Thorne Lee "The Crooked House" (1942)

Каких только домов не встретишь на белом свете. Правда, мне кажется, среди их большого разнообразия найдутся и те, что способны убивать.

Бог свидетель, я не хотел становиться наследником Райдел Оукс. Более того, было большой ошибкой строить это злосчастное нечто в форме дома. Возведенный по проекту моего брата Гарсона, этот дом, точно чудовище Франкенштейна, в конце концов одолел и уничтожил своего создателя.

Доктор Раскоб видел, как умирал мой брат. На его глазах всего за одну неделю Гарсон Райдел превратился в старика. Кожа его высохла, волосы поседели. Процесс, который обычно занимает многие годы, произошел в считаные часы, превратив брата в немощную развалину. Гарсону едва исполнилось тридцать, но доктор клялся своей репутацией, что причиной его смерти стала именно старость!

Тогда доктор не смог найти этому объяснения. Но сейчас оно у меня есть. Год до своей смерти Гарсон прожил в Райдел Оукс. И именно дом стал причиной его преждевременной старости.

Тот самый дом, который в итоге Гарсон завещал мне!

Рэнделл Баудер стал вторым жильцом Райдел Оукс. Рассказывая о доме, я не утаил от него ничего. Я поведал ему о смерти брата. разоткровенничался о своем страхе перед этим местом. О необъяснимом чувстве сродни страху перед темнотой, уходящему корнями в смутные воспоминания детства. Но Рэнделл был из тех, кому получить в наследство нечто жуткое и невиданное было только в радость.

Первые полгода аренды прошли без каких-либо проблем. Рэнделл славился умением закатывать вечеринки, и дом стал для них отличным местом.

Но на седьмой месяц вместо обычного чека я получил от него короткую записку следующего содержания:

«Эвери, ты прекрасный и щедрый домовладелец. Ты ни разу не докучал мне по пустякам. И я это ценю. Но я буду благодарен, если ты прояснишь следующий вопрос. Почему ты решил сдать часть здания другим жильцам, прежде не поставив меня в известность? Я нахожу стеснительным то, что мне приходится делить жилище с семейной парой. Девушка прекрасна, и все же из формальных соображений ты мог бы представить нас друг другу. А вот супруг девушки — он сущий дьявол! Мог бы ты как-то поскорее уладить это дело? Жду тебя в выходные. Рэнделл».

Пятничным вечером я отправился в поездку и попросил доктора Раскоба составить компанию. Этот сухонький, сморщенный человечек на протяжении вот уже двух поколений оставался верным другом и советчиком нашей семьи.

Мы с трудом протиснулись сквозь плотное движение на прибрежном шоссе. И к моменту, когда машина достигла подножия холма, нас окружил туман. Его влажные, похожие на щупальца осьминога отростки сплетались вокруг передних фонарей машины.

— Мне это не нравится, — пробормотал я, осторожно продвигая седан сквозь бурлящую серую муть. — Если Рэнделл решил меня разыграть, ему придется несладко! Я не сдавал дом никому другому! Никогда даже не думал о подобном!

— Это очень странно, — заметил доктор. — Мне не приходилось слышать, чтобы кто-то по ошибке заселился не в тот дом, но не стоит исключать и такие случаи.

— Если уж на то пошло, в Райдел Оукс хватит комнат на три или четыре семьи, — сказал я.

— Стоило ли растрачивать наследство на постройку такого чудовищного здания? Твой брат не объяснял, для чего он это сделал?

Пытаясь найти хоть какое-то воспоминание об этом, я соотносил себя с автомобилем, движущимся в густом тумане.

— Кажется, он что-то говорил, — задумчиво произнес я, — но я был слишком мал, чтобы запомнить. Вы же знаете, что он был намного старше меня. И умер молодым.

— Верно, молодым, — отозвался доктор Раскоб. — Хотя я и не уверен в этом до конца.

— Как и я. Мне сказали, что он скончался от загадочного недуга. Недуга, черт побери! — усмехнулся я. — Это все дом! Это место — как дьявольская зараза. Дом убил его!

Доктор обернулся, изучая мое окаменевшее лицо с подергивающейся щекой.

— Полная чепуха, Эвери, — фыркнул он.

Но я настаивал на своем:

— Нет, нет! Я уверен в этом! Доктор, просто представьте себе место, где времени не существует, где жизнь движется не вперед или назад, а по замкнутому кругу, как колесо рулетки.

— Откуда у тебя такие мысли?

— Я не уверен, — признался я. — Но, кажется, что-то такое говорил мне Гарсон перед смертью. Я был слишком мал. Иногда я размышляю о времени. Оно движется медленно, как мельничное колесо. Но что, если оно внезапно ускорится? Что, если оно обратится в ужасный торнадо, способный вышвырнуть нас за пределы существования? Вспомните, доктор, вы сами говорили мне: Гарсон прожил в доме лишь год, но за это время превратился в дряхлого старика.

Подъездную дорогу к дому сторожили два огромных дуба. В тумане их силуэты походили на гигантские головы со спутанными копнами волос, жестко топорщащихся на концах. Старик Биксби, единственный слуга Рэнделла, помахал нам из гаража фонарем.

Дом напоминал остров, раскинувшийся в океане тумана. Единственный свет мерцал в окне библиотеки. Биксби показал нам дорогу, и мы нашли Рэнделла там. Он сидел в кресле, закинув на одну из ручек ноги в полосатых пижамных штанах.

Я посмотрел на него в окружающем нас жестком свете. До нашего появления он, вероятно, дремал и потому поприветствовал нас лишь вялым кивком. Но в какой-то момент, еще до кивка, мне почудилось в Рэнделле нечто нечеловеческое. Словно бы он был пластиковой моделью самого себя, как человек, которого бальзамировали, пока он спал.

Доктор тоже заметил это. Каждая складка, каждая черта на лице Рэнделла выглядели четче и резче, словно высеченные зубилом.

— Рад вас видеть, — произнес Рэнделл, поднимаясь из кресла нам навстречу, и в тот же миг его лицо обрело привычный живой вид.

Рэнделл был привлекательным молодым мужчиной с умным взглядом и необычайно густой черной шевелюрой. Поэтому, когда в его волосах блеснуло несколько седых прядей, я удивился, но решил, что это может быть лишь игра освещения.

Он жестом предложил нам кресла, и я обратил внимание на то, как изменилось выражение его глаз. Прежде ленивое и скучающее, как у любого спортсмена, сейчас оно выглядело беспокойным и тревожным, таким же, как движения его рук. Словно бы ожидая кого-то, Рэнделл без конца пытался разглядеть, что происходит у нас за спиной.

Доктор Раскоб наблюдал за ним, устроившись в кресле и поглаживая седые усы.

Я решил не терять время понапрасну.

— Что это за трюки? — требовательно поинтересовался я.

— Трюки? — повторил Рэнделл.

— Твое письмо, — сказал я. — Что это все значит?

Он нахмурился.

— У меня к тебе тот же вопрос, Эвери. Ведь это ты не поставил меня в известность, что сдаешь дом кому-то еще.

— Какая чепуха! — вспылил я. — Я не сдаю дом никому, кроме тебя.

Рэнделл с сомнением вздернул тонкую бровь.

— Да ладно, Эвери, брось. Не делай из меня дурака. Девушка сказала, что договаривалась об аренде лично с тобой.

— Девушка? Что за черт…

— Ты пытаешься меня убедить, что никогда не видел этих людей?

— Я говорю тебе, что не договаривался ни с кем другим об аренде дома, у меня даже в мыслях такого не было! — огрызнулся я. — Если здесь есть некто, утверждающий обратное, покажи мне его!

Глаза Рэнделла сверкнули.

— Так и сделаю. Сейчас приведу их прямо сюда. И мы уладим все этим же вечером.

Одно порывистое движение — и он исчез на лестнице.

— Святые угодники, он не шутит, — пробормотал я. — Похоже, он сейчас действительно кого-то приведет.

Где-то наверху хлопнула дверь, и мы с доктором двинулись к выходу из библиотеки. Рэнделл спускался по длинной, изогнутой лестнице, точно ленивый поток, стекавший из темноты вниз.

У подножия он обернулся.

— Вы ведь уже знакомы с Эвери Райделом, не так ли? — холодно поинтересовался он.

Мы с доктором подняли взгляды. И мой лоб тут же покрылся испариной. Лестница и верхняя площадка были пусты.

Разумеется, мы сказали об этом Рэнделлу. Но поначалу он отказался нам верить. Как, скажите, убедить человека, что у него галлюцинации?

Отчаянного сопротивления Рэнделла хватило ненадолго: он едва не впал в безумство. Благо доктор Раскоб проявил себя великолепным психологом, и в конце концов ему удалось успокоить разбушевавшегося пациента. Все произошедшее доктор объяснил временным расстройством психологического характера, к счастью, вполне излечимым.

Предложение доктора на некоторое время поселиться вместе с Рэнделлом не вызвало у меня особой радости, однако ситуация не оставляла выбора. Каждый может поддаться малодушию, но лишь немногие готовы честно признаться в этом.

На следующее утро, несмотря на душевное смятение, я решил поговорить с Биксби. Долговязый сутулый старик так давно служил дворецким, что едва ли помнил времена, когда все было иначе. За эти годы в голове старика сформировался механизм, помогающий без проблем подстраиваться под желания хозяина дома.

— Нет, сэр, — сказал он мне, — я не видел других людей, сэр. Мистер Баудер предпочитает, чтобы я находился в своей комнате, когда ему не нужны мои услуги. Но должен сказать, сэр, эти новые жильцы устроили на моей кухне ужасный беспорядок.

— Как это? — вспылил я. — Ведь Рэнделл не пользуется кухней.

— Только во время вечеринок, сэр. Обычно мы нанимаем прислугу в помощь. Но я не спускаю с них глаз, уж поверьте. И ничего подобного не происходило, пока не появились те, новые.

— Так ты говоришь, что кто-то на самом деле пользуется вашей посудой? — спросил я.

— Да, сэр. Именно так. Вряд ли кухонные приборы умеют перемещаться сами собой.

— И ты, Биксби! — зарычал я. — Что ж, хорошо, черт вас возьми!

Ситуация заиграла другими красками. Трудно было поверить, чтобы два человека в одном доме страдали от схожих галлюцинаций.

Я нашел Рэнделла хандрящим в библиотеке и вытащил позавтракать в отель неподалеку. Во время еды мы хмуро смотрели друг на друга.

— Рэнделл, у меня есть теория, — неожиданно произнес я. — Ты мог бы описать мне девушку… ту, что является тебе?

Его лицо прояснилось.

— С удовольствием! — с готовностью отозвался он. — Она ростом тебе по плечи. Очень красивая, со слегка театральными манерами. Кажется робкой. Ее кожа очень светлая… словно бы призрачная. Еще у нее очень необычный макияж. Мне не приходилось видеть такого раньше. В приглушенном свете ее лицо сияет, как закатное солнце. А волосы! Это что-то неземное. Они ниспадают на плечи потоком, струятся вниз, как ручей с вершины холма. Настоящий фонтан золота!

— Чудесно! — выдохнул я. — Знаешь, Рэнделл, я не согласен с доктором Раскобом. Мне кажется, причина этой загадки кроется в самом доме. Вот моя теория: ты живешь в Райдел Оукс уже полгода. И эти фантомы, или чем бы они там ни были, могут являться лишь обитателям дома — тем, кто попал под его странное воздействие! Я хочу сказать, что все дело в своего рода иллюзиях — миражах, если угодно, — которые создает дом.

Рэнделл неожиданно вцепился мне в руку.

— Биксби! Мне никогда не приходило в голову спросить об этом старика. Что насчет него? Я рассказывал ему об этих людях, но видел ли их он…

Я покачал головой.

— Я спрашивал его об этом утром. Он никого не видел. Но пожаловался на беспорядок, который они оставляют после себя на кухне.

— Вот оно! — Рэнделл вскочил на ноги, схватив меня за плечи. — Понимаешь, Эвери, раз кто-то другой подтверждает это, значит, дело не в моем расстроенном разуме. Нечто живет в доме!

Я долго смотрел в его запавшие, сверкающие глаза. И если в них и крылось безумие, то я его не заметил.

— Я думаю, что еще ненадолго составлю тебе компанию, — сказал я. — И если эта девушка действительно так прекрасна, как ты ее описываешь, то я не прочь попасть под ее чары.

Рэнделл глубоко вздохнул и до боли стиснул мою руку.

Мой визит затянулся на две недели. Словно зачарованный, я наблюдал за тем, как Рэнделл Баудер все глубже и глубже впадал в безумие. Лицо и взгляд Рэнделла, пожалуй, были единственным, чего не коснулось его душевное расстройство. И все же, когда он начал говорить и жестикулировать наедине с собой, я не выдержал и прижал его к стенке в просторном зале гостиной.

Мне не раз приходилось бывать в этой комнате, и большую часть времени ее размеры не вызывали вопросов. Однако бывало и так, что ощущалось, будто пространство комнаты расширялось до бесконечности. И точно как колодец кажется нам бездонным, пока брошенный камушек не растревожит скрывающуюся в его глубине воду, так и эта комната обретала перспективу и границы лишь тогда, когда кто-то оживлял ее своим движением. Собранная с разных концов света, ее обстановка весьма разнилась по стилям, вплоть до древнеегипетского. Такова была одна из абсурдных задумок моего брата по части архитектуры и дизайна. Словно бы он пытался сгрудить в одном месте все возможные места и времена.

Втолкнув Рэнделла в кресло эпохи Людовика XIV, я навис над ним с высоты всех своих шести футов.

— Ты совсем плох, братец, — сказал я. — Ты ведь в курсе, что болтаешь сам с собой?

Его глаза лихорадочно блеснули.

— Правда? — сдавленно спросил он. — Ты слышал это? Когда?

— Вчера. И днем раньше. Для тебя это уже стало обычным делом.

— Что за чертовщина? О чем ты говоришь, Эвери?

Я задумался.

— Был один странный момент прямо в этой комнате. Ты сидел лицом к моему креслу так же, как сейчас. Я стоял на повороте лестницы и видел тебя. Ты отчетливо произнес: «Это мой дом. Должно быть, здесь какая-то ошибка. Я живу в нем уже несколько месяцев. Но я вовсе не хочу сказать, что вам здесь не рады. На самом деле, если бы вы посидели со мной полчаса и дали на вас поглядеть, я с радостью отдал бы вам свои ключи…»

Рэнделл ошарашенно вскрикнул, не дав мне договорить.

— Эвери, я все это помню! Каждое слово! В тот день я нашел ее. И разговаривал с ней. Она здесь, в этом доме.

— Чепуха! — усмехнулся я. — Ты говорил с пустым креслом. Ты просто позволил галлюцинации завладеть твоим воображением.

— Но она отвечала мне, Эвери! Мы вели вполне обычный разговор. Я думал, что схожу с ума, а теперь знаю, что все это по-настоящему!

Разозлившись, я тряхнул его так, что у него клацнули зубы.

— Прекрати молоть ерунду, — прошипел я. Рэнделл посмотрел на меня тупым, блуждающим взглядом, от которого меня бросило в холодный пот. — Здесь нет никакой девушки! Это просто безумие!

Он стремительно поднялся.

— Мне кажется, ты просто немного ревнуешь, Эвери. Может быть, тебе лучше уехать.

— Уехать? И позволить тебе лишиться рассудка в любовных утехах с несуществующей подружкой? Черта с два!

Я вихрем влетел в холл и набрал номер доктора Раскоба.

— Приезжайте скорее, док, — рявкнул я. — Без вас мне с этим не справиться.

Ожидая доктора, я дошел до конца длинной, обсаженной дубами подъездной дороги. Закатное солнце балансировало над черной вершиной горы, как красный мяч на носу тюленя.

Добравшись до поворота, я обернулся к дому. И тут же внезапный приступ паники едва не сбил меня с ног.

Особняк исчез, а на его месте виднелся обезображенный скелет дома! От внутренних перекрытий осталось лишь несколько почерневших обломков, в то время как все остальное здание, уничтоженное беззвучным взрывом, обратилось в руины. Мне с трудом удалось совладать с дрожащими ногами. Пошатываясь, я побрел по дороге назад, а потом, немного придя в себя, побежал. Но едва добравшись до края густой зеленой лужайки, остановился в ошеломлении.

— Какого… — вырвалось у меня.

Дом был на месте, целый и невредимый. Старый Биксби подрезал розовые кусты возле беседки.

Мой разум отказывался находить этому объяснение. Я просто опустился в траву и стал дожидаться доктора Раскоба.

Когда его серая машина остановилась передо мной, он быстро заметил мое беспокойство.

— Где больной? — спросил доктор, помогая мне подняться на ноги.

— Будьте внимательны, доктор, — пробормотал я. — Этот дом доберется и до вас. Он настоящее чудовище. Истинный монстр, будь я проклят!

— Что случилось с Рэнделлом?

— Он начал заговариваться, — сказал я, тяжело склонившись над доктором. — Считает, что нашел ту девушку, и бродит повсюду, разговаривая с пустыми креслами.

Прежде чем мы поднялись в гостиную, я предупредил:

— Постарайтесь не попадаться Рэнделлу на глаза, пока не увидите его в деле. Он может специально держать себя в руках, если поймет, что вы за ним наблюдаете.

— Что ты предлагаешь?

— Для начала осмотреть его берлогу на втором этаже. Раньше эта комната принадлежала моему брату. И мне бы не хотелось соваться туда одному.

Мы легко выследили Рэнделла до библиотеки, где он, погруженный в прострацию, пил наедине с собой. Оставив его за этим занятием, мы беззвучно проскользнули вверх по лестнице.

Первым в логово Рэнделла вошел я. Едва окинув взглядом комнату, я тут же обернулся к доктору. Дыхание протяжным свистом вырвалось у меня из груди.

Доктор наградил меня проницательным взглядом.

— В чем дело? — спросил он.

— Вид этой комнаты навевает воспоминания, — ответил я. — На мгновение мне показалось, что у меня за спиной стоит Гарсон. Но, слава Богу, это были вы!

Мы устроились в полумраке. Исследовательский пыл во мне угас. В сгущающихся сумерках казалось, что стены комнатки постепенно раздвигаются, разбегаясь за границы зрения. Как раздувающийся шарик, она становилась все больше и больше, оставляя нас в колодце пустынного пространства.

— Вы что-нибудь чувствуете? — неожиданно спросил я.

— А должен? — усмехнулся доктор.

— Как давно мы здесь сидим?

— Мне думается, не больше пяти минут, — сказал он.

Между пальцами доктора вспыхнуло пламя зажигалки, брызнув на сумрачные стены полосами света. Я услышал, как доктор приглушенно вскрикнул:

— Это невозможно!

— Что именно? – отозвался я.

— Часы показывают одиннадцать!

Дрожащими пальцами я вынул часы из кармана.

— Так и есть! Но как? Прошло шесть часов.

— Этого не может быть, — настаивал доктор. — Идем.

Плечом к плечу мы на ощупь миновали темный коридор и спустились по бесконечной изгибающейся лестнице. На последнем ее повороте мы ускорились. В дверях гостиной клубился голубой туман. Я ощутил запах табака. Рэнделл в одиночестве стоял перед низкой кушеткой эпохи Регентства и выглядел весьма пугающе. Чуть вытянув и согнув в локтях руки, он застыл в напряженной позе. Голова его была наклонена вперед, а губы словно бы впивались во что-то, как если бы он сжимал в своих объятьях и страстно целовал желанную красавицу.

В следующее мгновение его голова неожиданно дернулась в сторону, а сам он, словно от увесистой оплеухи, отлетел на кушетку. Медленно поднявшись, он заговорил с кем-то, кто находился в темноте вне нашей видимости.

— Вы не понимаете, — выдохнул он.

Последовала ужасная пауза, но ему никто не ответил.

— Она здесь ни при чем! Это моя вина! — продолжил Рэнделл.

И вновь лишь тишина.

— Накажите меня! — взмолился он. — Я вынудил ее. Меня не должно быть здесь. Я знаю это.

Одновременно тронувшись с места, мы с доктором Раскобом крадучись двинулись вниз по ступеням.

— Не стреляйте! — выдавил Рэнделл, задохнувшись от паники.

— Вперед! — прошипел я.

Прежде чем потерять из виду дверь гостиной, я успел заметить непроизвольное движение Рэнделла. Рванувшись вперед через половину ступеней, мы с доктором повалились друг на друга у основания лестницы. Дважды прогрохотал выстрел, а затем мы услышали удар упавшего тела.

Доктор Раскоб первым добрался до тела Рэнделла. Он перевернул его и бросил короткий взгляд на ужасное посиневшее лицо. В следующее мгновение я заметил две дырки в белоснежной ткани рубашки, из которых сочилось какое-то густое, вязкое вещество, большее похожее на красную пудру, чем на кровь.

С ревом развернувшись, я бросился в темный коридор. Схватив кресло, я со всей силы швырнул его во мрак, где, как мне казалось, скрывался убийца. Последовал треск ломающегося дерева, тишина, а затем я услышал громкие всхлипывания, не сразу поняв, что они вырываются из моего собственного горла.

Только показания доктора Раскоба и отсутствие орудия убийства спасли меня от обвинений в смерти Рэнделла. И даже когда дело было прекращено, местные горожане все так же относились ко мне с подозрением.

Обстоятельства случившегося выглядели хуже не придумаешь: ничто не указывало на то, что в доме находился кто-то, кроме доктора Раскоба, старика Биксби и меня. Убийце каким-то чудом удалось не только скрыться самому, но и бесследно умыкнуть оружие.

Больше всех остальных произошедшим был озадачен молодой шериф Стоун. За время расследования мы с ним немного подружились. И через месяц он наконец выдал мне свое заключение по самому таинственному делу, которое ему доводилось вести.

Поджарый шериф, сидя по другую сторону стола, строго посмотрел на меня и произнес:

— Ты свободен, Райдел. Для решения этой загадки у нашей полиции не хватает воображения. Никто не может понять, как при наличии тела с двумя огнестрельными ранениями нам не удалось обнаружить не только следов убийцы и его орудия, но даже самих пуль. Более того, оружия, способного убить человека точно так же, как был убит Рэнделл Баудер, попросту не существует. Самое большее, что мы смогли сделать, это отыскать некоего изобретателя, живущего на другом конце материка, который еще только начал работать над чем-то похожим! Но на данный момент смертоносное устройство такого типа науке не известно.

Что за пули, пронзив сердце, затем растворяются в крови? Мы не нашли ответа, поэтому закрыли дело за отсутствием улик.

После освобождения я наведался в Райдел Оукс в очередной раз. Решил, что дом следует запечатать. Два мрачных пятна на его репутации выглядели веской причиной, чтобы оставить всякие попытки впредь сдавать его кому-нибудь внаем. Мой брат стал жертвой фантастического недуга. Рэнделл Баудер был убит кем-то несуществующим. Мне казалось, что двух смертей в одном месте вполне достаточно, чтобы перевести дом в бессрочный карантин.

Я не знаю, что подтолкнуло меня в последний раз осмотреть дом, прежде чем заколотить его навсегда. Как и не могу сказать, какая таинственная сила привела меня тем полднем в холостяцкую берлогу Рэнделла, которая некогда служила кабинетом моему брату.

Стоило мне ступить внутрь, как меня охватила неестественная дрожь. Глаза не сразу привыкли к слабому свету, пробивающемуся сквозь полузакрытые жалюзи. Дверь позади меня защелкнулась. И лишь тогда я заметил сидящего за столом человека. Обернувшись, я отчаянно рванул за дверную ручку, которая внезапно сделалась бесполезной.

— Присаживайся, Эвери, — произнес до ужаса знакомый голос, — тебе нечего бояться.

Машинально я отступил к стоящему в углу креслу. Опустившись в него, я в страхе оцепенел. Я не решался бросить взгляд вниз, на собственное тело, опасаясь, что увижу не себя настоящего, а того, каким был в детстве. Внезапно я понял, что слышу воспоминание, которое преследовало меня последние двадцать лет.

Человек за столом был моим братом. Мне оставалось только пялиться на него и глупо моргать. Его черная бровь была вздернута под странным углом, а круглый, выпученный — словно готовый выкатиться из глазницы — глаз постоянно смотрел на меня. Гарсон Райдел всегда выглядел и вел себя как карикатура на человека. Долговязое, гротескное тело двигалось внезапными рывками и скачками. Он любил сидеть в каких-то уродливых, скрюченных позах, словно балаганная мартышка.

Вероятно, в тяге Гарсона к фантастическому были виноваты мои родители. Мать хотела, чтобы старший сын стал министром, а отец видел в нем ученого. Гарсон же нашел компромисс между их желаниями. Он превратился в причудливую помесь изобретателя и философа, снабженную к тому же пылким воображением художника. В конце концов он нашел себя в архитектуре и построил один-единственный дом!

Это был день, когда я, Эвери Райдел, младший брат, видел построенный Гарсоном дом впервые. И не столько углядел, сколько ощутил в нем нечто странное.

Гарсон попытался объяснить мне. Несмотря на то, что нас разделяло почти целое поколение, он всегда говорил со мной как с равным. Воспоминание о его хриплом, каркающем голосе казалось до необычайного реальным:

— Когда вырастешь, ты станешь чертовски хорошим и правильным человеком, Эвери. Но сам я из тех бедолаг, которые на такое попросту не способны. И все же, что бы со мной ни случилось, всегда оставайся спокойным и рассудительным, и все с тобой будет в порядке.

— Что может с тобой случиться, Гарсон? — услышал я свой собственный шепот.

— Ох, — беззаботно отозвался он, — когда-нибудь я паду жертвой собственного безумного воображения. Я рад, что отец уже не увидит, как я распорядился его деньгами. Придет время, и этот дом будет принадлежать тебе. Я надеюсь, ты не станешь его бояться…

— Бояться? — дрогнувшим голосом спросил я.

— Он другой, Эвери. И сложно описать то, что делает его другим. Это своего рода математический феномен, если так можно выразиться. Попробую объяснить. Возможно, сейчас для тебя это покажется сложным, но в свое время ты все поймешь. Придвинься ближе, Эвери, и попытайся запомнить. Ты знаешь, что мы понимаем под пространством? Для большинства людей оно ограничено шестью сторонами или стенами — это четыре направления, такие как север, юг, запад и восток, включая все их промежуточные вариации, а также верх и низ. Смотри, я попробую изобразить тебе это при помощи вот этой изжеванной веточки. Она — это я, хотя у меня и нет всех этих сучков.

Я робко улыбнулся, глядя на узловатую, перекрученную палочку.

— Итак, — продолжил Гарсон, — где бы я ни находился, я всегда буду внутри простого куба, имеющего переднюю, заднюю, левую и правую стороны, а также верх и низ. Превосходно. Но если приглядеться, то можно заметить еще одно направление, которое обычно ускользает от общего внимания. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Нет, — пробормотал я.

Он покачал огромной лохматой головой.

— Что ж, скажу лишь, что я сумел доказать, что время и пространство вовсе не различные величины, как до сих пор считают ученые. — Его возбужденный голос зазвучал громче. — Время — часть пространства! Седьмая сторона! Смотри! — крикнул он. — Я — эта палочка. Я могу двигаться вверх и вниз, вперед и назад или по кругу. И всякий раз мое положение будет меняться в отношении шести сторон пространства, которые меня окружают. Хорошо, но где будет время, пока все это происходит? Будет ли мое положение меняться также по отношению к нему?

Я попытался дать по-взрослому разумный ответ.

— Время не похоже на стену, Гарсон. Ты можешь пройти вдоль стены назад. Но со временем так не получится.

Он разломал палочку и бросил обломки в меня.

— Чертовски умно для мальчишки. Но ты ошибаешься. Наука веками считала так же. Они рассматривали время как улицу с односторонним движением, но это неверно.

Вскочив на ноги, он прошипел:

— Послушай! Мой дом имеет семь сторон! Это все, что я могу тебе сказать, большего ты не поймешь. Я овладел элементом времени и встроил его в конструкцию этого дома. Так что ты думаешь об этом, Эвери?

— Он неправильный, — крикнул я.— Смотрю на него и вижу, что он исковерканный!

Брат откинул назад огромную уродливую голову и взревел:

— Воистину так, это исковерканный дом! Скрюченный домишко!

Когда я выскочил в коридор и кинулся вниз по нескончаемо длинной лестнице, я по-прежнему слышал смех брата.

Никогда в жизни я не испытывал столь сильного страха. Я бежал до тех пор, пока не добрался до поворота дороги. Оглянувшись, я отчетливо увидел большой черный экипаж, стоящий у дверей дома, и шестерых мужчин с длинным деревянным ящиком, который они несли на плечах к экипажу.

— Гарсон! Гарсон! — в ужасе заревел я, но продолжил бежать прочь.

Осознание, что я уже не тот улепетывающий от страха мальчишка, пришло на обратной дороге, когда я возвращался в свой коттедж на Оушн Вилледж. Ныне я взрослый мужчина, Эвери Райдел, чей разум поддался обману старых воспоминаний. Но зато теперь я понял, откуда во мне страх перед этим домом. В тот день, много лет назад, после объяснений Гарсона, на повороте дороги я видел, как наружу выносят гроб с телом моего брата, почившего годом позже.

После всего случившегося мне стала ясна суть этого места. Из уважения к Гарсону я изредка наведывался в Райделл Оукс и наводил там порядок, но при этом сомневался, что когда-либо снова решусь сдать дом в аренду, если только того не потребуют мои финансовые обстоятельства. Как всякий отпрыск обеспеченного родителя, я считал, что плодов успехов моего отца хватит и на мой век. Результат подобного отношения я почувствовал к концу четвертого десятка лет, когда начались проблемы с финансами.

В течение десяти лет ко мне обращалось не меньше дюжины арендаторов, но я или отказывал, или отпугивал историями о доме, пока наконец мне не встретился человек, ужасающие манеры которого заставили поверить, что он скорее сам нагонит страху на кого угодно, нежели что-то сумеет испугать его. Это был среднего роста европеец с лицом, напоминавшим спокойную, полную холодной злобы морду добермана. Тонкие заостренные стрелки усов закручивались на губах, словно придавая хлесткую язвительность его жестам.

Когда я поведал ему о болезненном прошлом Райдел Оукс, он попросту рассмеялся.

— Если бы дома отправляли в простой из-за пары-другой покойников, — сказал он, — мир бы сплошь состоял из заброшенных зданий.

Именно так дом Райделов стал домом для Вэрни Мозеля и его жены. И с момента нашего знакомства я частенько задавался вопросом: что за волчица могла выбрать себе в супруги подобного человека?

Месяц спустя, к моему удивлению, я получил письмо от самой миссис Мозель. Тем же вечером, стоя в оцепенении на пороге Райдел Оукс, я ощущал, как паника сдавливает горло ледяными пальцами. Наконец дверь отворилась. На пороге стояла женщина. Сквозняк слегка колыхал ее длинное черное платье. На фоне бархатного сумрака прихожей ее лицо выделялось, как редкая драгоценность. Женщина была очень молода и очень бледна, но эта бледность выгодно контрастировала с яркой краской ее щек и пышным золотом волос.

Я мог бы смотреть на нее бесконечно.

— Должно быть, вы мистер Райдел? — осторожно поинтересовалась она.

Я пробормотал нечто, подходящее для ответа, и, охваченный внутренним трепетом от изящных изгибов молодого стройного тела, последовал за ней в гостиную.

Я всем весом погрузился в роскошный диван. Алые губы девушки слегка раздвинулись в улыбке.

— Я вас не побеспокоила? — спросила она, садясь рядом.

Мне удалось взять себя в руки.

— Я слегка шокирован, — признался я. — Могли мы видеться с вами раньше?

— Думаю, нет, — сказала она.

— Ну конечно, я вас знаю! — смело произнес я. — Вы женщина, на которой мне следовало жениться, но которую я так и не встретил!

Она ничуть не смутилась. На самом деле, дрожа всем телом, она придвинулась ближе, и, сколь бы это ни казалось безумным, я схватил ее за плечи и поцеловал со всей возможной страстью.

Она не отпрянула. Мгновение, когда ее теплые губы впивались в мои, казалось бесконечным.

— Почему мы делаем это? — наконец прошептала она.

— Простите, — сказал я. — На короткий миг мне показалось, что вы и вправду моя жена, и это было так естественно.

Ее голос звучал трепетно и приглушенно.

— Знаете, я ощутила то же самое. Это казалось чем-то само собой разумеющимся. Надеюсь, вы не думаете…

— Я думаю, что вы необыкновенная женщина, — просто сказал я. — Зная вас лишь миг, мне кажется, что я знал вас всю жизнь!

Она вздохнула.

— Что ж, это выглядит весьма странным способом перейти к делу, но все же я пригласила вас с определенной целью.

— Слушаю.

— Мой муж… эм… довольно категоричен в некоторых вопросах. Ему не следует знать о вашем визите, поэтому я пригласила вас в частном порядке. Не думаю, что он нас побеспокоит.

Ее длинные золотые ресницы были широко распахнуты, а голубые глаза изучали меня.

— Кто те другие люди, что живут в этом доме? – спросила она.

Я уставился на нее.

— Я знаю, что кто-то еще пользуется домом, — быстро продолжила она. — Существуют вещи, которым трудно укрыться от женского взгляда. Например, я помню…

— Помните? — Это слово расшевелило мои собственные воспоминания.

— Вполне отчетливо, — отозвалась она. — Вчера мне показалось, что я видела кого-то в этой самой комнате. Я стояла на лестнице, но мне не хватило смелости заговорить. А когда я спустилась, этот кто-то пропал.

Я угрюмо сглотнул.

— Ваш муж ничего не рассказывал вам об этом доме? — спросил я. — Боюсь, у этого места весьма скверная история.

— Каждый уважающий себя старый дом имеет свою жуткую легенду, — сказала она.

— Я видел, на что он способен, и это не самое здоровое место, — произнес я. — Теперь, когда я узнал вас, я хочу, чтобы вы немедленно выехали из этого дома! Моя дорогая… Вернее, я хотел сказать, Ирен, вы сейчас же должны покинуть это место!

Она удивлено вздохнула.

— Мое имя? Откуда вы его узнали?!

Я сжал голову руками.

— Не знаю! В этом доме происходят невероятные вещи. Поверьте мне, здесь может случиться все что угодно.

В отчаянии я схватил ее руки и попытался притянуть ее к себе, но она отстранилась.

— Не вздумайте снова меня целовать. Прошу! — взмолилась она. — Мне страшно. Мой муж безумно ревнив. Он…

Тут ее глаза наполнились ужасом, и я моментально обернулся. На лестнице в коридоре стоял Вэрни Мозель. Его губы кривились в оскале.

Ирен неуверенно рассмеялась.

— Вэрни, я как раз рассказывала мистеру Райделу о том, другом человеке в нашем доме. Мне подумалось, он сможет помочь нам разгадать эту загадку.

Мозель отозвался холодно:

— Конечно, я не сомневаюсь, что мистер Райдел развеет твои страхи и сможет пообещать нам, что больше ни один посторонний мужчина не потревожит тебя в этом доме. Не так ли, Райдел?

Смущенно отпустив руки девушки, я поднялся с дивана и промямлил:

— Я… очень надеюсь. Как бы там ни было, вы в курсе моего мнения об этом месте. И если вашу жену что-то продолжит тревожить, вы можете в любое время расторгнуть нашу сделку.

Мозель с силой стиснул руку девушки.

— Что вы, мы очень счастливы здесь. Ведь мы такая чудесная пара, не правда ли, дорогая?

— Да, да, — поспешно отозвалась она.

Кипя от ярости и негодования, я покинул дом. Как она могла выйти замуж за такого подонка? И что я могу с этим сделать? Я чувствовал себя так, словно влюбился в прекрасную картину, которой навеки суждено быть заключенной в уродливую мрачную раму.

Где-то через неделю после злополучного визита в дом я впервые за год встретился с доктором Раскобом. Морщинки, которые в былые времена появлялись на его щеках лишь в моменты смеха, стали глубокими неподвижными бороздами, но по-птичьи живые глаза доктора до сих пор сохраняли присущую ему проницательность. Я рассказал все, что ему не было известно о доме Райделов, закончив последними событиями.

— Я не могу быть рядом с ней, — сказал я. — Но мне страшно представить, на что способен этот Мозель.

— Возможно, на убийство, — предположил доктор, и я заметил, что он изучает какой-то старый альманах.

Его пальцы скользили по календарю на столе. Внезапно он вскочил на ноги.

— Эвери, я удивился, что могло привести тебя ко мне сегодня. Но постепенно все части головоломки заняли свои места. Мы должны ехать в Райдел Оукс прямо сейчас! Это вопрос жизни и смерти!

— Мы не можем. Мне известен этот тип людей. Ревность омрачает его рассудок.

— Эвери, я никогда не считал тебя трусом, — мягко сказал доктор, — но сейчас ты прекрасно подходишь на эту роль. Какое дело тебе до этого негодяя, если ты по-настоящему любишь ту девушку?

— Я думаю о ее безопасности, — запротестовал я.

— Я знаю. Так же, как и я. Поэтому вперед!

Я, признаться честно, не до конца уловил ход мыслей доктора, и все же вскоре мы уже мчались по скользкому, залитому дождем шоссе так, как если бы жизнь Ирен действительно была в опасности. Струи дождя стучали в лобовое стекло. Стучали и мысли в моей голове: «Вдруг это правда, вдруг это правда».

К моменту, когда наша машина намертво забуксовала в грязи подъездной дороги перед особняком, я уже мысленно подготовился к тому, что обнаружу несчастное растерзанное тело Ирен где-то в мрачных закоулках этой темницы. Мы стремительно и без стука ворвались в дом.

— Что ж, пока все тихо, — пробормотал доктор, вглядываясь в одетую тенями гробницу гостиной. Сумерки окутывали дом плотной паутиной мрака. — Я очень хотел бы ошибиться.

Сердце бешено колотилось.

— Вдвоем мы сможем ее вынести, — сказал я.

— Не будь глупцом, — огрызнулся доктор. — Пока мы одни, можно подождать в кабинете наверху.

От этой мысли мои колени дрогнули, но все же я последовал за доктором по огромному, возносящемуся потоку лестницы. Доктор бесстрашно вошел в комнату, и мы, словно разыгрывая отлично отрепетированную сцену, устроились в креслах. Я старался не смотреть в сторону старого стола Гарсона. Казалось, кину взгляд — и увижу над столом гротескное, издевательски кивающее мне лицо брата.

На одно зловещее мгновение я почувствовал, словно дрейфую в пустынном море пространства, и, точно утопающий, вцепился в доктора.

— В чем дело? — спросил он.

— Я не могу находиться в этой комнате, — прошептал я.

В ответ он бросил взгляд на свои часы и, скрутив мою руку, тут же вскочил на ноги.

— Боже правый! Как я мог забыть о времени? Быстрее!

Он вытащил меня в коридор и поволок вниз по лестнице. Казалось, все это уже когда-то происходило. Мы действовали словно по сценарию…

На лестничной площадке доктор Раскоб прижал меня к перилам. Бросив взгляд вниз, я увидел в гостиной Ирен Мозель.

Она разговаривала с кем-то за пределами нашей видимости!

— Я сожалею, что произвела такое впечатление. Но между нами ничего не может быть. Что мне нужно сделать, чтобы вы это поняли?

Кем бы ни был ее собеседник, он отвечал так тихо, что мы не слышали ни звука, даже затаив дыхание.

— Но я не люблю вас! — запротестовала Ирен. — Поверьте мне, есть другой человек.

И вновь в ответ тишина.

— Нет, это не мой муж, — вздохнула она. — Я не знаю, зачем говорю вам все это.

Я был готов перемахнуть через перила, но пальцы доктора вцепились в мою руку.

— Я очень обязана своему мужу, — быстро продолжила Ирен. — Но нас связывает лишь долг и ничего более. Вам этого достаточно? Почему вы остаетесь здесь и продолжаете преследовать нас? Почему не уедете?

Я увидел, как она отступила назад, словно пытаясь скрыть от чьего-то взгляда свое полуобнаженное тело, после чего в ужасе вытянула руки.

— Нет! Умоляю, не надо! Не целуйте меня! Я этого не хочу!

Хотелось кричать, но голос застыл в глотке. Поза Ирен медленно менялась. И сцена эта вызывала отвращение. В конце концов девушка, потрясенная, отпрянула, и в то же время внизу я услышал голос. Опустив взгляд, я увидел тощую фигуру Вэрни Мозеля.

— Какая милая сцена, — прошипел он. — Как жаль, что мне придется привести ее к не самому счастливому завершению.

Губы Ирен напряженно двигались, но она не могла вымолвить ни слова.

— Напротив, я все отлично понимаю, — произнес Вэрни, обращаясь к таинственному третьему лицу, и мне показалось, что в моей памяти всплывают слова, которые могли бы служить ему ответом.

— Это полностью ее вина, — продолжил Вэрни. — Она никогда не была способна любить так, как я. Не так ли, Ирен? Отвечай! Можешь ли ты убить ради любви? Это последнее испытание. Лично я на такое способен. Нет доказательства страсти выше, чем убийство. Смотри же!

Он извлек из-под халата длинный, причудливой формы пистолет. Вэрни говорил сухо и безэмоционально — так, как мог бы говорить палач:

— Почему ты молчишь, моя дорогая? Я запомню твои слова навсегда.

Ирен закрыла лицо руками и простонала:

— Ради Бога! Вэрни, ты ошибаешься. Этот человек ничего для меня не значит.

— Тем хуже твоя вина, — усмехнулся он. — Я сыт по горло твоими интрижками. Ты считаешь меня пустым местом. Я всегда это знал, но сейчас ты и вовсе стала выставлять своих любовников напоказ! Сначала Эвери Райдел, а теперь и этот!

Она словно бы ухватилась за мое имя:

— Эвери Райдел!

Я увидел, как дуло пистолета сдвинулось и теперь смотрело в грудь Ирен. Расценив ее слова как призыв к действию, я мигом перемахнул через перила. Пока мое тело летело в прыжке, я услышал, как пистолет надсадно прокашлял, затем в мое плечо приняло на себя удар. Подо мной раздался ужасный треск ломающихся костей, и я растянулся поверх скрюченной фигуры Вэрни Мозеля.

Пронзающая боль парализовала плечо. Оглушенный, я кое-как поднялся. Голова лежащего передо мной человека была пугающе запрокинута назад, волосы растрепались, а глаза были выпучены.

И, как будто смотря сквозь туман, я видел, как доктор склонился над неподвижным телом Ирен. Ее грудь заметно вздымалась. И на белоснежной плоти не было заметно никаких следов ранений.

— Слава Богу! — выдохнул доктор. — Он выстрелил только дважды.

Опустившись на колени, я коснулся теплой щеки Ирен. Доктор обернулся к Вэрни.

— Ее муж мертв, — заключил он холодно. — Мы должны убрать тело, пока она не пришла в себя.

— Прочь отсюда! — с клокочущей болью в голосе закричал я. — Мы должны вынести ее из этого дома!

— Да, — сказал доктор и с осторожностью приподнял девушку.

Меня мутило от боли, и я едва стоял на ногах. Когда я пробирался через коридор, внимание привлек мерцающий свет канделябра. В последнем приступе страха и ненависти я схватил его свободной рукой и метнул назад, в уродливую черноту пасти дома. Пять огненных точек рассекли кромешный мрак, ударили в тяжелые шторы и запорхали по ним с пугающей птичьей проворностью.

Машина была уже на подъездной аллее, когда я откинулся на мягкую спинку сиденья и здоровой рукой обнял тонкую талию Ирен Мозель.

На повороте доктор Раскоб оглянулся назад и внезапно остановился.

— Эвери, что ты натворил? — выдохнул он.

Я устало посмотрел на дом Райделов. Языки пламени, как крохотные рыжие карлики, выглядывали из окон и плясали на крыше. Чудовищный кулак черного дыма стиснул дом, по капле выдавливая из него отвратительную жизнь.

Я подвигал сломанным плечом и зарычал от боли.

— Подходящий погребальный костер для Вэрни Мозеля, — пробормотал я. — В конце концов, он сгорел в огне своей ревности.

— Ты сумасшедший дурак, Эвери, — произнес доктор, после чего неуклюже добавил: — Выбирайся и дай мне осмотреть твою руку.

К тому времени, как мое сломанное плечо было уже забинтовано, а Ирен уже достаточно пришла в сознание, чтобы говорить, дом превратился в тлеющие руины, точно такие, какие я видел когда-то с поворота дороги. Мы втроем сидели на земле. Горячее тело Ирен дрожало и льнуло ко мне.

— Мы можем сказать шерифу, что дом загорелся во время борьбы, — сказал доктор, вынимая из кармана пистолет, который я последний раз видел в руке Вэрни Мозеля. — Будет нетрудно убедить его, что человек, подобный Мозелю, пытался убить жену.

— Как он мог промахнуться? — сказал я.

Доктор вгляделся мне в лицо.

— Разве ты не помнишь, Эвери? Он не промахнулся. В комнате был еще один человек. Именно он закрыл собой девушку и спас ей жизнь.

Мой разум сопротивлялся этой мысли.

— Как такое возможно?

— Я не знаю как. Но мне известно то, что ты рассказывал об этом доме. Два сегодняшних выстрела прошли сквозь десять лет.

— Вы хотите сказать, что там, в комнате с Ирен, был Рэнделл Баудер? — выдохнул я. — Рэнделл закрыл ее собой и спас ей жизнь?

— Именно так! — подтвердил доктор. — Именно об этой девушке рассказывал нам Рэнделл. Каким-то образом он смог установить с ней связь через все эти годы. Твой брат Гарсон говорил же тебе, что смог встроить в этот дом еще одно измерение — время. Точно так же, как другие возводят, например, еще одну стену. Похоже, гостиная представляла собой что-то вроде миниатюрной бесконечности. Десяток лет был лишь тонкой гранью, которую могли преодолеть как голос, так и пуля.

Я погрозил кулаком останкам дома и его грязному секрету.

— Сегодня днем правда открылась мне, — сказал доктор. — Спасти Рэнделла было не в наших силах, его судьба была предрешена, но я боялся, что Мозель выстрелит трижды. И последним выстрелом убьет жену.

Вопреки всему я сохранял скептичность.

— Все это напоминает фантастический сон!

— Будем ли мы всегда так думать? — спросил доктор. Бережно завернув пистолет в носовой платок, он убрал его в карман. — Уверен, шериф узнает раны, нанесенные этим пистолетом. Он разумный человек. Вряд ли Стоун поймет все то, что мы видели, но ему будет приятно узнать, что именно ревнивец Мозель был тем, кто убил Рэнделла Баудера!

Weird Tales, Nov, 1942