DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Вермонт: первое впечатление

Житель юга Новой Англии, приезжающий в Вермонт впервые, переживает нечто сродни мистическому возрождению. В города ниже по побережью проник яд изменчивости и современности. Причудливые метаморфозы и разрастания, архитектурные и топографические, свидетельствуют о тирании механизации и владычестве инженерной мысли, что стремительно лишают нашу жизнь всех связей с историческими корнями и отправляют нас, лишенных традиций, дрейфовать в неизведанные океаны. Темные, чуждые нам формы жизни, приверженцы умонастроений и побуждений, прямо противоположных тем, что ваяли наше наследие, бесконечными потоками стремятся вдоль утонувших в смоге и резком искусственном свете улиц, выделяясь странным поведением и насаждая чуждые нам обычаи. По всей близлежащей к городам сельской местности открываются язвы перемен. Водохранилища, рекламные щиты, дороги с бетонным покрытием, линии электропередач, автомастерские, вычурные гостиницы, убогие пристанища эмигрантов и грязные промышленные районы — подобные вещи добавили к городскому полумраку уродства, безвкусия и пошлости. Лишь в глубинке можно отыскать нетронутую красоту, которой наслаждались наши предки в южной Новой Англии, или чистые следы присутствия непрерывной местной жизни, что благодаря глубоко уходящим корням является единственным гармоничным дополнением пейзажа. Следы эти достаточны для того, чтобы манить и мучить, но недостаточны, чтобы удовлетворить. К острейшему удовольствию примешивается некоторая меланхолия, ведь перед нашим взором предстает лишь призрак чего-то глубоко любимого и исчезнувшего. Наша страна и история медленно ускользают от нас, и мы лихорадочно цепляемся за всякого рода мелочи и символы, через которые воображение может на мгновение воссоздать наше прошлое.

Во власти подобного настроения, возможно смягченного красотой холмов и излучин на пути, житель юга Новой Англии попадает в Вермонт. Он какое-то время наслаждался видами куполообразных холмов Коннектикута, сияющих ясным изумрудным светом, незапятнанных дымом и порчей современности. Затем за резким изгибом реки, за ее прозрачными водами путешественник видит возвышающиеся террасы старого города, словно знакомую фотографию в детском альбоме. Сразу становится ясно, что этот город не похож на те, что он оставил за плечами. Крыши, шпили и дымоходы, прозаичные на первый взгляд вещи, здесь, на зеленых отвесных берегах, вызывают смутные воспоминания. Есть что-то в их очертаниях и чарующем расположении, касающееся затаенных струн души, что-то связанное с памятью рода для молодого человека и личное для старика. Пейзаж навевает неясное, мимолетное ощущение, когда-то уже посещавшее нас. Мы видели подобные города, давным-давно, взбираясь выше в глубоких речных долинах и воздвигая старые кирпичные стены вдоль наклонных мощеных улиц. Величия может и недоставать, но в этом возродившемся видении присутствует чудо. Нечто омертвевшее в мире ожило здесь. Нечто, что для нас — или бегущей по нашим жилам крови — ближе суетливого космополиса к югу. Словом, это сохранившийся осколок старой Америки, то, чем были другие наши города в лучшие дни, когда давали приют собственному народу и рождали все те маленькие легенды и обрывки сказаний, благодаря которым очаровывали своих детей и приобретали значение в их глазах.

По древнему крытому мосту мы проезжаем назад сквозь десятилетия и попадаем в зачарованный город наших отцов. Казалось, подобных мостов уже не найти, ведь к югу отсюда последние из них были разрушены годы назад. Речная долина глубока, и, продвигаясь сквозь деревянный туннель, мы чувствуем себя под охраной древних холмов и бесконечных потоков, стремящихся из неведомых источников на севере. Перебравшись через мост, мы движемся дальше вверх по уютным крутым улицам полного первозданной свежести города. Здесь бурлит жизнь и разносится промышленный шум, но неким образом они более пропитаны родственным нам духом, чем лихорадочная суета к югу отсюда. Связь с корнями рождает более чистую и ясную энергию, которой наш прибрежный регион мог бы обладать, пойди история другим путем. Затем мы попадаем в Браттлборо, город, где творил Киплинг и слагал рифмы Ройал Тайлер. [Английский писатель Редьярд Киплинг (1865–1936) жил в Браттлборо с 1892 по 1896 годы. Ройал Тайлер (1757–1826) — американский поэт колониальной эпохи, родился в Бостоне, но переехал в Гилфорд, Вермонт, вскоре после Революции и начал юридическую практику. Он был председателем Верховного суда Вермонта (1807–13) и профессором юриспруденции в Вермонтском университете (1811–14). — Здесь и далее прим. С. Т. Джоши.] Что ни говори о происходящих в Вермонте изменениях, путешественник все еще может отыскать здесь больше достоинств, больше незапятнанных, первородных настроений и характеров, бывших величайшим наследием Новой Англии, чем в пораженных коммерцией городах к югу. Мы попадаем в людской улей, полный полускрытого очарования, возрожденного воспоминаниями и порывами, слишком эфемерными, чтобы их обозначить. Нас охватывают гостеприимство Главной улицы и царящее здесь чувство родства, побуждая взбираться выше в зачарованное море западной зелени, к которой подстраиваются эти атавистические кирпичи, формируя пилоны и перистили. Перед нами дикие холмы, полные тайных песнопений и колдовства.

И вот мы сбрасываем оковы современности и изменения, власть стали и пара, разрушения древних видений и примитивных порывов. Покрытые гудроном и бетоном дороги и породивший их грубый мир позади. Мы блуждаем, зачарованные и восхищенные, по старым и знакомым побелевшим лентам изрытых колеями дорог, что вьются мимо очаровательных долин и пересекают старые деревянные мосты под охраной зеленых склонов. От близости куполообразных холмов почти захватывает дыхание. Их крутизна и обрывистость не имеют ничего общего с однообразным, стандартизированным миром, который нам знаком, и мы не можем избавиться от чувства, что в очертаниях холмов таится загадочное и почти забытое значение, как в громадных иероглифах, по слухам, оставленных расой титанов, чья слава живет лишь в редких, глубоких снах. По мере продвижения сквозь этот гипнотический пейзаж нас ждут невероятные подъемы и скаты. Время заплутало в лабиринтах позади, и вокруг простирается лишь цветущее море царства фейри. Здесь нет места пошлости, вместо нее лишь возрожденная красота исчезнувших столетий — седые рощи, незапятнанные пастбища, окаймленные ярко цветущей живой изгородью, и маленькие коричневые фермы, приютившиеся среди огромных деревьев под отвесными безднами душистого шиповника и луговых трав. Даже солнечный свет приобретает неземное очарование, словно некая особая атмосфера или состояние восторженности охватили весь этот край. Подобное можно встретить лишь в колдовских пейзажах, что порой служат фоном на картинах итальянских примитивов. Содома и Леонардо [ГФЛ ссылается на итальянских художников Джованни Антонио Бацци Содому (1477–1549) и Леонардо да Винчи (1452–1519). «Итальянские примитивы» — устаревший термин, использовавшийся относительно художников XIII–XIV веков, рисовавших темперой, которые порвали со средневековой традицией живописи и возвестили наступление эпохи Возрождения.] видели подобные просторы, но лишь в отдалении и сквозь аркады эпохи Возрождения. Мы по собственному желанию путешествуем сквозь пейзаж и находим в его чарах что-то знакомое или доставшееся нам в наследство, то, что мы всегда тщетно искали.

В сердце этой таинственно прекрасной Аркадии обитает кроткий поэт Вермонта. В гармонии с доставшимися в наследство холмами и рощами, раскидистыми, освященными веками деревьями и старыми островерхими крышами оплетенных лозами домов живет Артур Гуденаф, певец золотого стиха и последний из древнего рода пуританских оракулов Новой Англии. Старым добрым способом обрабатывая землю предков и храня у очага дорогие сердцу помышления и обычаи нашего Золотого века, он намного больше, чем просто обращенный в прошлое рассказчик полузабытых историй. Он один среди хора выживших наследников древности по-настоящему ведет пасторальную жизнь, поэтому нет нужды удивляться безупречной истинности его послания. В себе он сохранил нашу старую Новую Англию, и его величественное очарование и сердечное гостеприимство столь же полны поэзии, как выходящие из-под его пера строки. Не описать словами великолепия того царства, над которым властвует сельский поэт. Старый дом на склоне холма, окруженный зеленью и укрытый в тени одинокого густолиственного царя, навевающий видения западный склон, где красота земли сливается с космическим величием заката, узкая манящая дорога, просторные, блестящие росой луга на фоне неясных призрачных лесов и долин вдали — все это признаки идеального для поэта места, заставляющие нас благодарить Судьбу за то, что впервые в истории человек и его окружение так подходят друг другу.

К северу от Браттлборо все еще остаешься во власти чар. На величественных просторах живописной долины возвышаются громадные утесы. Сквозь заросли на вершинах глаз видит серый, строгий, девственный гранит Новой Англии. Там, где стремительны неукротимые потоки, что несут к реке невообразимые тайны неизведанных вершин, виднеются ущелья. Узкие полускрытые дороги пролегают через густой, буйный лес, среди первозданных деревьев которого таятся рати природных духов. Древние крытые мосты робко выступают из прошлого в карманах холмов, и то тут, то там вершины украшены крошечными селениями, чистыми старыми домами и колокольнями, которые Время было не в силах запятнать.

Справа таинственно мерцают изгибы реки, в то время как гранитные виды Нью-Гэмпшира простираются панорамно к неизведанному востоку, откуда птицы приносят легенды о чудесах моря. Патни, Восточный Патни, Граут и Вестминстер — одно за другим предстают взору обворожительные места и остаются за плечами по мере того, как путешественник пробирается на север. Виднеются живописные крутые речные берега и древнее пристанище янки — Беллоус-Фолз, — и, перейдя через мост, неожиданно понимаешь, что Вермонт остался позади.

Но он все еще смутно виден за многие лиги по ту сторону реки, окутанный золотой волшебной дымкой. Чары прошлого еще не отпустили нас, ведь Вермонт даровал то, что мы всегда искали и что не может быть стерто из нашего духа. Смутно на горизонте вырисовываются багровеющие холмы, гора Аскатни властно возвышается над соседями, а затем исчезает за поворотом реки, и мы остаемся наедине со своими размышлениями.


Комментарий С. Т. Джоши
Очерк был впервые опубликован в Driftwind 2 (№. 3, март 1928, с. 5–9) — вермонтском журнале, открытом годом ранее коллегой ГФЛ Уолтером Дж. Коутсом (1880–1941). Текст основан на машинописной рукописи (хранится в библиотеке Джона Хэя), датированной 29 сентября 1927 года, и представляет собой восторженную речь ГФЛ относительно первого посещения Вермонта, хотя писатель видел лишь крайний юг штата. Частично второй, третий, четвертый и шестой абзацы, значительно переработанные, были использованы в «Шепчущем во тьме».

Комментариев: 1 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Упырь Лихой 20-08-2020 11:21

    "Темные, чуждые нам формы жизни, приверженцы умонастроений и побуждений, прямо противоположных тем, что ваяли наше наследие, бесконечными потоками стремятся вдоль утонувших в смоге и резком искусственном свете улиц, выделяясь странным поведением и насаждая чуждые нам обычаи... Наша страна и история медленно ускользают от нас, и мы лихорадочно цепляемся за всякого рода мелочи и символы, через которые воображение может на мгновение воссоздать наше прошлое".

    Боже, как грустна наша Россия!

    Учитываю...