Злые языки поговаривают, что в СССР не было не только секса, но и много чего еще. Все приходилось доставать, что в итоге достало всех (по версии тех же злых языков). Но оставим нюансы дефицита и проблемы фарцовщиков импортными товарами в стороне и сосредоточимся на том, что нам действительно идеологически ближе. В СССР не было хоррора.

В условиях острой нехватки жути в организме молодые пытливые умы придумывали байки о черных руках и зеленых простынях. Но не фольклором единым седели детские головы — родной кинематограф нет-нет да и подкидывал отдельные эпизоды, пробирающие до костей своей инфернальной ужасностью. Собственно, о том, что пугало октябрят, пионеров и комсомольцев с кино- и телеэкранов вплоть до распада СССР (а если честно — то и немного позже), мы сейчас и поговорим. При этом за бортом останутся реалистичные ужасы военных картин — ибо это уже совсем другая история.

Разумеется, самым главным страшным фильмом, созданным в СССР, является «Вий» — экранизация одноименной повести Николая Васильевича Гоголя, снятая Константином Ершовым и Георгием Кропачевым в 1967 году. Если совсем честно, это самый что ни на есть хоррор — молодой бурсак, сиречь начинающий священнослужитель Хома Брут должен три ночи подряд отпевать ведьму, причиной смерти которой сам же и стал. Сцены, в которых юная панночка в исполнении Натальи Варлей открывает глаза и летает в гробу по очерченному кругу, заставили поседеть не одно поколение советских детей. Впрочем, что тогда, что сейчас это все именуется не импортным словечком «хоррор», а «экранизацией классики».

Классическая литература, как показала практика, вообще богата на чрезвычайно жуткие моменты. Их воплощение на экране вполне могло лишить впечатлительного зрителя сна. К примеру, третья часть цикла о приключениях знаменитого сыщика Шерлока Холмса и его друга доктора Ватсона, озаглавленная «Собака Баскервилей», опирается на повесть Артура Конан Дойла. Как и в книге, основная интрига строится вокруг легенды о семейном проклятии рода Баскервилей, которых преследует адская гончая на болотах Девоншира. В сюжете о Холмсе роль мифического существа выполняет обычная собака, измазанная светящейся в темноте фосфорной краской, что придает ей инфернальный вид в ночи. Аккурат последняя сцена ее появления, когда детектив и джентльмены идут охотиться на собачку, а та бежит в темноте, сияя нарисованным черепом, может вызвать подсознательный страх перед всеми четвероногими друзьями человека.

Способен довести до заикания и судья Уоргрейв из «Десяти негритят» Станислава Говорухина, еще одной экранизации классического детектива, только теперь уже авторства леди Агаты Кристи. В середине фильма он предсказуемо становится очередной жертвой анонимного убийцы (как думают те, кто не знаком с сюжетом). Несколько раз его показывают лежащим в своей кровати, когда кто-то из персонажей проходит мимо. Жутко становится, когда в финале картины, казалось бы, мертвый и неподвижный судья в алой мантии внезапно встает и бродит по дому — все для того, чтобы самодовольно расхохотаться при виде повесившейся Веры Клейторн.

Но достойно переносить на экраны кинотеаторов, а позже и телевизоров, режиссеры СССР умели не только произведения зарубежных и отечественных писателей. Александр Роу вообще прославился тем, что снимал потрясающие картины по мотивам русских народных сказок, интерпретируя их сюжеты в угоду своему замыслу. А какая сказка на Руси обходилась без персонифицированного зла? Вот и у Роу этих чудищ было — хоть ложкой ешь. Большинство из них, правда, запоминались скорее как милые существа, нежели пугающие, но в фильмографии режиссера имеется парочка леденящих душу сцен. Например, когда Иван, один из героев «Морозко», попадает в немилость к Старичку-Боровичку, за что тот превращает парня в антропоморфного медведя. Получившееся существо выглядит жутковато даже на фоне накрашенной Марфушки, чей грим стал причиной зависти самого Пеннивайза.

В фильме «Варвара-краса, длинная коса» подводный царь Чудо-юдо чуть не пленил царя Еремея, но тот соглашается откупиться «тем, чего не знает в своем царстве». Речь идет о новорожденном ребенке, которого положено отдать в качестве откупа, когда он подрастет. Через несколько лет Чудо-юдо начинает требовать свое — а делает он это, высовывая руку из любой водной поверхности и напоминая протяжным «должо-о-о-о-ок». Для хрупкой детской психики, еще не приобщившейся к западным «Чужим», «Хищникам» и прочим «Терминаторам», это было пугающее зрелище.

К вопросу о пугающих руках… Знаменитая комедия Аркадия Гайдая «Бриллиантовая рука» тоже не обошлась без весьма жуткой сцены. Речь вовсе не о шатающем «облико морале» у «руссо зрительон» визите Семен Семеныча к Анне Сергеевне за перламутровыми пуговицами, нет. В фильме контрабандисту Козодоеву снится кошмар о том, как он пробирается в квартиру к Горбункову, чтобы срезать злосчастный гипс. Комната, как в детской страшилке, черная-черная. Тревожный алый свет подчеркивает инфернальность происходящего на пару с черным котом, встречающим преступника. Персонаж Андрея Миронова срезает вместе с гипсом всю руку, что той не нравится — она летает по воздуху, бьет незадачливого Гешу и пытается задушить его в итоге. Великолепно поставленная и разыгранная сцена, после просмотра которой обходишь травмпункты с загипсованными пациентами за километр.

Раз уж речь зашла не о «делах давно минувших дней, преданьях старины глубокой», то можно обратить взор на современность и даже дальше — в далекое и светлое будущее, каким оно виделось из начала 80-х годов прошлого столетия. Тогда, с интервалом в несколько лет, ввшли сразу два научно-фантастических фильма, ставших эталоном жанра для всех советских детей— «Приключения Электроника» и «Гостья из будущего». Несмотря на то, что оба произведения делали упор на положительные качества и позиционировались как кино для детей, в них также прокрались эпизоды, которые зрители и годы спустя вспоминают с содроганием. В «Приключениях Электроника» это Урри в чемодане, страшно исковерканный человек, которого запихнули в ничтожно малое пространство. А «Гостья из будущего» может похвастаться жуткими космическими пиратами, умеющими перевоплощаться в других людей, потому что их истинный облик вызывает омерзение.

Детские произведения вообще в визуальном плане не шибко привыкли церемониться со своими зрителями. И если психоделику студии «Арменфильм» («Ух ты, говорящая рыба!», «Кто расскажет небылицу») еще можно оправдать авторским стилем, то мультфильмы «Ежик в тумане», «Черная курица», «Волшебник Изумрудного города» пугали больше нетривиальной манерой съемок. Но все-таки самый главный мультипликационный страх всего младшего и среднего школьного возраста на территории СССР — это трансформация милого и добродушного робота-зайца в грубую квадратноголовую кибернетическую машину, от которой, к тому же, не скрыться. Жидкие терминаторы не выдерживают никакого сравнения с этим продуктом сумрачного социалистического гения.

Завершить подборку пугающих моментов из советского кинематографа хотелось бы лентой, которая вышла перед самой смертью этой индустрии. Картину «Господин оформитель» называют первым мистическим фильмом СССР (читай: первым хоррором). Он увидел свет в 1988 году, в разгар перестройки, когда нравы стали проще, а цензура мягче. Сюжет фильма далеко не детский, поэтому вряд ли многие зрители могут записать его в одно из самых страшных воспоминаний детства. Но отдельного упоминания он однозначно заслуживает, хотя бы за финальную сцену с вдовой у гроба почившего мужа.

***

Разумеется, это далеко не все страшные эпизоды из богатого культурного наследия киноиндустрии СССР. В конце концов, каждый зритель, в силу тех или иных причин, мог испугаться любой сцены, даже балета «Лебединое озеро». А кого-то и вовсе могли стращать не отдельные кадры, а сама задумка вроде «Проданного смеха» или «Тени», зажившей самостоятельной от хозяина жизнью.

Как бы то ни было, умеренная порция здорового страха необходима молодому растущему организму хотя бы для общего развития и понимания сути вещей и их взаимосвязи. Главное, чтобы зло в итоге получало по заслугам, а прекрасное далеко все так же манило к себе…