по окнам мокрые ветки, загораживали путь камни. Борода, матерясь, то и дело включал пониженную. Машина объезжала препятствия, заваливаясь на бок, утопая в очередной луже. Но каждый раз они, словно заговоренные, избегали участи застрять и продолжали двигаться вглубь тайги.

— Черт, когда лить-то перестанет? — Рыжий нервничал, всматриваясь в окно, покрытое каплями воды и грязными разводами.

Никто не ответил. Чаля с Духарем сидели позади, нахохлившись и упершись коленями в передние сиденья. Между ними сидел тощий Хмырь, прикрыв глаза воспаленными веками, он пытался уснуть. В руках Хмырь держал обрез, иногда поглаживал его, улыбаясь.

— Жрать охота, — Рыжий все не мог угомониться. Борода сильней вцепился в баранку. Еще одна яма. Машину тряхнуло так, что все подпрыгнули.

— Заткнись, Рыжий. Сейчас застрянем, грязь жрать будешь, — просипел Борода. Нервно хихикнул Чаля. Дальше ехали молча. Водитель напряженно следил за дорогой, а остальные думали. Каждый о своем.

Духарь вспоминал об их дерзком побеге с зоны. Готовились долго и обстоятельно. И вот этот день наступил.

 Вчера привезли чемоданы с новым реквизитом для оркестра. Охранники лениво осмотрели их, открыли несколько, увидели поблескивающие медью саксофоны и прочий инструмент. Один, молоденький, из новых, достал и с интересом повертел в руках скрипку, затем аккуратно положил ее на место.

— Хороший у нас спонсор, — губы Духаря растянулись в ухмылке, — вот теперь-то заиграем!

— Ладно, уносите, — вяло махнув рукой, разрешил Саныч.

Захватив чемоданы, заговорщики собрались у Духаря в каморке, которая исполняла роль студии для репетиций. Вытащили инструменты. Чемоданы — хитрые: в половине из них двойное дно, а во втором отсеке оружие. Много оружия: обрезы, парочка «ПМ», «Калашников» и несколько гранат.

Действовали решительно и беспощадно. Духарь вспоминал, как они выскочили во двор, вспоминал треск выстрелов. Караульных срубили сразу: один свесил руки с вышки, уронив автомат. Второй упал, когда выбегал из здания охраны. Третий встретил их у ворот — тот молодой, который скрипку смотрел. Духарь на всю жизнь запомнил его удивленные глаза и дрожащие руки, прикрывающие дыру в животе. Вскоре они оказались за воротами. Самое трудное было — бежать. Не оглядываясь. А позади — свист пуль, лай собак. Кто-то кричал, раненый, заваливаясь на землю. С грохотом взорвалась граната. Вскоре оказались в спасительном лесу. Здесь за развилкой их ждали два уазика. Спасибо Лысому. Но понадобился только один — трое беглецов погибли: Сашка, Скворец и Кузя. Остальные заскочили в ближайшую машину и понеслись вглубь тайги. Погоня их не настигла, заплутала среди развилок и лесных дорог. Пару раз над тайгой пролетал вертолет, но не разглядели преследователи зеленый внедорожник, замерший среди зарослей. О погибших не вспоминали — радовались, что сами уцелели. Почти двести километров по тайге не смущали никого, главное — свобода. Духарь улыбнулся. Все-таки вырвались! Сам он просидел уже пять лет из двадцати. Это была его вторая ходка, в первый раз он попал на зону еще по малолетству. Взрослая тюрьма — не чета подростковой, в ней намного проще. Духарь в авторитетах никогда не ходил, но его уважали — и начальство, и другие зэки. Казалось, сиди себе спокойно, занимайся музыкой, но не мог он. Двадцать лет. Без надежды на амнистию. Нереально.

Смеркалось. Надрывно гудел мотор. Пасмурная хмарь неба сменилась теменью, дождь притих, словно устал. Тусклые фары слабо освещали заброшенную дорогу, то и дело коварно подбрасывающую под колеса камни и коряги. Вокруг толпились деревья. Тайга смотрела на беглецов через строй громадин-сосен, наблюдала сквозь путаницу кустарника и заросли папоротника.

— Скоро приедем, — Борода посмотрел на экран навигатора. Зеленая стрелка приближалась к красному флажку медленно, как черепаха. — Пятнадцать километров осталось.

— Быстрей бы. Слышь, Духарь, может, остановишься? Ссать охота, — проскулил Рыжий.

— Приедем и поссышь, — буркнул сменивший Бороду Духарь. Он устало вглядывался в смазанные очертания дороги. Да, если бы не навигатор, заблудились бы. Как пить дать.

Дом они увидели минут через сорок, когда выехали на небольшую поляну. Он стоял, освещенный тусклым светом луны, все-таки пробившейся через тучи. Старый дом, но на вид добротный. Уазик устало остановился, скрипя тормозами.

— Все, приехали, — объявил Борода.

Бандиты оживились. Проснулся Хмырь, вывалился из машины и стоял, растирая затекшие ноги, Чаля. Борода деловито походил вокруг уазика, попинал колеса. Духарь закурил, затем сплюнул, увидев, как Рыжий мочится на ближайшее дерево. Хотел было прицыкнуть, но его опередили.

— Слушай, а тебе никто не говорил, что гадить в гостях неприлично? — жесткий голос словно вынырнул из темноты. Вскоре появился и хозяин голоса — здоровенный мужик, похожий на военного, одетый в маскировочный спецназовский костюм. Мужик внимательно смотрел на Рыжего, направив на него фонарь, а тот отошел от дерева, виновато щурясь и застегивая ширинку.

— Здрасьте. Я Иван, смотрящим здесь работаю, — за руку, впрочем, он ни с кем здороваться не стал, смотрел хмуро. — Меня Лысый попросил вас приютить. Перекантуетесь пару деньков, дам жратвы, заправлю — и скатертью дорога.

— Что-то не больно ты, Ваня, вежливый, — прокаркал Хмырь, сжимая в руках обрез.

— Заткнись! — грубо прервал его Борода, — Будем очень рады гостеприимству и наше почтение тебе, хозяин.

— Ладно, чего стоять. Загоняйте машину во двор, а сами идите в хату, — Иван повернулся и направился к дому, показывая, что разговор окончен.

 Духарь задумался. Дерзкий этот Иван. Надо будет за молодыми следить, чтобы не набедокурили.

***

В доме их ждал накрытый стол. Еда простая, деревенская, но всяко лучше тюремной.

Поначалу ели молча. Чавкая, набивали голодные утробы. Обстановка на кухне простая: деревянный стол в центре, несколько шкафчиков, незамысловатая кухонная утварь. В углу располагалась большая печь. Где-то негромко гудел генератор, в такт ему слегка помигивала одинокая лампочка под абажуром. Новый холодильник смотрелся на фоне остального убранства непривычно.

— Слышь, уважаемый, а выпить чонить есть, а? — вытерев рукой жирный рот, спросил Чаля.

Духарь хотел его успокоить, но подумал, что выпить и вправду не помешает.

Иван что-то тихо сказал жене. Та подошла к холодильнику и достала большую запотевшую бутыль самогона. Выпив по первой, бандиты повеселели, даже Хмырь сипло смеялся над шутками Чали. А тот, болтун, начал рассказывать про побег, но хватило одного ледяного взгляда Бороды, чтобы Чаля заткнулся.

— А ты, хозяин, здесь чем занимаешься, а? — сменил он тему.

— Да так. Работаю… по хозяйству больше, — Иван сел на табурет и взял протянутый Духарем стопарь.

— А говорил, что смотрящий, — продолжал Чаля.

— Смотрю я. Да. Зона здесь неподалеку старая, заброшенная. Вот и слежу за ней.

— А что за ней следить, а? — Чаля глупо лыбился, — там же нет никого.

— Ну, это не совсем так. Ладно, вздрогнем. За встречу!

Разговор дальше не заладился. Дальнейшие Чалины попытки разузнать что-нибудь о зоне ни к чему не привели. Бутыль опустошили быстро.

— Ну, что, уважаемый, куда нам прилечь можно? — вежливо спросил у хозяина Борода.

— Наталья, комнату им покажи.

Девушка подошла к противоположной от окна стене и открыла одну из двух дверей. Духарь отметил, что жена у Ивана симпатичная, да и гораздо моложе своего мужа. На вид — лет тридцать, не больше. Черные волосы, заплетенные в тугую косу, большие карие глаза прекрасно сочетались с точеной фигурой, которую неплохо подчеркивал аккуратный сарафан. Духарь с неохотой отвел от Натальи взгляд.

— Там две кровати, еще на полу постелила, устраивайтесь.

— Эх, еще бабу — и вообще счастье, — ляпнул Чаля и одарил Наталью сальным пьяным взглядом. Духарь уже и забыл о том, как сильно развозит этого придурка. На зоне спиртным редко баловались.

— Слышь, хозяин, а жинка у тебя ничего, — Чаля икнул, продолжая глупо ухмыляться.

— Заткнись, — зашипел Духарь.

— Да ладно, — Чаля подошел к Наталье и провел рукой по ее спине, потянулся к округлому заду. Та отскочила.

— Отстань от меня! — она посмотрела на Ивана, а тот несколько секунд стоял не шелохнувшись.

Чаля опять потянулся к Наталье, Духарь хотел схватить придурка за руку, но не успел.

Иван подскочил к Чале и сбил его с ног одним точным ударом в грудину.

— Я тебя научу, урод, с женщинами обращаться! — он несколько раз пнул Чалю, попал по морде. Тот заскулил, как побитая собака. Выплюнул вместе с кровью зуб.

— Угомоните эту тварь, — обратился Иван к Духарю, — да идите уже спать.

— Извини, уважаемый. Дурак он. Молодой еще, — Борода попытался сгладить ситуацию. — Понимаешь, Иван, он пить не ум…

Договорить бандит не успел. Чаля кинулся на Ивана, держа перед собой нож. Иван отскочил, попытался закрыться рукой. Лезвие задело палец, брызнула кровь.

— Ах ты сука! — Иван метнулся к печке, схватил тяжелую кочергу и замахнулся на Чалю, которого пытался удержать Борода. Но тот ловко вырвался и подскочил к Ивану.

«Вот же урод тупой», — успел подумать Духарь.

Засвистела кочерга, готовая обрушиться на Чалину голову.

Раздался выстрел. Закричала Наталья.

Иван пошатнулся, с его лица отлетели окровавленные шмотки кожи, левый глаз оплыл, глазница превратилась в рваную рану, гулко упала на пол кочерга. Он издал какой-то звук, вроде бульканья, и упал. Пронзительный крик Натальи не умолкал. Сжав кулаки, Духарь подошел к Хмырю. Тот стоял около стола и держал в руках обрез. Из дула медленно вытекала струйка Дыма.

— Ты что это… ты что, падла, натворил?!

Хмырь попятился, прижимая ружье к себе.

— Духарь, ты успокойся. Он бы Чалю убил, хотел треснуть по башке… ты же видел…

— Заткнитесь все! — заорал Борода. — Ты! Быстро в комнату! — схватив рыдающую Наталью за руку, он отвел ее в хозяйскую спальню. Когда дверь, та, что около печки, открылась, Духарю показалось, будто сквозь женский плач он услышал еще один звук, тонкий и пронзительный. Постояв несколько тягучих секунд, он подошел к комнате и открыл дверь. Наталья сидела в углу около комода и смотрела на него, продолжая рыдать. В руках она держала младенца, качала его, пытаясь успокоить, не понимая, что сама пугает своим плачем.

 — Этого еще не хватало, — пробормотал Духарь и захлопнул дверь.

Все неправильно. Там на зоне они боролись за свободу, они убивали, потому что не было другого выхода. А здесь все по-другому. Духарь закрыл дверь, подскочил к Чале и ударил его в живот, тот захрипел и обмяк. Борода в этот момент выхватил обрез у Хмыря и с треском заехал ему в рожу. Рыжий смотрел на все это с открытым ртом.

— Так, слушайте сюда, твари! Быстро валите в комнату! Если кто-нибудь высунет нос, замочу!

Побитый Чаля поковылял в сторону двери, Хмырь, держась за челюсть, пошел следом.

— И тебя касается! — Борода схватил Рыжего за руку и рывком направил его к комнате. — Так, Духарь, надо быстро решать. Валить бабу будем?

— А ты, Борода, хитрец, смотрю. Моего решения ждешь, — Духарь посмотрел на дверь хозяйской спальни.

— Она все расскажет. Лысый в порошок нас сотрет, да еще одна мокруха прилипнет. Мало нам, что ли?

— А так не узнает, да? Ты ведь умный человек, а остальных за дураков держишь. Да и какая мокруха нам страшна после вчерашнего?

— Скажем, что не было нас здесь, трупы закопаем, следы заметем и свалим. Лысый без доказательств нам ничего не сделает, я его знаю. А если запалимся — завалит нас он, сам знаешь, не простит нам убийство кореша. А так — у нас хоть время будет. Давай, Духарь, думай.

— Что тут думать, — Духарь криво усмехнулся, — только трупов трое будет. Один маленький.

Борода замер. Не решался и слова сказать. Тишина длилась почти минуту.

— Ну, что молчишь? — Духарь достал из кармана пятирублевую монету и протянул Бороде, — Давай уже, кидай! Мой — орел.

Тот взял монету, подержал немного в руке и подбросил.

Она полетела, сверкая под светом лампы, упала с тихим стуком на пол. Борода наклонился над ней. Решка.

— Вот же твою мать! — зашипел он, подошел к столу и схватил пистолет. Молча направился к хозяйской комнате.

Духарь поспешно вышел на улицу, достал из мятой пачки сигарету. Колесико зажигалки долго проскальзывало. Щелк. Щелк. Щелк. Огонь не появлялся, но Духарь продолжал щелкать, словно завороженный. Он не хотел слышать эти крики. Щелк. Щелк.

Он не хотел слышать эти выстрелы. Щелк.

***

Собрались рано. Чаля с Хмырем смотрели на тайгу красными злыми глазами. Они не выспались — полночи рыли могилу при свете фар. Ивана с семьей похоронили подальше от дома, в лесу. Сверху могилу засыпали прелой осенней листвой. Утром Борода порылся в гараже и нашел целую бочку бензина. Заправили оба бака да четыре канистры в багажник положили. Еду собрали, какую смогли. Тщательно убрались в доме. Все делали молча, старались друг на друга не смотреть.

Наконец-то поехали, дом исчез позади в утренней туманной дымке. Навигатор несколько километров вел их по той же дороге, которая неожиданно уперлась в высокий забор. В заборе зиял провал открытых ворот. Неподалеку виднелись остовы вышек. Полуобвалившиеся бараки смотрели на них пустыми глазницами окон, щерились ржавыми кусками арматуры. Зону ни с чем не спутаешь. Духарь вспомнил слова Ивана о его странной работе. Что-то он вроде здесь охранял, за чем-то присматривал. Странно.

— Ниче не понимаю, на навигаторе дорога как дорога, — пробормотал Борода.

— Попробуй объехать, — посоветовал Духарь.

Уазик пополз вдоль забора, пока метров через триста не наткнулся на стену леса. Забор поворачивал под прямым углом и уходил вдаль, скрываясь среди деревьев. Борода с руганью врубил заднюю. Пришлось тащиться обратно к воротам.

— Ну че, пробуй через зону, там всяко дорога должна быть. Не тупик же, — сказал Духарь.

Машина заехала в ворота. Проехали первый периметр, приблизились к внутренней стене, более низкой и заметно разрушенной. Духарь дернулся. В голове загудел знакомый шум. Выла, оповещая об опасности, сирена. Духарь помотал головой, но звук не проходил. Он посмотрел на Бороду, тот продолжал рулить, как ни в чем не бывало. Молодые сидели сзади смирно, тоже, видать, ничего не слышали.

Это случилось, когда они объезжали ближайший барак. Машину тряхнуло, раздался какой-то скрежет. Борода матюгнулся и нажал на тормоз.

— Пойду посмотрю, — Духарь вышел из машины. Огляделся. Кругом туман.

Пока ехали, почти чисто было, а теперь белая ватная дымка застилала все, скрывая развалины бараков, обволакивая редкие кусты. Духарь обошел уазик и увидел порванное колесо. Как это оно так? Будто взорвалось: ошметки одни.

— Ни фига себе! — Борода подошел неслышно, даже дверь не хлопнула. Туман воровал звуки. — Так, Хмырь-косячник. Сюда катись!

Хмырь недовольно вылез из машины. Хмуро посмотрел на рваное колесо.

— Давай, по-бырому меняй.

Борода обошел вокруг автомобиля, внимательно осмотрел колею.

— Странно, чем его так… ни хрена не пойму. Ну, ты че стоишь, как дебил? Тебе домкрат лично выдать?! — заорал он на Хмыря. А тот стоял и смотрел на барак. Шептал что-то.

— Духарь, разберись с ним, а я пойду дорогу немного осмотрю.

Борода отошел от машины метров на пять и наконец-то нашел виновника их несчастья. Хотя он никак не мог понять, как этот кусок колючей проволоки мог так изорвать покрышку. Проволока лежала в колее, оставленной правыми колесами, свернутая в кольцо. Противоположный конец колючки не был виден, скрывался в тумане.

Борода решил убрать проволоку с дороги, аккуратно взял ее между шипами, стараясь не уколоться, и потянул.

— Черт!

 Натянувшись, проволока внезапно вырвалась. Борода одернул руку, с которой стекали капли крови. Большой палец порезало до мяса.

— Твою мать! — Борода развернулся и пошел к уазику.

— Черт, прикинь, руку порезал. А Хмыреныш где?

Духарь стоял около машины и вглядывался в туман.

— Туда побежал, — показал он в сторону барака, — бормотал что-то, а потом говорит: «Мне надо идти», и как ломанется.

— Ладно, ща руку перевяжу, и найдем придурка.

— Хмырь! Ты где?! А ну вернись! — закричал Духарь.

В этот момент раздался еще один крик. Тонкий и отчаянный.

— Не иначе как он.

Крик не затихал. Борода, забыв про раненую руку, подскочил к багажнику, достал обрез и ринулся в туман.

— А вы сидите, не рыпайтесь, — сказал Духарь Чале с Рыжим и бросился следом, доставая на ходу пистолет.

Крик стал тише, затем сменился протяжным стоном.

Стена барака показалась, проявившись из тумана, они увидели вход. Полусгнившая дверь болталась на одной петле.

— Он там, внутри, — прохрипел Духарь, ударил в дверь ногой, и она с хрустом повалилась на землю.

Пахло гнилью. Этот запах липко проникал в ноздри, не давал дышать. Хотелось вырваться наружу, забыть про Хмыря. Темный коридор уходил вдаль. Со стен свисали куски проводки, ржавые двери камер были приоткрыты, а некоторые и вовсе отсутствовали. Перепрыгивая через провалы в сгнившем полу, они добрались до того места, где слышался крик. Единственная закрытая дверь будто издевалась над ними. Борода посветил зажигалкой.

— Блин, Духарь, тут замок заперт. Как он туда попал?

— Хмырь, ты здесь?! — позвал Духарь.

— Иииииииии! — раздался за дверью визг, полный боли.

Духарь потянул на себя смотровое окошко, которое со скрипом приоткрылось. Запах гнили сменился другим запахом. Духарь сразу узнал его — так пахнет свежая кровь. Он заглянул вовнутрь. Скупой свет, лившийся через наружное окно, позволил разглядеть это. Обычная камера-одиночка. Шконка у стены, в углу параша. Может быть, служила карцером, судя по маленькому окошку. На полу в огромной луже крови лежало тело. По разодранной в клочья одежде и кровавой каше, в которую превратилось лицо, узнать Хмыря было почти невозможно. Тело было завернуто в колючую проволоку, будто в кокон, почти по шею. Колючка шевелилась, тянулась к лицу. Хмырь извивался, издавая булькающие звуки. Проволока сжималась, с треском проникала внутрь, выдавливая ошметки кожи и куски мяса. Правый глаз Хмыря вытек, позволив колючке залезть в глазницу. Левый мертво уставился в потолок. Нос превратился в кровавую кашу, через разорванные щеки виднелись челюсти. А проволока продолжала вкручиваться в тело, раздирала плоть. Кровь хлестала, залив пол, забрызгав темными пятнами стены.

— Ииии! — вновь проскулил Хмырь. Затем его кадык хрустнул, колючка залезла в горло, порвав связки. Хмырь больше не мог кричать. Он только хрипел, а кровавые пузыри выходили из порванного горла. Но Хмырь еще жил, он извивался в этом гротескном коконе, как эпилептик в припадке.

— Что там? — Борода пытался заглянуть в окошко.

 Духарь отошел от двери, прислонился к стене. Затем не выдержал и согнулся пополам. Его вырвало несколько раз на гнилой пол, воздух с запахом мертвечины облегчения не принес.

— Мать честная!

 Раздался выстрел. Затем еще один. Борода вытащил из окошка обрез.

— Все, отмучился. Блин, Духарь, что это с ним? Кто это? Я…

Договорить он не успел. Щелкнул замок, и дверь камеры со скрипом приоткрылась.

Они рванули к выходу. Ни разу в жизни Духарь так не бегал. Под ноги не смотрел, чуть не угодил в провал гнилого пола. Когда до спасительной двери оставалось пару шагов, Духарь не выдержал и оглянулся. Камера по-прежнему открыта. А еще что-то скребло по полу. Он пригляделся: клубок проволоки распутывался, заполняя собой коридор, полз к выходу. В голове тоже что-то заскребло, странный шепот. Духарь пытался понять эти слова, прислушивался.

— Что с тобой?! — Борода вытолкнул Духаря наружу. Наваждение прошло, и они побежали в сторону машины.

— Вот твари!

Уазик пропал. Борода матерился, пытаясь разглядеть скрывшуюся в тумане машину.

Духарь прислушался. Ему показалось, что он слышит гудение двигателя, затем добавился новый звук: что-то опять ползло к ним, приближалось.

 — Надо бежать!

Борода посмотрел на колею, оставшуюся от колес.

— Представляешь, эти падлы дальше уехали! Вглубь зоны.

— Нет, туда не пойдем, — сказал Духарь, — возвращаемся к воротам.

***

— Вот же гады! — Борода на ходу перевязал рану грязным платком. Кровь продолжала сочиться, ладонь покрылась бурой коркой, — свалили, значит. Предали! Слышь, Духарь, что это там? Что за чертовщина?

— Погибель наша, кара. За грехи, наверное, — взгляд Духаря застыл. В нем отпечатался тот ужас, который он увидел в камере.

Борода испуганно посмотрел на товарища. Больше вопросов задавать не хотелось.

До забора дошли минут за десять. То и дело оборачивались, прислушивались, но туман никаких звуков не выпускал.

— Черт, что это опять за хрень? Откуда это взялось? — Борода показал пальцем на ворота. Открытый проем был полностью запутан колючей проволокой. Внутренний ярус ограждения давно успел основательно развалиться. В нескольких местах виднелись дыры: там, где каменная кладка осыпалась. Духарь разглядел пару отверстий, в которые можно пролезть. Можно было, пока ононе опутало их, точно так же, как и проем ворот. Колючка дрожала, будто живая, шевелилась. Оно чувствовало их приближение.

— Ну и что нам делать? — Борода яростно смотрел на ворота, — опять херня эта!

— Привет, — ответил кто-то глухим голосом.

«Оноговорит с нами» — подумал Духарь, но тут же понял, что ошибся. Обладатель голоса стоял за воротами, еле различимый через колючую проволоку.

Борода тоже увидел его:

— Эй, добрый человек! Помоги нам! Мы здесь застряли, а потом эта чертовщина…

— Что, не узнали?

Человек приблизился. Духарь почувствовал, как холодеет спина.

— Я еще свежий трупак, не страшный.

Он подошел вплотную к колючке, та даже не пошевелилась. Половина лица у этого типа отсутствовала, ее заменяла окровавленная маска. Пустая глазница уставилась на бандитов. Второй глаз смотрел зорко, с издевкой. Грязная, покрытая землей и опадшей листвой одежда напоминала о могиле.

— Ну и как вам здесь, не скучно?

— Иван, ты извини. Я не знаю, как ты выжил, но я тебе честно…

— Заткнись! Тебя же Бородой кличут, да? А настоящее имя?

— Тоже Иван, тезка твой…

— Тезка! — Иван будто выплюнул это слово. — Ты, сволочь, убил мою семью.

— Иван…

— Заткнись, говорю, — мертвец сверлил бандита своим единственным глазом, Духаря он будто не замечал. — Предлагаю тебе сделку. Раньше я приглядывал за этим местом, но теперь оно мне не подчиняется, спасибо вам. Хотя, кое-что еще в моих силах. У тебя есть выбор, Иван-Борода. Могу тебя вывести отсюда. Пойдешь со мной — умрешь легко. Останешься здесь, — посиневший палец показал на зону, — сдохнешь, как этот ваш подонок. Или еще хуже.

— Что это за место? — спросил Духарь.

Иван даже не посмотрел на него.

— Решай, Борода!

Борода попятился, оглянулся, посмотрел на клубы тумана, затем на колючку, закрывающую выход. Он был похож на загнанного зверя, оба варианта обещали смерть.

— Нет, поборемся еще. Понял? Поборемся! — Борода схватил дробовик и направил дуло в сторону Ивана.

— Патроны не трать, пригодятся, когда застрелиться захочешь, — процедил мертвец и повернулся к ним спиной, затем медленно побрел прочь.

— Иван! — крикнул Духарь. Мертвец замер. — Меня забери!

— А у тебя, Духарь, выхода нет, тебе здесь подыхать. Ничего, ты же с другом. Так оно веселее будет.

Иван скрылся в лесу, а Борода продолжал орать, размахивая обрезом.

— Заткнись! В руки себя возьми!

Борода посмотрел на Духаря безумным взглядом, но успокоился, сник. Духарь с опаской глянул на колючку, но она не шевелилась.

— Борода, забудь про него! Да и вообще непонятно кто это. Иван сдох, а этот — может, брат его какой-нибудь, близнец. Решил нас напугать.

— Сам-то не лучше! Хотел с ним уйти и меня бросить, да?

— Успокойся, говорю. Я просто… я проверял, — Духарь замолк. А ведь действительно хотел. Испугался, слабину дал.

— А как Хмырь? Колючка эта?

— Не знаю, здесь непонятки. Но мы должны вырваться отсюда, мы сможем. Духарь посмотрел на тайгу. В лесу туман почти рассеялся, зато здесь не спадал, продолжая окутывать здания, искажать видимость, скрадывать звуки. Но к забору подходить нельзя, колючка чуяла их, стоило только приблизиться — сразу дрожала, извивалась блестящими кольцами. Выбора не было.

— Ладно, пойдем! — Духарь достал из кармана пистолет, проверил обойму и решительно направился вглубь зоны. Борода направился следом. Шли осторожно, постоянно смотрели под ноги.

 Идти по той же дороге отказались. Решили обойти первый барак с правой стороны. Прошли минут пять, и из тумана выплыло двухэтажное здание. Его время пощадило, в некоторых окнах еще виднелись мутные стекла, дверь осталась целой и даже запертой на навесной замок. Правда, с торца здания виднелся открытый проем черного хода. Во времена, когда тюрьма работала, в этом корпусе наверняка располагалась администрация. Около двери красовалась ржавая вывеска. Духарь подошел поближе, но прочитать, что на ней написано, не смог. Буквы напоминали странные загогулины на непонятном языке, не иероглифы вроде. Вовсе непонятные знаки.

— Помогите! — услышали они чей-то приглушенный голос. — Пожалуйста! Нет! Не надо!

Кричала женщина. Духарь прислушался: голос раздавался из здания.

— Туда не пойдем! — отрезал Борода. Духарь возражать не стал.

Дождь пошел, когда они обходили здание. Прикосновение водяных струй было непривычным — теплым и каким-то липким.

— Что за херня?! — закричал Борода.

Духарь попытался смахнуть с головы вязкие капли, посмотрел на ладонь. Густая, словно патока, мерзость прилипла к руке. Кожу обожгло так, будто он сунул руку в раскаленные угли. Духарь чувствовал, как эта дрянь попадает на лицо, которое тут же загорелось огнем. Невыносимая боль пронзила его глаза, а куски слизи все продолжали падать, прилипая к волосам, к одежде. Духарь попытался осмотреться, но туман и желтые капли завладели миром, скрыв все. Как же больно! Он зажмурился и сжал зубы. Адская боль пронзила руку, на которую упал особенно крупный кусок слизи. Духарь чуть не выронил пистолет, схватился за руку, в ужасе поднес к глазам окровавленный кусок кожи, снова зажмурился. Наугад Духарь ломанулся в сторону здания, руками нащупал стену, двигался вдоль нее, пока не дошел до угла. С облегчением завалился в торцевой проход. Какое-то время он так и стоял, боялся открыть глаза. Рука болела невыносимо.

— Помогите! — вновь услышал он женский голос. На это раз он звучал более отчетливо.

Духарь открыл глаза, огляделся. Мрачный коридор скупо освещался несколькими мутными окнами, на стенах в грязно-белой побелке кое-где висели плакаты. Духарь взглянул на ближайший и оторопел. На плакате был изображен человек. Очень странный. Лицо искажено гримасой боли, руки вознесены в молитве. На человека что-то падало, какие-то капли. Некоторые нарисованы прямо на его обнаженном теле, рядом с ними красовались раны, через которые просвечивали красные мышцы. Духарь опять вспомнил о боли, посмотрел на свою руку и еле сдержал крик: тыльную сторону ладони украшала рваная, обнажившая мясо, рана. Он снова перевел взгляд на плакат, разглядел заголовок — опять непонятные закорючки. Правда, под рисунком виднелась бурая надпись, словно выведенная окровавленным пальцем: «Место перехода». Что же это такое? Кривясь от боли, Духарь побрел по коридору. Крик шел откуда-то сверху. Вскоре он наткнулся на лестничный пролет. Напротив лестницы, по левую сторону, располагалось что-то вроде вестибюля, в запертую снаружи дверь стучали.

Духарь вспомнил про кореша. Он остался снаружи. Что же делать?

— Пожалуйста! Нет! Не надо! — кричала женщина.

«Бух! Бух!» — раздавались глухие удары в дверь.

Если Борода остался под этим дождем, он, скорее всего, мертв. Кто же тогда там стучит и скребется? Неважно. Дверь все равно не открыть, а вернуться наружу Духарь не мог.

Наконец, он решился и, не обращая внимания на стук в дверь, начал подниматься по лестнице. Второй этаж встретил его таким же мрачным коридором. И здесь на стене висели плакаты, но Духарь больше не хотел смотреть на них. Его заинтересовали три двери.

Духарь подошел к одной из них и прислушался. За дверью плакали. Плач ребенка и умоляющий женский голос, периодически повторяющий: «Помогите, пожалуйста, не трогайте нас! Пожалуйста! Нет! Не надо!». Этого не могло быть! Нет, он не мог поверить. Какое-то время Духарь стоял, тяжело дыша, не решаясь зайти. Стук, опять раздавшийся снизу, заставил его поторопиться. Ему не дадут отдыхать, медлить нельзя. Духарь взялся за дверную ручку. Холод металла успокаивал зудящие пальцы. Затем он вспомнил про пистолет, вновь достал его из кармана и открыл дверь.

Да, он был прав. Наталья, жена Ивана сидела на кровати, озираясь, как затравленный зверек. В руках она держала ребенка, совсем маленького, месяца три или четыре. Ребенок пронзительно кричал. Наталья умоляла. Духарь понял, что по пути в эту комнату он слышал одни и те же слова. Как заведенная пружина, Наталья просила не трогать их, не убивать. Ему показывали ту сцену в доме, которая проигрывалась вновь и вновь, как на кинопленке. Не видно только одного актера — Бороды. Духарь не мог слышать этот плач, развернулся, попробовал открыть дверь — та не поддавалась.

— Успокойся, — попытался он заговорить с Натальей. Она не реагировала. Губы женщины продолжали двигаться в мольбе, слезы текли из глаз.

— Помогите, пожалуйста, не трогайте нас! Пожалуйста! Нет! Не надо!

 Духарь почувствовал что-то. Оно находилось в этой комнате, смотрело на него, ждало.

 И вот оно вылезло из-под шкафа, слепо потянулось к Наталье. Колючка. Духарь зажмурился, вновь открыл глаза через несколько секунд. Колючка не пропала. Извиваясь, она подползла к ноге девушки, слегка царапнула по ней в предвкушении.

Наталья не обратила внимания на прикосновение колючки, продолжала кричать, как заведенная кукла. Духарь не мог на это смотреть — хватило ему Хмыря. Он схватился за рукоятку пистолета трясущимися руками. Это место умело заставить страдать — теперь выпал его «орел». Он выстрелил несколько раз, зажмурив глаза, затем повернулся к двери.

Дверь открылась, и Духарь вывалился в темный коридор. Сел на пол, закрыв ладонями лицо, пистолет с глухим стуком упал рядом.

— Бросил меня, падла!

Духарь вскочил. Около него стоял Борода. Кожа на лице кореша облезла, обнажая мясо, от одежды остались жалкие ошметки. Одной рукой Борода чесался, с остервенением сдирая с груди и живота остатки одежды вместе с кожей, другой держал обрез, дуло которого упиралось Духарю в живот.

— Стреляй, — устало сказал Духарь и закрыл глаза.

— Ишь, чего захотел, — просипел Борода, — думаешь, так просто сдохнуть? Нет, дружбан, не выйдет. Даже я сдохнуть не могу! Посмотри на меня! А ведь хочу помереть, кореш, очень хочу, — он поднял к лицу свои изъеденные дождем руки, — давай, пробуй вторую дверь.

Духарь кинул взгляд на один из плакатов. Опять страдания, смерть, странные знаки. На плакате несколько человек изображались входящими в дверь. Из другой двери люди выходили уже без кожи, некоторые из них изображались ползущими, за ними тянулся красный след. Духарь чувствовал, что тошнота вновь накатывается на него, дуло обреза уткнулось в спину, и он взялся за дверную ручку.

***

Заходящее солнце пробивалось через ветви деревьев. Духарь оглянулся: Борода шел за ним, его кожа, лицо, одежда вновь выглядели целыми. Борода смотрел на свои руки, словно не верил в то, что видит. Их окружала тайга. Нога Духаря провалилась в свежую колею. Дорога, еле заметная, петляла по лесу. Ничего не понятно. Неужели то место их отпустило?

— Идем! Быстрее! — голос Бороды вырвал Духаря из оцепенения.

Они быстро шагали по тропе. Усталость отхлынула, кошмары уходили из головы, как плохой сон. Свежий лесной воздух совсем не походил на затхлый и гнилой смрад зоны. Тихо звенели комары, поскрипывали от ветра стволы огромных сосен. Уазик они увидели, когда вышли на небольшую поляну. Тот стоял с открытыми дверьми, воздух над капотом дрожал, и даже за несколько метров слышалось потрескивание остывающего двигателя. Молодых видно не было.

— Похоже, кирдык ему, — Борода склонился над открытым капотом. Из дыры в радиаторе вырывалась тонкая струйка пара. Затем они с удивлением заметили, что резина на колесах осыпалась, растворилась, а кузов автомобиля, изменив свою форму, оплывал и искривлялся, как подтаявший кусок воска.

— Да, хана ему. Интересно здесь, а? — голос Чали раздался совсем рядом.

Духарь огляделся и увидел его.

Чаля стал похож на полупустой мешок, будто его тело выпотрошили. Он лежал неподалеку от машины и шевелил тонким спичками-руками, запутавшись в своей одежде. Его лицо — лицо древнего старика повернулось, и на Духаря уставились две впадины глаз. Беззубый рот Чали изобразил что-то вроде улыбки. Впрочем, от Чали остались только голос и одежда — старая походная куртка и замызганные штаны. Это существо мало чем походило на молодого бандита.

— Мы сначала тоже думали, что убежали, — существо скрипуче рассмеялось. — Вырвались из зоны и ехали до тех пор, пока гребаный уазик не начал разваливаться на куски. Затем остановились. Рыжий сказал, что ему плохо. Мы вышли, и Рыжий тоже начал разваливаться. Он орал, что не может дышать, а потом сломался, как этот уазик. Выблевал свои кишки. Представляете, а? Я не мог смотреть, хотел удрать, вернуться хотел… но не получилось.

Чаля издал свистящий звук. Похоже, воздух с трудом проходил в его легкие. Бандиты смотрели на него как завороженные, а тот продолжал свой рассказ.

— Я еще… пока могу говорить. Мы думали, что сбежали оттуда. Проехали через другие ворота, нас никто не остановил… но те ворота… это не выход. Скорее, вход. Сюда. Я не знаю, что это за место. Здесь другой воздух, другое солнце…

Духарь снова огляделся. Только сейчас он заметил, что деревья вокруг только прикинулись знакомыми им. Привычные ели и сосны лишь притворялись, но теперь морок сошел, и Духарь увидел мясистые наросты, которые покрывали искореженные стволы цвета запекшейся крови. Деревья шевелились. Что-то пульсировало внутри них, готовое вырваться. Свет тоже изменился: солнце испускало ядовито-зеленые лучи. Духарь посмотрел под ноги: вместо привычной лесной поляны, покрытой травой и упавшими листьями, он увидел желтую поверхность. Она тоже шевелилась, словно живая, а несчастный Чаля тем временем погружался в нее, окончательно растворяясь.

— Вам-то хорошо! Вы призраки! — внезапно заорал он и замер. Его лицо сдулось, превратившись в жалкую нелепую маску.

Затем они вернулись. Земля с чавканьем разверзлась под их ногами.

***

Коридор встретил их той же полутьмой. Духарь лежал на полу, боясь пошевелиться.

 — Да, дружбан, оно просто показало нам, как сдохли эти придурки, — Борода лежал рядом и хрипло смеялся. — А мы уже повелись. Нахер! Надоело все! — он закашлялся, сплюнул на пол.

— Осталась последняя дверь, — устало сказал Духарь. Он хотел спать, но чувствовал, что не дадут, не будет им покоя. Они живы, пока оно хочет, и пойдут туда, куда оно хочет.

— Не пойду, сдохну здесь, — прохрипел Борода и затих.

Духарь прислушался. Шуршание раздавалось откуда-то снизу. Что-то с шорохом ползло по лестнице. Скоро оно будет здесь. Это небольшая часть представления, но очень эффектная. В тюрьме он много читал. Жизнь пошла под откос, но это не значило, что любопытству нет в ней места. Духарь понял, что у него есть выбор — закончить как Хмырь, истекая кровью и чувствуя ужасную боль, либо открыть последнюю дверь, увидеть последний секрет этого ада. Он задумался. В чем суть зоны? Ловить таких ублюдков, как они? Слишком примитивно. Здесь что-то иное, загадочное. Духарь был уверен, что в этом месте, которое Иван звал зоной, находится кусок другого мира, который соприкоснулся с обыденной действительностью, переплелся, схватив часть их привычного мира мертвой хваткой. Не исключено, что они увидели лишь один из способов демонстрации возможностей этого места. Интересно, а что будет, если сюда пожалует мудрый старец, в жизни не обидевший и мухи? Неужели зона примет его иначе, покажет райские кущи? Даст вкусить плоды истинного блаженства? А для них, отморозков, она дает только одно — мучения и боль.

Скрежет приблизился. Где-то совсем рядом слепая колючка ползла, чувствуя тепло их измученных тел. Ползла, готовая впиться и разорвать плоть.

Духарь встал и подошел к последней двери. Заперта. Подергал ручку, но замок не поддавался. Рядом с дверью висел очередной пожелтевший плакат. Человек, изображенный на нем, был занят делом. Он отпиливал ногу другому человеку, изображенному лежащим на полу. Рядом сумасшедший художник нарисовал дверь. Около двери — небольшого квадратика — что-то вроде закрытого люка. Духарь посмотрел на настоящую дверь: забрызганный бурыми пятнами люк действительно находился рядом. Он походил на дверцу топки в котельной. В отличие от двери, люк открылся с первой попытки, издав мерзкий скрип.

На секунду Духарь замер. Он опять услышал этот шепот. Непонятные слова раздавались прямо из чрева люка. Оно жаждало приношения.

В этот момент заорал Борода. Колючка добралась до него. Борода дернулся, перебирая руками. Лохмотья изъеденной едким дождем одежды падали на пол. Колючка уже схватила ногу, обвилась вокруг голени, будто голодная змея.

— Помоги! — Борода смотрел на Духаря умоляющим взглядом. А тот просто отошел подальше и наблюдал. Он смотрел на то, как левая нога кореша с хрустом отделилась от тела. Затем настал черед правой руки. Да, колючка могла и так. Духарь снова глянул на открытый люк. Все стало очевидным. Пора пройти в последнюю дверь.

Не обращая внимания на хрипящего в агонии друга, на хлеставшую бурным потоком кровь, Духарь схватил ногу и сбросил ее в люк. Следом полетела оторванная рука. Он делал это с улыбкой на лице. Ему уже нравилось это место. Он выполнил простое задание и должен получить награду. Духарь потянул за ручку. Дверь открылась.

***

Непривычно светло, в отличие от темного коридора.

— Резче давайте! — послышался пронзительный голос Скворца.

— Не ори, придурок, — тихо ответил кто-то голосом Бороды. — Патроны не забудьте. Рыжий, иди за шухером смотри, что торчишь здесь?

Духарь открывал и закрывал рот, как рыба, но не мог проронить ни слова. Он молча смотрел на своих друзей, снова живых. Каморка скупо освещалась тусклой лампочкой, на столе и на полу стояли раскрытые ящики из-под музыкальных инструментов. Чаля деловито заряжал пистолет, Кузя, тихо матерясь, засовывал во внутренний карман гранату. Щелкнул затвор карабина и Духарю передали заряженное оружие.

— Что такое? Что с тобой? — участливо спросил Чаля.

Духарь не мог ответить, он просто стоял и трясся мелкой дрожью. Мысли метались в голове, как испуганные птицы. Он знал, что это надо остановить, он хотел закричать, хотел позвать охрану, но что-то в глубине сознания прошептало: «бесполезно».

Затем смертельная карусель завертелась вновь. Кто-то толкнул Духаря к выходу. Раздались выстрелы. Он увидел кровавую кашу из мозгов Саныча на грязной стене. И вот они во дворе. Опять глаза этого парнишки, дыра в животе. Выстрелы, выстрелы, выстрелы. Духарь бежал не глядя, он ждал момента, когда спасительная пуля вонзится в спину, зальет внутренности горячей болью, и наконец-то завершится этот ад. Но ничего такого не произошло. Они опять добежали до уазика, их снова было четверо. Взревел мотор, замельтешили за окном деревья, запрыгала по ухабам машина. Духарь сжал зубы и закрыл глаза, вспомнил нелепые слова молитвы, затем отключился.

***

Грязь чавкала под колесами уазика. Били по окнам мокрые ветки, загораживали путь камни. Борода, матерясь, то и дело включал пониженную. Уазик объезжал препятствия, заваливаясь на бок, утопая в очередной луже.

— Черт, когда лить-то перестанет? — Рыжий нервничал, всматриваясь в окно, покрытое каплями воды и грязными разводами.

— Жрать охота, — Рыжий все не мог угомониться. Борода сильнее вцепился в баранку. Еще одна яма. Машину тряхнуло так, что все подпрыгнули.

— Заткнись, Рыжий. Сейчас застрянем, грязь жрать будешь, — просипел Борода. Нервно хихикнул Чаля.

В этот момент раздался громкий смех Духаря. Он смеялся и дергался, как припадочный. Затем тихо пробормотал что-то неразборчивое, замолчал, дернулся напоследок, как тряпичная марионетка, и замер. Изо рта у него потекла тонкая струйка слюны.

— Что это с ним? — испуганно спросил Чаля и наклонился над Духарем, посмотрел в его безумные глаза. — Похоже, он того. Свихнулся, а?

— Успокойся, — Борода напряженно смотрел на дорогу, — приедем к корешу Лысого, разберемся. От таких дел, бывает, крыша едет. Ничего, он крепкий, оклемается.

Беглецы ехали сквозь мокрую пелену дождя, по машине хлестали ветки деревьев, брызгала грязь. А где-то впереди, совсем недалеко, оно ждало, облизываясь в предвкушении. Пару раз Духарь приходил в себя и хотел потребовать, чтобы машину повернули назад, а еще хотел застрелиться. Но потом понял — бесполезно. Они все равно попадут туда, тем или иным путем. Оно никогда не отпустит их. Оно будет издеваться до тех пор, пока не сгорят их души.