Параллельные миры — излюбленная тема писателей-фантастов. Правда, слегка дискредитированная после того, как в эти миры зачастили всякие попаданцы и опошлили их своей внезапной прокачкой скиллов от «сами мы не местные» до «кланяйтесь, холопы, новому Ымператору Вселенной!».

Хоррор-авторы периодически нет-нет да обращали свой взгляд к ним, но делали это не так часто. Проще и действеннее было запустить в нашу жизнь непонятную тварь из неизвестного мира, нежели продумывать более сложную драматургию. Кроме того, на заливных лугах этой темы паслись тучные стада сериалов «Доктор Кто» и «Скользящие» (у нас шли как «Путешествия в параллельные миры») — и тягаться с ними было невыгодно.

Но тем не менее топ хоррор-рассказов, действие которых связано с параллельными мирами, составить удалось — и из весьма любопытных произведений.

8 место

Бэзил Коппер «Камера-обскура» (Camera Obscura, 1965)

Если в начале рассказа героя сравнивают с разлагающимся трупом — верный признак того, что дальше ему не поздоровится.

Да, это морализаторское произведение. Морализаторское настолько, что некоторые приметы времени — как, например, автостоянка или упоминание дат — торчат, как рог во лбу, ведь без них кажется, что текст вынырнул аккурат откуда-то из первого десятилетия ХХ века. Да и, собственно, сам хоррор начинается лишь ближе к концу, захватывая лишь четверть повествования. Но это — хороший, качественный, без дураков, хоррор. Сейчас он может смотреться несколько вторичным — блужданием в замкнутом пространстве города никого уже не удивить, — но во время написания это было относительно свежо.

Что же привело текст в наш топ — хоть и на самую последнюю его страницу? Яркая картинка, как человек, ставший причиной того, что герой (жадный, беспринципный, циничный ростовщик — помните же о морализаторстве?) попал в этот полупараллельный, полузагробный мир, смотрит на его мытарства через камеру-обскуру. Есть в ней что-то жуткое в своей простоте.

7 место

Мартин Гарднер «Нульсторонний профессор» (или «Профессор, у которого не было ни одной стороны», The No-Sided Professor, 1947)

Да, это не хоррор. И не триллер. И даже не мистика. Это юмористический рассказ, кратко вводящий дилетантов в принципы топологии. Это смешно, ярко, изобретательно — но не страшно, увы. Поэтому только седьмое место.

Но почему вообще он попал в наш топ, который все-таки посвящен хоррору? А если представить себе, как вы, неудачно потянувшись или ошибочно сложившись в какую-нибудь йога-позу — вдруг попадаете в четномерное пространство? Или нечетномерное? Жуть какая.

6 место

Джеральд Даррелл «Переход» (The Entrance, 1979)

Внезапно! Это даже более, чем внезапно! Автор, который запомнился всем исключительно как веселый и неунывающий биолог-путешественник, пишущий «ребятам о зверятах» — и хоррор?

Да! Это великолепный, созданный по всем канонам «черного романтизма» готический рассказ. Герой по приглашению друга приезжает в фамильный особняк на выселках, где и сталкивается с неизведанным — не напоминает десятки подобных завязок? Однако динамика текста — абсолютно современная, без долгих отступлений и философских и морализаторских размазываний.

Почему же все-таки лишь шестое место? Потому, что у нас топ не лучших подражаний готической прозе — а рассказов о параллельных мирах. А Даррелл при всех достоинствах «Перехода» все-таки придерживается линии «непонятная тварь из неизвестного мира». Хотя насколько неизвестным можно считать мир зазеркалья?

5 место

Грэм Мастертон «Подкроватье» (Underbed, 1996)

Милое фэнтезийное название (да-да, и на ум сразу приходит Нил Гейман с его «Задверьем») оборачивается жутковатой историей на грани сна и яви — где под одеялом, в глубинах матраса скрываются слои потусторонних миров. И ребенок в роли главного героя — вовсе не гарантия того, что все закончится хорошо. Правило «детей не трогать» в хорроре не всегда работает, знаете ли…

Почему лишь пятое место? Потому что, согласитесь, темы «игра оборачивается смертельно опасной реальностью» и «игры могут обнажить прорехи между мирами» — достаточно затерты.

4 место

Роберт Шекли «Рыболовный сезон» (Fishing Season, 1953)

Шекли никогда не работал прицельно в жанре ужасов. Да, конечно, и «Первую жертву», и «Охотника-жертву» можно рассматривать как пример антиутопий с оттенком хоррора — но все-таки Шекли больше запомнился как мастер юмористических и сюрреалистических рассказов и повестей. Однако в «Рыболовном сезоне» юмора не так уж и много — а вот легкий сюр приводит героев к ужасному осознанию…

Пожалуй, мало кому удавалось так же элегантно и умело создать ощущение параллельности и одновременно как чуждости, так и сходства с человеческим мышлением. Шекли — как и его герои — забросил нам затравку, подманил яркой блесной и подцепил на крючок.

3 место

Г. Ф. Лавкрафт «Модель для Пикмана» (Pickman’s Model, 1927)

Ну да, как обойтись в этом топе без Лавкрафта? Две трети его творчества так или иначе повествует о параллельных мирах, откуда и лезет богопротивная мерзость. Почему же была выбрана именно «Модель для Пинкмана»? Да потому, что это на удивление насыщенный «иномирьем» текст. Его образов хватило бы не полдесятка рассказов у более рачительных авторов. И то, что они поданы опосредованно и скупо — как описание картин художника — играет только на пользу тексту.

2 место

Джо Хилл «Добровольное заключение» (Voluntary Committal, 2005)

Строго говоря, с таким же успехом, эту повесть можно было бы отнести к мальчишечьим ужасам, а также к историям взросления, поскольку основной упор все-таки делается на взаимоотношения подростков — как в рамках семьи, так и друг с другом. Но то, что касается тематики параллельного мира — сделано невероятно элегантно и по праву принесло тексту высокое место в нашем топе.

Да, в «Добровольном заключении» явственно слышны отцовские нотки Стивена Кинга — здесь и типичный для его творчества образ хулигана, и такой же типичный — запутавшегося и все-таки неплохого подростка, и знакомый по многим его произведениям гениальный ребенок, «слишком хороший для этого мира».

Параллельный мир здесь пугающе близок — и чем-то напоминает фантдопущение рассказа «Нульсторонний профессор». Только здесь из нашей реальности можно пропасть, если зайти в лабиринт из обычных картонных коробок. Пусть даже построенный руками гениального мальчишки-аутиста, но кто гарантирует, что когда-нибудь случайно эта архитектура не будет снова воспроизведена?

1 место

Стивен Кинг «Крауч-Энд» (Crouch End, 1980)

Стивен Кинг, окучивший, пожалуй, все возможные темы (кроме, возможно, космо-хоррора), не мог пройти мимо параллельных миров. Достаточно упомянуть лишь цикл о Темной Башне или хотя бы «Почти как Бьюик» (да и тех же «Лангольеров» тоже можно рассматривать как своеобразную вариацию на тему).

Но в наш топ войдет чуть менее известное и гораздо менее объемное произведение — рассказ «Крауч-Энд». Почему именно оно?

Во-первых, оно было раньше. Во-вторых, оно фактически исчерпало тематику «параллельного мира под боком» и «бытовой лавкрафтианики» на годы и десятилетия вперед.

Вроде бы совершенно банальная завязка — женщина приходит в полицейский участок, где заявляет о пропаже мужа и рассказывает историю совершенно невероятных, инфернальных приключений, после того, как «забрели не туда». Финал этих приключений, в общем-то понятен — мужа она в итоге потеряет. Но это не так уж и важно — так как становится ясно уже в начале рассказа, поэтому основное внимание уделяется миру, в который вляпались незадачливые американцы. И он Кингу удается на все сто. Это не то псевдолафкрафтианское безумие, в котором не знали меры подражатели ГФЛ — когда много всего и еще тентакли, тентакли, тентакли! Нет, мир Крауч-Энда именно что по-лавкрафтиански вкрадчиво обманчив. Он тут, он рядом, он похож на наш — но при этом абсолютно, совершенно ему чужд.

То есть идеальный параллельный мир. Для хоррора, конечно.