Александр Щёголев  

Писатель, автор романов «Жесть», «Как закалялась жесть», повести «Искусство кончать молча» и многих других произведений, лауреат литературных премий «Старт», «Полдень, XXI век», «Астрея» и «Бронзовая улитка».

---

Ба

Рассказ полон образов, предметов, ситуаций и сцен, давным-давно наработанных хоррором. Старуха в гробу, старуха-призрак (зловещая, само собой, и крайне отвратительного вида), зеркало с призраком, хождение сквозь зеркало, самопроизвольно зажигающаяся и гаснущая лампа и т. п. Само по себе это не плохо. Другое плохо: лично мне не удалось найти ничего свежего, ну хоть какой-то малости, чтобы воскликнуть: о, вот этого я ещё не видел!

Хотя текст, безусловно, профессионален. Возможно, чересчур (бывает и такое). Автор показывает происходящее глазами ребёнка, через восприятие маленькой девочки, стилизуясь под внутренний монолог ребёнка. Но странный это монолог, совсем не детский, несмотря на разбросанные кое-где инфантилизмы вроде «вот такенная», «жальче», «прям внутри». Речь на самом деле абсолютно взрослая – с богатым словарным запасом, с использованием таких слов и конструкций, которые никогда не употребит даже малолетний вундеркинд. «Бесконечность не предел», «торжественные музыканты», «щекастый дядька», «кабы не она», «заветная книжица», «нездешний свет», «согбенная» (и много чего ещё). Вот это вот желание написать красиво трудно сочетается со стилизацией «под ребёнка» – и здорово мешает читать.

И напоследок. Мне показалось, что автор произвольно нарушает свои же правила игры. Сначала, чтобы увидеть призрака, надо было снять ткань с зеркала. Потом, оказывается, это уже не обязательно: зеркало завешено, а призрак при этом материализовался в комнате. На третью ночь действие опять полностью разворачивается по ту сторону зеркала. Четвёртой ночью старуха вылезает из зеркала (в купе поезда) и возвращается обратно. (Кстати, если всё это во сне, целиком, от начала и до конца, – то зачем нужны зеркала-порталы?) Если же не совсем во сне, тогда внутренняя логика хромает.

Вы поедете на бал?

Начну с главного. Рассказ до финала выдержан в реалистическом ключе, причём, с самого начала заявлена тайна, и тайна мощная, действующая на воображение. Но в финале ясная и в целом рациональная история вдруг превращается в фантасмагорию. Концовка крайне невнятна. Никаких более-менее понятных разъяснений мы не получаем, вопросы повисают в воздухе.

Мало того, внезапно сгущается пафос. Дикая Охота, некий Бал – с прописной…

Что за Дикая Охота? Кто и за кем охотится? Собирают души или что? Герои рассказа, мальчик и его тётя – кто они, жертвы, новые рабы, новые члены воинства? Какой был смысл в продаже товаров за дубовые листья? Великий Гон, как известно, проходит в темноте, ночью, но здесь-то основное действие – днём. Какое отношение многочисленные и загадочные дневные события имеют к демонической ночной гонке? Какое отношение к ней имеет лавка в детском домике? А игра в «да-и-нет-не-говорите»? А приглашение на бал – надо понимать, охотничий? Или это что-то другое? (Слово «бал» закреплено в названии, то есть тема важна. Объяснений только нет.) А пресловутые 100 рублей – зачем они, только из-за стишка? А сам стишок, на котором постоянно фокусируется внимание, какую роль играет в Охоте? Создаётся впечатление, что легенда упомянута пижонства ради, просто названа, и всё. Она не подкреплена ни сюжетно, ни идейно. Пересечений с известными представлениями о Дикой Охоте в рассказе нет, а давать читателю собственную легенду (для понимания происходящего) автор не стал. Всё повисает без ответов на законные вопросы читателя. Домысливай сам вместо автора, которому было лень всё связать в единую систему.

Ну правда, вопросов по сюжету остаётся немерено. Почему героине не продали квартиру? Если квартира – это слишком (кольцо с бриллиантом – не слишком), почему в таком случае забрали ребёнка? Если в оплату – за какой товар, сделка же не состоялась? Почему ребёнка не похитили раньше, если, оказывается, так можно было? Если продают ребёнка обратно, почему всё-таки не продали квартиру? Квартира сложнее, чем ребёнок? Почему, наконец, мальчик стал послушным, «правильным», в чём тут высший смысл?

Тени за шторами _всех_ окон – это что? Намёк, будто все обитатели многоквартирного дома уже сожраны и переработаны? Или жильцы – кандидаты в добычу, а охотники рядом, ждут? Тема не развита, брошена.

Слишком много вещей в рассказе просто так. Сюжет рассыпается, нет единого стержня.

В итоге, автор обманул меня-читателя (может, потому что у самого нет отгадок?), и это сильно разочаровывает. Получается, рассказ прочитан зря.

Голодный хлеб

Вордовских страниц – 12 с маленьким хвостиком. А действие начинается только на пятой-шестой. Больше трети, чуть ли не половина рассказа – по большей части описание тяжёлых обстоятельств, в которые попала девочка с маленьким братом. Да, они за эту треть-половину встретили юродивого, дошли до подозрительной избушки, увидели плохую бабку, но это не работает на поддержание интереса (не говоря уже о саспенсе, о чём вы!), потому что интриги пока что нет. Ни тайны, ни конфликта – на протяжении большого текстового пространства.

Я подозреваю, что автор видел в качестве сюжетообразующего конфликта голод в Поволжье, раз за разом подбрасывая читателю душераздирающие подробности (делая это, на мой вкус, нарочито). Если так, ошибка. Голод, властвующий в описываемом мире и определяющий поведение героев, – всего лишь фон и условия игры, но никак не субъект рассказа. Эти подробности не влияют на увлекательность. И даже на хоррор-составляющую не влияют, учитывая, что мы живём в России, много раз проходившей через жесточайшие годы, – в реальности, а не в фантастике.

Конфликт обозначается, только когда Петруша начинает угрожать детям. Опасность становится не далёкой и умозрительной (типа голода), а близкой, конкретной, и достигает пика в деревне людоедов. Собственно, рассказ и начинается с избушки. Почему было не стартовать с прихода героев в логово ведьмы, а сопутствующие обстоятельства дать ретроспективно? В том числе описать по ходу дела и плачевное физическое состояние детей (что, конечно, важно).

Впрочем, я никого не строю и не учу композиции. Решать не мне.

Есть важное замечание по сюжету. Непонятно, почему Петруша стал зверем или кем он там стал. Съел знахарку, сельскую ведьму? Которая, кстати, кого-то там, в прошлом, вылечила. Ну так и обратился бы в ведьмака-знахаря, а не в зверя. Кроме того, с чего вдруг ведьма позволила ему себя сожрать? Куда нечеловеческие силы подевались? Те самые силы, которые впитал и переварил Петруша – их бабка что, растеряла? Но если она и вправду лишилась сил, что тогда перешло к парнишке? По логике вещей, не должен он был превратиться в супера. Автор описал хозяйку избушки, как вполне упитанную, живую особу, почему-то лежащую, но никак не умирающую. Что с ней случилось? Кем была? Ответа нам не дали. В общем, здесь явно не хватает сведений о том, что это за существо в избушке. И простая отмашка, мол, нечисть это, и все дела, удовлетворить читателя не может.

Также вызывает сомнения способ убийства Петруши. Чтобы добраться до сердца, гвоздь должен быть не менее 10 см. длиной (самый минимум). Но размер нигде специально не указан – хотя бы без цифр, качественно. Плюс к тому, вбить его надо по самую шляпку, что весьма затруднительно, учитывая отсутствие рукоятки, толщину гвоздя и характер острия (это вам не шило), ржавую поверхность (требуется больше усилий), а также то, что грудные мышцы у молодого парня хорошо развиты. (Там ещё и лёгкие есть.) Вдобавок надо попасть между рёбрами, иначе гвоздь либо застрянет, либо отклонится в сторону. И не забываем, что гвоздём орудует истощённая девочка-подросток. То, что тварь напоролась на гвоздь «как бы сама», не снимает ни одного из всех этих вопросов. Вариант «воткнуть в глаз» тоже не гарантирует гибели твари, тем более, мгновенной. В общем, гвоздь как оружие – так себе. Я бы посоветовал придумать способ, как снабдить героиню другим оружием.

Желямба

Писатель Сергей Снегов однажды сказал мне, совсем ещё молодому: если автор пукнет на первой странице, вонь пойдёт по всему тексту.

Это к тому, что с первых же фраз персонажи рассказа разговаривают матом. Не употребляют нецензурные слова, а именно так разговаривают.

Немного потеоретизирую.

Обильный мат в прямой речи – это художественный приём. Он не нужен ни для развития сюжета, ни для более полного раскрытия персонажей, ни для чисто стилистической красоты, это очевидно. Тогда зачем авторы его используют? Если отбросим случаи тупых понтов (смотрите, какой я смелый), останется одно: некоторые авторы полагают, что мат придаёт тексту большей достоверности. Но это наивное заблуждение. Инфантилизм. Нет и не может быть достоверности ни в каком тексте, есть только её иллюзия. Талант автора – иллюзию создавать. И если вспомнить лучшие произведения любого направления, да хоть хоррора, то придётся признать, что, несмотря на отсутствие мата, они и без этой подпорки предельно достоверны. Таким образом, заставляя персонажей искусственно поганить свою речь – ради призрачной «правды жизни», – авторы на самом деле всего лишь пачкают страницы, думая, что украшают их.

Это с одной стороны.

С другой – я не пурист, не чистюля и не против мата. Просто для меня это сильное средство, использовать которое желательно на пике драматизма. Вот тогда и только тогда, будучи употреблённым внезапно, мат окажет эмоциональное воздействие. Запретное имеет великую силу, и тратить его на болтовню, превращая в обыденность, девальвируя, глупо и непрофессионально… В финале данного рассказа, в схватке героя с монстром, написано: «Не нравится тебе, блядина? – закричал я…» Очень к месту. Словечко, как вбито… было бы. Я бы пожал автору руку и сказал от души: мастер! Но… Если б до того он не разбрасывался блядями да хуями без счёта. Так что, увы, какой уж там мастер…

Несколько замечаний.

Удивляет странная, стёртая реакция подростков на смерть Гришки. Никаких эмоций, причём, у всех, включая главного героя, внутренний мир которого нам открыт. Да и тайна Гришкиной смерти по сути не раскрыта, чёткого ответа нет. Щупальце ожило и приползло? А откуда оно взялось? Зачем задушило, оно ж всего лишь часть животного, а не какая-то инфернальная сущность. Животное убивает ради еды или защищаясь. Щупальце что, было голодное? Тогда почему труп не объеден? Или «желямба» – не совсем животное? Но ведь на острове оно ведёт себя именно как животное! В общем, непонятно с этой смертью. И герой почему-то все эти вопросы себе не задаёт, не анализирует странности, хотя, вроде бы подозревает «желямбу». Гришка забыт практически мгновенно и всеми. (Эх, зря этот персонаж плохие слова употреблял, может, остался бы жив.) Похоже, автору понадобилось пришпорить действие, для чего и возник труп, а додумывать всё, что вокруг этого дела, было неохота или некогда.

Вопрос по туше, которую подростки обнаружили в завязке рассказа. Это был тот же монстр, что потом напал на героев или другой? Мёртвый был или спящий? Если мёртвый, куда подевался, если спящий, почему дал отрезать от себя кусок (на острове он остро чувствовал боль от порезов и ударов). Но странность в другом: почему герои не задаются этими вопросами, пусть и тщетно?

Напоследок немного о языке и стиле. Автор явно хочет сделать нам красиво (ну и сам немного покрасоваться), для чего, когда персонажи перестают сквернословить и замолкают, балует нас изысками. Иногда получается, но иногда вдруг ему отказывают литературный вкус и слух. «…Превращалась в напластование дряблых складок; упругая глянцевитость рыбьего пузыря сменялась рыхлостью кучи подтаявшего снега…» (Как говорится, переведите на русский.) «Острая похоть, от которой попеременно жгло в паху и болело в подвздошье, сменялась хрупкой нежностью, способной смыть желание без остатка». (Это сюда что, случайно из ромфанта залетело?) «…не стесняясь эрекции, которая толком не спала и обвинительно указывала теперь на Лизу». (Может, не эрекция указывала, а нечто материальное, из плоти?) «Потом накатывала обида, подолгу горчившая во рту, и бросалась исподтишка кошкой на спину зависть». (Бр-р! Кожа на спине в лохмотья.) «…Колыхались предрассветные сумерки…» «…через влагу пота я увидел…», – это уже, в сущности, мелочи.

В заключение напомню, с чего начал. Сколько ни матерись, героем не назовут.

ПС. Товарищи и господа! Курок – это такая штуковина, которая бьёт по капсюлю, иногда по ударнику с бойком. На него нельзя нажать и он не бывает тугим. Его можно взвести, спустить, а также он может сорваться. Нажимают на спуск или спусковой крючок. Ну когда ж мы это запомним?

Живое и мёртвое

Живой рассказ – с живыми людьми, не персонажами. Оба брата выписаны прекрасно. Рассказчик излагает историю хорошим, сдобренным иронией русским языком. Читалось всё это в удовольствие, а не по необходимости.

Рассказ-то, кстати, не столько пугает, сколько вызывает грусть. Почему-то фиксируешься не на бутафорской, нафантазированной смерти, а на жизни, на реальной нашей жизни, которая не фунт изюма и даже не пара шоколадных конфет.

Портят впечатление блохи в тексте. Будучи отъявленным занудой (справка даже где-то была), я их тут вывешу.

«…небольшая роща днем ночью казались…». Днём-ночью.

«…до звезд в глазах ударившись подбородком о камень». (Возможно, это не ляп. Обращаю внимание автора – на всякий случай. Звёзды в глазах брызгают разве не от удара в районе глазного нерва, то есть существенно выше подбородка? В скулу, например. У меня точного ответа нет, но на месте автора я проверил бы.)

«Она повернула ко мне лицо…» («Повернула лицо». Такого рода неточности становятся потом анекдотами. «Поднял глаза. Это были глаза профессора Плейшнера» и т. п. Разумеется, лицо никак нельзя повернуть, поворачивается всё-таки голова.)

«…стекло осыпалось на пол звонким ледяным конфетти». (Только калёное стекло рассыпается мелкими кусочками, худо-бедно сравнимыми с конфетти. Обычное – совершенно не так. В оконных рамах что, калёные стёкла? Вряд ли. Да и осколки, скорее всего, попадали бы наружу, а не внутрь комнаты, если чайник кинули изнутри.)

Лепра

Полностью профессиональный текст. Можно и нужно публиковать – в том виде, в каком есть.

На удивление зрелый, взрослый рассказ. Возможно, скажу обидное, но такое не часто встретишь в нынешнем потоке хоррора. Автор не только разбирается в жизни, но и хорошо владеет матчастью: я читал про священника в онлайновой части – и безоговорочно верил автору, я читал про «святые девяностые» в ретро-части, и проникался ностальгическими чувствами. Точность в деталях подкупает. Собственно, перед нами не столько хоррор, сколько проза.

Жаль, что мне, как читателю, больше нравятся остросюжетные вещи. Этот рассказ не такой. В целом интрига максимально простая, но так и задумано. Автор подробно расписал историю рокового проступка и так же подробно – последовавшее наказание. Методично и системно, словно доказал теорему. В финале – мораль: не трогай незнакомого путника, это может плохо для тебя кончиться. Плюс вывод (приблизительно такой): «Познавший грязь однажды — раб её вечный» (с).

Всё бы хорошо, но жизненная драма главного героя вступила в жёсткое противоречие с увлекательностью, и победила.

Лучшая жвачка в мире

Я не знаю, что на конкурсе хоррора делает этот рассказ, но, если уж он в финале, будем судить и его ;))).

Перед нами типичная «история путешествия», где герои перемещаются от локации к локации, желая достичь некой цели, а всё, что происходит с ними по пути, и составляет, собственно, предмет рассказа. Приключения сменяются одно другим, в финале цель достигнута. Этакое road movie. Схема беспроигрышная, если фантазия у автора работает… В данном случае с фантазией порядок. Автор умело удерживает внимание читателя, придумывая для героев-подростков неожиданные ситуации и привязывая их к многочисленным байкам-страшилкам, включённым в ткань истории.

С другой стороны, это рассказ о детстве и мальчишечьей дружбе. Озорной рассказ и чрезвычайно добрый (ау, хоррор!).

Но…

Слишком уж много ваши мальчики болтают, уважаемый автор! Все эти сверхподробные детские диалоги, особенно поначалу, быстро утомляют, их можно и нужно было сделать компактнее. Лишние фразы и слова вычищаются просто с ходу. Кроме того, совсем ведь не обязательно всё на свете давать в прямой речи, существует и косвенная речь, и другие способы донести до читателя информацию. Тем более, под рукой есть рассказчик, ведущий повествование от первого лица.

Наконец, проблема кролика. Всю дорогу герои, а вместе с ними и читатель, получают от автора жирные намёки: «ЖДИТЕ КРОЛИКА!» (капслоком). Типо, появится кролик и кого-то сожрёт. Типо, «голодный кролик атакует» (с) Короче, с этими надписями про «покормить» явно связана интересная тайна, раскрытия которой невольно ждёшь. Ну и? Происходит долгожданное появление страшного голодного кролика… Отвлекусь на минуту. Почему я заостряю на кролике внимание? Просто сцена на заброшенном заводе – кульминация дорожной истории (а вовсе, как ни странно, не покупка жвачки; жвачка – это развязка)… Так вот, кульминация загублена. Кролик не то что не страшный, а какой-то невнятный, мы видим его издалека и очень недолго, а мальчишки тупо убегают. Всё это коротко и малоинтересно. Тема телефонных трубок и их связь с кроликом тоже не раскрыта – совсем. Загадка остаётся без разгадки, читательские ожидания обмануты. Пшик.

Я бы посоветовал дожать рассказ, перспективный же.

Любовь

Тот случай, когда хорошая задумка реализована так себе.

Во-первых, недостаточно профессионально написано, рукой явно неопытной (примеры ниже). Такие вещи всегда мешают нормально воспринимать текст, сбивают и отвлекают. Во-вторых, автор перемудрил с недосказанностью, слишком уж много оставив читателю на самостоятельное домысливание. Необъяснённость здесь тотальная: начиная от мелочей вроде речи пограничников, данной в русской транскрипции без перевода (это, правда, можно принять как художественный приём) и заканчивая общими вещами. В финале хочется спросить: что это, вообще, было? Что здесь произошло?

Ясно одно: ребёнок, испив воды, обернулся адской бестией, способной разрушить мир, если его не остановить. На этом ясность заканчивается. Всё нужно расшифровывать, считывать какие-то намёки, понимать символы, подмигивания. Наверное, есть читатели-эстеты, которым нравится зашифрованность, этакая умность текстов, нравится чувствовать себя продвинутыми. Однако нормальный читатель, не любящий выглядеть идиотом, пожмёт плечами и выкинет рассказ из головы.

Есть намёк на богатую и развитую предысторию, слабые штрихи вроде упоминаний каменного дома или подвала, но штрихов слишком мало, чтобы они сложились хоть в какой-то фрагмент картинки. И мне, плохо знающему легенды и священные тексты, непонятно, то ли я должен был сам сложить два и два, то ли автор меня мистифицировал. (Эрудиция подкачала, виноват.)

Вопросы, вопросы… Почему монстр не может убить родителей? Особенно папу, которого считает самым опасным. И кто, собственно, папа? Тоже представитель потусторонних сил? Использует чужое тело или родился «папой монстра»? Он вместе с автором говорит нам про любовь – это отсылка к христианским мотивам, или куда? А ещё есть загадочная фраза: мол, когда-то Филипп «встретил сам себя» – а это что? «Сам себя» – применительно к папе сказано или к кому?

Чтобы «выключить» монстра, папе оказалось достаточно врезать ему по морде. Так почему папа этого не сделал сразу, зачем тянул сцену, полную драматизма (заодно и смертей вокруг места действия)?

Почему Филипп посещал школу, почему родители оставляли его, потенциально опасного, без присмотра? Они что, не понимали, что несмышлёный мальчик, предоставленный самому себе, обязательно будет пить обычную воду – со стопроцентной вероятностью будет пить. Они ж должны были постоянно держать его дома, фактически за руку. Он же латентный монстр, о чём родители знали! Зачем – школа?

Техническая сторона перерождения темна и загадочна. Только версии. Вариант: нечто вселилось в мальчика, используя его тело, как носитель. Другой вариант: мальчик сам по себе монстр, родился таким, просто забыл под действием психохимии, кто он такой (в тексте мелькнуло слово «инкарнация»).

Нет ясности даже в верхнем сюжетном слое. Почему машину на границе остановили, почему папа с мамой в наручниках, чего настолько боялись пограничники, что даже маму, слабую женщину, вытаскивали из машины под угрозой оружия? А также – что за красные пятна в здании пограничного офиса? Кровь? Чья, откуда? Что вообще происходит на этом пропускном пункте, почему пограничники лютуют? Вероятно, я должен был опознать язык, на котором они говорят, и сразу бы наступил катарсис, но моя эрудиция опять дала маху.

В общем, мир в рассказе слишком условен, от него, мира, тоже никакой помощи читателю, скорее, наоборот.

Когда же в финале прозвучало слово «Ниг!» (даже капслоком – НИГ), призванное наконец-то всё объяснить, это стало апофеозом комедии непонимания. Со стыдом признаюсь, я не знаю, что такое «Ниг». Или кто такой… Как говорили классики: последняя страница детектива была написана по-арабски.

А придумка с водой, используемой как триггер, хороша, чего уж там.

ПС. Я обещал примеры стилистических неловкостей. Избранное.

«…стреляя глазами то влево, то вправо». (Вместо пуль? Стреляют взглядом, и, заодно, поднимают тоже взгляд, а не глаза. Иначе получим очередной анекдот про Штирлица и глаза профессора Плейшнера.)

«…есть ли они у него». (Они у него.)

«…почти вырвавшись, выскочил наружу». (Почти вырваться – значит НЕ вырваться, остаться внутри. Хотели усилить глагол «выскочить»? Написали бы без «почти». Например: «выскочил, вырвался наружу». Хотели охарактеризовать действие персонажа? Тогда без глагола «выскочить», просто – вырвался наружу.)

«медленно моргая», «медленно моргнул». (Дважды в тексте! Мальчик всегда так моргает – медленно? А также сонно, но к «сонно» цепляться не будем. Проблема в том, что мигание и мгновение – одно и то же слово. Моргание ока – мигание ока. Мгновение. Позже мгновение стало обозначать в нашем языке неуловимо короткий промежуток времени. Как оно может быть медленным? Как моргание может быть медленным? Я полагаю, мальчик просто веки опускает и поднимает.)

«- Не знаю… - вздрогнула она…» (Путаете атрибуцию прямой речи – сказал, воскликнул, спросил, – и ремарки в прямой речи. «Вздрогнула она» – ремарка, этим нельзя атрибутировать. Это надо либо писать вне реплики, скажем, после неё, либо, если хочется внутри, тогда оформлять как атрибуцию: «- Не знаю… - Она вздрогнула, - Не знаю…». Это по форме. А по сути, с чего вдруг мама вздрогнула, своих же слов испугалась?)

«…пистолет … гавкнул в сторону … человека». Во-первых, звук выстрела совсем не похож на собачий лай, ну совсем. Но это ладно, дело вкуса. Хуже, что звуковые колебания в воздухе распространяются сферически, а не направленно, то есть издать звук в чью-то сторону без специального оборудования – системы направленного звука, – нельзя. А гавканье – это ведь звук и ничто иное.)

«…выстрел женщина сделала себе под подбородок». (Это куда? В шею? Под подбородок – значит не в подбородок, а просто ниже. Плюс направление выстрела? Если уж хотите дать шокирующую подробность, укажите точно – «снизу в подбородок».)

Межгалактические наёмники. Сага

То ли хоррор в жанре юмора, то ли юмор в жанре хоррора ;))).

И название смешное.

Мне понравилось, симпатичный рассказ. Кинговский сюжет, но с приколами, пародия. Анализировать его не хочется, да наверное, и нечего тут анализировать. Расслабиться и получить удовольствие.

Концовка хороша – со звонком гроссадмиралу, – неожиданно было.

Навлон

Рассказ начинается с ляпа в первой же фразе. «Привкус металла … осел на языке». (Привкус – осел. А вкус куда сел?) Через абзац героиня выключает вентиль. Не воду, а вентиль. Не запирает, не закрывает, а поворачивает и «выключает»… Ну вот, подумал с тоскою читатель во мне, попался-таки слабый, ученический текст, с которым придётся помучиться…

Оказалось, не всё так плохо! Да и вовсе не плохо, если поправить начало и убрать повторы, которые автор сам найдёт, если захочет. Чтение увлекло, я перестал фиксироваться на ляпах. Может, и пропустил что, уж извините.

Нетривиальна идея с монетами от Харона, во всяком случае, лично я такую не встречал. Хорошо продумана интрига (я, как ни тужился, не нашёл логических нестыковок). Гротескный финал, правда, выбивается из реалистичного в целом текста, но это, полагаю, вопрос вкуса, – кому-то, наоборот, понравится мультяшное потрошение живой и мгновенно регенерирующей женщины.

Почему финал не очень реалистичен? Потому что находчивый и сообразительный парень, не боящийся крови и бывавший в переделках, КОНЕЧНО, не забыл бы про болгарку в собственном гараже. Ему хватило бы одной-единственной неудачи (ну двух), чтобы отказаться от бесполезного ножичка и сменить инструмент на циркулярку. Таким уж описан этот персонаж. Во-вторых, оживляющая монета в тяжёлых случаях помогает всё-таки не мгновенно, что и показал первый эпизод с Викой и её инсультом. Так что, если б герой её прикончил по-взрослому, скажем, отрезав голову – тем же ножом, – тело стало бы неподвижным, удобным для потрошения. Что мешало герою, способному копаться в кишках живого человека, раздробить и отрезать женщине голову? Ничего, кроме желания автора сделать нам красиво. Женщина парню нравилась? (Ну да, он же прощения у неё просил, втыкаючи нож в живот.) Не верю, чтобы настолько, что забыл про попытку его убить. Тем более, есть и другие способы радикально обездвижить такого сложного пациента, как Вика с монетой, не обязательно отрезать голову. Но герой почему-то не попробовал ни одного.

А ещё оказалась забыта монета, открывающая любую дверь – и героем забыта, и автором. Возникла на мгновение, и пропала в кармане нумизмата.

Это были придирки.

Отличный день для похорон

В начальной главке, по сути в прологе, заявлено, что рассказ ведётся из сегодняшнего дня. Цитата: «…по сей день помнил похороны своего тестя, хоть прошло уже немало лет». Далее – воспоминания о тех самых похоронах.

То есть существует два временнЫх слоя. Что из этого следует? Во-первых, мы заранее знаем, что с ГГ ничего не случится, он, во всяком случае, останется жив. Это в значительной степени снимает напряжение. Но главное – наличие в тексте «сегодняшнего дня» предполагает возврат в него и завершение истории уже в настоящем. Однако нет никакого подобия эпилога, и возврата в настоящее нет. Кроме как о давней поездке в деревню ни о чём другом не рассказывается, на воспоминаниях о похоронах всё и заканчивается. То есть практически весь текст, целиком, – ретроспекция.

Тогда зачем нужен этот «сегодняшний день», из которого Сергей глядит в прошлое? Почему просто не рассказать историю похорон, сделав именно их днём сегодняшним? Для этого, кстати, нужно всего лишь изъять из первой главки (из пролога) один маленький абзац, ничего больше не меняя и не добавляя.

И капля занудства. В тексте очевидная проблема с запятыми, их слишком много. Сократить бы, оставить только те, которые нужны. Казалось бы, неправильная пунктуация – мелочь, но впечатление грамотному читателю портит. Это обидно. Потому что рассказ хорошо написан, хорошим языком, что редкость.

Сай-фай

Ох уж эти магические тексты! Прочитаешь один – и перенесёшься в параллельный мир, другой прочитаешь – самоубийством покончишь. От третьего голова лопнет и наружу полезет эликсир долголетия. Спрятаться бы, за шкафом есть тайная дверь, но оттуда уже выползает монстр в облике человека. Похоже, безопаснее всего быть неграмотным…

Я не к тому, что использовать готовые схемы – плохо. Нет, конечно. Проблема в качестве реализации. Вот и данное произведение, увы, подкачало по части исполнения.

Самое провальное в рассказе – всё, что связано с дедом. Совершенно нереальный персонаж. Фикция, выдумка.

1. Кто он был такой, чтобы в советские времена не просто свободно ездить по заграницам, но и свободно там встречаться, с кем хочет? В капстраны, Карл! Кто б ему позволил? Мне 61 год, я 30 лет прожил в СССР, имел 2-ю форму секретности, я знаю не по справочной информации, о чём говорю. С выездом очень жёсткая была система, как и с пребыванием за кордоном. И то, и другое строго регламентировано, как для туристов, так и для командированных. Для всех и каждого, никаких исключений. Вопрос этот был не только политический, но экономический, – валюта, Карл! Да что я рассказываю, все ж знают! Короче, такая важная технология, как свобода путешествий во времена СССР, никак автором не раскрыта. Сомнение на сей счёт, мол, сложно всё это было, в тексте проскакивает, но мимоходом, и ясного ответа в итоге нет. Серьёзный удар по достоверности происходящего.

2. Дед столько десятилетий живёт под своим именем – и не стареет. Что, никто не заинтересовался этой странностью? Не поверю. Выезжающих за кордон компетентные органы просвечивали, как рентгеном. В конце концов, выезжающие медкомиссию проходили! Строгую медкомиссию, отнюдь не формальную! Если не кэгэбешники, так врачи бы насторожились. Как дед проскочил это сито и не попался? Он не прятался от мира, не менял имена и места жительства. Семья, родня… Родные что, тоже ничего не знали, не замечали? При том, что он не скрывал своего прошлого! Жена его, сын его, умерший, кстати, раньше отца, они идиоты были?

3. Получение дедом амбры в домашних условиях.

С сыном (отцом ГГ) – ладно, облом, не выгорело дело, не восприимчив к фантастике оказался. Но с внуком – почему дед так долго ждал? Внук-то стал именно таким, каким нужно: глотал отравленную фантастику килограммами. Почему внука от себя отодвинул? Пригрел бы, продолжал бы дружбу, принимал у себя в квартире. Давал читать тайные тексты. Тем более, внук сам всю жизнь был не против общения с предком. Дед мог бы давным-давно получить свою амбру, так чего тормозил? И совсем непонятно, зачем ему понадобилось исчезать? Мотивы деда темны, а его поступки лишены логики.

4. Технический вопрос. Как он жил в той спрятанной кладовке? Чем питался, что пил, а также, что особенно интересно, куда испражнялся? Или он не испражнялся? Так ведь даже адские твари, по слухам, испражняются, не то что одряхлевшие долгожители.

С дедом закончили.

Всё, что связано с амброй, тоже вызывает вопросы. Подлинная амбра образуется в ЖКТ кашалотов и только там. Повторяю, в ЖКТ. Человеческая, если верить автору, почему-то в голове. Почему? Наверное, просто потому, что иначе бы рассказа не было.

Хорошо, пусть вещество, вызреваемое в людских головах, только назвали амброй, на самом деле это что-то другое. Поверим на слово. Образуется оно под воздействием специальных текстов, созданных талантливыми людьми (Бредбери, Азимов, Кларк) и употребляемых романтиками. Таков наукообразный фундамент, держащий рассказ. Но ведь российские романтики читают Бредбери и Ко в переводах! Убойная сила слов, расставленных специалистами по тайному знанию (обученными дедом), необратимо нарушается! Как же тогда импортная фантастика действует? В том числе – на ГГ? Получается, куда логичнее было бы деду работать с доморощенными фантастами: сначала с Беляевым и Казанцевым, потом со Стругацкими, потом – с Головачёвым, Никитиным, Лукьяненко, Перумовым. Может, и ко мне бы… кхм… зашёл потолковать… о чём это я?

В общем, глуповато как-то всё. Вся история. Наукообразие окончательно исчезает в финале, с внезапной деформацией головы у ГГ. Лобная кость вспухает – каким образом? Почему не проламывается? Комок амбры парит в воздухе, не падает, – какой силой держится? Оказывается, мы читали фэнтези. Или это был юмор?

Какая-то несерьёзная история, ненастоящая.

ПС. «…вынырнул из запруды памяти». Запруда – это плотина. Она твёрдая, из неё не вынырнешь.

«От идущего с балкона холода тело…» Балкона холода тело.

Скример

Честно скажу, не понравилось. Трудно объяснить, почему. Вроде всё ровно: стилистика без блеска, но и без ляпов, интрига есть, хоррор-составляющая тоже в наличии.

Это один из тех рассказов, которые используют распространённый приём «просто так». Я такие не люблю, мне всё-таки нравится, когда есть внутренняя замотивированность всех событий, начиная с завязки. Здесь же из ниоткуда возникает фантастическое допущение: отвратительный сосед-старик ворует то ли здоровье, то ли годы жизни, то ли молодые органы, меняя их на свои (то ли всё вместе; для меня технология зла осталась не вполне понятной). Это не связано ни с героем, ни с местом действия, вообще ни с какими другими событиями прошлого и настоящего. Кто-то споткнулся на ровном, получил серьёзную травму и долго лежал в больнице, у кого-то угнали машину, и он долго ходил пешком. А кто-то встретил такого вот старика на соседнем балконе. На месте ГГ мог быть любой. Не повезло.

Никакой предыстории, включая предыстории героя. Герой здесь без прошлого и без будущего, «без имени и, в общем, без судьбы». (Имя, впрочем, есть, но что нам его имя?) Остальные немногочисленные персонажи – голые схемы, но и сам ГГ анимирован схематично.

И никаких объяснений – буквально ничему. Зачем, например, сосед остеклил балкон, какая связь с последовавшим кошмаром? Ведь автор на этом фиксирует наше внимание: рабочие утомительно долбят-сверлят. Вроде бы важно. Но дальше это используется, только чтоб картинка для героя была, как на экране видео, – то у соседа темнота, то свет и фигура злодея внутри. А с колдовским злодейством остекление хоть как-то связано? Неизвестно, автор умолчал. Конечно, со стеклом оно эффектнее. Подозреваю, настоящая причина в том, что герой должен был в финале увидеть тот же балкон без стекла, вот и всё. Как-то мелко.

Зачем некто по телефону отсчитывал пульс? Чтоб страшнее было. И чтоб жертва в финале вела счёт. Почему герой не бежал без оглядки из квартиры, как только осознал, что здесь творится? Почему тупо продолжал тестировать ужастики? Ну ведь кого-то же должны были жрать, почему не его!

Всё это – просто так.

Ставка сделана на внешние эффекты. В результате, не вовлекает текст, совсем не цепляет чувства. Да и эффекты не впечатляют. Смотришь на действие со стороны – в точности, как пресыщенный хоррором ГГ смотрел очередное дешёвое видео.

К тому же действие затянуто. Похожие сцены, сменяющие одна другую, одинаковые эмоции героя, плюс нескончаемые визиты (курьер, военные, соседка), абсолютно ничего не меняющие и наполненные пустыми репликами, – монотонны, как лента конвейера, на котором собирается типовой ужастик.

Возможно, скримеров недостаточно.