В новом году DARKER приготовил для вас эксклюзивное интервью с теми, кто стоял у истоков нашего журнала: Парфеновым М. С., временно занимающим пост главного редактора, а также Александром Подольским и Артемом Агеевым, которые в свое время были главными редакторами вебзина. О проблемах, целях и планах DARKER’a и «Самой страшной книги», о развитии темного жанра в России и безграничной любви к хоррору читайте в этом интервью.

Парфенов М. С., Артем Агеев, Александр Подольский

В майском выпуске журнала DARKER в 2012 году ныне покойный Владислав Женевский написал во вступительном слове редактора: «Хотим мы того или нет, но в глазах публики темное братство всегда будет невнятным меньшинством. Само наше существование – сюжет для антиутопии: группа неуловимых (и никому не нужных?) повстанцев ведет ожесточенные бои в тылу врага. Об этом можно было бы написать полновесную книгу, если бы не абсурдность ситуации, ведь хоррор – это гетто внутри гетто, меньшинство в квадрате; нас одинаково сложно отнести к тем, о ком пишут в серьезных журналах, и тем, кто собирает большие тиражи». Михаил, Артем, Александр, расскажите, изменилось ли положение хоррора спустя 12 лет? Что удалось сделать за это время?

Парфенов М. С.: Внутренне я не разделял пессимизма в отношении жанра у нас и в те годы. Хотелось верить, что хоррор все-таки нужен и интересен многим. Да, не каждому второму, но многим. Я даже ругался с Владом из-за этого, о чем, конечно, потом сожалел. В какой-то момент все уже потеряли веру в будущее жанра, даже Владислав. И я на фоне личных жизненных проблем и депрессии воспринял это очень болезненно, чувствовал себя преданным, брошенным. Мы крепко поссорились и вроде бы даже не общались несколько месяцев, но в итоге помирились — в феврале 2014 года. Но я все равно виноват перед ним. Я не понимал, насколько серьезен был его недуг. Не понимал, что эта дрянь убивала в нем надежду на что-либо. Нам не было и тридцати, и допустить, что Владислав — умница Влад, молодой, талантливый, веселый, интеллигентный, рассудительный и добрый Влад — может не просто хворать, а натурально умирать, было выше сил моего скудного разума. В последние годы все чаще вспоминаю Влада и все больше скорблю. Очень его не хватает.

Но хорошо, что еще при жизни Влада мы добились первых серьезных успехов. Успели выйти антологии «Пазл», «Самая страшная книга 2014» — в каком-то смысле это нас и помирило, потому что общее дело было для обоих важнее личных обид. Вышли «Самая страшная книга 2015», «13 маньяков», «Хеллоуин» с рассказами самого Женевского, и мы с ним уже планировали его собственный сборник. На тот момент это был настоящий прорыв.

Ну а сейчас все, как ни странно (в наши-то бурные времена), стало еще лучше. Не без проблем, не без локальных неудач, но про «бои в тылу врага» и «гетто внутри гетто» говорить уже точно не приходится. И тиражи очень приличные, и в серьезных журналах и СМИ иногда нас вспоминают. Огромный прогресс, достичь которого русский хоррор сумел во многом благодаря таким беззаветным подвижникам, как Влад — вечная ему память.

Давно, кстати, хотим переиздать сборник Женевского. Есть и запрос читательский, есть и вполне конкретные мысли и идеи на этот счет.

Александр Подольский: Конечно, положение изменилось. Речь пока не идет о каких-то глобальных успехах вроде миллионных тиражей или бесчисленных экранизациях, но жанр в стране серьезно окреп. В 2012 году не было практически ничего, авторы хоррора публиковались на форумах и изредка в фантастических журналах и антологиях, радуясь и такому успеху. Сейчас же у нас есть книжные серии, интересные инди-проекты, тематические конкурсы, фестивали, премии… Экранизации тоже есть, кстати, пусть пока и не в «стивенкинговском» масштабе. А самое главное — есть читатели, которых немало. Нам ведь всю дорогу говорили, что ужасы никому не интересны, но оказалось, что это не так. Более того, многими русский хоррор уже котируется выше зарубежного, и это очень важный момент. Жанр заставил себя уважать, постоянно развивается, и теперь даже ярые скептики не могут не признать, что все довольно серьезно.

Артем Агеев: Хоррор был и остается жанром для посвященных, таков уж его удел. Порой случаются всплески популярности, обычно на фоне выхода какого-нибудь жанрового хита — тогда хоррор ненадолго вливается в массы и напористо прет изо всех щелей. Но это скорее отклонения на длинном отрезке времени. Да и едва ли жанру стоит стремиться к сверхпопулярности — это скорее оттолкнет тех, кого он привлек своей эзотеричностью. Достаточно и того, чтобы потенциальному хоррорману было нетрудно до него дотянуться, чтобы он всегда маячил где-то на виду, готовый завлечь в свои сети.

Тем не менее за последние годы хоррор, кажется, стал выбираться из своего гетто чаще. Фильмы собирали кассу и получали немыслимые ранее награды, книги захватывали все более широкую аудиторию, про сериалы я вообще молчу. Возможно, это лишь ошибка наблюдателя, а может — и правда границы потихоньку стираются.

Михаил, в 2011 году в DARKER'е вышла ваша статья о фантснобизме, вызвавшая ожесточенную дискуссию. Ваши оппоненты высказывали мысль, что у русского хоррора в России низкие тиражи, а темные авторы дорастут до уровня Марии Галиной дай бог лет через сто... Оглядываясь назад: были ли оппоненты правы?

Парфенов М. С.: Может, кто-то из тогдашних оппонентов и не согласится, но я уверен, что само время доказало мою полную правоту. Тотальную. На самом деле, глубже погрузившись в книжный, издательский, литературный мир, я сейчас считаю, что во многих критических оценках и высказываниях был слишком мягок. Оппоненты ведь даже не о низких тиражах говорили, а о том, что «хоррор ваш никому не нужен и поэтому продаваться никогда не будет». Но правда в том, что мы давно обогнали по тиражам тех авторов, до чьего уровня якобы не имели шансов дорасти. Оценивать литературное качество сложнее, но, на мой взгляд, среди современных авторов русского хоррора есть и те, кому до уважаемой Марии Галиной никогда не дорасти, и те, кто давно уже дорос, и такие, кто где-то в чем-то лучше пишет.

Но вообще у современной литературы имеются куда более важные проблемы, чем те стародавние споры. Статья и поднимавшиеся в ней вопросы были актуальны в свое время, но не теперь, когда, повторюсь, жизнь уже давно расставила точки над «ё» — и задает нам совсем другие вопросы.

Чем русский хоррор отличается от зарубежного? Какие есть излюбленные мотивы в нашем хорроре?

Парфенов М. С.: Да ничем. Ну то есть какие-то специфические мотивы, национальный колорит иногда (где-то чаще, где-то реже) прорываются, но я не вижу тут каких-то прям архиважных различий. Это естественно для любой национальной литературы любого жанра, так как люди в основном пишут про себя, про свои города и страны, про места, в которых бывали, и про тех, кто их окружает по жизни. Каждый человек воспитан в определенных условиях, определенной культуре, и это накладывает свой отпечаток.

Но хоррор же хорош еще и тем, что он «наднационален». Ему во все времена был свойственен здоровый мультикультурализм. Не то, что мы часто видим в современных США, где в кино или сериалах нам показывают персонажей-афроамериканцев, или азиатов, или индейцев — а они, кроме имени и внешности, вообще ничем не отличаются от белых. Это некое «поглощение», которое просто уничтожает богатую самобытную культуру тех или иных народов, сводя все к унылому шаблону «усредненного американца», пожирателя пиццы и пива. В здоровом мире и здоровом обществе иначе — разные культуры обогащают друг друга. Как фильмы-слэшеры выросли из итальянских джалло, например. Или, если копнуть глубже, как в «Ватеке» автор-британец писал об арабских ифритах и джиннах. Или как у нас Карамзин сочинял стилизации под готический европейский роман, а Брюсов писал стихи, вдохновившись «Дракулой» Стокера. Да, собственно, сам «Дракула» ведь тоже не был чисто британским произведением — в его основу легли история валашского господаря и мифы, окружавшие исторического Дракулу-Цепеша, равно как и мифы и легенды о вампирах, и познания автора в области эзотерики и оккультизма. Вот оно, взаимное влияние культуры и истории разных народов и стран друг на друга. И разве в этом есть что-то дурное?..

Другое дело, что зачастую, когда сравнивают русский хоррор с, допустим, американским, то сравнивают нечто усредненное, со всеми плюсами и минусами, с чем-то выдающимся. То есть как бывает на практике? Издатель берет книгу зарубежного писателя, которая пользуется успехом, отхватывает какие-то важные премии у себя на родине, получает экранизации и т.д. и т.п... То есть не что попало переводят и издают на русском, а что-то, что некий предварительный «отсев» проходит, выборку. Получается, сначала произведение зарубежного автора проходит какой-то отбор в зарубежных же издательствах, потом уже наши издатели выбирают среди того, что до них проходило отбор у их заграничных коллег. Имеет место многократный отсев, и получается выжимка, в которой процент хорошего и отличного — просто математически выше, чем в том, что издается из отечественного. У нас хватает бездарей и графоманов — так и там, «за кордоном», их немало. Просто переводят и издают на русский таких авторов гораздо реже, чем действительно стоящих. Но у обывателя может сложиться ошибочное впечатление, что за бугром все сплошь Кинги, Нэвиллы и Лиготти, а своих посредственностей и графоманов там вовсе нет.

Это не наша русская, российская специфика, но это различия между переводным и отечественным, имеющиеся именно в книгоиздании. Тем большая ответственность лежит на авторах, редакторах и составителях — надо стремиться к тому, чтобы наш продукт, наши книги были конкурентны не только на фоне всякой графомании, но и в сравнении с топовыми переводными авторами.

Александр Подольский: Любой «местный» хоррор отличается прежде всего принадлежностью к этому самому месту. Сам жанр остается тем же, но обживается на иных территориях, в ином культурном коде. У нас это глухие деревни, депрессивные дворы с «панельками», бескрайние опасные просторы (леса, горы, реки) и т. д. Кроме того, важная часть русского хоррора — это история (будь то обращение к реальным событиям давно минувших лет или просто ностальгические мотивы). Ну и нельзя не упомянуть такую бездонную бочку вдохновения, как фольклор — славянский (лешие, кикиморы и прочие), городской (разнообразные детские страшилки и легенды), сетевой (крипипаста). Впрочем, как показывает практика, отечественные авторы с успехом могут создавать страшные истории без привязки к родным березкам и переносить читателя хоть в жаркую Африку, хоть в Японию, хоть в космические глубины.

Артем Агеев: У хоррора нет строгой страновой принадлежности, ведь он везде заточен под одну и ту же эмоцию. А как бы нашу цивилизацию ни разрывало на части, люди во всем мире боятся примерно одинаково и примерно одного и того же. Различия есть лишь на уровне тематики и сеттинга, они проявляются в фольклорных, исторических, культурных особенностях. Это касается и русского хоррора — он здорово подпитывается богатым фольклором и драматической историей. Впрочем, это справедливо и для любой другой страны.

Парфенов М. С.

В ноябре прошлого года в журнале началась реорганизация. Михаил, из-за каких проблем пришлось временно вернуться на пост главного редактора? Какие изменения уже сделаны и какие на подходе?

Парфенов М. С.: Проблемы копились не один год, и в какой-то момент я понял, что игнорировать их просто нельзя. Все это время с тех пор, как сам покинул пост главреда, я старался никак не лезть в работу редакции, лишь иногда позволял себе какие-то замечания. Пока редакторами были Саша и Артем — и замечаний-то был минимум. Мне кажется, за все годы случаев, когда я что-то где-то мог сказать или написать, набирается так мало, что можно буквально по пальцам одной руки сосчитать. Должно быть, из-за этого я расслабился — все ведь и без меня работало нормально.

Не хочу никого ни в чем обвинять, выдвигать какие-то претензии. Но просто констатирую факт: первые серьезные вмешательства в работу редакции с моей стороны потребовались уже после того, как главным редактором стал Баязид Рзаев. Конкретно речь о литературном разделе, о рубрике прозы. Дело в том, что с самого начала в DARKER было заведено так: если редактор какого-то раздела свой пост покидает, то подбирает себе сменщика и передает ему дела. Объясняет всякие нюансы, помогает освоиться. Однако когда редакцию покинул Дмитрий Костюкевич, то замену себе он подобрать не смог. И Баязид в спешке, грубо говоря, «затыкал дыру». Как мне кажется, его ошибка состояла в том, что он в этой ситуации не посоветовался ни со мной, ни с кем-то еще из бывших главредов. Лично я о том, как все было, узнал уже постфактум, когда увидел, что раздел прозы резко сдал (качественно, количественно). Стал выяснять, почему так произошло, ну и… В общем, сначала предложил, чтобы опытные авторы выступали соредакторами отдельных номеров, а потом — выдвинул кандидатуру Ларисы Львовой в качестве нового редактора раздела прозы.

Потом уже внезапно сам Баязид покинул пост главреда — кажется, он не проработал и года. И никто такого скоропостижного ухода не ожидал вообще — ведь до этого главные трудились в DARKER по многу лет. А тот новый человек, которого Рзаев взял на замену, не имел опыта и начал делать ошибки. Опять же, это не совсем его вина, и я не выдвигаю ребятам претензий. Я пытался помогать, как мог, но в конце концов наступил такой момент, когда стало ясно, что вся работа редакции требует наведения порядка.

Для понимания того, до каких крайностей все дошло, приведу один пример. Журнал выпускается с 2011 года. Конечно, за это время случались какие-то конфликты в редакции, были и споры, и обиды, из-за которых кто-то иногда покидал свой пост. Но никогда, никогда не было такого (по крайней мере, я не упомню), чтобы экс-редактор начинал публично поливать журнал и работу бывших коллег грязью. А у нас человек, который три года в DARKER командовал музыкальным разделом, не сработался (как я понял — мне-то об этом задним числом рассказали) с этим новым и неопытным главредом, ушел — и прибежал полить новичка в комментарии на сайт. Зачем, блин? А дальше тот же человек приходил и пытался то же самое сделать, уже когда ВРИО главреда стал я — хотя лично я-то ему вообще ничего плохого не делал, я с ним вообще никак не пересекался все это время. Ну и, опять же, ты три года в журнале провел, что-то изданию давал от себя и что-то получал от него для себя — зачем же поливать фэнзин, если в силу каких-то причин ты его покинул?.. Я просто этого не понимаю, вот совсем. Как говорил персонаж из комедийного боевика «Смертельное оружие»: «Я слишком стар для всего этого дерьма». В последние годы как-то все чаще на ум приходит эта фраза…

Вообще, состав редакции менялся за эти годы так много раз, что я в принципе никого там не знал. Я же, повторяю, в работу редакции никогда особо не лез. Может, и зря. Может, это было моей ошибкой.

Как бы там ни было, а по возвращении я столкнулся вот с чем: в журнале отсутствовали редакторы музыкального и арт-разделов, а в литературном разделе была только привлеченная мной Лариса Львова, которая занималась исключительно прозой. Ряд авторов, как выяснилось, тоже не рвались продолжать работу. А тут еще конкурс «Чертова дюжина» оказался на грани полного срыва. В общем, ситуацию я бы охарактеризовал как «лютый п...ц».

Да, и ведь никуда при этом не делась старая (и главная) проблема — финансовая!

То есть изначально DARKER создавался мною с четким пониманием того, как и когда он будет приносить доход, за счет чего будет жить. И первые два-три года план работал. Но потом «лавочка прикрылась» в связи с определенными реформами во всем Рунете, в детали которых вдаваться уже нет смысла. Суть в том, что работавшая несколько лет схема монетизации, под которую и разрабатывался проект, работать перестала. И вот уже много лет DARKER остается лично для меня убыточным проектом, который я финансирую из своих личных средств. Этакий чемодан без ручки — и бросить жалко, и пользы от него не так чтоб много.

Кто-то скажет: но вот же есть реклама на сайте, мы же видим ее. Однако эта реклама продается за счет того, что я объединил DARKER с популярным сайтом «Зона Ужасов» в одну общую медиасеть. Именно «Зона Ужасов» привлекает внимание рекламодателей, а наш журнал тут служит скорее бонусом для них. И вот, собственно, за счет доходов от «Зоны Ужасов» я и финансировал DARKER. Журнал по меньшей мере дважды был на грани закрытия по все той же финансовой причине — последний раз во время пандемии, когда на фоне кризиса прилично сократились мои собственные доходы. Тогда я решил попробовать краудфандинг, то есть получить некую поддержку от читателей. И это себя оправдало! Мы даже смогли немного поднять вознаграждения для авторов. Но, опять же, в дальнейшем стало ясно, что такая форма финансирования довольно нестабильна (обычно мне все-таки приходится добавлять что-то из своего кармана) и требует отдельной работы…

В связи со всем этим свой круг задач по DARKER я сейчас вижу так:

1. Навести порядок в редакции, выстроить саму схему работы таким образом, чтобы это гарантировало стабильность «вдолгую».

2. «Подтянуть» до нужного уровня те разделы, которые пока «провисают»: найти новых редакторов, новых авторов и т.д.

3. Расширить аудиторию DARKER, нарастить посещаемость ресурса, сделать его еще более уважаемым, узнаваемым, престижным.

4. Вывести журнал на полную самоокупаемость и дальше — на чистую прибыль, которая позволила бы поднять размеры вознаграждений до некоего нестыдного уровня.

Важно понимать, что когда пункты 1 и 2 будут выполнены — я покину пост главреда. У меня много других дел, а это приличная дополнительная нагрузка, которую я точно не потяну годами. Да и цели такой нет.

Что уже сделано? Ну вот, к примеру, вы, Надежда, задаете мне вопросы, будучи уже редактором публицистической части в литературном разделе. То есть эту вакансию мы закрыли. Возможно, к выходу этого материала у нас появится и новый редактор арт-раздела. Вы также знаете, как перестраивается работа в самой редакции, какие требования теперь выдвигаются и как они реализуются на практике — поскольку это процесс еще незавершенный, тут я углубляться в детали не стану.

В плане расширения аудитории — рост уже есть. Я сделал для DARKER подкаст, работаем вместе с Евгением Колядинцевым над YouTube-каналом журнала, делаем для него ролики на основе разных статей. Рассчитываю, что это поможет нам по части финансов — все-таки месячный бюджет DARKER не очень велик, в среднем это 10 тысяч рублей, так что если YouTube и Бусти будут приносить изданию хотя бы 20-30 тысяч в месяц, что, как мне кажется, вполне реально, — это уже позволит увеличить размеры вознаграждений авторам в 2-3 раза.

Также уже объявлено, что конкурс «Чертова дюжина» будет проводиться два раза в год, а по итогам будет выпускаться отдельная книга-антология. Это, опять же, и посещаемости поможет, и узнаваемости.

В 2019 году на сайте HorrorZone вы втроем уже давали интервью в честь 8-летия вебзина. Заглядывая в будущее, вам хотелось, чтобы DARKER стал площадкой для ведения дискуссий, публикаций программных статей, чтобы шел непрерывный процесс популяризации жанра... Какие из поставленных в 2019 году целей по развитию журнала достигнуты, а что принесло разочарование или было отброшено как бесперспективное?

Парфенов М. С.: Черт, я уже и не помню того интервью и что я там наговорил. Хех! Пока DARKER точно не стал прям вот очевидной и важной площадкой для дискуссий и программных статей — это точно. Что-то подобное тут случается иной раз, но такого, чтоб каждый номер, каждый второй номер или хотя бы несколько номеров за год содержали какую-то программную, важную статью, — такого я не вижу. Но иногда — бывает.

Как я сказал выше, в DARKER в последние годы наблюдалась чехарда в составе редакции вплоть до позиции главреда. Это привносило хаотичности, беспорядка и явно не способствовало решению каких-либо серьезных задач.

Вот, допустим, тот же Баязид Рзаев — я не скажу, что он как-то прям провалил свою работу. У него были свои интересные идеи, находки, эксперименты. Что-то вполне удачно (допустим, материалы самого Баязида на тему философии), что-то — скорее нет. Из последнего — Баязид уговорил меня добавить в журнал раздел для стихов. А надо понимать, что запрос от авторов, поэтов-любителей, по этой части был в DARKER всегда, все эти годы. Но какой смысл был такой раздел создавать? Стихи — это не то, ради чего будут читать DARKER. Не то, что привлечет нам аудиторию и внимание со стороны потенциальных рекламодателей. И, при всем уважении к авторам, мы же понимаем, что большая часть того, что в такой раздел может поступать, с точки зрения настоящей поэзии — в лучшем случае посредственность. То есть в создании такого раздела никогда не было смысла, не было никакой ценности — даже сугубо культурной. Но Баязид попросил. Предложил выделить под стихи одну «страницу» в номере, публиковать их не по отдельности, а общей подборкой в одном материале. И сразу оговорился, что это «конечно же, будет бесплатно». Ну, раз так, подумал я, то почему бы и нет?.. И жаждущим публикации пиитам приятно, и нам вреда никакого вроде бы нет. Сказано — сделано.

А спустя несколько месяцев мне начали намекать (не Рзаев, другой человек), а где-то даже и прямо говорить: мы-де «готовим для вас бесплатно выпуски поэзии, а нам это на хер не упало»… «авторы спрашивают насчет денег»… в таком вот духе. Какого черта? Я и так пошел навстречу просьбам, на таких-то и таких-то условиях. Даже безотносительно финансового положения самого журнала, кто так делает — что-то предлагает на одних условиях, а затем, спустя считаные месяцы, выкатывает список претензий и требований?.. Вот этот опыт, с разделом поэзии, принес лично мне только разочарование. Уж теперь я десять раз осмотрюсь и сто раз перекрещусь — чур меня, чур! — прежде чем делать что-то подобное.

Александр Подольский: Не думаю, что тогда речь шла именно о целях — скорее о пожеланиях. Хотя мне в любом случае сложно судить, поскольку я давно не занимаюсь журналом и не знаю, что действительно старались всерьез развивать, а до чего руки не дошли. Но мои личные хотелки из того интервью, увы, не сбылись: комментариев в DARKER по-прежнему немного, а жизнь кипит в основном во время конкурса «Чертова дюжина». Впрочем, теперь конкурсов будет два, значит, и активности станет в два раза больше. А там, глядишь, и материалы ежемесячных номеров активнее обсуждать начнут.

Артем Агеев: Не то чтобы тогда такие цели ставились конкретно, но журналу случалось-таки бывать площадкой для дискуссий, пусть иногда и стихийно. Порой этому способствовали темы, которые мы выбирали под актуальные события, — например, номер о замкнутых пространствах в период всеобщей самоизоляции. Или освещали темы довольно избитые, но собирали мнения видных специалистов — как в номере ко дню рождения Г. Ф. Лавкрафта с кучей интервью с деятелями ктулхианского жанра.

Важным событием тогда стал выход на Boosty — это позволило повысить гонорары авторам и поддержать заданную планку качества материалов. Жаль, не всегда удавалось осуществить задуманное: так и не достучались до того же Кинга и его сыновей, сколь ни пытались, и не смогли запустить разговорный подкаст — вот это точно была бы площадка для дискуссий! Но радует, что подкаст у журнала с недавних пор все-таки появился. Как и цели и планы на будущее, за воплощением которых интересно наблюдать.

Сохранился ли энтузиазм по продвижению хоррора в России?

Парфенов М. С.: Лично для меня скорее да, чем нет. Хотя не уверен на все сто. Есть много факторов, которые это во мне убивают. Но есть и то, что энтузиазм поддерживает, — те реальные успехи, которых удается достигать. И люди, общаясь с которыми, видя их активность, я понимаю, что мы делаем что-то важное, ценное, а не просто «варимся в собственном соку». Спасибо им всем за это.

Александр Подольский: Разумеется. Несмотря на то, что хоррор встает на профессиональные рельсы, прокормиться с его помощью все еще очень сложно. Не знаю ни одного автора, кто мог бы позволить себе жить на писательские гонорары. Точнее, нескольких знаю, но деньги им приносит вовсе не хоррор. Стало быть, большинство из нас в жанре, что называется, по любви, а также благодаря тому самому энтузиазму. Другое дело, что времени теперь куда меньше, чем 10-12 лет назад, когда мы часами могли зависать на форумах и обсуждать ужасы. Люди обзавелись семьями, заботами, проблемами, и приходится иначе расставлять приоритеты. Некоторые из-за этого вообще покинули хоррор-сообщество и бросили писать, хотя многие все еще в строю. Просто есть объективные причины снижения активности, и никуда от них не денешься.

Артем Агеев: Не только сохранился, но и возрос. Мы видим появление журналов, каналов, сообществ, посвященных хоррору. Все они так или иначе занимаются его продвижением, даже если не осознают того или не ставят перед собой такую задачу — как делал это DARKER, когда был еще молод.

Артем Агеев

С развитием жанра прибавляются не только поклонники, но и хейтеры. Михаил, у вас, вероятно, самая абсурдная ситуация с ними: некоторые люди из тех, что публикуются на ваших ресурсах и в ваших сборниках (HorrorZone, DARKER, «Самая страшная книга»), оскорбительно высказываются в ваш адрес и не осознают, что вы – руководитель этих проектов. Как поступаете с хейтерами? Мешают ли они развитию жанра? Александр, Артем, приходилось ли вам сталкиваться с ненавистью в свой адрес?

Парфенов М. С.: Я в этой игре лет 10-15 и никогда не был особо сдержанным товарищем — хотя с возрастом и стал гораздо спокойнее. У меня также есть свои четкие принципы, которых я придерживаюсь и которые многие, скажем так, не разделяют. Допустим, я никогда никого нигде не публиковал «по блату», даже самых близких друзей. В общем, неудивительно, что за эти годы я накопил какое-то количество хейтеров и завистников. Долгое время искал проблемы именно в себе, но в какой-то момент заметил, что хейт льется не только в мой адрес. Гадости и оскорбления писали и пишут в том числе таким людям, кто уж точно никогда никого не обижал, не критиковал и вообще пусечка. Ну вот реально же — Максиму Кабиру, Дарье Бобылевой прилетало, а что они кому плохое сделали-то? Вся их «вина» состоит лишь в том, что они заметны, они относительно успешны — в чьих-то завидущих глазках. Когда я осознал это, то и мои собственные глаза открылись. Стало понятно, что чаще всего не я кого-то чем-то задел, обидел. Хотя, наверное, и такое бывает — я-то точно не «пусечка». Просто среди людей хватает завистников, неадекватов, мразей и мудаков. А поскольку я админю крупные сайты, веду крупные книжные серии и т.д. и т.п., то я довольно заметен. Вот и получаю.

А знаете, что доказывает правоту этих моих слов и оценок? Один простой факт: когда вы говорите, что «люди, которые оскорбительно высказываются в ваш адрес, на самом деле не осознают, что вы руководитель этих проектов», — вы ошибаетесь. Чаще всего, в 99 случаях из 100, а может, и в 100 случаях из 100, те мудаки, которые так делают, прекрасно понимают, что это я создал DARKER, создал «Зону Ужасов», создал «Самую страшную книгу» и т.д. Почему же, зная это, они так себя ведут? Да просто потому, что мудаки — другого ответа лично я не вижу. При этом, конечно, ни один такой мудак не осознает собственного мудацкого поведения. А некоторые видят в этом возможность для самопиара.

Есть ли те, кто что-то действительно не понимает? Да, конечно. Прежде всего — молодежь. DARKER с 2011 года существует, серия «Самая страшная книга» — с 2014-го. А на дворе 2024-й. Это значит, что человек, которому сейчас 20 лет от роду, то есть вроде бы уже достаточно взрослый, хотя еще и очень молодой, всю свою сознательную жизнь жил в обстановке, когда все то, что я сделал, уже БЫЛО. Эти сайты и эти книги являются частью окружающей таких юношей и девушек реальности на протяжении десятка лет. Меня, взрослого человека, не особо удивляет, что молодняк не помнит о том, что было в «лихие 90-е», — эти поколения росли и формировались как личности уже после, при зачастую ненавидимой ими власти. И они реально не понимают, что те условия, в которых они живут, созданы этой вот властью, и что это поистине райская жизнь по сравнению с тем, что было раньше. Так и с русским хоррором — молодые поколения не понимают, что русского хоррора в те же девяностые просто не существовало, они в эту сферу попали уже «на все готовенькое» и, ведомые известной инфантильностью, подростковым максимализмом и банальной ограниченностью по части опыта и знаний, пытаются «открыть всем глаза», «устроить революцию», «свергнуть тирана».

Смешной пример такого сорта.

Некий юноша и его друзья попытались устроить мне травлю. Активно писали гадости в социальных сетях, присылали какие-то угрозы, лепили какие-то фотожабы. Как выяснилось, они также постили фейковые «новости» в разных крупных интернет-сообществах, приписывая мне какую-то дичь, которой я никогда не говорил, и взгляды, которых я никогда не разделял. Что я яростный сторонник Путина, допустим. Или что я буду сниматься в байопике о лидере группы «Сектор газа». Или что я заявлял о встречах с инопланетянами. В общем, всякий нелепый бред и чепуху.

Какое-то время я на все это не обращал внимания, а над чем-то особо упоротым — просто смеялся. А потом этот юноша, будучи, видимо, поклонником баттл-рэпа, настрочил что-то вроде «диза», где грязно оскорбил меня, задел мою супругу. В общем, перешел грань, так как это у нас не баттл, участники которого взаимодействуют в рамках неких правил, да и величины тут явно не сопоставимые. Но это же надо понимать, что Оксимирон и Гнойный оба в баттл-рэпе фигуры заметные и оба весьма сильны как исполнители. Ага, я тут вполне в теме. Побольше, чем эти дети, кстати — по крайней мере я, в отличие от них, вполне осознаю, что сам формат баттл-рэпа у нас уже давно мертв, вышел из моды и устарел, как и пресловутые «постирония» с «антихайпом».

В общем, когда юноша перешел грань, я просто посмотрел его фото в соцсетях. Передо мной был ребенок, и я подумал, что, возможно, он несовершеннолетний. Связался с его родителями, коротко пояснил им ситуацию. И мальчик натурально испугался. Все написанное посносил. Написал, что, мол, извиняется, что больше никогда не будет, «только не трогайте моих родственников!!11!» и все такое. Родителям юноши, кстати, большое спасибо за адекватность.

Он ничего не понял, этот ребенок двадцати (реальный возраст юноши) лет. Он просто испугался. Хотя я ведь ничего ему не сделал, никак не угрожал и долгое время игнорировал. Или смеялся над тем, что делал он, так как, честно говоря, думал, что это просто какие-то интернет-сумасшедшие меня преследуют. Но, блин, вот такое тоже бывает — среди нынешней молодежи есть люди, которые, возрастом уже будучи совершеннолетними, умом остаются на уровне школьника из пятого класса. Ну не воевать же с такими, в конце концов?..

Отсюда и ответ на ваш вопрос, как я поступаю с хейтерами. Обычно игнорирую. Если переходят грань — делаю какие-то шаги. По итогам 2023 года, когда были предприняты, по сути, несколько атак на меня лично и на мою деятельность в целом как со стороны таких вот «молодых клыков», так и со стороны обычных мудаков и завистников, подумав и посоветовавшись, сделал определенные выводы и принял ряд решений.

Так, я больше не терплю никакого хамства и вранья в свой адрес. Нигде. Моя реакция на такое — бан, блокировка, удаление комментариев. Никаких диалогов — они просто бессмысленны. Потом начинается вой про то, что я такой-сякой, тиран, диктатор, не выношу критики и т.д. и т.п., но это — вранье. Когда человек приходит ко мне и хамит — это не критика. Это хамство, терпеть которое никто — и я в том числе — не обязан.

А также я теперь буду периодически — раз в полгода или раз в год — проводить большие стримы, о которых будет объявляться заранее. Любой желающий — включая хейтеров — сможет заранее оставить свой вопрос, критику или «критику», а я во время стрима отвечу и прокомментирую все. Таким образом я сэкономлю свои время и нервы, а у мудаков исчезнет соблазн лишний раз попиариться на мне или моей деятельности.

Потому что попытки пиара за счет оскорблений в мой адрес или поливания дерьмом моих проектов — вполне реальная штука. Видя, что я иногда комментирую что-то, реагируя на какие-то бредни, отдельные персонажи сознательно меня провоцировали на подобное. Чтобы потом, спустив штаны и намазав ладошку вазелином, считать просмотры и репосты в своих микропабликах или гордо заявлять что-нибудь типа «у меня был с Парфеновым конфликт» или «Парфенов про меня рассказывает всякое, у меня и скриншоты вот есть». Мне это все — не нужно. Просто я привык коммуницировать с людьми и выступать в защиту своих проектов, когда и если про них врут. Стримы с ответами на все сразу — помогут мне и некую коммуникативность сохранить, и на все это дерьмо не распылять ресурс времени и нервов.

Александр Подольский: А как же. Для автора хоррора это вообще обязательная программа. Ненависть и неадекватная реакция в основном исходят от тех читателей, которые не в состоянии отделить писателя от произведения. Мол, если в рассказе кого-то пытают и насилуют, то автор — садист и извращенец. А если мучают животных, то вообще караул. Особо одаренные всерьез призывают лечить, посадить, запретить (нужное подчеркнуть), но, к счастью, таких не очень много. А поскольку персонально за мной никто не бегает, не пишет в личку, чтобы наставить на путь истинный (за исключением единичных случаев), отношусь ко всему этому спокойно.

Артем Агеев: Касательно редакторства в DARKER’е, к счастью, не сталкивался. Возможно, потому что никогда не стремился выражать ненависть в адрес других, да и в целом предпочитаю не выносить ссоры в публичное поле, когда это возможно. Но как любой, кто занимается хоть какой-нибудь деятельностью, сталкивался с критикой. И даже если она агрессивная и необоснованная, то прежде чем реагировать, я задумываюсь: стоит ли дискуссия того, чтобы я портил себе нервы? Обычно ответ получается отрицательный, ведь нервные клетки не восстанавливаются, а кайфа от срачей, увы, я не получаю.

Какие существуют проблемы развития хоррора в России?

Парфенов М. С.: Тут надо разделять проблемы хоррора вообще и проблемы, касающиеся только того, чем занимаюсь конкретно я. Общее моей деятельности тоже касается, но вот то, с чем приходится сталкиваться лично мне, не всегда затрагивает русский хоррор в целом.

Говоря про общее — тут целая гроздь проблем и проблемок разного масштаба.

Многие талантливые публикующиеся авторы остановились в развитии и тупо плывут по течению. По сути — пишут одно и то же из года в год, иногда с одними и теми же ошибками. Это их выбор, их все устраивает (публикации-то есть, книги выходят, победы на конкурсах копятся), но развитию русского хоррора это, конечно, не помогает. Тем более что такой подход нередко ведет к постепенной деградации самих авторов. В самом лучшем случае — сильно тормозит их собственное развитие.

С другой стороны — есть общелитературные проблемы и проблемы книгоиздания в РФ. Вот у нас с некоторых пор запрещена пропаганда однополой любви не только среди детей и подростков (что лично я понимаю и поддерживаю), а уже вообще. На практике это вылилось в полный запрет самой темы! Стало неважно, как в тексте тема затронута. Даже если в вашем рассказе гей или лесбиянка будут убийцами, маньяками, преступниками, то есть ни о какой «пропаганде» речи точно не идет, — это все равно не издадут. Потому что издатели дуют на воду, боясь громадных штрафов и огромных убытков. Налицо — перегиб, но что мы можем с этим поделать?.. Только обращать на подобные моменты внимание и надеяться, что со временем ситуация нормализуется. Понятно, что любые перегибы в цензуре всегда вредят развитию. Понятно, что я опасаюсь, как бы какому умнику «в верхах» не пришло в голову запретить сам жанр ужасов и мистики, объявив его «вредным». Наша страна проходила через подобное и страдала от такого. Остается надеяться, что разум возобладает.

Или другое — уровень допуска по части литературного качества. Это большая общая проблема, свойственная и книжным издательствам, и всяким самиздат-сервисам, и, допустим, озвучкам на YouTube. Грань между хорошим, посредственным и плохим размыта сейчас везде. И вот тут я как раз был бы не против некоторой цензуры, так как тут можно обозначить объективные критерии для оценки — то есть если ваш текст банально содержит мильон литературных ляпов и ошибок, то он просто не должен публиковаться. Да, многие читатели такое пропустят, не заметят. Да, такое, если оно направлено на не шибко разборчивую аудиторию (та же молодежь), может иметь успех. Но засилье подобного неизбежно будет дурно сказываться на всей культуре, на всей литературе, на всем нашем обществе. Уже сказывается.

Кроме того, я считаю, что наш книжный рынок перенасыщен. Хотя хоррора это касается в меньшей степени. Но в целом… Знаете, есть такой полумиф, будто бы в Польше и Латвии книгоиздание налажено лучше, чем в России, будто мы от поляков по этой части отстаем на порядок, хотя население у нас больше. Тут имеют место определенные игры со статистикой и курсами валют, но если не углубляться в детали, а просто сказать, как на самом деле обстоят дела, то получается так: у нас издают гораздо больше наименований, совокупный тираж которых также гораздо выше, чем в помянутых странах. Но при этом средние тиражи могут быть ниже. Почему? Да потому, что у нас издают слишком много разного. Даже в хорроре-триллере сейчас за один год выпускают столько, что лично я не смогу не то что все это прочитать — я физически не смогу даже все это хотя бы бегло просмотреть, чтобы оценить и сделать какой-то выбор. При этом мусора хватает, его очень много, и выбирать все равно как-то надо — и тут уж либо ориентироваться на тех авторов, уровень которых ты знаешь, либо на обложку и аннотацию (что уже сомнительно, так как и дерьмовую литературу можно красиво оформить, и шедевр — так себе). Но в последнем случае ты еще должен такую книгу вообще заметить, а тут уже важна и реклама, и много других нюансов, к самой литературе отношения не имеющих.

Это похоже на ситуацию с видами колбасы, про которую любят вспоминать, сравнивая современную жизнь с жизнью в СССР. В советское время было несколько видов колбасы или, допустим, мороженого — и все они были хорошие, выбор основывался на личных предпочтениях. А сейчас видов хороших продуктов осталось примерно столько же, но их крайне сложно найти, угадать среди сотен и сотен разновидностей, где большая часть — продукт куда худшего качества. Так и с литературой — наименований даже в рамках одного жанра выпускают столько, что попробуй еще отыщи среди них что-то действительно стоящее.

Конечно, такие «колбасные» аналогии дурно пахнут, но неплохо иллюстрируют мысль, которую я пытаюсь донести. Если для меня важна литература вообще, ее уровень и качество, ее, если хотите, «мясистость», то для многих достаточно соевого субпродукта — они в жизни ничего другого и не пробовали-то.

Ну а если говорить о проблемах, с которыми сталкиваюсь лично я в рамках той же серии «Самая страшная книга» или того же DARKER или еще каких-то проектов… Выделю тут, пожалуй, одно.

Мы не хотим с кем-то «воевать». Нам это просто не нужно, так как мы, грубо говоря, конкурируем как раз с «тысячей видов колбасы» на рынке, а не с кем-то конкретно. Но я вижу, что с нами пытаются воевать, пытаются вредить нам другие — не те, кто «колбасу производит», а те, кто, скорее, «хотят производить» или «пытаются производить» и считают, что мы занимаем их место. Кому-то кажется, что Парфенов не берет его/ее тексты в свои антологии потому, что он просто дурак. И вот, мол, убери Парфенова из «Самой страшной книги» — и запануем. Ведь можно будет издавать себя любимых да своих друзей-подружек. Кому-то кажется, что надо убрать Парфенова из DARKER, потому что он тут все губит, — и пофиг, что Парфенов тут годами никак особо не участвовал, а вернулся как раз, чтобы спасать свое детище, когда понял, что если этого не сделать, то настанет полный кирдык.

Доходит вообще до клиники. Люди, которые меня кроют матом или распространяют грязную ложь, — одновременно возмущаются, что я отказываюсь с ними сотрудничать или не рекламирую их на своих ресурсах. Люди, которые меня публично хейтят, получив один разок «ответку», потом сами или через своих друзей-знакомых требуют, чтобы я «оставил их в покое». Дурдом, детский сад и цирк — все в одном.

Возвращаясь к теме хейта и буллинга. Если пройтись по каким-то постам в соцсетях с оскорблениями и ложью в мой адрес или в адрес моих книг, «Самой страшной книги», «Чертовой дюжины», DARKER, то без труда можно обнаружить там в комментариях одних и тех же людей, которые все это всячески приветствуют и поддерживают. Сами посты могут писать разные люди, но в «группе поддержки» всякий раз — знакомые все лица. Их не так уж и много, поэтому легко заметить повторяющиеся никнеймы и фамилии. Кое-кто делает это просто из личной ненависти. Но есть и такие, кто ведет свою игру, пытаясь навредить не столько мне, сколько тому, что я делаю. И вот эти последние — они-то как раз зачастую вполне сознательно пытаются что-то «поиметь» от моей деятельности, параллельно стараясь где-то и подгадить. Вредят ли они развитию русского хоррора? Да. Сложно сказать, насколько сильно, но определенно эта возня не идет на пользу ни авторам, ни читателям, ни жанру в целом.

Александр Подольский: Как раз помянутые выше «запретители» в определенных ситуациях могут стать проблемой — вспомним хотя бы случай с изъятием антологии «13 маньяков» из нескольких магазинов из-за жалоб на жестокий контент. Сюда же можно отнести вообще любую цензуру, из-за которой издатели дуют на воду и предпочитают не рисковать. Ну и стереотипное мышление нельзя совсем отметать. Да, в последние годы жанр выбрался из подполья, завербовал новых почитателей, но все еще хватает людей, считающих его вредным, чуть ли не бесовским. И такие люди могут не просто по улицам бродить, а, например, заседать в редакциях или книжных магазинах и напрямую влиять на литературный процесс.

Артем Агеев: Поскольку большую часть прошлого века развития хоррора в России не было, сегодня ему остается лишь стремиться к мировому уровню. Только сейчас приходит осознание, что и среди родных осин могут появляться, скажем, приличные сериалы или книги, способные тягаться с работами зарубежных авторитетов. Пока такое мнение не особо просочилось в массы, да и сам процесс едва ли может быть быстрым, но для начала неплохо. При этом вызывают опасения запретительные тенденции и самоцензура, наблюдаемые в культуре в последние годы. Для хоррора это пока не стало заметной проблемой, но определенно несет риски. Развитию такие дела, конечно, не способствуют и могут вообще этот процесс затормозить.

Как относитесь к разделению литературы на «большую» и «жанровую»?

Парфенов М. С.: Ранее в каких-то интервью и статьях я подробно высказывался об этом. Мое мнение с тех пор не поменялось. Жанр — это прием, это метод, это набор инструментов. И только от мастерства автора зависит, как он этим всем пользуется. Не бывает «плохих» или «хороших» жанров.

У пожарных одни инструменты, у сантехников другие, у наладчиков ПК третьи. Можем ли мы сказать, что пожарный шланг лучше, чем гаечный ключ? Нет, конечно. Но мы видим, что чей-то дом сгорел дотла, а в другом доме идеально заменены трубы канализации, — и можем оценить работу, с которой в первом случае плохо справились пожарные, а в другом отлично справились сантехники.

Так и в литературе. Один автор написал отличный рассказ или роман в жанре хоррор — такой, что на века в историю войдет, повлияет на культуру. А другой тщился наваять шедевр «боллитры», а выдал неудобоваримый претенциозный опус на избитую тему. И что тут лучше, первое или второе? Вопрос риторический — конечно, первое лучше, хоть это и «жанровая» вещь, а не «большая».

Александр Подольский: Негативно, как и к любому снобизму. В конце концов, есть только хорошая и плохая литература, а остальное детали.

Артем Агеев: Отношусь как к данности, но не думаю, что следует придавать ему большое значение. По крайней мере тем, кто не занимается литературоведением всерьез. Для всех остальных типа меня главное — чтобы литература была хорошая. Однако из этого разделения растут ноги у пагубного для жанровой литературы мнения: мол, это все низкопробщина, не достойная внимания. К сожалению, оно заставляет людей посторонних проходить мимо, не давая жанровой литературе хотя бы шанса им понравиться.

Михаил, расскажите, над чем сейчас работаете как составитель и как автор? Какие новинки ожидать читателям «ССК» в 2024 году?

Парфенов М. С.: Помог Герману Шендерову с его авторским сборником, сдали материал в издательство и теперь просто ждем саму книгу. Доделываю (переделываю, точнее) антологию сплаттерпанка «Беспредел». У нее были проблемы с изданием как раз из-за того, что в нескольких рассказах тема однополой любви проскакивала. Прямо сейчас читаю рассказы из полуфинала и финала крайней «Чертовой дюжины» — надеюсь отобрать кое-что оттуда в разные антологии («Черные сказки 2», «Черные легенды», «Черный смех», «13 вампиров» и другие), которые параллельно готовятся сейчас. Кое-что уже отобрал, но пока не афиширую — хотя, возможно, к моменту публикации интервью объявление уже будет сделано. Со дня на день жду материалы от Анатолия Уманского для его дебютного авторского сборника — там я почти все читал уже, так что свою работу над этой книгой должен провести максимально быстро. Еще в ближайшее время мне нужно сформировать сборники Владимира Чубукова и Майка Гелприна для «Самой страшной книги», доделать свою часть работы над третьим артбуком по творчеству Г. Ф. Лавкрафта и, кстати, начать работать над артбуком-бестиарием по славянской нечисти.

И надо писать самому новые вещи, чтобы в конце этого года или в первой половине следующего выпустить собственный новый авторский сборник, который я давно уже всем обещал.

Со сборником этим вот какая история. Почему имеет место задержка? Новых и незасвеченных (или малозасвеченных) вещей, которые в авторских книгах у меня не выходили, на такой сборник уже вполне хватает. Но я умею и люблю писать по-разному, поэтому для себя эти тексты распределяю по отдельным направлениям, концептуально. И в итоге должно получится так, что сначала после долгой паузы выйдет одна моя новая книга, но следующую — концептуально другую — ждать столько лет уже не придется, потому что по большей части материалы для нее у меня уже будут отложены. А там, глядишь, и третий сборник будет готов, и первый роман. Как любил говорить следователь-эмпат в сериале «Ганнибал»: «Таков мой замысел».

Александр Подольский

Каким видите DARKER лет через десять? А каким видите развитие хоррор-жанра в России?

Парфенов М. С.: Хотелось бы, чтобы DARKER через десять лет жил и здравствовал. Что в моих силах — сделаю для этого. Прямо сейчас вот делаю. Не считаю, что тут надо что-то радикально менять, но надеюсь, что общий литуровень материалов, публикующихся в журнале, станет выше. В идеале я вижу, конечно, рост вознаграждений для авторов, а еще как минимум — ежегодные DARKER-антологии, хотя бы по той же «Чертовой дюжине».

Что касается развития хоррора в России… В последние годы я много работаю для того, чтобы среднестатистический автор хоррора мог своим творчеством зарабатывать какие-то нестыдные деньги, чтобы творчество становилось для авторов не просто хобби, но хотя бы серьезным подспорьем в жизни. В этой части есть реальный прогресс, так что не верьте тем, кто рассказывает сказки о копейках, которые у нас тут платят. Это просто неправда — и это к вопросу о том, что кто-то пытается навредить. Да, платятся не миллионы, но возможности вменяемого заработка реально уже есть. За последние годы благодаря тому, что наши книги стали выпускать дополнительными тиражами, заметно прибавились доходы авторов от рассказов в наших антологиях, а в 2024 году они станут еще выше (как и от авторских книг, впрочем), потому что я провел сложные переговоры и добился весомого увеличения авторских выплат. За озвучки для YouTube-канала и прочих площадок «Самой страшной книги» в интернете вознаграждения авторам плачу я сам, и гонорары за рассказ здесь выросли за пару лет в четыре раза. И даже в DARKER, смотрите сами: во-первых, я ввел практику финансового поощрения автору лучшего рассказа в номере; во-вторых, тот же победитель крайней «Чертовой дюжины» за свой рассказ получит пять тысяч рублей (авторы рассказов, занявших второе и третье место, — три и две тысячи соответственно).

Ну и смотрите, что получается: тот же Дима Костюкевич получит пять тысяч как победитель ЧД; а если его рассказ признают лучшим в номере — то еще тысячу; потом этот же его рассказ наверняка еще будет где-то издан, в какой-то антологии, за что он получит еще какие-то деньги (если антология будет успешной — то он может получить больше, чем получил до этого); а может, еще и озвучен будет, за что Диме тоже перепадет. А потом, глядишь, войдет в его новый сборник и принесет автору еще что-то. Итого — не то чтобы писатель Костюкевич заработает столько, что можно ничего больше не делать, а просто на диване валяться, но его заработки как от этого рассказа, так и от других произведений уже совершенно точно не будут чем-то таким, что в расчет можно не брать.

Думаю, если спустя несколько лет среднестатистический автор хоррора сможет получать за один свой рассказ совокупно тысяч десять-двадцать (на наши деньги сейчас), то я смогу считать эту свою миссию выполненной.

Что до более общих мечтаний и рассуждений, то хочется видеть спустя десять или сколько там лет хорошие хоррор-романы, высокие тиражи, обилие экранизаций и игроизаций, комиксы, конвенты и много чего еще. Трудно поверить, наверное, что это возможно, но ведь, вернемся к статье про фантснобизм, когда-то никто не верил, что русский хоррор может достичь того, что достиг на сегодня.

Александр Подольский: Мы живем в такое веселое время, что даже на месяц вперед сложно что-то планировать. Тут и мир меняется на глазах, и нейросети развиваются со страшной скоростью, грозя заменить часть творцов. Возможно, через десять лет свежие номера DARKER будут поступать подписчикам сразу в чипированный мозг (кажется, я уже фантазировал на эту тему), а может, их будут изучать на обгорелых листочках как древние артефакты на руинах цивилизации. Я бы не исключал ни один из вариантов.

Артем Агеев: Надеюсь, DARKER по-прежнему будет объединять вокруг себя небезразличных к хоррору людей. Это важнее всего. А как он будет при этом выглядеть, зависит во многом от того, во что вообще превратится к тому времени интернет. Вот кто бы мог в 2011 году подумать, что маленькому фэнзину понадобится заводить свой паблик, подкаст и каналы на всех платформах, чтобы оставаться в тренде? Главное двигаться вместе с прогрессом и не замыкаться в себе. И хорошо бы, чтобы это сочеталось с прогрессом русского хоррора — тогда будет просто комбо!