Скажите, есть у кого-нибудь ощущение, что ваша квартира пытается вас убить? Спрашиваю для друга!

На самом деле, все не настолько плохо. У меня… То есть, у моего друга, конечно, относительно недавно появилась электрофобия. Боязнь, что розетка долбанет током или сосед решил сэкономить на счетчике и подсоединил провод к трубе. Здорово портит жизнь – надо, например, воткнуть в розетку фумигатор, а руки немеют, прошибает холодный пот, сердце стучит в темпе Трэвиса Баркера. Комарам, опять же, раздолье… Видимо, пора обратиться к психотерапевту. Не мне, другу, конечно!

Но вопрос, кстати, получается любопытный – статистически, людские фобии начинаются за пределами квартир. Цитируя бессмертные (и поэтому избитые) строки Бродского: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Подъезд (особенно в темное время суток) – кошмарная репрезентация пещеры Платона. В подворотне нас ждет маньяк. В метро и аэропортах выстраиваются очереди террористов-смертников. В канализационных люках стопроцентно прячется Пеннивайз. Как от них спастись? Остаться дома! Ведь здесь любого буку остановит входная дверь. А если и дверь не спасет, то всегда можно накрыться одеялом. Ведь так?

А вот страшное белолицее существо, прицепившееся к нам из японского проклятого дома, с этим абсолютно не согласно. Можно сколько угодно рассуждать о достоинствах и недостатках «Проклятия», но сцена, где привидение следует за Сюзен, второстепенной героиней, из офиса домой получилась дюже страшной. Японцы вообще в совершенстве познали мастерство «повседневного ужаса» - когда паранормальщина протягивает свои липкие тентакли сквозь привычные элементы обывательской повседневности. А иногда и не паранормальщина вовсе…

Агата Кристи редко заигрывала с ужасами и мистикой, но парочка жутковатых историй в ее арсенале есть. Например «Вилла Бледный конь», который она открывает следующим абзацем: «Кофеварка «эспрессо» шипела у меня за плечом, как злая змея. В этом звуке слышалось нечто зловещее — не то чтобы дьявольское, но намек на дьявольщину в нем все же был. «Возможно, большинство современных звуков несут в себе этот намек», — размышлял я. Пугающий грозный рев реактивных самолетов, чертящих небо над головой; медленное угрожающе громыхание поезда метро, приближающегося по туннелю; тяжелый шум городского транспорта, сотрясающий сам фундамент вашего дома… Сегодня даже не очень громкие звуки домашней техники, какой бы полезной ни была ее деятельность, слегка настораживают. Посудомойки, холодильники, скороварки, воющие пылесосы словно говорят: «Берегись! Я — джинн, впряженный в ярмо, дабы служить тебе, но если ты слегка ослабишь за мной присмотр…» Это опять к вопросу о друге и электричестве.

«Мой дом – моя крепость» - отличное правило, которое, во многом, держится за счет своей иллюзорности. Ни один дом не может быть полностью безопасным. А если вы захотите сделать его таким – что ж, ваш выбор. Ставьте решетки, камеры, сигнализации, пулеметные турели! Но позвольте вопрос – как быстро такой дом из крепости превратиться в темницу для одного спятившего от окружающего ужаса человека?

Невидимая аудитория теперь подначивает: «Ковид! А как же ковид?! Расскажи про ковид!». Извольте. Однажды нам удастся полностью проанализировать удар, который локдаун нанес по человечеству и коллективной психике. Сколько людей получили новые фобии. Сколько семейных пар развелось. Сколько пар развестись не успели, потому что их конфликты, лишенные возможности выхода, привели к смертоубийству. В какой-то степени все эти люди стали жертвами – возможно, вируса. Возможно, реакции властей на него. Возможно, всемирного заговора. Причины могут быть разными. Но орудием, которое нанесло итоговую (зачастую – фатальную) травму стал наш дом. Последнее место, от которого мы бы ждали подвоха.

Поэтому – да, квартирный вопрос, безусловно, испортил москвичей. А также жителей Нью-Йорка, Токио, Лондона, Аддис-Абебы, Дели и столь милого моему сердцу Усть-Бздюйска. Когда вместо выключателя на стене мы находим рукой мышеловку. Когда по канализационным трубам в унитаз пробираются змеи. Когда из окна нам улыбается странный человек, хотя мы живем на 20-каком-то этаже. Когда мы смотрим со стороны, как в нашей кровати спит кто-то, как две капли воды похожий на нас. Кому-то хватит последних секунд, чтобы задать квартире вечный вопрос: «И ты, Брут?!»