Кому в школе бывает страшно? Всем — и детям, и их родителям, и учителям. Редактор арт-раздела Ирина Романовская примерила на себя все три роли…

Привет, ребятишки. Знаете ли вы, что сказки — это кладезь народной мудрости? Конечно, знаете. Знаете с детства. Раз уж новый номер нашего журнала посвящен сказкам, то, так уж тому и быть, расскажу вам одну. Страшную. Или не очень. Но — поучительную. Слушайте!

Мы все еще одной ногой в животности. Мы плохо понимаем природу некоторых психических процессов. Есть мы и есть что-товнутри нас — не-человеческое и готовое вырваться наружу. И никто не даст гарантии, что однажды ночью мы не увидим в зеркале осклабившуюся морду этого что-то.

Так уж получилось, что почти каждое лето своего детства автор этих строк проводил в самой настоящей глуши, а непосредственно перед тем, как сел писать эти строки — вернулся туда с кратким визитом спустя много лет отсутствия. И знаете что? Глушь не изменилась.

У каждого свой Дикий Запад. Свой фронтир. И каждый из нас одинок и молчалив в бесконечном скитании по выжженным солнцем прериям. В каждодневной дуэли с реальностью. Поэтому у вестерна, корни которого уходят в американский фольклор, давно нет границ, а воплощение в искусстве — широкое, как горизонт пустыни.

Мы сколько угодно можем бояться выдуманных монстров и метафизических сущностей, которых мы не понимаем. Но в глубине души знаем, что истинный страх к нам гораздо ближе. Его источник внутри нас. Вокруг нас. По дороге на работу. В квартире напротив. Осталось лишь это признать.

Как насчет одной, по-настоящему жуткой истории?

Как провести время с огоньком? Найдется немало тех, кто ответит: отправиться в горный поход. Так, чтоб и идти долго, и по скалам карабкаться, и на лыжах покататься. Часто это называют «экстремальным отдыхом», но на самом деле ничего такого уж экстремального в нем нет. Вас всегда спасут, отогреют, накормят, укутают в одеялко. Даже если сломаете себе позвоночник, вас вылечат. Но представьте, что что-то пошло не так. Ведь горы — это смерть...

Ну все, праздники позади. Теперь можно со спокойной душой забыть о новогодней суете, отложить «Гремлинов» до следующей зимы и… со всей силы нырнуть в ужас беспросветной рутины на целых двенадцать месяцев! Впрочем, все не так плохо. Ведь у нас есть вcе основания полагать, что ближайшие двенадцать месяцев будут насыщены чем-нибудь страшно интересным. Как мы с вами любим. Пытаясь собраться с мыслями и влиться в рабочий режим, рассуждает главный редактор Артём Агеев.

Человечество возвело игры в отдельный пласт культуры, и не зря. Именно через них мы получаем порой жизненно необходимый опыт. Но что же делать с играми, которые приносят настоящий ужас? Неужели нам так не хватает кошмаров в нормальной жизни, что мы готовы идти на осознанное получение своей дозы страха?

Ясный день, но город словно умер. Пустые улицы, звенящая тишина и, кажется, даже птицы умолкли. Нет прохожих, кафе и магазины закрыты и только редкие кроткие взгляды из окон напоминают о том, что здесь еще теплится жизнь.

Советская бытовая реальность от нас все дальше. Все меньше остается символов эпохи перед глазами. Медленно, но верно уходят поколения тех, кто застал СССР в сознательном возрасте. Со сменой поколений эпоха все больше мифологизируется. Стоит вспомнить, что Советский Союз — это не только румынские мебельные стенки, вкусный пломбир, дешевая сельдь, автоматы с газировкой и журнал «Юный натуралист»...

Они знакомы каждому. Как бы давно ни закончилось ваше детство, как бы бесстрашны вы ни были по жизни — наверняка детские страшилки еще таятся в чертогах вашего разума. И не отпустят вас никогда. Ведь даже если вы побороли свой страх, его источник уже не станет для вас атрибутом заурядной действительности.

Море ужасно пугало человека прошлого. Сухопутная цивилизация не доверяла коварной воде, пространству страха и безумия, и только смельчаки бросали ей вызов. Бросали — и чаще всего погибали…

Первой меня на этот счет просветила бабушка: Ад – это такое место, куда после смерти попадут все, кто плохо себя вел при жизни, и там им будет больно...

Помнится, году эдак в девяносто шестом нас, младших школьников, повели классом на экскурсию в один из брянских городских парков. Стоял погожий майский денек. Солнце припекало, мы все до дурноты напились холодной газировки. Под конец мероприятия пацаны, среди которых и я, толпой ринулись в полуподвальный парковый туалет. Пыльная мигающая лампочка, грязный битый кафель да три дырки в полу — вот и весь интерьер. Остро пахло экскрементами и хлоркой...

Живопись Сальвадора Дали. Картины и тексты Макса Жакоба. Странная поэзия и проза Луи Арагона. Классика… В наше же время ближе всего к сюрреализму в плане читательского восприятия подбирается вирд — истории, которые читатель пытается завершить в своем воображении. А что же такое темный сюрреализм? Сплав реальности и определенного сорта сновидений — кошмара?

Для большинства читателей этого текста десять лет — срок более чем существенный. Для кого-то четверть, для кого-то треть жизни, а для кого-то и целая половина. Для вебзина, который зиждется на энтузиазме и исправно выходит раз в месяц, дюжину раз в год, — это целая эпоха. Сегодня новый DARKER загорается в ваших экранах 121-й раз кряду, и главный редактор Артём Агеев пытается объяснить, почему так происходит.

Среди ученых и футурологов давно обсуждается концепция «технологической сингулярности». Она представляет собой гипотетическую точку во времени, в которой развитие технологий дойдет до такого уровня, что управление ими станет невозможным. Обо всех кошмарах, связанных с цифровыми технологиями, и пойдет речь в новом DARKER.

Страх перед неизвестным – одна из самых сильных эмоций, которую мы в состоянии испытывать. В основе детектива – тайна. В основе хоррора – страх. Так почему бы им не поработать в тандеме? Так оно на деле и выходит, что хороший хоррор — всегда немного детектив, а хороший детектив — почти всегда отчасти хоррор. Этому ядреному сочетанию и посвящен свежий DARKER.