Шкаф с кошмарами (авторский сборник)
Автор: Олег Кожин
Жанр: хоррор, мистика
Издательство: АСТ
Серия: Самая страшная книга
Год издания: 2022
Похожие произведения:
- Стивен Кинг «Ночная смена» (авторский сборник)
- Парфенов М. С. «Зона ужаса» (авторский сборник)
- Олег Кожин «Зверинец» (авторский сборник)
Каждый ребенок, в отличие от глупых и скептичных взрослых, знает, что в платяном шкафу кто-то живет. У него много имен — Домовой, Бука, Бугимен, — но суть одна. Оно — квинтэссенция ночных кошмаров, ждущая, когда погаснет свет, чтобы высунуть из-за приоткрывшейся створки свою когтистую лапу или щупальце. Поступим хитрее: возьмем да и сами заглянем в его темную обитель!
Ей-богу, даже как-то странно оценивать творчество Олега Кожина! Имя это настолько известно любителю русскоязычного хоррора, что впору пропеть на мотив «Мурки»: «Кто из вас не знает Кожина Олега?!» Более того, ряд представленных в сборнике произведений публиковался ранее. Например, с рассказами «Снегурочка», «Велес» и «…где живет Кракен» читатель мог познакомиться в DARKER’е, «Разноамериканцы» и комикс по той же «Снегурочке» были в первом выпуске хоррор-альманаха Redrum, «Меньшее зло» — в антологии «Bestiarium. Дизельные мифы».
Собственно говоря, с «Меньшего зла» и его прямого продолжения — «Опаляющего жара Крайнего Севера» — и начнем.
Девять лет назад Владислав Женевский в рецензии на «Bestiarium» написал следующее: «Приличный баланс между боевиком, фантастикой и хоррором демонстрирует Олег Кожин. Возьмите "Вольфенштайн", перенесите действие в Карское море, добавьте лавкрафтианской магии — и получите “Меньшее зло”». К приведенному перечню жанров нужно добавить альтернативную историю. Ее особенно много во втором рассказе — «Опаляющий жар Крайнего Севера». Здесь мы попадаем в реальность, подобную той, что описал Нил Гейман в «Этюде в изумрудных тонах»: Древние пришли, Древние победили, но апокалипсис не наступил, люди не стали вновь «дикими и свободными» и не уничтожили друг друга. Напротив, накрытый гигантским куполом Норильск — процветающий город, фантастический цветущий оазис посреди терзаемой черной пургой тундры… Но все ли так просто? Или же за глянцевой обложкой прячется зловещая суть? Рассказ жутковатый, по-настоящему клаустрофобный и хтонический (в первоначальном значении этого слова).
Особняком стоит небольшая повесть «Еще один Роанок» — самое крупное произведение сборника. Это повесть-перевертыш. Начиная читать о команде телевизионщиков, ищущих в тайге деревню сектантов, поневоле настраиваешься на что-то о темных культах, забытых божествах и человеческих жертвоприношениях. Ан нет! Все оказывается не тем, чем кажется: сектанты — не сектанты, коллеги — не коллеги, кроме того, явственно вырисовывается проблема «своего среди чужих, чужого среди своих». Добавьте интерлюдии, до поры до времени как будто не связанные с основным повествованием, а потому вносящие дополнительную сумятицу в головы читателей. Впрочем, ближе к финалу все точки над i будут расставлены.
Как назвать чужого, притворяющегося своим? Разумеется, оборотнем! Тема оборотничества Олегу, видимо, особенно мила, потому как ее он в том или ином виде затрагивает аж в пяти рассказах: «Снежные волки», «Кот в мешке», «Разноамериканцы», «Зеленый шум» и «Убийца Зеленоглазых Блондинок». В первых трех оборотни вполне классические: в «Волках» и «Разноамериканцах» прямо-таки каноничные, в «Коте» — несколько выбивающиеся из канона, но все же традиционные. А вот в «Убийце» оборотень более метафоричен, ибо речь идет о пресловутой «темной половине». Казалось бы, тема эта неоднократно поднималась и в литературе — достаточно вспомнить «Сердце ангела» Уильяма Хьёртсберга и «Секретное окно, секретный сад» Стивена Кинга (а поклонники «Американской истории ужасов» увидят параллель с одним из персонажей сезона под названием «Отель»), но Кожин раскрывает ее по-особому, и «темная половина» тут — отнюдь не особенность психики. В «Зеленом шуме» термин «оборотень» имеет как минимум два значения: во-первых, главный герой изначально — натуральный оборотень в погонах и вообще весьма неприятный тип, во-вторых, по мере развития сюжета он становится оборотнем реально, не метафорически, и это — его проклятие, результат магического ритуала и воздаяние за грехи.
На втором месте в авторском рейтинге любимых монстров несомненно находятся живые мертвецы. Мы встречаемся с ними в «Скорбном перегоне», «Чистых руках» и рассказе с говорящим названием «Осторожно, папа, там мертвец!». Мертвецы в творчестве Олега разные: настоящие и порожденные больным разумом, скорбные и злонамеренные. Объединяет их одно — они разумны и мотивированны, совсем не похожи на киношным зомби, управляемых единственно чувством голода. А мертвяки, у которых есть цель, куда как страшнее безмозглых.
«Кем там еще пугает автор, кроме оборотней и оживших покойников?» — спросит иной взыскательный читатель. О, кого тут только нет! На выбор: Лихо (одноглазое, но совсем не сказочное), ведьмы и шаманы, рептилоиды (да-да, те самые, о которых рассказывают по Рен-ТВ), Чудь белоглазая, языческое божество во плоти, маньяки, аквариум-вампир, неведомое многощупальцевое чудовище и призрак мальчика-идиота, способный вселяться в мебель. Словом, с придумыванием монстров у Олега полный порядок.
Несомненной авторской «фишкой» является то, что главными персонажами многих кожинских рассказов становятся дети (рассказы при этом назвать детскими никак нельзя): «Осторожно, папа, там мертвец!», «Самый лучший в мире диван», «Не ложися на краю», «…где живет Кракен». Почему дети? Да по той же самой причине, по которой их сделали главными героями Стивен Кинг в «Оно», Роберт Маккамон в «Жизни мальчишки», Дэн Симмонс в «Лете ночи» и Максим Кабир в «Порче»: ребенок легко поверит, что в подкроватной темноте таится нечто страшное и злое, а подкроватное нечто, в свою очередь, обретает плоть, подпитываясь детской верой. А с другой стороны, кто как не дети, чей разум еще не ограничен рамками рационального мировосприятия, могут противостоять потустороннему злу?!
Отдельно стоит сказать о простоте языка произведений Кожина: в нем нет натужной вычурности, присущей эпигонам Лавкрафта, нет обилия метафор и образов, характерных для прозы Кабира, нет поэтичности Женевского. Но это простота человека, прекрасно владеющего русским языком. Именно таким простым языком написаны, например, лучшие произведения братьев Стругацких.
Конечно, не все произведения, представленные в сборнике, одинаково хороши. Возможно, развязки некоторых сюжетов вам покажутся прямолинейными и предсказуемыми. Хотя, наверное, правильнее сказать, что они закономерны в рамках жанра. Далеко не все способны напугать («Разноамериканцев» в расчет не берем, потому как это изначально сатира в чистом виде). Поклонники жестокого натурализма вроде скандально знаменитой «Слякоти» Александра Подольского наверняка тоже будут разочарованы. Хоррор — понятие многогранное, и одного пугает нечто, обитающее в глухих карельских лесах, другого — оживший диван в современной квартире. Словом, каждый найдет тот сюжет, от которого по коже побегут мурашки.
А что еще получит читатель, купивший сборник Олега Кожина, кроме пресловутых мурашек? Получит он ответ на вопрос, волнующий многих: «Как там у нас с импортозамещением в хоррор-литературе?». Поверьте, все у нас замечательно! «Шкаф с кошмарами» — отличное тому подтверждение.
Комментариев: 0 RSS