Популярность «Чужого», подпитанная новыми творениями Ридли Скотта, не ослабевает. Фильм, положивший начало знаменитому киноциклу, во всех смыслах забросил «низкий» жанр хоррора на космическую высоту. Вселенная чужих по сей день остается предметом эксплуатации и источником вдохновения.

Знаменитому киномонстру посвящены сотни обзоров, рецензий, разборов. Правда, большинство из них носят откровенно эксплуатационный характер: в них пересказывают одни и те же факты, давно известные увлеченным поклонникам. По сути, такие обзоры всего лишь помогают своим авторам «засветиться» в теме, ничего не прибавляя к осмыслению самого фильма.

К примеру, вы наверняка много раз читали и слышали о том, что кошмарный образ чужого крайне сексуализирован. Наверняка и сами можете назвать основные примеры: пенисообразная голова ксеноморфа, вагиноподобные фэйсхаггер и вход на «бублик»-дереликт (инопланетный звездолет, перевозивший яйца чужих), ярко выраженный подтекст сексуального насилия в сцене гибели Ламберт и многое другое, вплоть до самой темы оплодотворения.

Но ради чего все это потребовалось Ридли Скотту? Общепризнанным считается мнение, что образы сексуального насилия помогают внушить зрителю глубинный ужас, пробуждая страхи перед изнасилованием, нежелательной беременностью и риском заражения заболеваниями, передающимися половым путем. Такое объяснение превращает сексуальную тему фильма в банальный прием эксплуатации.

Фильм создавался в конце 1970-х. К этому времени в «активе» человечества уже были сексуальная революция, развитая контрацепция, споры о праве на аборты и, главное, успехи искусственного оплодотворения. Было уже очевидно, что цивилизация движется в сторону разрыва с природным началом, и сфера «основного инстинкта» была одним из ярких тому доказательств. За сексом оставалась только функция удовольствия.

Функцию размножения предстояло взять на себя научно-техническому прогрессу.

К слову, Ридли Скотт собирался обозначить это гораздо ярче. По его мысли, две женщины из экипажа «Ностромо», Рипли и Ламберт, могли состоять в однополой связи. Продюсеры не оценили новаторства и заставили его выбросить это из сценария.

Правда, в интервью Скотт уверял, что куда как свободные отношения между членами экипажа (он собирался подложить в постель к Рипли и Ламберт и капитана Далласа, не исключал и контактов между мужчинами), нужны были ему только для психологической убедительности. Мол, «разнообразные» отношения будут нормой, когда члены экипажа на годы заперты друг с другом на борту. «Сегодня я бы, скорее всего, ввел это в сюжет, просто чтобы добавить персонажам деталей», – говорил он.

И, действительно, реализовал свою задумку в приквелах, введя в экипаж «Завета» пару «грустецов», но этого и зрители не оценили. Сочли, что Скотт погнался за «повесточкой». И, может быть, не сильно ошиблись, потому что смысла в этом уже не было.

Однако не будем забегать вперед. Мы покамест в 1979 году, где изгнанные разгневанными продюсерами лесбиянки могли бы подчеркнуть, что человечество будущего идет по пути биотехнологической эволюции. Оно уверенно управляет рождаемостью и создает искусственных людей. Природа homo sapiens покорена.

И кого же встречают эти люди в глубинах космоса?

Чужого.

Существо, облик которого был создан на основе болезненных фантазий безумного австрийца Ганса Руди Гигера. Его творчество, поразившее воображение сценаристов Рона Шуссета и Дэна О’Бэннона, было наполнено инфернальными биомеханоидными существами. Подчеркнем: именно биомеханоидными.

Это как-то забылось впоследствии, чему поспособствовал уже талант Джеймса Камерона. Известно, что, работая над сценарием «Чужих», он опирался на прокатную версию первого фильма, из которой была вырезана очень важная сцена, где Элен Рипли находит капитана Далласа, приготовленного ксеноморфом к роли нового «кокона». Оказывается, лицехват был не единственной возможностью для Чужого «оплодотворить» другой организм. Взрослый ксеноморф тоже мог справиться с этой задачей. Для этого нужно было отловить двух особей (любого пола): из одного сотворить яйцо, второго приготовить как носителя грудолома. Весь экипаж «Ностромо», за вычетом кота, мог «дать потомство».

Но этой сцены тогда еще никто не видел, и Джеймс Камерон придумал «королеву-матку», провел аналогию с ульем или муравейником – в общем, сместил образ чужих в природную нишу. Можно сказать, «биологизировал» их, превратив в этаких насекомых с понятным жизненным циклом: королева – яйцо – личинка (лицехват) – куколка (грудолом) – имаго (рабочий или солдат).

Такими они и остались в истории франшизы. Даже «научились» «считывать ДНК» жертвы и воспроизводить ее признаки. Эта идея, высказанная еще самим Скоттом, была реализована в третьей части, где ксеноморф перенял некоторые признаки собаки, из которой появился на свет, и окончательно закрепилась в кроссовере «Чужие против Хищника», где авторы показали «чужищника» (Predalien’а).

А потом сам Ридли Скотт еще больше «биологизировал» свои детища, введя в повествование «черную жижу» и прочие детали, свидетельствующие именно о биологической эволюции (хотя искусственно подстегнутой и направленной – сначала Инженерами, потом Дэвидом).

И все уже напрочь забыли, что изначально «биология» чужого была под большим вопросом. Все-таки в воображении «папочки» Гигера ксеноморф родился как биомеханоид.

За счет чего ксеноморф вырос из небольшого грудолома во взрослую особь, прячась среди механизмов «Ностромо»? Где брал энергию и «строительный материал» для роста организма? Есть предположение, что монстр буквально «питался» приборами. В пользу этого говорит, скажем, беседа Эллен и Бретта о неисправном агрегате, который, по словам последнего, был починен.

Но это «улики» косвенные, тут еще можно сослаться на то, что некоторые подробности по тем или иным причинам остались за кадром.

Однако вспомните финальную сцену, в которой Рипли в упор не замечала чужого среди механизмов шлюпки, пока тот сам не раскрыл свое присутствие! Это уже не догадки, а художественный прием, который недвусмысленно указывает на то, что ксеноморф – это комбинация природного и искусственного начал.

При этом он лишен возможности самостоятельного размножения. Вероятно, эта функция была утрачена в погоне за совершенством организма. Чтобы дать потомство, чужой должен паразитировать на других жизненных формах.

Таким образом, чужой – это логический конец пути, на который уже встало человечество, отстраняясь от деторождения и доверяя этот процесс технологиям.

Лишним подтверждением тому служит андроид Эш – искусственный человек, лишенный как возможности сексуального удовлетворения, так и возможности продолжать род. Его попытка убийства Рипли насквозь пропитана мотивами сексуального насилия, начиная от более чем нелогичного способа убийства туго скрученным журналом, заканчивая тем, что нападение происходит на фоне эротических картинок на стене помещения.

Сексуальная агрессия и невозможность самостоятельно размножаться ставят Эша в один ряд с ксеноморфом. Вот истинная причина, по которой он восхищается чужим. Инопланетная тварь, будучи искусственной, сумела найти способ продолжать род. Для Эша она была святыней!

(К слову, еще одна интересная параллель: Ридли Скотт утверждал, что действие «Чужого» и «Бегущего по лезвию» разворачивается в одной вселенной. Не примечательно ли, что умный Дени Вильнев выбрал для продолжения своего фильма именно тему размножения андроидов?)

Итак, чужой – вовсе не чужд людям. Идея фильма состоит в предупреждении: чужой – это то, во что люди превратятся, когда в поисках удовольствий, личной свободы, совершенства организма или по другим причинам окончательно утратят способность к естественному размножению.

Вот какие смыслы «зашифрованы» в «ужастике о доме с привидениями в космосе», как называли фильм критики. Не для пикантности и скандальности, не для пущего эмоционального воздействия на зрителей сюжет связан с темой секса, а чужой представлен как аллегорический насильник, не разбирающий пол жертвы.

Еще одна любопытная делать. Название звездолета «Ностромо» взято из одноименной приключенческой повести писателя Джозефа Конрада (Джеймс Камерон потом продолжил традицию и позаимствовал из той же повести название порта «Сулако»). Ностромо – это имя главного героя. В буквальном переводе с итальянского оно означает «наш». По смыслу – нечто вроде «свой парень».

Конечно, всякий «прокачанный» поклонник «Чужого» сразу догадается, что это художественная характеристика экипажа. Ведь фильм Ридли Скотта был первой кинофантастикой, в которой космос бороздили не авантюристы и не исследователи, а простые работяги, с которыми без труда ассоциировала себя большая часть посетителей кинотеатров в конце 1970-х. Это они были для зрителей «своими парнями». Однако в свете заложенного в картину предупреждения игра слов приобретает особенную глубину. Монстр – это тоже «наш парень», только он из завтрашнего дня.

В связи со всем вышесказанным нет никакой возможности объяснить, зачем, имея такую шикарную идею, нужно было снимать банальный слэшер? Ведь по итогу «Чужой» рассказывает не о путях развития человеческой цивилизации, а о том, как чудовище перебило экипаж звездолета и пало в схватке с «последней девушкой».

Зачем было так старательно зашифровывать смыслы, что даже спустя четыре десятилетия они остаются неочевидны подавляющему большинству даже очень внимательных поклонников фильма?

Эти идеи можно было развить в приквелах. Возможно, Ридли Скотт даже уверен, что сделал это. Не случайно же в «Завете» появились однополые пары и оплодотворенные эмбрионы землян-колонистов. Вот только прежняя идея оставалась за бортом. По какой-то причине с раздражающей настойчивостью свидетеля Иеговы Ридли Скотт взялся за «богоискательство», граничащее с богохульством.

А ведь у сравнения людей с чужими еще остается грандиозный потенциал!

Задумайтесь: таким же биомеханоидом, как чужой, по-видимому, является и «космический жокей» сросшийся со своим креслом. Да, когда-то в среде поклонников фильма пилот дереликта назывался жокеем (без всякого определенного смысла – просто ради того, чтобы как-то его называть). «Инженером» он стал позже, когда франшиза свернула на путь саги о биоинженерии.

И это наводит на особенно увлекательные размышления. Вполне возможно, что жизненный цикл чужих на самом деле сложнее, и аналогия с насекомыми поверхностна и ошибочна. Возможно, те, кого мы привыкли называть «взрослыми особями», – тоже переходное звено. А венцом цепочки должен стать «жокей», носитель разума.

Да, это всего лишь теоретизирование. Ридли Скотт в интервью журналу Venice Magazine утверждал, что для него и его соратников было очевидно: «Тот инопланетный корабль, который они нашли с яйцами в первом фильме, был чем-то вроде авианосца или бомбардировщика. Они бы сбрасывали эти яйца на планеты, которые хотели завоевать, а через несколько лет, когда местность, скажем так, «очистится», возвращались».

Поразительная, феноменальная ограниченность. Почему так трудно оторваться от клише «биологического оружия»? Тем более, что идея, со всей очевидностью, слаба. Как бы стремительно ни развивались чужие, они всего лишь животные, они не поставят себе цель захвата территории, ждать «зачистки» целой планеты придется слишком долго. Это первое. Второе: как потом жить на планете, кишащей монстрами?

Третье: для захвата планеты таким образом нужно, чтобы аборигены вообще не пытались сопротивляться. Кислота вместо крови надежно защищала ксеноморфа только на космическом корабле. На поверхности планеты уже не обязательно считаться с ее брызгами. И, хотя некорректно в данном случае ссылаться на второй фильм, вспомним, что морпехи с «Сулако», располагая только стрелковым оружием, довольно лихо разносили орды чужих. А ведь эти парни, по сути, были даже не военными – скорее, полицейским спецподразделением, ориентированным на подавление волнений в колониях. Если бы не запрет на стрельбу в помещении реактора при первом столкновении с ксеноморфами, сюжет второй части мог развиваться не столь драматично.

Наконец, идея «биологического оружия» слишком грубо ставит знак равенства между людьми и жокеями. Ведь «Вэйланд Ютани», как мы знаем, десятилетиями только о том и мечтает, чтобы заполучить ксеноморфа, построить ферму и продавать военным.

Хотя, заметим, ни в одном фильме не было ни малейшего намека на то, что у военных будущего есть противник, на которого не хватает ни импульсных винтовок, ни ядерных боеголовок.

В общем, идея «биологического оружия» не выдерживает никакой критики. Другое дело – драма размножения и мысль о том, что чужие представляют собой форму индивидуального развития жокеев. Звездолет-дереликт в таком случае мог быть чем-то вроде космических яслей или даже коляски. А пилот-жокей – заботливым родителем, который подыскивал подходящие жизненные формы, чтобы обзавестись наследниками, но из-за аварии ему самому пришлось стать «коконом» для вырвавшихся из-под контроля «детишек».

Впрочем, взывать к Ридли Скотту бесполезно, и не только потому, что создатель вселенной чужих не читает русскоязычных ресурсов. Он уже уверенно развивает историю в другом направлении и пугает зрителей не будущим, а прошлым человечества. Он отчего-то полагает, будто публику потрясет мысль о том, что человечество создал не Бог, а Инженеры. Это очень наивно, поскольку порождает вопрос: ладно, наши создатели – Инженеры, о’кей, но кто, в таком случае, создал Инженеров? Еще какие-нибудь Конструкторы? А их?

Но все это не значит, что изначальный замысел потерян навсегда.

В названии этой статьи «боги» появились не ради отсылки к приквелам Скотта. Если бы у отечественных киноделов было хоть немного интереса к настоящей фантастике, они могли бы вспомнить, что в советском литературном наследии имеется уникальный образец космической оперы Сергея Снегова «Люди как боги».

Это увлекательная и очень необычная трилогия, которая, к сожалению, порой раздражает своей крайней наивностью. В первых двух романах речь идет о космической войне людей будущего с некими Разрушителями, которые занимаются механической трансформацией своих тел и одержимы идеей уничтожения Вселенной.

Верх наивности – псевдофилософский диалог главного героя Эли с Великим Разрушителем, кульминационный момент второго романа, в котором землянин убеждает врага прекратить войну. Не будем подробно разбирать его, сейчас нам больше интересен факт, что в нашей литературной традиции тоже есть биомеханоиды, которые так и просятся на экран.

Их мотивацию можно приблизить к идеям Ридли Скотта: стремление к индивидуальному совершенству организма – утрата способности к размножению – необходимость покорять все новые планеты в поисках органики… И это даже не будет плагиатом в чистом виде, потому что такая фабула не противоречит образам отечественного фантаста.

Таким образом можно было бы значительно углубить сюжет Снегова. В первой книге Эли с юношеским пылом влюбляется в инопланетную девушку-змею. Их романтические отношения бесперспективны. Со временем герой это понимает и находит себе земную девушку. Но что, если Великий Разрушитель заставит его задуматься над перспективой биомеханической унификации органики, которая в перспективе уничтожит видовые различия? Думается, это стало бы серьезным искушением для Эли и сделало его спор с противником гораздо острее!

И заодно поставило бы в центр сюжета не военный, а нравственный конфликт цивилизаций, превратив произведение в серьезный разговор о возможных путях развития человечества.