Лавкрафт / Lovecraft: A Biography (документальное произведение)

Автор: Спрэг Де Камп

Жанр: нон-фикшн

Издательство: Амфора

Год издания: 2008 (в оригинале — 1975)

Перевод: Д. Попов

Похожие произведения:

В отличие от литературоведов, беллетристы в силу индивидуальности, темперамента и воображения редко могут удержаться в рамках научного подхода. Это особенно заметно, когда они берутся исследовать жизнь и произведения писателей, которые работают с ними либо в тех же, либо в сопредельных жанрах. Нередки случаи соперничества, желания выставиться и отстоять собственный творческий и жизненный принципы. Фантаст Лайон Спрэг Де Камп, по всей видимости, является представителем этой категории исследователей. Его книга не столько обличает Говарда Ф. Лавкрафта, сколько выставляет в нелепом виде самого Де Кампа.

Описывая жизнь Лавкрафта, Де Камп начинает вести наступление сразу по нескольким фронтам. Первое, что берется разбирать исследователь, — это окружение писателя, его семью и странную мать. Ее отношение к сыну было необычным: с одной стороны, она брезговала обнимать Говарда, внушая ему мысль, что он урод; с другой — баловала, исполняя капризы юного патриция и пестуя в нем сознание собственной исключительности. Еще она обращалась к нему как к девочке и заставляла отращивать кудри. Благоприятный фундамент, что и говорить, и на нем Де Камп выстраивает теорию, что мать с детства заглушила в сыне мужское начало и сделала его не приспособленным к реалиям изгоем. Психологи, пожалуй, скажут, что в этом есть доля истины, а другие возразят: Эрнест Хемингуэй, из-за принуждения матери, носил в детстве чулки и платье, но, наоборот, стал стопроцентным мачо.

В общем, теория Де Кампа относительна — так же, как и его утверждение, что Лавкрафт страдал гипогликемией. Ставить диагноз — прерогатива врачей, тем более, что в этом случае предположение Де Кампа разбивается о более очевидное. Отец и мать Лавкрафта закончили жизнь в психлечебницах, поэтому логичным представляется, что мигрени, упадок психических и физических сил, которые писатель переживал в молодости, связаны не с тем, что он клал по шесть ложек сахара в кофе и пренебрегал физкультурой, а с тем, что он унаследовал родительские гены. А вместе с ними и чувствительную психику со всеми вытекающими из этого соматическими последствиями.

Кроме семьи и матери, биографа также занимают две любопытные черты в характере писателя: его аристократизм и расизм. Как писал Барбе д'Оревильи, аристократом можно быть по происхождению и по духу. Лавкрафт скорее соответствует этим двум требованиям, чем нет — он имел приличное родовое древо и обеспеченное детство с особняком, садом, лошадьми и челядью. Что касается его эстетических взглядов, то его отношение к жизни и искусству, несмотря на примесь позерства, представляет редкий и заслуживающий уважения случай. Лавкрафт не следовал трендам, оставался верен принципу «искусство ради искусства». Он не ввязывался в ссоры из-за денег и не рекламировал себя в письмах к издателям, полагая, что его работа скажет сама за себя.

Все это почему-то вызывает у Де Кампа многократные приступы идиосинкразии. Снова и снова он высмеивает джентльменство и высокомерие Лавкрафта, его англоманию и любовь к XVIII веку, его нежелание добиваться успеха в капиталистическом обществе. Здесь могут возникнуть подозрения: а не показатель ли это приземленности самого Де Кампа, раз его так выводит из себя рафинированность и снобизм Лавкрафта?

Впрочем, следует отдать должное биографу — в некоторых вопросах он проявил широту понимания. Анализируя расизм писателя, он показывает, что неприязнь к нацменьшинствам тот позволял себе только в письмах, статьях и рассказах; в реальной жизни он был способен протянуть руку помощи любому китайцу, итальянцу, еврею и даже негру (предварительно натянув перчатку). Вообще заметно, что на темы сословной иерархии и расовых предрассудков Де Камп пишет с удовольствием и знанием дела. Эти обширные экскурсы — одни из лучших в его 650-тистраничном талмуде. Сложность в том, что к жизни и творчеству Лавкрафта они имеют опосредованное отношение.

Не менее противоречивое впечатление оставляет и разбор произведений Лавкрафта. Пока Де Камп по письмам устанавливает круг литературных фаворитов писателя и оценивает степень влияния Эдгара По и лорда Дансени, он не выходит за рамки объективированного похода. Но вот биограф примеряет амплуа критика, и начинаются проблемы. Происходит это так. Сначала Де Камп тщательно, порой на одной-двух страницах, пересказывает рассказ или повесть Лавкрафта, после чего пришлепывает ее кратким, уничижительным, часто состоящим из одного-двух предложений, замечанием. Таким образом «Реаниматор» у него получился «никчемным практически во всем», а «Притаившийся ужас» — «всего лишь надлежащим образом выполненной работой по найму».

Кроме того, Де Камп не устает пенять Лавкрафту на избыток прилагательных и персонажей с неустойчивой психикой. Обвинения эти так субъективны, что впору снова заподозрить личный мотив — сам Де Камп писал диалоговую фантастику с простым синтаксисом и незатейливым юмором, и расточительное барокко Лавкрафта раздражало его. Снисходителен Де Камп становится только к концу книги. Он хвалит поздние произведения писателя. Впрочем, и тут не обходится без насмешек. Особенно это заметно при разборе рассказа «Ужас в Данвиче», когда биограф останавливает внимание на следующем пассаже:

«Верхняя от пояса часть тела была лишь наполовину антропоморфной: грудная клетка, на которой все еще лежали мощные лапы сторожевого пса, имела загрубелый сегментарный кожный покров, сходный с панцирем аллигатора или крокодила. Спина была разукрашена черно-желтыми узорчатыми разводами — совсем как у отдельных видов змей. Вид ниже пояса вызывал еще больший ужас — ибо здесь кончалось малейшее сходство с человеком и начиналось нечто совершенно неописуемое. Кожа, или, лучше сказать, шкура, была покрыта густой черной шерстью, а откуда-то из брюшины произрастало десятка два причудливо изогнутых зеленовато-серых щупальцев с красными присосками. Их расположение было в высшей степени странным и наводило на мысль о симметрии неведомых космических миров, лежащих далеко за пределами Солнечной системы».

На этом визионерском полотне, причудливо сотканном Лавкрафтом из его сумеречной фантазии, а также увлечений мифологией и антропологией, изображена агония колдуна-мутанта Уилбура Уайта. Вместо того чтобы засучить рукава и проделать литературоведческую работу, попытавшись конкретизировать источники этих влияний, Де Камп углубляется в бессознательное и начинает цитировать инсинуации фрейдистов. По их мнению, строчка «зеленовато-серые щупальца с красными присосками» (в оригинале «red sucking mouths», то есть «с красными сосущими ртами») выдает подавленный страх Лавкрафта перед сексом. Озвучив псевдонаучное заявление, Де Камп замечает, что, хотя порой поклонники Фрейда слишком усердствуют в своих прочтениях, учитывая личную жизнь писателя, такая трактовка не лишена смысла. Озвучив и это, биограф снова делает ремарку, что Лавкрафт обладал таким богатым воображением, что мог все это выдумать, никак не основывая свои фантазии на мизогинии или подавленном либидо. В итоге приведенная Де Кампом информация сводится к логическому нулю, и возникает вопрос: нужен ли искусству Лавкрафта такой непоследовательный и поверхностный аналитик?

В своей книге Де Камп как будто решил доказать, что Лавкрафту не везло и он все делал неправильно. У него была плохая мать, он злоупотреблял сахаром и английским неоклассицизмом, нанося вред здоровью и засоряя свою прозу архаизмами. Он впустую тратил время на «призрачное авторство», не ценил женщин и не выжал из своего гения того, что сделал бы на его месте более целеустремленный автор. Он повзрослел к 40 годам и умер в 46 лет. Печальный удел, несчастный Лавкрафт!

Но что бы ни хотел доказать своими инвективами Де Камп, спустя годы они обернулись против него. Сегодня признание Лавкрафта достигло таких масштабов, что ему позавидует любой самый амбициозный автор. Писатель, вопреки своим слабостям и странностям — а скорее благодаря им — создал уникальную прозу, которая проникла не только во все области поп-культуры, но и за ее пределы. У президента России Владимира Путина спрашивают, как он относится к пробуждению Ктулху, режиссеры делают по произведениям Лавкрафта фильмы, геймдизайнеры создают виртуальные миры, а издатели неустанно печатают собрания сочинений, переводя рассказы и повести писателя на десятки языков мира, включая бенгальский. Лавкрафт выходит в престижных сериях «Пингвин Классик» и «Библиотека всемирной литературы», он занял почетное место между Эдгаром По и Стивеном Кингом. А какое место занял Де Камп? Несмотря на здравомыслие, характер, умение общаться с издателями и писать доступную прозу с мужественными героями и минимумом прилагательных, сегодня он не может похвастаться такими же успехами. Как фантаст Де Камп — один из многих второстепенных авторов XX века. Как биограф Лавкрафта, он сократился до размера лающей на Слона Моськи.