Аманодзяку («злые духи с неба») являются злыми существами японской мифологии, известными с дописьменных времен. Демонов характеризовали как божеств-ками, а позже – как ёкаев, ворующих вещи, наносящих физический вред хозяевам или разрушающих постройки. Возможно, творя плохие дела, эти боги опустились в иерархии духов.

С приходом буддизма, принесшего в японскую культуру концепцию ада, японцы начинают выделять амонадзяку в категорию «они» – жителей преисподней. Среди их способностей чаще начинают встречаться возможности читать мысли, провоцировать людей на злые поступки, вытаскивая наружу самые потаенные желания, зарытые в сердце человека. В буддистскую концепцию демон вписался идеально, олицетворяя рассудок, затуманенный эмоциями и желаниями, которые мешают просветиться, ощутить себя частью этого мира.

Считается, что образ ёкая уходит корнями в мифологическую традицию группы островов Рюкю, расположенных к юго-западу от Японии в Восточно-Китайском море. Хотя о происхождении демона точно сказать нельзя, некоторые причисляют его к злым духам синтоизма, другие же считают прародителями аманодзяку богиню Амэ-но Сагумэ, которая умеет предсказывать будущее и читать мысли. Зная, что люди будут делать, она всегда старалась им помешать, из-за чего теряла последователей и опускалась всё ниже, став в итоге маленьким злобным ёкаем.

Самая распространенная легенда об аманодзяку – история принцессы Дыньки (Урико-химэ). Когда-то давно в одинокой хижине на вершине горы жила бедная пожилая пара. Своих детей у стариков не было, и жизнь казалась им тоскливой в любое время года.

- Сколько колыбельных и сказок в памяти храню, а для кого? Начну петь, только птицы в ответ свистят, – причитала старуха.

– А я из бамбука хорошую кроватку сплел для малютки. Прилетает горный ветер, качает люльку, а в ней никого, – отвечал старик, вздыхая.

Наступил очередной день, старичок отправился в горы собирать хворост для очага, старушка же пошла на реку стирать белье. Мочит, трет, вот и руки уже все красные. Вдруг слышит непривычный звук, поворачивает голову, а по реке две дыни плывут. Одна – бурая, будто черепаха, другая – желтая, как солнце.

– Горькая дыня, плыви от меня! Сладкая дыня, плыви ко мне сюда.

Подплыла вторая дыня к ногам старухи. Положила ее старуха в свой передник и понесла домой. Вечером вернулся домой старик, скинул большую тяжелую корзину с хворостом и говорит:

– Устал я. Принеси мне ковш воды горло смочить.

– Припасла я для тебя кое-что слаще воды. Дыню сегодня нашла спелую, сочную! – отвечает старуха.

Взяла она нож, надрезала плод, а оттуда детский крик раздался. Распалась дыня на две части, и появилась из нее милая, красивая девочка.

– Как мила, как хороша! – воскликнула старуха.

Не могли старики скрыть радость, спеленали ребенка и положили в колыбель. Горный ветер качал люльку, а старуха пела свои песни, старик игрушки мастерил. Назвали они девочку Урико-химэко.

Быстро росла дочка. Старики наглядеться на нее не могли. Ласковой росла и доброй. Каждый зверь ей друг, все ее любят: петух во дворе, вороны на деревьях, воробьи на крыше и коршун в чистом небе. Обратилась однажды Урико-химэ к старикам:

– Я уже большая. Дедушка, прошу тебя, сделай для меня ткацкий станок. Бабушка, прошу тебя, научи меня ткать.

Не минуло и года, как стала Урико прекрасной ткачихой. Она создавала поистине волшебные узоры: то осенние листья рассыплет по светлому полю, то синие волны рассердит на острые скалы.

Однажды собрались старики за покупками. Захотели пряжи купить да Урико-химэ новое платье. Перед уходом наказали ей, чтобы дверь не отпирала никому. Предупредили, что живет в горных лесах злое чудовище аманодзяку.

– Знаю, – отвечает дочь, – он всех передразнивает, голос может менять. Слышала его я, не раз слышала.

– Не пускай его в дом, Урико-химэко. Хитрец он, искусно умеет обманывать.

– Не беспокойся, бабушка, не обманет он меня.

Ушли старики, а дочь снова за любимую работу принялась. Ловко работает, ткацкий станок на весь дом поет: кикобататон – каран-корон – кикобататон – каран-корон.

А старики все идут и идут. Уже три горы прошли. Когда на четвертую заступили, услышал их разговор аманодзяку.

– Купим Урико-химэко сладостей, – говорила старуха.

– А еще платочек узорный, – отвечал старик.

Облизнулся, обрадовался аманодзяку. Стал думать, как бы чужое добро себе прибрать. Побежал к хижине и начал стучать в дверь одним пальцем: тук-тук-тук. Тихонько и сладко заговорил, словно ручеек лесной журчит:

– Урико-химэко, впусти меня, открой дверь, я принес сладкой хурмы.

– Не нужно мне хурмы, не отопру тебе двери. Бабушка с дедушкой наказали чужих в дом не пускать.

Аманодзяку застучал громче. И заговорил, будто голубь курлыкает:

– Урико-химэко, я тебе еще моток пряжи принес, белая, тонкая, тоньше паутины. Впусти, покажу.

Снова раздался стук.

– Приоткрой дверь, хоть на один ноготок, – жалобно просил демон.

– Покажи пряжу. Не вижу ничего, не впущу.

Тук-тук-тук

– Приоткрой дверь, чтобы я палец мог просунуть, тогда точно увидишь.

Открыла девушка дверь пошире. Раздался стук.

– Дай голову просунуть! – взревел, словно медведь, аманодзяку.

Испугалась Урико-химэко, отпустила ручку. Ураганом ворвался аманодзяку в хижину. Мохнатый, с клыками, космами, рот до ушей, длинные когти и совиные хищные глаза.

– А, моя взяла. Теперь все гостинцы моими будут!

(Далее следует взрослая версия сказки

Он кинулся на Урико-химэ и содрал с нее кожу, пожрал ее плоть, взял ее облик. Сел за станок и стал стариков дожидаться. Стучит станок как попало, не идет работа у демона.

Птицы услыхали шум, поняли, что беда приключилась, и голос подали на каждом дереве, закружили над стариками. А те как раз возвращались назад.

– Почему птицы так кричат? – спросил старик. – Спешить надо. Вдруг с Урико-химэ что-то приключилось.

Подходят они к дому, слышат, что станок сбивается. Тут перед ними аманодзяку распахивает дверь. Стоят старики, смотрят на него, раскрыли рты.

– Кукареку! Кукареку! – закричал старик.

Не понял аманодзяку, чего кричит дедушка, испугался, что аж на месте подпрыгнул. Но привык он всех пародировать, и против своей воли закричал:

– Кукареку! Кукареку!

Старуха всплеснула руками

– Кар-р, кар-кар, кар-кар!

Еще больше демон испугался, но привычка сильнее была. И он завопил:

– Кар-р, кар-кар, кар-кар!

Поняли всё старики, да только от неожиданности онемели. Так молча и погнали аманодзяку метлой и бамбуковым шестом. Бросился бежать демон, да только птицы налетают на него, клюют, мешают побегу. Поймали аманодзяку и начали тереть его до тех пор, пока кожа дочери не сошла. Вырвался черт, но второй раз его догнали и забили палками да камнями. Так разозлились старики, что превратили беса в кровавое месиво. А на том поле, где его забили, гречиха и мискант росли. Пропитала его кровь землю, корни этих растений окрасила в красный цвет.

Существует также детская адаптация этой истории, где аманодзяку не убивает девушку, а лишь уносит в лес и привязывает к дереву, принимая ее облик. Обман раскрывается из-за глупой привычки демона всех передразнивать. Его разрубают на части, голову бросают на поле гречихи, а ноги в заросли мисканта. По второй версии детской адаптации, амонодзяку просто убегает, когда его раскрывают. По третьей версии, передразнивая всех подряд, аманодзяку лишается собственного голоса и становится горным эхом. Главную героиню спасают и одаривают долгожданной пряжей.