Омовение / The Corpse Washer

Индонезия, 2024

Жанр: ужасы, драма, триллер

Режиссер: Хадрах Даен Рату

Сценарий: Леле Лаила

В ролях: Агхнини Хакуе, Дженар Маэса Аю, Ибрахим Рисьяд, Амара Софи, Риафинола Ифани Сари, Рут Марини и другие

Похожие фильмы:

• «Данур: Я вижу призраков» (2017)
• «Тот, кто молится с тобой» (2019)

Маленькие затерянные села, в которых на каждую голову населения приходится примерно по три страшных проклятья, по пять семейных тайн и по восемь причин для мести, уже не должны удивлять фанатов хоррора – уж больно много подобных славных деревушек на кинематографической карте. Выбирайте по вкусу: вот юг США с реднеками и кукурузой, колосящейся детьми-культистами; вот поселок в японских горах, где до колодца не дойти – споткнешься если не о екая, то о мертвую длинноволосую девочку так точно. А вот Индонезия и девушка, омывающая тела мертвых, продолжает находить в трупах деревенских женщин куски колючей проволоки, покуда ее психику подтачивают явления неупокоенного духа. Не ожидали?

А стоило – индонезийский хоррор сейчас переживает настоящий бум. В 2022 году рекорд по кассовым сборам в стране побил ужастик «KKN. Деревня танцев», вышедший из-под пера женщины-сценариста Леле Лаилы. Начинавшая с драм и детективов еще в 2010-х, к 2020-м годам нынешнего века Лаила пробилась на индонезийский хоррор-олимп и на достигнутом явно не планирует останавливаться. Для культуры, весьма сильно любящей своих фольклорных монстров, призраков и всякую прочую нечисть (местные имеют для сих категорий общее название – ханту), это вполне логично. «Омовение», фильм ужасов не столько о злом духе, сколько о деревенских нравах, материнско-дочерних отношениях и неоднозначности понятия мести, сняла еще и женщина-режиссер, Хадрах Даен Рату, также весомо отметившаяся на поприще ужасов с местным колоритом. Тому, что фильм фокусируется на персонажах-женщинах и поднимает острые для женщин темы, можно не удивляться – удивлять здесь будет немного другое.

Фильм без лишних проволочек окунает зрителя в повседневную жизнь исламского поселка где-то в Индонезии, и, если вам уже приелись бесконечные европейские и восточноазиатские «деревушки с сюрпризом», то вы гарантированно ощутите глоток свежего воздуха, в кои-то веки созерцая слабо представленную в жанре ужасов культуру не в виде «клюквы», а как есть, со своими маленькими особенностями. Персонажей называют зачастую не полными именами, а тремя-четырьмя разнообразно-ласкательными (стараемся не запутаться; отечественное кино с бесконечными Ванями, Ванюшами и Иванами Ивановичами для иностранного зрителя тоже вызов!); по поселковому радио громко и радостно приглашают отпраздновать чье-нибудь обрезание; персонажи много и активно молятся, а правильно омыть труп после смерти куда приоритетнее, чем дать посмотреть этот самый труп полиции (спасибо, что их вообще хоть как-то включили в сюжет!). Это не пародия, призванная показать, какие варвары живут вдалеке от цивилизованного белого мира: фильм просто демонстрирует быт людей, их повседневные ритуалы, приветствия и социальные нормы. Еще он нам покажет, как женщин по ночам душит силуэтистая летучая тень прямиком из «Мурашек», но это уже может быть свойственно любому хоррору, было бы желание да спецэффекты.

Героиня, Лела (Агхнини Хакуе), с детства помогает своей матери выполнять специфичную, но важную в родной культуре работу – омывать покойников перед тем, как их, собственно, похоронят. В первой же сцене фильма девушке, уже вполне взрослой и явно имеющей опыт в омывательном деле, плохеет от вида мертвой женщины, умершей, скорее всего, не своей смертью – и это сразу раскрывает нам, что она за человек и в чем ее главная проблема. В гробу Лела видала такую работу в буквальном смысле – девушка не способна жить по выбранной матерью колее, хочет стать визажисткой (наводить красоту на живые лица, вестимо, приятнее!) и недоумевает, почему ее брат, например, может не напрягаться, чинить чужие крыши (а не зловонные трупы!) и кадрить по ходу дела милую деревенскую девушку, тогда как ей самой приходится смириться с ненавистной ролью. Тем более что Лела унаследовала от матери не только профессию, но и легкий дар предвидения, вкупе с повышенной чуткостью к паранормальным явлениям, а это тоже к нормальной жизни не располагает.

Сделать сразу двух важных героинь привычными к призракам, видениям и прочей жути на экране было интересным решением: зрители видят дичь, ее же видят и героини, но им словно бы и все равно, обычный вторник. Нам не тыкают в то, где и куда бояться, до тех пор, пока фокальным персонажем не станет кто-нибудь из обычных односельчан, тоже попавших под раздачу местного проклятья. Это успешно вычистило фильм от скримеров: даже внезапные моменты происходят без орущего звукового сопровождения, аудиторный хоррор ограничится хаотичными и давящими на уши молитвами (которые как-то не особо помогают изгонять духов – те преспокойно сидят среди молящихся), а отделять то, что происходит на самом деле, от того, что Леле явилось в очередном видении, будет порой непросто, но довольно занятно.

Основной сюжет фильма запускает череда странных смертей в деревне: у женщин средних лет вдруг открывается кровотечение непонятного происхождения, и они буквально за пару часов испускают дух в луже собственной крови. Жертвой «эпидемии» становится и мать героини, после чего на девушку, помимо ожидаемого горя и душевного надлома, сваливаются и мамины обязанности по омовению – и, естественно, героиня очень скоро понимает, что со всеми омываемыми ею трупами женщин что-то не так. Является ли повышенное содержание колючей проволоки в организме симптомом переизбытка гемоглобина? Объявил ли кто-то охоту на женщин, связанных при жизни дружбой и, похоже, общей тайной, которую они теперь стремительно уносят с собой в могилы?

Если детективно-говорильная составляющая истории иногда начинает провисать, а спецэффекты варьируются от довольно неплохих до достойных экранизаций Стайна по своей бюджетности, то с эмоциональной составляющей в фильме все на высоте. Теплая близость между матерью и дочерью считываются на «ура», возможно, благодаря тому, насколько смело фильм показывает их нежность. Когда родитель и взрослый ребенок спят в одной постели в западном ужастике, это чаще всего будет элементом хоррора, демонстрирующим давление родителя над ребенком, а то и отношения в стиле семейки Бейтс – здесь же мать и дочь просто друг друга очень любят, и в эту любовь веришь, и оттого страшнее то неизбежное, что должно произойти, чтобы запустилось основное действо, а у героини была мотивация расследовать дела давно минувших дней и разрывать чужие могилы (насколько буквально – увидите). Возможно, разница культур, а возможно, специфика «женского» хоррора.

В любом случае подобная эмоциональность сыграла фильму только на руку – за Лелу хочется искренне переживать, ее боль понятна, ее выдержке порой удивляешься – и это та самая девушка, которую поначалу тошнило и корежило от вида трупов? Нет, ее продолжает тошнить и корежить, не переживайте, просто теперь у нее есть веские причины перебороть себя во имя поиска истины. И, чего греха таить, наказания виновных. Дочь, которая мстит за мать, – это страшная сила, как мы еще увидим в фильме, и вопрос о том, не затуманит ли месть глаза слишком сильно, не приведет ли к еще большей беде, остается зрителю на размышления.

Темы «матерей и дочерей», принятия прошлого и расплаты за него (как за давние деяния, так и за совершенные буквально только что), закрытого тихого социума, который сам решает свои проблемы, без этой вашей полиции, и взросления, требующего жертв, раскрыты в фильме куда лучше, чем тема, собственно, ужасов – зритель если и испугается, то только в паре-тройке сцен, и то это будет скорее дискомфорт от аудиовизуальной стимуляции или фантомная боль от того, что из чьей-то плоти тащат что-то острое, длинное, тонкое и явно там ненужное. Фильм скорее является драмой, чем ужастиком, и это может разочаровать тех, кто пришел не плакать над суровой женской долей или разбираться в том, кто у кого и когда мужика увел, а именно что бояться и прилипнуть к экрану в ожидании нового потрясения для своих нервов.

Это не значит, что картина не найдет своего зрителя – грусть тоже одно из тех чувств, за которыми зрители охотятся порой в искусстве, а кто-то, кому интересен социальный подтекст, как раз-таки ужаснется: неужто в современном мире все еще где-то практикуются подобные вещи, и целой деревне может быть просто плевать? И нет, это не про омывания трупов или публичные обрезания, это про финальную сцену фильма, происходящую одновременно в прошлом и в настоящем. Наглядная демонстрация того, что время идет, а люди не меняются – только и остается, что осознать свою причастность, похоронить своих мертвых и идти омывать чужих. Внимательно вглядевшись в трупы, обязательно найдешь на них следы прижизненных прегрешений – а уж что с этим всем делать, решать лишь тебе. Все-таки, вмешиваясь в очень паранормальные дела, ты всегда рискуешь и далеко не всегда лишь собой.