DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Три забытых катастрофы

«Титаник», «Гинденбург», Чернобыльская АЭС… Список «катастроф века» можно продолжать и продолжать — землетрясения, авиапроисшествия, наводнения, взрывы, гибель судов, эпидемии… Они стали не только частью истории, но и прочно вошли в массовую культуру — послужив причиной множества расследований, псевдодокументальных изысканий, научно-популярных статей — и, конечно, же, десятка, а то и сотни художественных произведений.

Но были и другие — не менее прогремевшие (в том числе и в прямом смысле слова) в свое время, но теперь уже изрядно подзабытые и неизвестные. Однако оставившие свой след в искусстве. Их десятки — но мы выбрали топ-3 из самых забытых — и при этом самым интересным образом «наследивших».

1. Крушение моста через Ферт-оф-Тей

Мост через реку Ферт-оф-Тей в Шотландии (официальное его название — Tay Rail Bridge или просто Tay Bridge) был открыт 1 июня 1878 года. На тот момент он считался самым длинным мостом в мире, пользовался популярностью, а его инженер — заслуженной славой.

Но через полтора года — 28 декабря 1879-го — что-то пошло не так. Зима в тот раз была особенно лютой, и воскресным вечером разыгрался нешуточный шторм. По самым скромным прикидкам, скорость ветра была около 120 км/ч — не считая порывов, которые достигали 130 км/ч.

Движение на мосту было ограничено — но не остановлено. В 19 часов 13 минут один из поездов въехал на мост, набрал скорость — и через три минуты пропал сначала в окутавшей его яркой вспышке, а потом в сгустившейся темноте. Связисты ждали его на другом конце, но, увы, он так и не появился.

Никакой мистики или похищения пришельцами, все оказалось до ужаса банально: металлоконструкции не выдержали штормового ветра — и мост рухнул вместе с поездом.

По приблизительным подсчетам погибло семьдесят пять человек — если предположить, что все сидели строго по билетам, и не было ни «зайцев», ни «да пусть проедет, жалко, чо ли».

Поезд провалился в ледяную воду, застряв в обрушившихся балках, захлестываемый волнами. Ни у кого не было ни единого шанса — все произошло слишком внезапно, большая часть пассажиров погибла от удара, остальные захлебнулись, даже не успев понять, что происходит.

Ветер был настолько сильным, а течение — настолько быстрым, что удалось найти и похоронить лишь сорок девять тел.

Скандал был огромен. Родственники погибших — по горькому совпадению, среди жертв оказался и зять проектировщика — инициировали масштабное расследование, в которое втянулась половина английских инженеров: кто-то как эксперт, а кто-то как просто любопытствующий. Вердикт был предельно ясен: материалы, из которых были сделаны рухнувшие конструкции, оказались некачественными, а конструкция — не была рассчитана на сильные ветры. Рано или поздно трагедия случилась бы. В общем, все более чем банально — история, которая происходила до этого сотни раз и еще сотни раз произойдет потом.

Газеты отозвались душераздирающими статьями, в которых описывались страдания умирающих в бурных холодных волнах — читатели содрогались от сладостного ужаса, попивая кофе на уютных диванах…

Шотландский писатель Арчибальд Кронин ввел в свой роман «Замок Броуди» (Hatter’s Castle, 1931) гибель одного из персонажей именно в водах реки Тей. Эта гибель неожиданна, внезапна — и трагична, она ломает судьбу главной героини и существенно меняет «расклад сил» в «замке» шляпника Броуди. По сути дела, Кронин освежил в памяти болезненную для многих шотландцев трагедию — не забытую даже спустя пятьдесят лет.

Но эпизод в «Замке Броуди» — это всего лишь эпизод, пусть даже и сюжетообразующий. Этого недостаточно, чтобы поставить крушение моста через реку Тей на первое место топа. Да что там — вряд ли бы эта катастрофа вообще попала в наш топ, будь все дело в Кронине! Но…

Великих поэтов в мире много. Величайших — лишь чуть меньше. А вот худших — признанных по-настоящему ужасными — единицы. Шотландский ткач Уильям Макгонаголл (1825–1902) — как раз из таких. Он считается самым плохим поэтом Англии и Шотландии, а его «Крушение моста через реку Тей» (The Tay Bridge Disaster, 1880) — чуть ли не худшим в истории британской литературы. Желающие ознакомиться с этой жемчужиной англоязычной графомании могут легко ее найти. Скажем лишь то, что это очень беспомощно, пафосно, заунывно и претенциозно.

Вот там-то действительно есть от чего содрогнуться в сладостном ужасе.

2. Крушение фрегата «Медуза»

Корабли имеют свойство тонуть. Теоретически рано или поздно каждый второй корабль затонет. Некоторые — сгорят («Катти Сарк», привет!). И уж совсем единицы окажутся разобранными или будут торжественно переправлены в музей.

Французский сорокапушечный фрегат «Медуза» (Méduse) строился с расчетом на то, что он когда-нибудь затонет. Девятнадцатый век — дело такое. Не война — так пираты, не пираты — так своя собственная команда перепьется и посадит на рифы.

Кто виноват в том, что 2 июля 1816 года «Медуза» налетела на мель — до сих пор достоверно неизвестно. Да, губернатор Сенегала, который находился на корабле, пожелал достичь места назначения как можно скорее (не напоминает историю «Титаника»?), капитан предложил изменить курс, а пассажир, которого привлекли к расчетам нового курса, хоть и был ученым, но навыков навигации не имел абсолютно никаких. В каком бреду и измененном сознании сложились эти три фактора — непонятно, но «Медуза» налетела на мель.

Начинался шторм, корабль дал трещину — и капитан отдал приказ построить плот двадцать на семь метров и срочно перебираться на него. Что и сделали сто сорок семь человек. И снова управление их судьбами взял в свои руки банальный идиотизм. Чего не было на этом плоту? Да — еды, воды и навигационных приборов. Неудивительно, что путешествие мгновенно перестало было томным.

Сначала население плота раскололось на две группы — моряки и солдаты против офицеров и пассажиров. Каждая стала отвоевывать себе место поцентрее, посуше и побезопаснее. Слово за слово, тычок за пинком — и вот уже один летит в воду, второй, звучат выстрелы… в итоге через несколько часов было убито семнадцать человек, а трое покончило с собой.

Затем разразился шторм — и тех, кто не смог пробиться в гущу сплетенных тел, попросту смыло в океан. Разумеется, их никто и не думал спасать.

Об этом выжившие пожалели уже спустя пару дней, когда стало понятно, что помощи ждать неоткуда, плот может дрейфовать еще сколько ему вздумается, а вот провизии-то как не было, так и нет!

К пятому дню выжило лишь шестьдесят семь человек. Большая часть из них была ослаблена до предела и рассматривалась более сильными как своеобразные «консервы». Сначала голодавшие пытались есть трупы — но те слишком быстро разлагались на жарком солнце, не помогало даже просаливание морской водой. От отравления погибло еще несколько человек, другие же просто бросили жребий и выбрали жертву на обед.

Безумие накатывало, как снежный ком. Стали появляться галлюцинации, голоса нашептывали указания, как убить всех вокруг ради собственного выживания… Так длилось еще три дня. Люди умирали, погибали, кончали с собой от отчаяния буквально каждый час. На восьмой день держаться на ногах могли лишь пятнадцать человек. Они и решили судьбу остальных — просто выбросили за борт всех, кто оказался слабее. А вслед за ними — оружие, прекрасно понимая, что каждый способен убить другого…

Плот обнаружили лишь на тринадцатый день после крушения. Совершенно случайно — барк «Аргус» был направлен не на спасение людей, а на поиски груза, бочек с золотом и серебром.

Правительство очень долго пыталось скрыть трагедию — как-никак, военный корабль, как можно, такая потеря дисциплины, такое зверство, — но в конце концов выжившие проговорились. Скандал грянул знатный, дело дошло аж до военного трибунала, но… все виновники отделались, как говорится, легким испугом. Ничего нового, да.

Трагедия «Медузы» осталась бы еще одной позорной и жуткой страницей в истории морских путешествий, если бы не художник Теодор Жерико. Тот давно хотел создать большое душераздирающее полотно — но никак не мог найти тему. И «Медуза» оказалась именно тем, что он искал.

Для того, чтобы изобразить плот с умирающими и мертвыми людьми, Жерико беседовал с выжившими, изучал документы, посещал больничные морги, где делал зарисовки трупов, искал натуру для неба и моря. Он создал около полутысячи набросков, не считая отдельных зарисовок. Он работал в буквальном смысле слова с утра до ночи, ловя каждую минуту светового дня — и не выходил из мастерской в течение восьми месяцев.

Результат произошел все ожидания. «Плот “Медузы”» (Le Radeau de La Méduse, 1818) произвел фурор. Разразился скандал. Зачем — вот это? Куда вот это повесить? Почему все так мрачно и мутно? Почему она такая большая? Даже Людовик XVIII отозвался довольно холодно, намекнув, что, мол, скажите спасибо, что по шее не получили вот за это вот. Так что фурор на родине оказался для Жерико со знаком минус.

А вот в Англии его приняли с распростертыми объятиями. Газеты бились в истерике, в театрах появились постановки по мотивам картины, а дамы на выставке падали в обморок пачками.

«Плот “Медузы”» сам по себе инициировал отклик в искусстве. Луис Бунюэль, вдохновившись им, снял фильм «Ангел-истребитель» (1962), появилось несколько документальных лент о создании картины, композитор Ханс Вернер Хенце написал одноименную ораторию, посвятив ее Че Геваре…

Знаменитый Жюль Верн обращается к самой «Медузе» и пишет роман «Ченслер» — незаслуженно не самый известный у него. Композитор Эрик Сати создает лирическую комедию «Ловушка Медузы», Эжен Сю и Алессандро Барикко упоминают эту историю в своих романах…

Позорная история человеческой глупости, эгоизма и жестокости превращается в романтическую драму, гимн силе духа и жажде жизни. Ну что ж, и так тоже бывает.

3. Смерть Софи Бланшар

А эта история будет очень короткой, очень частной и очень грустной.

Софи Бланшар (1778–1819) — жена и впоследствии вдова Жана-Пьера Франсуа Бланшара, пионера французского воздухоплавания. Он пилотировал воздушные шары, разрабатывал прототип современного парашюта — но однажды во время полета с ним случился сердечный приступ, он сорвался с шара и через год умер от травм.

Вдова продолжила его дело. Надо сказать, что тогдашние путешествия на воздушных шарах менее всего напоминали томные прогулки. Во-первых, никто не мог предсказать, как изменится ветер, куда унесет шар — и где тот приземлится. А это могло быть и поле, и болото, и лес, и крыши домов. Во-вторых, на высоте было жутко холодно. А в-третьих, гондолы оказывались весьма ненадежными и из них было легко выпасть.

Мадам Бланшар после смерти мужа совершила шестьдесят полетов. Это требовало определенного мужества, здоровья и силы воли — и далеко не все мужчины отваживались на такое. Софи говорила, что она не любит бывать на земле — там боится шума, лошадей, замкнутых пространств, а вот небо — ее стихия. Ей нужно было как-то зарабатывать деньги, когда погиб Жан-Пьер, — и она стала специализироваться на показательных полетах. Это приносило какие-никакие деньги — и славу.

Ее заметил Наполеон, она стала его личным «Аэронавтом официальных мероприятий», затем — назначена Главным Министром Воздухоплавания (звание скорее клоунское, чем реальное). Она организовывала показательные полеты на официальных мероприятиях, устраивала ночные полеты с фейерверками, участвовала в триумфальных процессиях…

Она несколько раз чуть не погибала, поднявшись слишком высоко, приземлившись в болоте, запутавшись в стропах… Ей везло — но рано или поздно это везение должно было закончиться.

Это был ее шестьдесят седьмой показательный полет. Все как обычно — шар, наполненный водородом и подсвеченный бенгальскими огнями. Пламя вспыхнуло внезапно, в одну секунду, мгновенно охватив шар. Софи попыталась опуститься — но ветер подхватил ставшую легкой гондолу и потащил ее в сторону. Зрителям показалось, что это часть представления, изменение в сценарии — и стали подбадривать криками и шутками, — а шар продолжал падать.

Спасение было совсем близко, когда гондола упала на крышу дома. Расстояние было уже совсем небольшим, поэтому Софи практически не ушиблась — но на свою беду запуталась в снастях. Канаты загорелись — и она оказалась в огненной ловушке. Пытаясь выбраться из нее, она сорвалась с крыши — и погибла.

Было расследование смерти, был широкий жест организаторов полета в пользу благотворительности — и еще была память.

Смерть Софи Бланшар прославила ее в Европе больше, чем жизнь. О ней писали стихи, ее делали второстепенной героиней сентиментальных романов, о ней упомянул Жюль Верн и… Фёдор Михайлович Достоевский.

Да-да, фраза из романа «Игрок» — «Впрочем, было одно мгновение ожидания, похожее, может быть, впечатлением на впечатление, испытанное madame Blanchard, когда она, в Париже, летела с воздушного шара на землю» — как раз о ней. И ниже — скупая строчка в комментариях — кто такая, эта madame Blanchard.

Стоило прожить яркую жизнь, чтобы стать всего лишь строчкой в комментариях.

***

«Титаник», «Гинденбург», Чернобыльская АЭС — это катастрофы, которые помнят заслуженно, которые должны стать уроком для всех.

Но незаслуженно забытые тоже не стоят забвения. Вдруг тоже можно чему-нибудь поучиться.

Комментариев: 0 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)