Твари (антология)

Составители: Дмитрий Костюкевич, Парфенов М. С.

Авторы: Максим Кабир, Михаил Павлов, Олег Савощик, Ярослав Землянухин, Оксана Ветловская, Дмитрий Костюкевич, Елена Щетинина, Евгений Шиков, Виктор Глебов

Жанр: хоррор, мистика, зоохоррор

Издательство: АСТ

Серия: Самая страшная книга

Год издания: 2022

Похожие произведения:

• «9» (антология)
• Стивен Кинг «Куджо» (роман)
• Дафна Дюморье «Птицы» (рассказ)
• Эдгар По «Черный кот» (рассказ)

«Твари» — антология зоохоррора, не особо распространенного поджанра литературы ужасов. В этом направлении можно вспомнить гораздо больше фильмов, чем книг. Как правило, сюжеты в таких фильмах выстраивают вокруг наиболее агрессивных видов животных, имеющих эффектную и угрожающую внешность. Мистика при этом почти никогда не используется. Но в русскоязычном хорроре свой подход к этой теме.

1. «К вопросу зоохоррора» (Максим Кабир)

Начинается все обыденней некуда. Писатель Максим Кабир собирается сочинить рассказ для антологии зоохоррора, которую решил составить его друг, писатель Дмитрий Костюкевич. Создан специальный чат, где авторы, приглашенные для участия, объявляют коллегам, кто какую тему выбрал и про каких тварей Божьих намерен писать — это чтобы избежать тематических повторов. Узнав, про каких тварей собрались писать коллеги, Кабир выбирает себе пчел. Придумывает название для рассказа — «Жужжание». Но что-то не пишется…

Скучно? Еще как! Автору скучно сочинять без искры и огонька, а уж читателю еще скучнее читать отчеты о творческих муках, когда «крокодил не ловится», когда процесс идет вяло и не туда.

С самого начала этот текст — словно серый асфальт публицистического отчета, каждый шаг по которому лишь увеличивает скуку. Но это обман. Не верьте глазам своим и мозгу тоже не верьте. У вас под ногами — трясина, притворившаяся надежной поверхностью. А скука — лишь маска на лике ужаса, скрытого под ней.

Кабир, способный удивлять читателей, на этот раз удивляет так, как еще никогда прежде. Он создал потрясающий по эффекту текст-перевертыш, текст-морок, играющий с реальностью в странную и зловещую игру. Но о правилах этой игры читателям не следует знать заранее, ведь мрачный эксперимент проводится в том числе и над ними, а не только над персонажами.

2. «Маралы продолжали реветь» (Михаил Павлов)

Их дом стоит на отшибе поселка, затерянного в алтайской глухомани, севернее хребта Хамар-Дабан. Природа здесь первозданна и необъятна, человек в ней — пылинка. Осенними вечерами доносится рев алтайских маралов. Кажется, что не олени кричат, а кто-то неумело играет на саксофоне.

Ольга любит слушать эти тоскливые, тревожные звуки, когда курит и пьет чай, созерцая горизонт. Природа словно готовит ее к чему-то — к чему-то страшному. Первые нотки жути возникают, когда Гриша, ее муж, привозит домой сбитого по дороге оленя. Зверь сам бросился под колеса. Ольга смотрит на бездыханное тело, на пасть, разинутую в немом реве, на остроконечные рога — и чувствует угрозу…

Рассказ необыкновенно музыкален. Вступление и финал звучат как сумеречный эмбиент-джаз. Средняя часть — яростный тяжелый метал, где в барабанном месиве звуков разрывается плоть, брызжет горячая кровь и вьется черный туман смерти.

Для лучшего погружения в атмосферу рассказа читателям рекомендуется найти в интернете записи рева маралов (а это несложно) и послушать эти удивительные и впрямь саксофонные звуки, взвивающиеся над тайгой и словно подмешивающие к реальности нечто потустороннее.

3. «Как живые» (Олег Савощик)

Петр Васильевич — таксидермист. Настоящий художник своего дела. Но вот беда — художественная жилка погубила его карьеру. Однажды он привез на чемпионат по таксидермии в Питере слишком натуралистичную инсталляцию с чучелом суслика, погибшего под колесом автомобиля. Коллеги шокированы. А Петр Васильевич изгнан с позором из Ассоциации — за негуманное изображение животного. Однако нашлись ценители таксидермических извращений, готовые дорого платить за подобное искусство. Поэтому старый таксидермист не бедствует, заказов у него хватает всегда.

Но ужас, к которому он прикоснулся с помощью искусства, оказался куда глубже любой эстетики. Обитающий на изнанке бытия, этот ужас выходит на свет в сердце леса, выбрасывает щупальца кошмара и тянет их к людям — прежде всего к тем, чья жизнь, чья профессия, чье хобби связаны с лесом и его обитателями.

4. «Воронье» (Ярослав Землянухин)

Пес живет у придорожной закусочной. Хозяева предали его, бросили, навсегда улетев за океан. Лучше б усыпили. Теперь у него полжизни — в тоскливых воспоминаниях и снах об утраченном рае, другая половина — в муторной реальности. Но что-то с той реальностью не так. Трещина проползает через нее. А из трещины просачивается нечто жуткое. Кошмар приходит в собачий сон — черный кошмар, размером с целый мир.

Вороны — те, что всегда были себе на уме — стали как-то уж слишком умны. Пес это видит, и ему это не нравится. Но люди пока не замечают ничего. Черные птицы наблюдают за ними слишком пристально, подслушивают их разговоры (неужели понимают?). Птиц собирается все больше, их фигуры зловещи, их клювы остры…

В этом рассказе все на высоте — стиль, атмосфера, интонация и особое пронзительное душевное чувство, которое заставляет полностью погружаться и сопереживать главному герою — породистому ретриверу, ставшему изгоем, обреченному питаться объедками из дешевой закусочной. Несчастный изгой и рассказывает нам эту жуткую историю.

5. «Имаго» (Оксана Ветловская)

А здесь, где-то на дальнем плане, маячит призрачная тень Владимира Набокова, вышедшего с сачком охотиться на бабочек.

Женя рос замкнутым мальчиком, отрешенным, со странностями. Его внимание поглощали бабочки. Узоры их крыльев завораживали, тайны их жизни порождали множество вопросов. Повзрослев, Женя стал научным сотрудником Института экологии растений и животных, где изучал своих любимых бабочек. Но время шло, научного роста не было, даже ни в одной энтомологической экспедиции не побывал, а денег платили мало, — и он решил послать все к черту и распрощаться с опостылевшей наукой.

Вот тут ему и предложили экспедицию на Алтай, где обнаружили необычный, слишком больших размеров, вид калиптры, кровососущей бабочки. Заведующий лабораторией предупредил: экспедиция может быть опасна, поэтому подумай, прежде чем соглашаться. Но Женю уже ничто не могло остановить: в нем воскрес ученый, и азарт исследователя жег его изнутри…

6. «Черно-белый» (Дмитрий Костюкевич)

Времена позднего СССР. Будни зоопарка — с изнанки, глазами сотрудников. Рутина и повседневная суета. Бывает, что животное сбежит из клетки, — что ж, это одна из многих и многих рабочих проблем.

Однажды во время утреннего обхода сотрудники находят мертвого австрийского журавля. Некий зверь перегрыз ему горло и высосал всю кровь. Кто это сделал? Куница? Лиса? Шакал? Собака? Вскоре еще один трагический случай — уже с тремя башкирскими утками сразу. Ночной сторож только руками разводит: мол, ничего не видел!

Директор созывает собрание, ищет добровольцев среди сотрудников, согласных выйти на ночное дежурство…

Стиль рассказа легок, лаконичен и прозрачен. Хорошо воссоздана атмосфера рабочих будней со своей спецификой, при этом скучать читателю не приходится, чтение захватывает сразу. Чем дальше, тем становится интересней.

Трудовая рутина плавно переходит в триллер, а триллер начинает сползать в апокалипсис.

7. «Все псы и все хозяева» (Елена Щетинина)

Марина так выпрашивала у Валеры щенка, что тот не устоял. Купил ей дорогущего бельгийского гриффона — настоящее чучело, а не собака! — породу она сама выбирала. А потом пожалел о покупке. Марина так привязалась к своему псу, что даже в душ ходила с ним. Валера ревновал ее к этому маленькому чудовищу — как не смог бы ревновать ни к одному мужчине.

Но однажды Марине поневоле пришлось расстаться с питомцем. Укатила на учебу за границу, по гранту. Пса оставила Валере на попечение. Из-за рубежа звонила, но чем дальше — тем все реже, а потом и вовсе перестала выходить на связь.

Валера терпеливо ждал. И однажды потерял ее пса. Украли? Возможно.

Искал пропавшего. Но не знал, что поиски приведут к такому кошмару, от которого мир вывернется наизнанку и покажет ему тайное и жуткое, таившееся в тенях. А заодно вскроются и его собственные гнойники тайн…

Загробный ужас в рассказе крайне физиологичен: гниль, распад тканей, смрад, кишащие черви. Трупный яд едва ли не выступает каплями на странице с текстом. Но в финале тошнотворную мертвечину вдруг окружает пелена поэзии, распахиваются две перспективы — бездны под ногами и бесконечной тоски одиночества.

8. «Клетка» (Евгений Шиков)

С самого начала этот рассказ — «не то, чем кажется». А кажется он грязной чернушной бытовухой. Автор макает читателя лицом в грязь и возит в ней, чтоб разум лучше пропитался отравой повседневности. Лишь задним числом понимаешь, что вся эта чернуха была необходимой прелюдией в точно рассчитанной структуре рассказа.

Прелюдию сменяет жесткая фуга. Бытовая трясина превращается в жуткий кровавый экшн. И здесь надо отметить одну замечательную особенность авторской техники. Шиков очень внимателен к мелочам, которые описывает изящными точными штрихами. Когда начинается экшн, эта особенность дает удивительный эффект. Экшн-сцены изобилуют мелкими деталями и подробностями и просто завораживают, притягивают, как мощный магнит. Детализация не только не ослабляет динамику сцен, но, напротив, усиливает ее.

Представьте себе рок-группу, которая «включает» мощный зажигательный драйв, но при этом музыка изобилует виртуозными нюансами, аранжировка сложная и эстетская, драйв же полностью захватывает аудиторию. Подобное чувство вызывает литературная техника Евгения Шикова, которой он пользуется мастерски.

В финале экшн плавно перетекает в трагедию, метафоричную и глубоко прочувствованную. Дойдя до конца и оглядываясь назад, понимаешь, что у рассказа нестандартная и очень точно рассчитанная структура, которая работает на сильный психологический эффект.

9. «Мемуары охотника на крупного зверя» (Виктор Глебов)

Вторая половина XIX века. Молодой граф Денис Росляков с детства любит наблюдать за жизнью лесных обитателей. Эта страсть перерастает в охотничью. Начинает Денис как траппер — ставит ловушки, но вскоре становится полноценным охотником с ружьем в руках.

Повзрослей, он поступает на военную службу, отправляется на войну с турками, получает награды, дослуживается до звания майора. А под конец войны попадает с ранением в госпиталь.

Мирная служба вызывает у Рослякова скуку. Он снова начинает охотиться, теперь уже на крупного и опасного зверя. Но вскоре кабаны и медведи надоедают, и Росляков отправляется в Индию, чтобы поохотиться на тигров и леопардов. Здесь он зарекомендовал себя как удачливый охотник, и к нему обращается старейшина одной из деревень с просьбой убить тигра-людоеда, который терроризирует деревню…

Что надо особо отметить в рассказе — это стиль. В меру архаичный, он окунает в атмосферу позапрошлого века, но при этом лаконичен и лишен литературных излишеств, характерных для той эпохи, так что текст читается очень легко, хотя он вовсе не легковесен. Чувствуется уверенная рука профессионала. Чтение доставляет эстетическое удовольствие и при этом захватывает, оторваться невозможно. Интрига подана мастерски. С каждой страницей рассказ становится все интереснее. Приключенческая история постепенно перерастает в триллер и хоррор.

10. «Секач» (Дмитрий Костюкевич)

Каждый кабан желает знать, где сидит охотник… И этот кабан — знает. Он знает, что охотник сидит на дубе, где оборудовал место для засады на кабана, но сам попал в ловушку, и нет для охотника иного выхода, как только спуститься вниз — рано или поздно.

Охотник смотрит сверху на огромного зверя и что-то странное видит в его глазах на задранной кверху морде. Что-то жуткое, чуть ли не мистическое. Неужели эта тварь… мыслит?

У рассказа сильно ограниченная локация, минимум персонажей и действия, но в этих условиях автор добивается максимального результата, так сказать, выжимает ситуацию досуха и создает захватывающее атмосферное повествование, которое держит читателя, не отпуская, до самого конца.

Финал рассказа стоит отметить особо. Это чистое эстетическое удовольствие, сродни тому, какое можно получить, погружаясь в поэзию Уолта Уитмена или созерцая живопись Эндрю Уайета.

11. «Змееловы» (Максим Кабир)

СССР, год 1980-й. Экспедиция змееловов добывает в таежной глуши драгоценную субстанцию для фармакологической промышленности. Члены экспедиции ловят змей, выдаивают из них яд, затем отпускают. Полученный яд выдерживают в хлористом кальции, где он твердеет, затем расфасовывают по флаконам. Отчетность строгая, за недостаток учтенного яда можно и под суд пойти.

Но наступил день, когда начались странности. Птицы перестали петь, слышны были лишь насекомые. Человек, посланный в ближайшее село за покупками, вернулся ни с чем и сообщил, что село опустело, все ставни заколочены, не слышно даже собак. Охотник, ушедший за змеиным уловом, не вернулся и не отвечает на вызовы по радиосвязи.

И никто поначалу не догадался свети эти странности воедино. Ведь кишащий ужас еще не наполз и не затмил реальность. Но он уже готов разорвать ткань обыденности…

Произведения Максима Кабира открывают и закрывают антологию. В первом из них, рассказе «К вопросу зоохоррора», Кабир говорит: «Зоохоррор не предполагает мистику». Но одна из задач этого текста — ввести читателя в заблуждение, заморочить его, выбить почву из-под ног. Сам Кабир с легкостью вплетает мистику в зоохоррор, что мы и видим в «Змееловах». Именно мистические страницы в этой небольшой повести являются лучшими.

Вообще, в антологии «Твари» преобладают рассказы с элементами мистики, фантастики и того, что можно назвать «иррациональным ужасом». Чисто реалистическим является только один — «Клетка» Евгения Шикова, и это первоклассный реализм. Еще один рассказ — «Секач» Дмитрия Костюкевича — балансирует на грани реализма и мистики, так что не определишь, действительно ли он мистичен или просто надломленная психика главного героя видит мистику там, где ее нет. Рассказы Михаила Павлова и Ярослава Землянухина — «Маралы продолжали реветь» и «Воронье» — наполнены иррациональным ужасом, который формально не выходит за рамки реализма, но взламывает его логику изнутри, превращая саму обыденность в нечто зловеще противоестественное (как, например, делает это знаменитый фильм Альфреда Хичкока «Птицы», снятый по рассказу Дафны Дюморье).

Поэтому читателям, которые опасаются, что антология зоохоррора может оказаться слишком пресной в отношении мрачной мистики, можно успокоиться (или, напротив, возбудиться): вы не будете разочарованы. Кроме зоологии, на страницах этого сборника вас поджидают инфернальные тени — мертвецы, демоны, зловещие культы, жуткие трансформации человеческой плоти, посланники ада, фантастические чудовища. Среди этих воплощенных кошмаров роятся, снуют, извиваются братья наши меньшие — «представители фауны». Твари.