Иллюстрация Антонины Крутиковой

До момента, когда все пошло наперекосяк, оставались считаные минуты, но никто из собравшихся на даче у Мухиных об этом не подозревал.

Дети, пришедшие на день рождения, были неугомонны. Несмотря на жару, они носились по двору, швыряли друг в друга песком и визжали, словно поросята. Их родители держались в сторонке. Для взрослых Галя накрыла отдельный стол, на котором стояли пиво и шампанское.

Все были в сборе, кроме Микки-Мауса, которому предстояло поздравить Альку. Аниматор опаздывал настолько, что это было уже неприличным.

Сергей Мухин подумал, что на самом деле этот праздник предназначался не для Алика. Его сын был таким же, как и он сам в детстве, стеснительным, тихим мальчишкой. Его скорее пугали, чем радовали такие мероприятия.

Причина крылась в том, что большинство взрослых были коллегами Гали. Сначала ты делаешь связи, а потом связи делают тебя, считала жена и была совершенно права. В их семье она лучше всех разбиралась, как строить карьеру.

Детей же не беспокоило, что их пригласили с меркантильной целью. Они ждали Микки-Мауса, хотели поедать здоровенный торт с надписью «Альке 7 лет» и до отвала напиться газировки.

Выждав момент, Сергей присел на корточки перед сыном. Судя по кислой мине, Альке хотелось чего угодно, только не праздновать. Он уставился на отца огромными глазами и сказал, что хотел бы просто гулять в парке и есть мороженое. Помявшись, Алька добавил, что стесняется гостей. Он не дружил с этими детьми. Его друзья — это папа с мамой и Буся, старая черная кошка, которая наблюдала за происходящим с крыши гаража.

Мухин почувствовал невероятную близость с этим человечком, который был для них с женой величайшим сокровищем. Он пообещал, что завтра они обязательно это сделают, и попросил мальчика проявить мужество.

Вскоре раздалось несколько автомобильных гудков. Ловя на себе взгляд жены, показывал, что она не прочь серьезно поговорить с аниматором, Сергей направился к воротам, за которыми остановился пестрый автобус.

На его боку виднелся нарисованный голубой домик, над которым плыли кудри облаков. Спиралью вилась ярко-желтая кирпичная дорога. На лужайке у дома пестрели улыбающиеся цветы.

Увидев их, Мухин ощутил, как несмотря на жару, по потной коже скользнул озноб, и удивился этому.

Еще больше он удивился водителю. За рулем сидел Микки-Маус. Вернее, аниматор в костюме Микки-Мауса, и в огромной, словно ушастая тыква, маске мышонка.

«Все нормально, — подумал Сергей, — он просто спешил, вот и приехал в своем дурацком наряде. Наверное, только что со дня рождения. Они ведь не переодеваются для экономии времени, потому что легче управлять автомобилем в костюме, чем потом напяливать его внутри».

Аниматор выбрался из кабины. Он возвышался над Сергеем примерно на две головы. Его руки были затянуты в белые перчатки, а на ногах красовались дутые желтые башмаки. От него пахло чем-то, что подозрительно напоминало протухшее мясо.

Пуговицы его красных фетровых штанов напоминали смайлики без ртов.

«Как будто кто-то лишил их возможности проговориться о чем-то плохом», — подумал Сергей и встряхнул головой, отгоняя эту странную мысль и запах.

Он уже сомневался, стоило ли вообще заказывать представление.

— Мы готовили для именинника кое-что особенное. Правда, Минни? – просипел аниматор, объясняя свое опоздание.

«Почему он не снимает свою голову и говорит со мной таким голосом, — размышлял Сергей. — Ведь сейчас здесь нет ни одного ребенка».

— Правда, Микки! Очень-очень особенное! Мы покажем это в конце выступления! Ручаюсь, всем понравится. – Из автобуса появилась Минни.

Она тоже была при полном параде, и ее голос звучал еще более мультяшно, чем у супруга.

И от нее тоже воняло.

Позади, между сиденьями виднелось что-то накрытое клеенкой. Это, верно, был реквизит. Сергей не стал вглядываться, потому что со двора уже доносились возбужденные детские голоса. Малышне не терпелось узреть Микки-Мауса и его подружку.

А потом началось нечто, что Мухин принял за глубокую непостижимость детской души. Это когда дети боятся того, от чего должны были бы прийти в восторг.

Присмотревшись, Мухин обнаружил, что кое-кто из малышей расплакался. Одна из девочек спряталась за спинами родителей, а у Альки был вид, словно он встретил прокаженных. Но лучше всех себя повела Буся, которая ела что-то под столом у взрослых.

Кошка вдруг зашипела и молнией кинулась прочь.

«Что происходит?» – подумал Сергей.

И судя по всему, та же мысль возникла у всех родителей.

— Все хорошо, — проговорил малознакомый Мухину мужчина. От него несло пивом. – Дети боятся клоунов, а эти мыши что-то вроде клоунов. Они выглядят безобидно, но уверен, если мы увидим их во сне, то проснемся обосравшимися.

Мужчина засмеялся, и Сергей вспомнил его имя и фамилию. Олег Колосков, папа Миши Колоскова, болезненного мальчика с косящими к переносице глазами.

Сам Миша растерянно посматривал на отца, который показал ему вытянутый вверх большой палец.

— Никто не хочет говорить нам свои имена, Микки, – обиженно пропищала Минни, и ее голос напомнил Мухину голос старухи Шубиной. Маленькой толстой учительницы русского, которая за любую провинность таскала школьников за уши. – Что нам с этим делать?

— Не беда, Минни. Давай включим музыку и попросим их поиграть с нами? Уверен, они не откажут.

Аниматор вытащил из ящика с реквизитом магнитолу и включил что-то из Синего Трактора. Сергей услышал начало дурацкой песни из тех, что набивают оскомину у родителей и жутко нравятся детишкам.

Парочка по очереди обходила детей, шепча им что-то на ухо. Глядя в детские лица, Мухин был готов поклясться, что аниматоры говорят нечто гадкое. Настолько плохое, что малыши замирают, будто кролики перед удавом.

Дети украдкой глядели на родителей, а те, не понимая, как им реагировать, нервно улыбались. Мальчишки и девчонки с видом, словно их приговорили отбывать наказание, плелись в центр двора.

Мухин остро почувствовал абсурдность происходящего. Что-то во всем этом было неправильным. Он ощущал себя так, словно его пытались обмануть и выдать что-то плохое за хорошее.

Нащупав в кармане сигаретную пачку, Сергей огляделся. Его жена была полностью поглощена организацией детей, отчаянно бойкотировавших аниматоров. Алька что-то ей говорил. Все были заняты, а значит, пришла пора выкурить сигарету.

За забором царила неожиданная тишина. Ветер уносил праздничный шум в другую сторону. После первой затяжки Мухин почувствовал облегчение, хотя ему по-прежнему не нравились эти артисты.

В автобусе, напоминающем огромную раскрашенную буханку, внезапно возникло движение. Сергей подошел поближе и вдруг почувствовал, что сходит с ума или видит сон.

Внутри находился человек. Это был изможденный, похожий на живой труп мужчина, одетый в лохмотья. Позади него неподвижно лежала скрюченная женщина. Ее покрывала та самая клеенка, и Мухин вдруг с ужасом понял, что все это время под клеенкой был не реквизит. Там лежали эти двое.

«Как считаешь, кто они?» — подумал он, и вместо ответа нахлынуло отвратительное ощущение страха.

Мужчина дрожал и хлопал ртом. По его лицу стекали струйки пота, а на губах пенилось что-то алое. Сергей догадался, что этот человек умирает. Снаружи, на солнце, было далеко за тридцать градусов, а о том, что происходило внутри автобуса, лучше было не думать.

Незнакомец, казалось, совсем не обращал на Мухина внимания. Он искал выход из духовки и почему-то не мог сделать самое простое — открыть дверь. Он напоминал собаку, запертую в машине на раскаленной от зноя стоянке.

«Это настоящие Микки и Минни, — подумал Сергей. — Эти аниматоры должны были приехать к Алику на день рождения и всех веселить. Тогда кто же с моим сыном?»

Мухин почувствовал тошноту. Он оглянулся туда, откуда доносились писклявые мультяшные голоса, и открыл дверь автобуса. Он собирался выпустить незнакомцев, вернуться и сорвать с Микки и Минни маски, а потом вызвать полицию или просто выгнать их. Но этому не суждено было случиться.

Женщина была мертва минимум сутки, потому что дохлятиной разило просто дичайшим образом. Изнутри автобус заполняли надутые резиновые шарики. Напоминая разноцветных мертвых слизняков, они придавали всему еще более ужасающий оттенок.

С воплем незнакомец выпрыгнул наружу. Он смахивал на огромную уродливую обезьяну, почуявшую угрозу. Вокруг, словно листья, разлетелись сдутые шарики.

Сергей успел подумать, что его приняли за Микки-Мауса, прежде чем в затылок врезалась целая планета. В глазах потемнело. Чужие руки, похожие на цепкие птичьи лапы, впились в шею.

В нависшем сверху лице не было ничего человеческого. Незнакомец походил на того, из кого вынули душу, оставив лишь бесполезную оболочку.

Мухин бил его кулаками, и в ответ мужчина все сильнее стискивал горло Сергея. Чувствуя, как стремительно гаснет сознание, Мухин попытался найти какое-то оружие. В ладони оказались пыль и несколько шариков, которые он сунул прямо в раскрытый рот незнакомца. Это произвело удивительный эффект.

Поскуливая от страха, мужчина стал раздирать себе губы, вытаскивая шарики обеими руками. После этого он заполз в автобус и забился подальше, стараясь спрятаться за трупом.

Мухин совершил почти акробатический трюк, задвинув дверь ногой, и потратил слишком много времени, чтобы прийти в себя. Гораздо больше, чем требовалось, чтобы предотвратить беду, настигшую Альку и гостей.

Ему показалось, что он слышит крики, и в них не было ни капельки веселья. На мгновение отчетливо прозвучал голос жены, зовущей его.

Он поднялся и побежал к дому. В кулаке Сергей сжимал один из шариков. Это был новенький, ни разу не надутый шарик, который позже отправился в его карман. Мухин не знал, почему решил оставить его.

Возможно, на случай, если кошмарный автобус вдруг исчезнет так же неожиданно, как и появился, этот шарик станет доказательством, что Сергей не сошел с ума.

Больше ничто не напоминало о празднике. Даже разноцветные шары, висящие на входе в беседку, походили на что-то жуткое и тоскливое. Бумажный плакат с надписью «С Днем рождения, Алик» валялся на земле. Кто-то пролил на него сок, и теперь это была просто грязная размокшая бумага. Возле ползали несколько мужчин и женщин.

Неподалеку находились дети. Одна из девочек билась в припадке. Остальные пялились на нее. На лицах детей и их родителей Сергей видел одно и то же выражение. Маску зомби.

Его позвали.

На траве, возле веревочных качелей, прицепленных к старой груше, сидела Галя. Она укачивала их сына, как делала давным-давно, когда Алька был совсем еще маленьким и боялся спать в своей комнате.

— Что произошло? — Мухин опустился на колени. Неподалеку кто-то из родителей пытался звонить в 112, объясняя, что дети и взрослые отравились на дне рождения. Но дело было не в отравлении, Сергей это чувствовал. Причина крылась в парочке ростовых кукол.

— Я пыталась уговорить всех участвовать в конкурсе с шариками. А дети кричали, что от аниматоров воняет. — Галя захлебывалась от рыданий, и Мухин заключил их с сыном в объятия. Алька не реагировал и больше всего на свете Сергей боялся увидеть в его глазах пустоту. — Некоторые отказались, но почти все согласились. Родители заставляли их участвовать, потому что видели, что праздник скатывается, и эти аниматоры никуда не годятся. Мы думали, что удастся все исправить. Что будет весело.

— Что с ним произошло? — Ладонь, сжимающая в кармане шарик, стала потной и начала ныть от напряжения.

Мальчик невидяще смотрел сквозь отца. В тот момент Сергей увидел в нем сходство не с собой, а с мужчиной из автобуса. Их лица имели одно и то же выражение.

— Алька говорил, что аниматоры сказали, если он не будет играть, мы с тобой умрем. Я решила, что он выдумывает и заставила вернуться к остальным. Они начали надувать шарики. Я тоже стала это делать, но меня остановила Буся. Она начала шипеть, и я попыталась ее поймать, чтобы унести от детей. Мне казалось, что она их испугает.

А потом стало происходить что-то непонятное. Эти шарики поначалу были серыми, но по мере того, как они надувались, их цвет менялся. У детей они были в основном ярко-зелеными. У взрослых — другие цвета, черный, алый, мутно-желтый, как гной в ране. Я подумала, что это странно. Как будто шарики окрашиваются под оттенок личности того, кто их надувает. И еще они начали взлетать сами по себе, словно были надуты гелием. Но этого не могло быть. Все просто надували их ртом.

— Это не гелий, — произнес Мухин в порыве жуткого понимания, и жена недоумевающе посмотрела на него.

По мере того, как до нее доходило, глаза ее становились все шире и шире, пока не стали напоминать два льдисто-синих провала в безысходность.

Сергей вынул из кармана серый шарик, в точности походивший на обычные шарики, которые можно купить в любом киоске роспечати.

— Они забрали все шары и ушли, — прошептала Галя.

— Куда?

Жена беспомощно мотала головой. Мухин отпустил их с Алькой и бросился на поиски существ, похитивших душу его сына. Он думал лишь об одном — о зеленом шарике. Он узнает его среди остальных и вернет. Во что бы то ни стало заберет у Микки и Минни, больше никогда в жизни не будет смотреть мультфильмы и не закажет аниматоров на Алькин день рождения.

Их нигде не было. Ни за домом, ни в автобусе, из которого все так же бессмысленно пялился наружу чужак. Сергей почувствовал ужас. Ужас пронизывал его до мозга костей и пах плотью мертвой женщины в салоне. Мухина до дрожи страшил зеленый шарик, такой хрупкий и беззащитный.

Что будет, если этот шарик нечаянно коснется чего-то острого?

«Душа твоего сына попадет в рай, а сам Алька останется здесь», — подумал он и едва не закричал от безысходности.

Ему помогло солнце. Оно нарисовало на прогретом пыльном асфальте длинные тени. Рядом с трубой на крыше дома Мухиных примостились несколько силуэтов. Парочка фигур, словно вышедших из кошмарного мультфильма, и несколько круглых теней, паривших над ними.

Почти все шары были зелеными.

Микки и Минни поднялись наверх с их помощью. Неподалеку, прислоненная к стене, стояла приставная лестница, но Сергей был уверен, что они не использовали ее.

Аниматоры сняли маски, насадив их на трубы дымохода, и это навевало жуткие ассоциации со средневековьем, когда отрезанные головы врагов нанизывали на колья и выставляли вокруг селений.

Вместо настоящих голов у них были сгустки тьмы. Темнота переливалась, плыла, постоянно изменялась. Казалось, будто это рой черных пчел, из которого что-то высовывалось.

Минни, издавая мышиное хихиканье, развлекалась, ловко балансируя на кровельном коньке. Она воспаряла на несколько сантиметров и плавно опускалась. Воспаряла и опускалась. А гребанный Микки-Маус занимался тем, что развязывал шарики и выпускал их содержимое туда, где у него должен был находиться рот.

Сергей отчетливо разглядел лица, мелькающие во тьме на плечах Микки. Вместе с содержимым каждого нового шарика их становилось все больше. Мухин узнал несколько детей со дня рождения и понял, что если увидит там Альку, то лишится чувств.

Микки и Минни не обратили внимания на то, как Сергей поднимался к ним. Стальная лестница скрипела. Истошно вопила какая-то пичуга, и ее крики накладывались на вопли родителей, которые не надували шариков, но позволили сделать это собственным детям.

— Где шарик Альки? — Мухин оказался наверху.

Металлочерепица напоминала раскаленную поверхность сковороды. Чтобы удерживаться на двускатной крыше, Сергею пришлось снять туфли, и теперь он чувствовал, будто его конечности поджаривают.

Микки и Минни смеялись.

— Молодец, догадался, в чем тут дело. Вот он, — ответил Микки, указав на высосанную резиновую оболочку, которая почти расплавилась. Сдувшиеся шары валялись на крыше, превращаясь в резиновую жижицу. Их цветов было не различить. — Или вон тот. Вроде бы один из них, но я в этом не уверен.

Он лгал. Интонации его голоса были как у хулигана, который вытащил деньги из рюкзака какого-нибудь первоклашки и теперь издевательски все отрицал.

— Остановитесь! — закричал Сергей. На его глазах Микки одновременно опустошил еще пару шаров.

На мгновение во тьме отчетливо проступили лица тех, кто был внутри резиновых ловушек. Лица принадлежали Мише Колоскову и его отцу. Галя сумела уговорить участвовать в проклятом конкурсе почти всех.

— Остановитесь, — передразнила Минни. Миша с отцом слились в одно кошмарное лицо. — Чем тебя не устраивает сын? Когда он родился, ты пообещал любить его, каким бы он ни был. Что изменилось с этого времени?

Мухин понял, что это существо знает о нем все.

— Потому что это несправедливо, — ответил он.

— Это несправедливо, — продолжила кривлянье Минни, тем временем ее спутник, сжимавший веревочку последнего шарика, перестал хихикать.

— А ведь он прав, Минни, — произнес он так, словно проводил конкурс. — Это несправедливо. Мы сожрали души других детей и взрослых — пустяки. Но по отношению к его сыну это несправедливо. Нам нужно как-то решить эту проблему. Как ты думаешь, что нужно сделать?

— Давай сыграем в игру. — ответила Минни. — Если он выиграет, то получит шарик. Знаешь, что ему нужно сделать?

— Нет, мышка, расскажи.

— Ему надо поймать шарик и сделать это очень быстро, потому что душа его мальчишки легче воздуха и летает лучше, чем гелий.

Минни отпустила шарик. Это был ярко-зеленый шар оттенка сочной травы. Шарик был настолько легким, что моментально устремился ввысь, словно маленькая круглая ракета. Он покачивался в порывах ветра и стремительно уменьшался.

Сергей рванулся за ним. Верх и низ угрожающе качнулись в попытке поменяться местами. В полусогнутом состоянии, цепляясь ногтями за стыки кровли, Мухин с ужасом наблюдал, как зеленая точка растворяется в высоте.

— Ой, Минни. Он не успел. Как жалко, — произнес Микки-Маус и приблизился к Мухину. Он разгуливал по крыше легко. Его совершенно не интересовали законы гравитации. У него были свои собственные законы. Они не запрещали воровать и пожирать чужие души, а также превращать жизнь людей в ад. — Ты неудачник, Сережа. Ты просто сраный неудачник. Ну как так можно было?

Мухин до боли стиснул зубы. Он хотел лишь одного — уничтожить этих существ, но не знал как.

Микки и Минни быстро, словно призраки или листья в урагане, оказались на другом конце крыши, а потом, помахав на прощанье руками, перепрыгнули на соседний дом. А с него на другой, все дальше и дальше.

Кукольные головы остались на трубах, словно жуткое напоминание о случившемся.

С безысходностью Сергей наблюдал за уменьшающимися фигурками, а потом поднял глаза. Небо было безоблачным. Мухин не чувствовал боли от раскаленной крыши. Он выискивал взглядом зеленую точку и никак не мог ее найти. Он делал это долго, пока не заболели глаза и мышцы не свело судорогой.

В небе ничего не появилось, зато у Сергея родился план. Когда мужчина спустился с крыши, он уже четко знал, что делать. Все было просто.

Галя еще укачивала Альку. Она больше не плакала. Жена что-то шептала сыну и поглаживала его по голове. Вдалеке завывала сирена скорой помощи, которая мчалась к Мухиным. Сергей подумал, что врачи удивятся, когда поймут, что гостям уже не помочь. Еще большее удивление вызовут разноцветный автобус и те, кто внутри него.

Мухин ощущал спокойствие. Ярко-зеленый Алькин шарик не достался Микки и Минни. Он улетел в небо, чтобы попасть прямо в ладони к Богу. Бог, в свою очередь, послал Сергею замечательную идею.

Мухин присел на корточки и, не обращая внимания на гостей, больше напоминавших группу сумасшедших, поцеловал Галю и Алика.

— Я все придумал, — сказал он жене и объяснил, что ей необходимо будет сделать.

Галя молча замотала головой, словно ребенок, который спасается от родительского скандала, зажимая уши ладошками. Она несколько раз произнесла слово «нет», но Сергея это не остановило. Он с любовью разглядывал сына и коснулся его головы, взъерошив напоследок непослушные русые пряди.

Галя не понимала, что Сергей с Аликом были похожи. Очень похожи. Настолько, что порой Мухину казалось, будто они — один и тот же человек, разделенный во времени опытом и физическим состоянием. Вплоть до этого дня Сергей удивлялся такому сходству, но теперь он понимал, что оно существовало не просто так.

— Он должен вдохнуть все до последней капельки, — ласково сказал Мухин, подбирая пальцами слезинки с Галиной щеки. Другой рукой он держал резиновый шарик серого цвета. — Когда все закончится, ты не почувствуешь разницы. Я обещаю.

Он сжал основание шарика губами и выдохнул.