Иллюстрация Адама Шермана.

 

— Мы не убегаем, — сказал сквозь зубы Бад Райт, известный также как Бад Гризли. Он натянул поводья, и лошадь перешла с галопа на рысь.

— А выглядит так, что улепётываем, — усмехнулся Уолт Дэвис, поравнявшись с новым главарём.

— Заткнись, — цыкнул Гризли.

Они не убегали. Впрочем, как посмотреть. Оставляли ведь за спинами прошлое в банде «Ковбои», открещивались от него. Фрэнк и Том Маклори лежали в пыли, Билли Клэнтон тоже — получил пулю в горло, ну и пускай катятся прямёхонько к дьяволу. Гризли не собирался следовать их примеру, собственная шкура ещё не успела надоесть. А сатана подождёт, вечность или две.

— Ещё раз оскалишься, — предупредил Гризли, — отстрелю со всем лицом.

— Ты про что, Бад?

— Про твою чёртову ухмылку, старикан.

Тёмно-коричневые глаза Уолта блеснули, но снова улыбнуться он не решился; пошевелил тяжёлыми седыми усищами, свисающими под громадиной носа, и пришпорил кобылу.

Гризли приподнялся на стременах и всмотрелся туда, куда они держали путь. Тропа выскакивала из-под копыт, бежала вдаль, а потом резко сворачивала вправо, чтобы обогнуть надменную гору.

— Какой план? — крикнул Берти Янг. То, что толстяк так уверенно держится в седле, казалось недоразумением.

— Для начала не примерить пеньковый галстук, — сказал Гризли. — А потом подумать про деньжата и калифорнийский залив.

— Мне нравится, — кивнул Рэй Филлипс, бывший заместитель шерифа, а теперь угонщик скота и грабитель дилижансов, как и остальные наездники, покинувшие час назад примостившийся у серебряных жил Тумстоун.

Пятым был Элмер, девятнадцатилетний племянник Уолта Дэвиса. Наглый и не по годам озлобленный, с извечной табачной жвачкой во рту.

— При Старике Клэнтоне этим бы не закончилось, — заметил Берти.

Гризли смерил толстяка презрительным взглядом.

— Старик умудрился закончить не сильно раньше. Схлопотал свою пулю, погоняя украденный у мексикашек скот. И кто знает, не постарались ли и тогда пистолеты братьев Эрп и Дока Холлидея.

— Ублюдочные законники. — Элмер сплюнул под копыта лошади Рэя.

— Ублюдочные живые законники, которые после перестрелки в Тумстоуне будут идти по следам «Ковбоев» и окунать каждого башкой в дерьмо, — поправил его дядя.

— Голова Кучерявого Билла теперь наверняка вырастет в цене.

— Как и котелок Ринго.

— Эрпам пришла хорошая карта. Простреленное плечо и нога против трёх мёртвых «Ковбоев».

— Тома свалил Док Холлидей. Да и Фрэнка, кажется, он добил…

— Хватит трепаться! — осадил Гризли, и бугристый шрам от бровей до уха налился кровью. — «Ковбоев» здесь больше нет. Запомните это очень хорошо. Перестрелки у корраля мы не видели. Слышали краем уха, когда покидали город — и только.

Несколько лет назад на Бада Райта напал медведь. Зверь сломал охотнику руку и несколько рёбер, сорвал с левой части лица кожу. Дружкам Райта удалось спугнуть медведя, когда тот уже примерял пасть к голове жертвы. Ухо висело на щеке, кровь лилась на речные камни, но Бад дышал и даже умудрялся раздавать поручения. Раны промыли, скальпированную кожу пришили. Райт выдюжил и получил прозвище Гризли. Своего нового лица он не стеснялся — не стал отпускать длинные волосы, чтобы прикрыть шрам.

— У нас теперь своя дорога. Так что лучше прикусите-ка свои поганые языки. В Тусоне вы нужны мне немые, — сказал он, дал коню шпоры и пустил в галоп.

Четыре бандита помчали следом.

Над пустыней висело слепяще-белое солнце. Гигантские сагуаро тянули к нему свои похожие на культи стволы, и небесный жар лился в чудные белоснежные цветы на макушках колючих великанов.

Толстяк Берти задрал голову и втянул огромными ноздрями дорожную пыль.

— Носом чую, будет удача, — сказал он.

Гризли не спорил.

 

***

 

— Успели, — поправляя за спиной седельную скатку, выдохнул Уолт Дэвис. — Так и застряли бы в пустыне, начнись буря.

Нечасто из-под усов бывшего северянина слышали что-то разумное. Скабрёзные шутки и выдуманные истории — пожалуй, всё, что был в силах выкристаллизовать мозг, расцарапанный когтями войны.

Сейчас же его потрескавшимися губами вещала сама чёртова правда: чем дальше от законников Тумстоуна, тем лучше. Безопаснее. Ясно ведь, как божий день: те не успокоятся, пока не продырявят всех «Ковбоев». В этот раз пустыня Соноро сжалилась над одинокими всадниками. Прошептала: «Уматывайте. Как можно дальше».

Залечь на дно, затерявшись в Тусоне, — вернее некуда. Так решил Бад Гризли. Никто и не перечил. Зная скверный характер нового главаря, лучше увильнуть от недоверчивого взгляда, а руку убрать подальше от кобуры.

— Нужно найти ночлег. — Рэй Филлипс снял с головы стетсон и стал махать им перед лицом, точно как веером.

Октябрьский вечер в этих местах уже давненько поумерил свою знойность — но бывший заместитель шерифа обожал приковывать к себе взгляды. Элегантные жесты и одежда с иголочки — немало простодушных глупцов попалось на уловку внушающего доверие джентльмена. Естественно, те, кому посчастливилось остаться в живых после встречи с долговязым незнакомцем, веру в людей утратили, а деньги прятали ещё тщательней.

Бывшие «Ковбои», озираясь, неспешно въехали в шумный и уже изрядно подвыпивший Тусон.

Мимо, под осуждающий свист дурнопахнущих продавцов кожи, прокатила скрипучая телега, на которой, объятые тремором страха, сгорбившись, сидели в клетке два пожилых китайца.

— Старые речные крысы, — с неприязнью процедил Элмер.

Китайцев — все это знали — после публичного осуждения повесят. За обман. Верно, обсчитывали или торговали некачественным товаром. Глядя на них, парень вспомнил, как прикладом свернул набок нос той голой гаитянке, лизавшей ему ноги, а отвесившему «плохой» опиум китайцу отрезал указательные пальцы.

— Туда, — свирепо, точно некогда напавший на него гризли, прорычал Бад Райт.

Отель с рассохшейся вывеской «Malcolm's» находился у выезда из города. С балкона просматривалась центральная улица и ведущая в Тусон дорога — удобно, что тут скажешь.

Лошади остались топтаться у коновязи перед входом. Их хозяева пропустили по паре рюмок «Старой пумы», съели по бифштексу, договорились с хозяином о двух номерах и поднялись наверх.

— Я с Уолтом — в этом. Бэрти, Рэй и Элмер, парни, обживайтесь за стенкой, — почёсывая шрам закрытым концом сигары, сказал Бад. Или, скорей, приказал: бандиты потупили глаза. — Из номеров не высовываться. Завтра решим, как быть. И забудьте про шлюх.

— Это верно, — поддакнул главарю Уолт. — Барри О'Нил, стрелок из Сан-Диего, как-то покуражился здесь с одной… так чуть не ослеп. Помню, когда доктор ему в член горячую проволоку сунул, всем почудилось, волк на луну взвыл.

— Спать, — оборвал нить смеха Гризли.

 

***

 

Толстяк Берти переступил через раскинувшегося на полу Элмера, ухмыльнулся, глянув на сопевшего с пальцем во рту Рэя, и обмер, заметив притаившегося у стены призрака, по которому ползали тени от керосиновой лампы.

— Связался с тобой, что за головёшку взялся, — послышался знакомый бас, от холодного гула которого Рэй и Элмер открыли глаза. — Нужно было оставить тебя, там, в Мексике, на растерзание озверелым пеонам¹.

Берти Янг, несостоявшийся золотодобытчик, вмиг отрезвел.

Вышедший на свет Гризли нагонял на толстяка такой ужас, что едва ли тот знавал сильнее. Уродливый шрам будто нарочито обрамлял нечеловеческое естество Гризли. «Я — зверь!» — кричал всем своим видом Бад Райт, сдирал с собеседника кожу свирепыми глазами. Берти упёрся взглядом в потёртый носок приблизившегося сапога.

— Открой рот, — тихо сказал главарь, щёлкнув заклёпкой на кобуре.

— Бад, ты чего? Брось, — опёрся на локти Рэй.

Переживал ли он за Берти? Или за самого себя, понимая, что безумный поступок может нагнать в номер толпу непонятливых людей? Кто знает.

Вспотевшие пальцы толстяка скрючились, когда холодное дуло кольта занырнуло ему в рот.

Рэй и Элмер обменялись беспомощными взглядами.

— Я же сказал, Берти, никому не выходить, — ледяным шёпотом произнёс Гризли.

— ...жанс... ут... не... ляй... сти... рости... — взмолился толстяк.

— Пусть скажет, Бад. — В дверях стоял Уолт Дэвис.

Точно сытый медведь, Бад «Гризли» Райт медленно убрал револьвер в кобуру и уставился в слезящиеся глаза напротив.

— Я вышел всего-то на минуту, Бад, — затараторил Берти. — Дилижанс. Они говорили про дилижанс. Два картёжника. Пьяные вдрызг. И будь я проклят, если они врали. Я подслушал, Бад, всё запомнил. Завтра на рассвете дилижанс отправится в Тумстоун. Какой-то «мешок с деньгами» собирается открыть там дело. Салун, кажется. Да. — Толстяк затряс вторым подбородком. — Из охраны — пара чёрных. Дело выгодное, Бад. На Тумстоун одна дорога. Мы можем... — толстяк умолк.

За окном скверно пели на испанском, похотливо смеялись женщины.

— Ложитесь спать, — сказал Гризли. — Через три часа выдвигаемся.

Берти уронил голову на грудь, его жирные плечи мелко потрясывались.

— И проверьте оружие, — уходя, негромко добавил Бад.

 

***

 

Элмер первым углядел вдали желтоватое облако. Судя по размерам, пылил дилижанс. Скоро в этом убедились все пятеро скрывающихся за валунами грабителей.

Элмер откусил от плитки табака приличный кусок жвачки и заработал челюстями. Он посматривал то на дорогу, то на Бада Гризли. Главарь был мрачен и нетерпелив. Засаду устроили недалеко от «Малколмс», так, чтобы с отеля не услышали выстрелы. Слишком близко, считал Элмер, но своё мнение не выразил даже плевком: видел Гризли в гневе и полоскать во рту длинный ствол его шестизарядного желанием не горел.

Многоместная повозка приближалась, волоча за собой тучу пыли. Тряско прорисовывалась мелкими деталями: шестёрка запряжённых скакунов, возница и охранник на облучке.

— Толстяк Берти останется на стрёме, — стал раздавать распоряжения Бад, — а мы дадим прикурить кучеру и конвою. Чувствую, они захотят побрыкаться. В лошадей особо не палите, пригодятся на смену.

— Дрянь… — сквозь зубы процедил Уолт.

— Ты что-то сказал?

Дядя Элмера поспешно закрутил головой.

Дрянь засада, что тут скажешь, это понимал даже такой юнец, как Элмер Дэвис, которого, впрочем, не особо волновало качество «мышеловки» — не терпелось пустить в дело «Генри». Винтовка некогда принадлежала отцу Элмера, старый пьянчужка хорошо за ней ухаживал, пока не исхаркался туберкулёзной кровью. Ну, хоть это у него получилось — сберечь оружие и подохнуть.

Дилижанс был уже в ста ярдах. Кучер щёлкнул кнутом, от души протянув по лошадиному крупу, но резвей упряжка не побежала. На сидящем справа охраннике красовался синий мундир и кепи.

«Пара черномазых?» — успел подумать Элмер, но тут Бад поднял руку. Бывшие «Ковбои» вскочили на ноги, целясь в громоздкую карету.

Элмер рывком выпрямился и поднял винтовку к лицу.

Возница на козлах уже что-то кричал. Конвойный вскинул двуствольный укороченный дробовик — такие охотно использовали для усмирения толпы шерифы и бармены, — упёрся коленом в сиденье и выстрелил. Экипаж подпрыгнул на камнях, и дробь ушла намного выше и левее.

— Стоять! — заревел Гризли.

По деревянной обшивке повозки застучали пули. Солдат в синем мундире выронил винчестер и повалился на возницу, тот двинул локтем, пытаясь совладать с конями, и тело рухнуло под колёса.

У первой пары чалых скакунов подкосились ноги, кучер натянул вожжи, и карета резко остановилась перед камнями. С запяток лезли два синих мундира. Солдаты встали на железные сиденья, потом на поручни и поползли по крыше дилижанса с дробовиками и проклятиями.

Элмеру показалось, что они целятся прямо в него. Рот полнился вязкой табачной слюной. Парень перестал жевать и дважды быстро выстрелил. Убил обоих, хотя гарантии, что именно он, не было — стреляли все. Попасть мог любой. Один солдат слетел обратно на запятки, второй остался на крыше — пуля снесла его кепи и расплескала мозги.

В этот момент окна кареты со звоном осыпались на дорогу, и в зубастых рамах показались стволы карабинов и винтовок. Пассажиры открыли ответный огонь.

Кто-то за спиной Элмера взвыл, тяжело, яростно, будто заталкивая боль обратно в рану. Парень не обернулся, прицелился в возницу и спустил курок. Пуля сразила кучера наповал, вовремя, тот как раз хотел пустить в ход свой дробовик.

Налётчики дали новый залп. Из дилижанса снова громыхнуло, но стволов в окнах поубавилось. Над камнями и коляской полз едкий пороховой туман.

— Не высовываться! — закричал Рэй. — У них там ещё полно храбрецов!

— Они подстрелили Бада! — испуганный голос Берти.

— Стреляйте, идиоты! — свирепый голос Гризли. — На дорогу смотрите!

Элмер не обернулся, чтобы посмотреть на главаря. Прилипнув к валуну, он стрелял, дёргал рычаг перезарядки, снова стрелял, снова рвал вниз подвижную скобу…

По прикидкам — продырявил пятерых. Перестрелка показалась Элмеру дивным сном: он в одиночку уложил охрану и пассажиров дилижанса. Ну, практически в одиночку.

Когда повозка превратилась в решето, к ней подкрались Рэй с Уолтом и разрядили в окна револьверы.

Лишь тогда Элмер обратил лицо к Баду. Гризли привалился плечом к камню. Встретившись с парнем глазами, он стянул с лица шейный платок и коротко кивнул: мол, спускайся.

Элмер кивнул в ответ и сбежал к дилижансу. Из открытой двери вывалился человек с седыми бакенбардами в перепачканной кровью форме, на рукавах красовался двурядный галун. На правой руке капитана недоставало двух пальцев — отхватило во время перестрелки, но он тянул искалеченную руку к упавшему неподалёку армейскому кольту.

— Грязные свиньи… вас вздёрнут ещё до полудня… вы хоть знаете…

Рэй наградил военного новым пинком, а потом ударил смит-вессоном по лицу. Офицер отполз к колесу. Грабитель размахнулся второй раз, используя рукоятку револьвера как боёк молотка.

— Он мой, — голос Гризли прозвучал хрипло и тихо, но заместитель шерифа «в отставке» услышал его. Опустил оружие.

Бад, ковыляя, подступил и ткнул шестизарядным в лицо капитана. Элмеру показалось, что револьвер выстрелил непроизвольно, от удара о лобную кость. Пуля вырвала из затылка офицера большой кусок черепа, кровь брызнула на спицы и обод колеса, несколько сочных капель упало на шевроны воротника.

Элмер довольно хмыкнул. Когда-нибудь и он скажет точно такие же слова — «Он мой!» — а чёртовы ублюдки, что окажутся рядом, будут смотреть на него во все глаза.

Бедро главаря выглядело скверно. Чудо, что он мог ходить, пускай и хромая. Злое и упорное чудо по имени Бад Гризли. Медведь не справился, зыбучие пески сплоховали — куда уж свинцу?

Раненая лошадь месила копытами рыжий песок, из лопатки животного текла кровь. В карете раздались выстрелы — Уолт сражался с замком железного ящика «Уэллс Фарго». Выглянул:

— Здесь только грёбаные документы на испанском и оружие, которым, похоже, собирались потчевать неугодных Диасу².

Элмер глянул на дядю, потом на Бада. В глазах главаря читалось тупое остервенение. Элмер не хотел бы оказаться на месте Берти, давшего наводку на «мешок с деньгами», когда они выберутся из этой передряги. Если выберутся.

Гризли зажёг сигару и принялся перевязывать платком ногу. Его лоб покрывали крупные капли пота.

— Прощупайте мундиры, тащите всё ценное, — сказал он, награждая каждого члена банды взглядом-ударом, — берите лошадей и валим отсюда.

— А винтовки? — спросил Уолт. — Их там полно.

— Не трогать, — Бад не кричал, экономил силы. — Документы тоже. Нам на хвост и без того сядет весь сраный штат. Ну… живо.

Уолт и Рэй подчинились. Прежде чем последовать их примеру, Элмер поднял и сунул в сапог армейский кольт, затем глянул на распластавшегося в пыли офицера. Из багряно-серой дыры в черепе мертвеца выполз древесный скорпион.

 

***

 

— Привал, — обернулся Гризли. Он скакал первым. Как и всегда.

Потемневшая до самого колена штанина искрилась на солнце.

Элмер покосился на дядю: «не выживет» — читалось в задумчивой гримасе вояки, повидавшего за свою жизнь немало смертей.

Бад Райт знал пустыню как свои пять пальцев. Не единожды укрывался в скрэбах, содрогаясь холодными ночами от капель «лошадиных копыт», дождей, что перемежались — порой только на руку — с суровыми штормами.

Позади остались десятки миль вдоль бахад, подгорных равнин, обросших, словно ирлашки-моряки, порыжелой бородой креозотовых кустов. А ещё — с дюжину трупов и, как пить дать, награда за головы налётчиков, за их головы. Пинкертоны явно не упустят шанс набить карманы. Хорошо, если перевозимый дилижансом груз не успели растащить «стервятники» Тусона.

— Бад, дай подсоблю, — подскочил Элмер. Парень помог Гризли слезть с лошади и усадил его к массивному стволу железного дерева. Главарь был бледен, с висков сползали капли пота.

— Напоите лошадей, — с усилием сказал Гризли. Указал глазами на арройо, заполненное дождевой водой русло водотока.

Уолт Дэвис взял двух животных под уздцы и повёл.

— Вид у тебя дрянной, Бад, — сражаясь с одышкой, сказал Берти. Он жадно присосался к фляге и, громко отрыгнув, распластал широкий зад на песке.

— Комариная плешь. Царапина. — Главарь, скривившись от боли, вытянул ногу и разрезал штанину под раной. Ткань приклеилась, Гризли оставил попытки отодрать её. И так ясно по цвету: рана гноится.

— Тебе нужно к доктору. В Финикс. — Элмер присел рядом с Гризли, обессиленно повесившим голову.

— Завтра уже весь штат будет гудеть про нас. В город нельзя, — осмелился заявить бывший заместитель шерифа.

— Рэй прав, — с трудом выговорил Гризли. — В Финикс соваться опасно. За меня не… выкарабкаюсь… и не такое приходилось… — Он поднял глаза и вперился в толстяка Берти, наслаждавшегося тенью.

Рэй и Элмер поняли всё по взгляду: Гризли затаил злобу. Наводка, мягко говоря, не оправдала ожиданий. И виновник тому — Берти Янг, которому виски высушил последние извилины.

— А вы знали, — опираясь о землю руками, стал поворачиваться Бад Райт, — что Дикий Билл Хикок мог выстрелом сбить с головы бутылку, смотря только в одно зеркало? Я-то и сам не верил, пока не увидел собственными глазами. Был тогда проездом в Абилине. Провались я пропадом, если это был какой-то фокус. Вот и подумал тогда: если кто-то может так, почему у меня не получится. Берти, а ну-ка поставь флягу на голову!

Пустынный канюк, будто траппер-одиночка, в поиске жертвы кружил над широкой шапкой железного дерева.

— Откуда мне было знать… я же хотел… — забубнил толстяк, но его отговорки тонули в песках Соноро.

Фляга несколько раз соскальзывала с головы.

— Чего ты там копаешься? — рявкнул Гризли, отвернувшись от бугрящегося мышцами ствола дерева.

Толстяк Берти, неуклюже подогнув ноги, водрузил наконец флягу на голову. Берти дрожал вместе с ней, Элмер и Рэй молча смотрели, ждали, чем обернётся смертельный номер.

Бад Гризли снова взял в руки нож, облизал клинок, протёр его шейным платком и отвёл от лица, аккурат на уровне глаз. Вторая рука, с направленным за спину шестизарядным, легла на плечо. Гризли отыскал растёкшуюся по зеркалу лезвия физиономию Берти, направил дуло слегка левее. Взвёл курок.

— Не шевелись. — Гризли готовился к выстрелу. На переполненном азартом лице пропал любой намёк на боль, которую доставляла кровоточащая, возможно, смертельная рана.

Берти прикусил толстую губу и зажмурился. Бад Гризли задержал дыхание, прижал палец к спусковому крючку.

В сухом воздухе треском раздались выстрелы.

Пороховой дым трусливо растёкся в обжигающем воздухе.

— Шустрый, подлец! — донёсся недовольный крик Уолта. Он приподнял шляпу тёплым дулом «фронтира», прихваченного из дилижанса.

Койот, поджав хвост, помчался в сторону обросшего колючими опунциями холма.

— Поднимайтесь! — окликнул дядя Элмера. — Там поселение!

«Толстяка бережёт сам дьявол», — мог бы подумать Гризли, но перед глазами потемнело, и он повалился набок. Из клинка, упавшего на песок, смотрели глаза, налитые холодной, как сталь, злобой нечеловеческие глаза.

Бада подхватили под руки и повели.

 

***

 

Снаружи покрытых тканью куполообразных викийюпов никого не было — попрятались, завидев приближение вооружённых наездников.

— Апачи, — процедил Рэй Филлипс. Рука легла на кобуру.

— Эй, дикари! А ну, наружу! — засвистел Элмер и несколько раз пальнул в воздух.

Из жилища, опираясь о палку, выбрался одноногий индеец и поковылял навстречу.

— Дети. Женщины. Не убивать. Нет мужчины. Накормить. Отдать шкура, — повесив голову, взмолился он.

— Похоже, остальные под крылом Джеронимо³, — предположил Уолт и кивнул на Гризли, поддерживаемого с двух сторон: — Подлечите?

Индеец племени чирикауа-апачи мазнул взглядом по рукоятке револьвера и дважды быстро кивнул.

Вечером, жуя у костра сладковатый пеммикан, четверо бандитов смотрели, как индейцы оборудовали палатку-потельню. Из прутьев соорудили каркас, накрыли покрывалами. В центре вырыли яму для камней, которые круглолицые индейские дети выкатили из костра.

Явился старый шаман. Жёлтую юбку из оленьей кожи перетягивал усыпанный серебряными бляхами ремень. Юбка заканчивалась бахромой, кончики которой украшали морские ракушки. На ногах шаман носил высокие мокасины, его торс и руки пестрели изображениями стрел, змей, молний и прочими символами.

— Церемоний Горный Дух ваш друг вылечить, — замысловато улыбнулся одноногий апачи. А затем, отойдя в сторону, что-то прошептал на своём языке, так, словно проклял.

Шаман резкими жестами показал, чтобы Гризли раздели и завели в палатку. Перед этим он сыпанул какой-то травы на раскалённые камни, отчего по ночному воздуху разлился душистый аромат.

Главаря усадили в потельню. Шаман, ударяя изогнутой палочкой по барабану, затянул ритуальные песнопения. Порой он прерывался, нырял в палатку, откуда доносились дикий кашель и стоны Гризли.

Элмер приглядел молодую индианку, но словил на себе предосудительный взгляд Рэя: мол, не дури, парнишка, сиди тихо. Оставалось злобно жевать табак.

— Жил как-то у меня один негритос, — отхлебнув крепкого пойла, сказал Уолт Дэвис, — отрабатывал краденые сапоги. Так он песню всё напевал, по временам у южан, видишь ли, печалился. Берти, а ну-ка подыграй!

Толстяк вынул из мешка губную гармонику и заиграл. Уолт покрутил пальцем, чтобы тот ускорил ритм, и, вытягивая губы, запел:

 

В Старую Виргинию меня вы верните,

Где растёт кукуруза, картофель и хлопок,

Где птицы весной сладкой трелью исходят,

Где сердце негра стучать будет долго…⁴

 

Бад Гризли не слышал эту песню. Он был Стикини, совой, охотящейся за человеческими сердцами. Желудок полон — его время продлено. Он замахал крыльями и вознёсся к небу. Ночь, день, ночь, день, стремительный танец — солнце и луна стали единым целым. Однако под его крыльями скользила не та пустыня, которую он знал всегда. На ней трудились индейцы, хозяева здешней земли. «Пустыня» — «я вижу прошлое?» — цвела урожайными полями. Её пронизывали вены ирригационных каналов. Бад Гризли летел вдоль долины Солёной реки, на северо-восток, в горы. В обратную сторону шли люди, они что-то несли. Острое зрение подсказало: золото! Стикини снижался. Глубоко в горах он спустился по винтовой лестнице ветра к расщелине. Индейцы — хохокам, Бад отчётливо слышал, как они доверили ему своё имя, — сходили вглубь и поднимались оттуда с мешками, пылающими ярко-жёлтым. Бад Гризли летел по закопчённым факелами коридорам. Мимо блестящих тел. Он стремился к душе гор — к руднику. Впереди брезжило свечение, ослепительное, тёплое. «Я его вижу, оно близко. Моё золото». Бад Гризли выпустил когти. Готовился схватить добычу. Внезапный рёв откинул его к стене, но Стикини не сдавался, летел дальше. Недолго. Над головой нависла огромная тень, и в следующее мгновение тяжёлая ладонь с растопыренными невероятных размеров пальцами впечатала его в землю.

Гризли разлепил глаза и, выплюнув комок перьев, прохрипел:

— Идём в горы. За золотом.

А потом уронил голову, чтобы пролежать в беспамятстве больше двух суток.

 

***

 

— Готов поспорить, не проснётся Гризли. — Уолт передал флягу племяннику. — Слышал я о таких. Вроде живы, а уже и нет. Под себя гадят, головой мотают, мычат, могут даже цапнуть, если разбудить попытаешься, а глаза под веками, точно мутное стекло, мёртвые.

— Что там с ним натворил старый язычник? — спросил Элмер, не по-доброму поглядывая на викийюп шамана.

— А кто его знает. Опоил, обкурил, распорол живот и набил травами, а потом…

Полы палатки-потельни разверзлись, и из неё, припадая на правую ногу, выскочил Бад Гризли. Его лицо было белым, мокрым, в руке дрожал сорок пятый.

— Где… где он? — прошипел главарь.

— Кто? — спросил Уолт, и Элмер услышал в голосе дяди нотки страха. — Берти?

Элмер тоже подумал о толстяке и о незавершённой мести Гризли.

— Где этот индейский фазан… который меня врачевал…

Парень молча указал на шалаш из ветвей и оленьей кожи.

Бад Райт вцепился в бедро, зарычал сквозь зубы и, когда чёрный прилив отступил, захромал к хижине.

Шаман сидел на полу. Он посмотрел на ввалившегося внутрь Гризли с безразличием, как на любого белого человека, слабого телом и духом.

— Твоя грошовая магия не помогла! — Бандит направил на старика кольт. — Жжёт… дьявол, там словно печень бизона на углях валяют… Старый плут!

— Это горит смерть, — растрескавшимся голосом произнёс старик. — Жди.

Он владел их языком, что ещё больше разозлило Гризли: два дня назад краснолицый сморчок только и лепетал на своём. А ещё эти сны…

— Я видел Горы Суеверий. Там было много золота. Рудник? Он существует?

Шаман трижды затянулся трубкой, положил её перед собой и вместе с ответом выпустил дым:

— Как и любая правда, и любое проклятие. Это место не для вас.

— Не для нас? Мне это говорит дикарь? Ф-ф-ф, больно…

— Священный грот. Там живут наши предки. Нижний и Верхний миры связаны, а вход охраняют те, кто надел маску Хадуигона и обманул смерть, те, кто вырос и стал твёрдым. А ещё там есть те, кого надо кормить. И они не рады чужакам. Ты ведь слышал их голос, не так ли? — хитро спросил шаман.

— Что ты мелешь?.. — Гризли буквально вмял палец в спицу курка, взвёл, шевельнул стволом револьвера вверх.

— Чужаки не найдут золота, чужаки найдут смерть.

Индеец приподнял немного согнутые в локтях руки и замахал ими, изображая крылья птицы. По лицу бандита прошла судорога. Старик — сухой, сморщенный, с клювом-носом — качал руками, летел. Не он один… кто-то ещё, позади, скрывающийся за индейцем, повторяющий движения.

Гризли нажал на спуск. Курок клацнул по донышку гильзы, громоподобно лопнул выстрел. Пуля ударила в голову шамана, разбила её в алые брызги, в черепки и ошмётки, разлетелась свинцовыми осколками. Индеец упал на шкуры, его тело извернулось, словно пытаясь скрыть ухмылку на изувеченном лице. Гризли пихнул сапогом голову шамана: никого — ни двойника, ни тени, только кровь.

Старик, несомненно, знал что-то. Но поди вытащи из него хоть слово правды. К дьяволу эти дикарские загадки. Гризли сам отыщет путь к золоту, а шаману с его тайнами одна дорога — на тот свет.

Под куполом плыл крепкий табачный дым. Рана на бедре полыхала. Бад Райт упал на колени и, прежде чем закричать, услышал, как над шалашом встревоженно заклекотал ястреб.

 

***

 

Темнота откликалась царапающими звуками. За спиной, в покинутом зале пещеры. Факел Гризли потух, оставался лишь нервный огонь впереди. Кого? Уолта? Элмера? Берти?

Точно не Рэя. Потому что бывший заместитель шерифа лежал на каменном полу. Его одежда, разорванная, пропитанная кровью, его смит-вессон, его обглоданный скелет без черепа — череп унесли твари. Те, что крались по подземному тоннелю за спиной.

— Эй, парни, — позвал Бад. От звука собственного голоса по спине заструился холодный ручеёк.

В отблесках убегающего пламени горели вкраплённые в стены и своды самородки, «видимое золото». А потом факел свернул за угол, и Гризли остался в чернильном одиночестве.

Нет, он был не один.

Там, откуда он пришёл, послышался гадкий шорох. Во мраке внезапно загорелись два красных огонька. Пальцы бандита сжали рукоятку шестизарядного, он выстрелил твари между глаз. Револьвер пронзил тьму огнём, и Гризли увидел вырубленные в стенах лестницы, по которым…

Вспышки осветили жуткие морды и уродливые, покрытые перьями тела, они спускались из тёмных колодцев, глаза мерцали алым, злым. Темнота кишела ими. На Гризли повеяло удушливым смрадом гнили и старых могильников.

В руках — лапах! — ближайшей твари была голова Рэя.

Из его раззявленного рта сыпался золотой песок. Тварь швырнула голову ему под ноги, и она осыпалась жёлтой горкой.

В животе Гризли что-то шевелилось. Поднималось, невыносимо царапая пищевод. Он замычал: рот был забит семенами и недозрелыми плодами «травы дьявола». Колючки насквозь прокололи щёки, из ноздрей ползли длинные стебли с белыми цветками.

«Забери своё золото», — рука протянула из тьмы бугристый самородок. Гризли взял его. Он был тёплый и мокрый. В нём стучала жизнь. Его жизнь. Бад прижал своё сердце к груди.

«Тук-тук. Тук-тук…»

Гризли открыл глаза, резко поднял своё мускулистое туловище и непонимающе уставился на догоравший огонь.

Факел, нет, костёр. Лагерь. Чёрные силуэты гор. Они разбили лагерь. Мысли прояснялись.

Остальные спали. Уолт залихватски храпел.

Неожиданно что-то упало в костёр, и он плюнул искрами.

— Не спится?

Только сейчас Бад заметил широкую тень напротив. Берти. Толстяк подбрасывал в огонь ветки.

— Как нога? — спросил Берти.

Гризли подсел к теплу.

— Зря я всё-таки старика продырявил, — сказал главарь. — Даже не чешется.

— Да ты шрам не видел, — толкнул толстяка проснувшийся Рэй. — Словно не неделя, а два года прошло. Бад, покажи ему.

— Отвяньте, — сказал Гризли, дурной сон почти забылся. — Хотите на ножки посмотреть, дуйте в бордель.

— Было бы неплохо заглянуть, — вздохнул Берти, — особенно к мадам Стилкс.

— Заглянешь, толстозадый, — кивнул Бад. — Ещё немного, парни, и сможем каждый по борделю открыть.

Элмер лежал молча. Даже в такие редкие моменты, когда одержимость и озлобленность Гризли отступали, — спокойней не делалось. Чем дальше они уходили в горы, тем безумней становился главарь. Элмер видел, как лихорадка кошмаров растрясает разум Гризли; бывало, тот шарахался от теней. Его отравлял призрак золота. Бад неустанно твердил про то, что индейские боги указали ему на рудник в Горах Суеверий. А уж после того, как дядя Уолт поведал…

— О золотых приисках индейцев в Аризоне шепчутся уже не первый век. С того момента, как в этих краях стала лагерем армия одного испашки, де Коронадо, кажись. Искали семь золотых городов, что опекали индейцы. Договориться с дикарями не вышло — вояки ушли порожними. Но прибыли другие, как-то умаслили апачей и стали переправлять золотишко испанскому королю. А когда уходили, так припугнули местных, что те и по сей день скрывают рудники. Но спустя век жилу нашёл один мексикашка с родственниками; накопали они, значит, золота, но когда собрались домой, индейцы почти всех и пощёлкали. Выживший мексикашка уверял, что пули не брали тех индейцев. Спустя лет десять его разыскал какой-то немец, Якоб или Ян, и уговорил нарисовать карты. Немало золотишка с компаньоном намыл, а потом напарник исчез, а немец сделал из рудника ноги. Второй раз с судьбой заигрывать не стал: и по сей день сидит молча, тратит деньжата, о руднике никому не болтает.

— А ты откуда о нём пронюхал?

— Дамочка одна шепнула, сиделкой при старом немце работает, всё надеется, что тот карту ей нарисует. Но немец только про духов лопочет, что рудник охраняют, да про каких-то древних рудокопов, которые непрошеного умника пополам запросто разорвут. Да брехня это всё, сказки, — плюнул в костёр Уолт и покосился на Гризли.

 

***

 

Припасами бывшие «Ковбои» разжились в Финиксе, когда Гризли валялся в чёрном дурмане. Землёй, на которой вырос город, тысячелетие распоряжалось племя хохокам, пока не превратилось в пыль, а Джек Свиллинг не основал на руинах индейского поселения «белую» ферму. Через окружённый горами Финикс тащили новую железку, ветвились улицы, плодились постройки — Уолт и Рэй смотались туда на денёк, разнюхать обстановку и прикупить того-сего. В городе болтали об ограбленном дилижансе и убитых военных, охотники за головами всматривались в плакаты, обещающие приличную награду за поимку налётчиков.

Так что горы — не самый плохой вариант. Спешить показаться на публике не стоило. К тому же Гризли был весьма настойчив в стремлении к своему золоту. Разбитое лицо Берти красноречиво это подтверждало.

Шесть дней назад они оставили за спинами пересохшее, как глотка мертвеца, русло Солёной реки и направили скакунов в горы.

Переход был труден, каждое утро начиналось с позолоченного смеха каменных вершин и влажного стона долин. Тропы то исчезали, то появлялись, два раза им пришлось спускаться по гранитным плитам, на которых скользили копыта лошадей. Ветвились русла горных потоков, дыбились кручи, росла одержимость Гризли. Стены расщелин порой сходились до ширины шести-семи шагов, путь преграждали запруды из бурых камней. Нещадно жарило солнце.

Бад Райт прокладывал путь по невидимому компасу, вёл по карте наваждений. Порой он надолго закрывал глаза и раскачивался в седле. Каждое утро Элмер давал себе обещание, что следующей ночью он покинет лагерь, подобьёт дядю и двинет назад или вперёд, неважно, главное не в компании Гризли. А лучше пристрелит главаря и займёт его место.

К обеду восемнадцатого дня на северном склоне Гор Суеверий они нашли пещеру, о которой всё это время твердил главарь.

 

***

 

— Берите снаряжение, — распорядился Гризли.

Лошадей привязали к небольшому деревцу у входа в пещеру. Уолт Дэвис похлопал Маршала по мускулистой шее — попрощался, на всякий случай. Предчувствие шептало: не дождётся, подохнет от жажды. Неизвестно, как долго они пробудут в желудке горы. Лишь бы не все скопытились — ещё возвращаться с золотом. Уолт не сомневался, что они найдут его, молча верил легендам. В отличие от племянника: Элмер настороженно глянул во тьму и поклялся смотать удочки, как только запахнет провалом. Да, Гризли, всем на удивление, неплохо показал себя проводником, но всецело полагаться на его дьявольское озарение Элмер не собирался.

Бывшие «Ковбои» перекинули через плечо сумки, зажгли факелы из смазанной воском мешковины и двинули в вязкую, изгаженную летучими мышами черноту.

Спёртый воздух сдавливал череп. Гризли чувствовал воодушевление, азарт первопроходца. Но чем было это сокрытое от человеческих глаз место — неподъёмным сундуком, до краёв набитым золотом, или берлогой древнего зла? Что окажется в его видениях истиной, а что призрачным миражом? Так или иначе, путь назад только один — с полными мешками золота.

— Не нравится мне здесь, — пробурчал под нос Берти Янг.

Толстяк шаркал позади всех. Тени от факелов дрожали на стенах злобными гримасами. Усталость и недосып подстрекали фантазию Берти — он судорожно глянул за спину, удостоверился, что за ним не крадутся, и мелкими шажками подпустил вперёд.

— Сюда! — спустя несколько бесплодных часов крикнул Рэй.

В тверди скалы имелся узкий, как будто замаскированный, тоннель.

— Как вам, хэ-хэ? — прохрипел главарь.

Слышать в пещере смех Гризли — что внимать голосу покойника. Но обнаруженный Рэем ход определённо вселял надежду.

Бандиты стали пробираться сквозь узкую щель. Берти едва протиснул между валунами своё объёмное пузо.

Тридцатиярдовый тоннель вывел в другую пещеру, до сводов которой не мог дотянуться огонь факелов. Людей обступала плотная тьма. Берти обернулся: вертикальную трещину выхода поглотила беспросветная глубина горного брюха. Глаза толстяка светились недоумением и страхом.

— Не отставай, — сказал Гризли.

Элмер не горел желанием удаляться от тоннеля. Он нервно откусил от табачной плитки и вопросительно глянул на дядю. Тот улыбался так, будто уже возвращался, с золотом.

— Бад, уверен, что правильно идём? — нетвёрдо спросил бывший заместитель шерифа.

Гризли склонил набок голову, словно прислушивался, и произнёс:

— Они говорят, скоро. Мы на верном пути.

 

***

 

Рэй постукивал рукояткой смит-вессона по каблуку. Уолт стягивал проволокой ткань на факеле. Берти копался в сумке. Гризли в стороне царапал ножом на стене, нашёптывал одержимо: Хадуигон... Дсоноква... Кали-Ахкт... Хрунгнир... Ишкус... имена разные, облик един...

— Золото окончательно разжижило его мозги, — гневно сплюнул Элмер. Обратился к толстяку: — Дай мне воду.

Тот поднял на него непонимающий взгляд.

— У тебя своя в сумке, — ответил Берти. Скорее всего, мальчишка решил приберечь припасы. Уже, казалось, сутки миновали, как они бродили по увязшим в кромешной тьме лабиринтам. Возвращаться назад — самое верное решение, пока эта гора не стала для них могилой.

Парень вскочил и угрожающе пошёл на толстяка.

— Дай мне эту чёртову воду!

«Оду, оду, оду, оду…» — вторило растекающееся по чёрному океану эхо.

— Элмер! — преградил ему путь дядя.

Парень смерил Берти, вцепившегося в сумку пухлыми руками, презрительным взглядом. Юное жестокое лицо медленно раскрылось зловещей раной — звериным оскалом.

— Я же пошутил, Берти, ты чего? — ухмыльнулся Элмер.

— Пошли, — поднялся Гризли, — уже близко.

Рэй Филлипс, подождав, пока все выдвинутся, приблизился к месту, где сидел главарь, и осветил стену. На ней было нацарапано: смерть не имеет значения… время не имеет значения…

«Папа, не стреляй», — послышалось сзади. Бывший заместитель шерифа метнул руку с факелом на голос. Немые скалы ответили рыжим отсветом. «Это не она, — попытался убедить себя Рэй, — это не может быть… она… она умерла». То и дело оборачиваясь, он устремился за остальными.

 

***

 

— Рельсы, раздери меня волки! Вы их видите?! — захлёбывался от счастья Берти Янг.

Рассохшиеся шпалы, будто ступени лестницы, терялись в дремучем мраке.

— Что по ним возили, дюжину буйволов? — удивился Элмер.

Толщина рельсов раза в три превышала вбиваемые для поездов, а ширина колеи составляла, казалось, не менее двух ярдов.

— Золото, парнишка, золото, — похлопал его по плечу Рэй.

— Ну что, чертяки, к руднику! — засиял Гризли.

Бандиты двинулись вдоль железной дороги, спускаясь по подземному ходу. По выщербленным стенам тянулись широченные борозды, словно оставленные громадными когтями. Предвкушение наживы скоро утихло. Чувствовалось незримое присутствие: за ними следили из тьмы, шли по пятам, перешёптывались. Никто не решался облечь страх в слова. Хватит и того, что разума лишился Гризли, — но тому палец Дьявола хотя бы указал дорогу к руднику. А на что банде ещё один сумасшедший? Каждый ловил на себе подозрительные взгляды. «Не верь никому», — стучало в голове Элмера, он видел схожие, отравленные рудником мысли и в глазах компаньонов.

— Пришли. — Гризли шмыгнул носом и остановился.

Бывшие «Ковбои», открыв рты, пожирали находку глазами. В полу имелось отверстие размером с добротный корраль. Похоже, спуск к сердцу рудника — над пропастью, скособочившись, висело на тросах подъёмное устройство. В стороне валялись пузатые вёдра, в три стороны от шахты уходили рельсы.

Элмер поджёг и бросил вниз пропитанный воском платок — огонёк исчез в широком колодце: глубоко.

— Эй! — позвал Уолт. — Смотрите!

Вагонетка была высокой, в человеческий рост.

Гризли забрался на колесо и долго всматривался в древнее нутро. Когда он спрыгнул на пол, его лицо светилось безумным ликованием.

— Я же говорил, говорил, идиоты! — Он схватил Берти за воротник куртки и потряс перед мясистым лицом увесистым куском жёлтого металла с чёрными вкраплениями. — Видел, гадёныш, ты это видел?!

Да, вагонетка была огромной, а ещё — наполненной золотыми самородками.

Рядом с ней лежали лопаты, кирки, зубила, клинья. Не в пример имевшимся у них. Впрочем, инструмент можно было выбросить — золото само ждало на блюдечке.

— Да вы взгляните только, какого они размера! — Рэй взялся за рукоять кирки —что обхватил бревно.

— Меньше болтайте! Берите, сколько унесёте, — сказал Гризли.

— Слышали? — Элмер вперился в темень, замотал факелом.

— Мешок давай, — поторопил его дядя. Конечно, он слышал. Нечто преследовало их с тех пор, как они ступили на путь к руднику. Глухой рык. Шлепки босых ног о каменный пол.

Берти, — как явно и остальные, — хотел скорее улизнуть от мёртвого дыхания шахты. Толстяк лихо перекинул через стенку вагонетки своё алчное тело и, прикусив язык, принялся набивать мешки золотом.

Из пропасти доносился монотонный, зловещий шёпот, иногда слышался чей-то смех. Игра ветра, проклятие долбаных апачей?..

— За мной, — скомандовал, наконец, Гризли и повёл назад.

Спины гнулись под тяжестью жёлтого металла. Воск и припасы заканчивались — нужно поторопиться.

 

***

 

Рудник.

Рудник проснулся.

Рудник изрыгнул нечто ужасное, живущее здесь с момента выхода гор из утробы мироздания.

От стен отделились громадные фигуры и, едва не цепляя головами высоченные своды, двинулись утолять голод.

«Всё это ва-а-ам», — прошипел рудник преданным служителям, уродливые носы которых жадно тянули пропитанный человечиной воздух.

Ууурррггггаааммм…

По лабиринтам шахты расползалось скрипучее голодное эхо.

 

***

 

Гризли, похоже, утерял связь с неведомой силой, избравшей его. Он часто останавливался и, кусая пальцы, сверлил мрак глазами, отыскивал ориентиры. Теряя терпение, бандиты молча следовали за главарём.

— Это всё проделки шамана. — Лицо Берти заливал пот, он едва ворочал языком.

— Сдохнуть на мешке золота. — Уолт Дэвис невесело хохотнул, затем шумно, обречённо выдохнул: — Всё одно лучше, чем быть повешенным на глазах нигеров.

Гризли обратил на него тяжёлый взгляд.

— Не рано ли нас хоронишь, Уолт? — спросил главарь, барабаня по кобуре пальцами. — Сомневаешься, что выберемся?

— И мысли такой не было, Бад. — Визави расстегнул пуговицу плаща, подспудно перекинув винтовку из-за спины под руку. — Но, сдаётся, в твоей помощи мы больше не нуждаемся.

Элмер зыркнул на пребывающего в замешательстве Рэя. Взгляд бывшего заместителя шерифа прыгал с Гризли на Уолта, готовых в любую секунду устроить перестрелку, и обратно. Элмер прикинул: застрели дядя Гризли — шансы найти выход уменьшатся, убей главарь Уолта — и он, Элмер, останется, случись что, без поддержки родственника против троих.

Незаметно для остальных начал пятиться назад Берти. Толстяк чувствовал запах сгоревшего пороха, хотя ещё не прозвучало ни единого выстрела. Он готовил себя к тому, чтобы бросить факел и скрыться во тьме. Спасти свою шкуру. Каждый отныне, видимо, сам за себя.

Неожиданно раздавшийся грохот Берти принял за выстрелы. Он прищурился, выпустил через зубы воздух, его щёки затряслись. Остальные бандиты отпрянули от раскатистого звука, зрачки стволов целились в темноту.

«Оуууууооооаааа», — налетело низкое гортанное рычание. Задрожали стены, словно кто-то гвоздил по тоннелю непомерной дубиной.

— Хватайте мешки! — заорал Гризли, мигом забыв о размолвке с Уолтом. Не до этого. Надвигалось нечто поистине ужасающее, крушащее всё на своём пути, яростное, неживое — их преследовала сама смерть.

Элмер бежал последним. «Бросай мешок!»

— Не брошу, — беззвучно произнёс он губами и обернулся: мглу разорвала безобразная, невероятных размеров тень.

Впереди прыгали факелы. Элмер нёсся со всех ног — насколько позволял тяжёлый мешок. Каким-то чудом он углядел в чёрных складках стены расщелину и нырнул в неё.

Существо, обрушивая на пол гигантские ступни, пронеслось мимо.

За ним промчались другие.

 

***

 

Элмер ждал, долго, насколько хватало воды, насколько хватило смелости оставаться одному. Он физически ощущал, что рядом находился кто-то ещё. Они прятались у него за спиной, но когда Элмер оборачивался и грозил темноте ножом, люди-тени успевали раствориться в темноте. Они смеялись над ним оттуда, куда не добирался свет факела.

Пора.

Элмер закинул на спину мешок и осторожно выбрался из своего укрытия.

Вековая тишина наводнила полость шахты. От звука собственных шагов стыла кровь в жилах. Мерещилось, кто-то подбирает движения в такт с ним и, широко ступая, подкрадывается всё ближе.

Парень вертел головой, вглядывался вперёд. Где остальные? Где чудовища? Нужно отыскать этот сраный выход, выжить, оттрахать всех шлюх во всех борделях на пути в Калифорнию — вот что знал Элмер. И ничего больше.

Послышался голос. В стороне. Элмер двинул туда.

— Бад, это ты?

Голос невнятно ответил.

Элмер шёл на него: главарь должен вывести его, спасти.

— Бад, где все? Ты не видел?

Факел осветил: это был не Гризли. Берти, прижав к себе мешок, всхлипывал на полу. Безумные глаза испуганно шерстили тьму. Он втянул щёки и жевал их. А потом толстяк открыл рот, и по нижней губе хлынула кровь с розовыми кусочками плоти.

— Что за?.. — Язык пламени качнулся.

Надо взять Берти с собой, подумал Элмер, — как наживку, как мясо, не себе, тем, другим… хотя кто знает? А его золото лучше бы придержать для сохранности.

— Давай выбираться. Отдай мне свой мешок, я помогу. Отпусти его, Берти.

Элмер попытался выдернуть мешок из крепких объятий толстяка. Тот противился.

— Отдай мне это чёртово золото! — Элмер ударил факелом по рукам.

Берти повалился на бок и завыл.

«Нет, эта жирная свинья ни на что не сгодится».

— Всё хорошо, дружище. Мы нашли золото. Много. Теперь заживём.

Элмер накрыл ладонью пухлую щёку, надавил, второй рукой нащупал в мешке самородок и, размахнувшись, смачно приложился по виску. Череп Берти хрустко треснул, по затылку заструилась кровь.

Толстяк выкатил глаза. Секунда, две, взгляд скользнул за спину Элмера. Замер, наполнился ужасом, ядовитой пустотой и взорвался вместе с глазным яблоком.

Элмер вколачивал самородок до тех пор, пока не стали слышны удары о пол. Золото стучало о породившую его каменную колыбель.

Лицо было влажным, парень облизал губы и бросил липкий камень на живот толстяка.

— Вот твоё золото, Берти, держи. Болтливый ты сукин сын. С твоим языком тебе здесь самое место.

Элмер улыбнулся правым уголком рта. Вернётся ли он когда-нибудь к руднику? Кто знает… но трепаться о золоте он не позволит никому.

Парень закинул мешки на спину и приказал себе: «Гризли. Найти. Без него не выбраться».

 

***

 

Элмер и Берти отстали. Должно быть, твари настигли их. Гризли и Уолт потерялись из виду.

Рэй бросил свой мешок — это и спасло. Спасло ли? Возможно, в часы его жизни докинули щепотку песка.

— Да где эти проклятые патроны? — проговорил, дрожа всем телом, бывший заместитель шерифа.

Один выскользнул из руки, предательски звякнув о пол. Несколько секунд или вечность назад Рэй Филлипс разрядил полную обойму в то, что не мог объяснить. Он видел уходящую в темноту огромную дряблую ногу, ощущал едкое зловоние и, видит бог, ему как никогда прежде хотелось жить.

Факел лежал в стороне, в тридцати футах.

Рэй заполнил трясущимися пальцами каморы барабана. Вместе со сбивчивым дыханием изо рта вырывался пар. В пещере стало холодно, точно в склепе.

Факел умирал. Из лабиринта рудника всё отчётливей доносилась тяжёлая поступь. Кто-то шёл. К нему. Не один.

Острый хребет стены вдавился в спину. Рукоятка револьвера срослась с ладонью. Рэй целился вверх, туда, где у исполина могли быть глаза.

— Папа, не стреляй.

На ней было то самое платье. Она совсем не измелилась. Молодая, ещё девочка, доверчивая, с родинкой на подбородке.

— Я люблю его. Отпусти нас. Отпусти Даррела.

Почему он не послушал её тогда?

— Салли, он преступник. Ты ему не нужна. — В тот раз голова Рэя наполнилась гневом, но сейчас он был готов разрыдаться.

— Попроси шерифа, ты же можешь, я знаю. Мы уедем, — умоляла Салли.

Ублюдок вышел из темноты и поцеловал дочь. Дерзкий, нахальный юнец, ворюга и картёжник.

— Я люблю Салли, мистер Филлипс. И ни вы, ни шериф Адамсон не помешают нашей любви. Пошли, дорогая.

— Стой! — закричал заместитель шерифа. — Убери руки от моей дочери! Она никуда с тобой не пойдёт! Таких, как ты, надо отстреливать, точно бешеных лис!

Рука с пистолетом поднялась.

— Уходи, уходи, девочка…

Тогда он сказал другое, тогда он не плакал.

— Папа, не стреляй!

Он не послушал. Нажал на спусковой крючок.

— Па…

Проходимец в недоумении смотрел на лежащее у его ног тело. Салли прижимала руки к животу. Умирала. В очередной раз.

Заместитель шерифа, бывший заместитель шерифа, колотил себя кулаком по лбу.

Рычание раздалось слева. Смит-вессон плюнул огнём. Влажные ноздри втянули остывший воздух, и нечто, переступив тело дочери, рвануло вперёд, к Рэю, к пище.

Несколько пуль, как показалось, угодили в шею великана.

Лапищи сдавили и с силой ударили оземь, отпустили. Балансируя на краю сознания, Рэй смотрел на свои неестественно вывернутые ноги. Рот наполнялся кровью, она стекала в горло, мешала дышать. Низкий рык позади — холодные лапы обхватили грудь, медные когти погрузились в плоть. Его разрывали пополам.

Последнее, что слышал Рэй Филлипс, — это чавканье, а потом тьма подарила ему чёрную ноту боли и последний, пахнущий порохом вдох.

Удовлетворённые тени хохокам проглотил мрак.

Великаны продолжали долгожданную трапезу.

 

***

 

Земля дрожала, по гранитным стенам струились змейки бурой пыли, забивались в трещины, распушались и сыпались на дно пещеры. Нечто толкало валуны изнутри.

— Это что за долбаное землетрясе… — Гризли не договорил. Упал на колено и схватился за бедро. Сквозь щёлкнувшие зубы вырвался хриплый стон.

В рану словно затолкали нож, нет, палец с длинным острым ногтем, который ковырялся в плоти в поисках выхода.

— Вот дерьмо… Уолт! — позвал Гризли.

Старший Дэвис обернулся, но в этот момент из тоннеля появилось существо — серое, мясистое, огромное.

Сверху посыпались обломки камней. Когда лавина иссякла, Гризли увидел Уолта: тот лежал на спине, из раны на предплечье торчал обломок кости. К искалеченному бандиту подбирались тени, но пялился он не на них.

Уолт смотрел вверх.

— Господи помилуй, — выхаркнул Гризли и попятился назад.

 

***

 

Элмер, горбясь под тяжестью металла, шёл по дорожке из золотого песка. Он мог поклясться, что видит её.

Несколько минут назад он слышал шум, отдалённый грохот.

Кто-то шагал впереди. Гризли?

— Бад! Подожди! Не оставляй меня!

Силуэт останавливался, ждал его, но как только Элмер настигал его, скрывался за очередным поворотом лабиринта.

Кажется, его снова преследовали. «Что им от меня нужно?»

— Быстрее. Бад. Подожди. Я иду, — выдыхал испуганно Элмер.

Тропинка вывела к тоннелю. Те, кто могли преградить путь наружу, канули — они возвращались к руднику, сытые. Но кое-что оставили.

Элмер почувствовал тошноту. Из-под огромного камня выглядывала окровавленная кисть, рядом лежала винтовка с разорванным дулом. В стороне валялся сапог Уолта, из которого торчала обглоданная кость.

Гризли стоял лицом к выходу из пещеры.

Элмер медленно вытянул из кобуры револьвер. Отныне он сам себе главарь.

Бад «Гризли» Райт умрёт от руки настоящего стрелка, а не какого-то мерзкого законника. Ещё и поблагодарит из салуна преисподней.

Элмер выстрелил. Ещё раз, и ещё.

«Как?..»

Гризли обернулся. Маска Хадуигона. Ложное лицо. Он обманул смерть.

 

***

 

Не во всех вшивых городках имелись отели; впрочем, он не жаловался: ему хватало комнаты над салуном. Хватило бы и тени под кактусом. Первым делом Элмера заботило золото, его золото. Он не стал зарывать добычу в одном месте. Как и не стал доверять расположение тайников бумаге — хранил в голове.

До Калифорнии он не добрался. Кружил вокруг припрятанного золота, то и дело наведываясь к одному из схронов, чтобы не волноваться о выпивке и внимании шлюх. Текила и девочки не приносили былой радости, но старым привычкам не изменяют. К тому же Элмер не знал, чем заполнить свою жизнь. Он потерял интерес почти ко всему, кроме жёлтого дьявола. Он ужасно боялся однажды не найти укромных местечек. Боялся до дрожи в ладонях, до слабости в мочевом пузыре.

Потому что тогда песок настигнет его.

Песок. Он появлялся, как только кончалось прихваченное из тайника золото. Элмер блуждал по городкам штата, названия которого не помнил, и старался не думать о том, что случится, когда опустеют зарытые в ямах мешки.

В последний раз, когда содержимого его карманов едва хватило бы на бутылку «Старой пумы», он чуть не умер во сне. Утром песок был везде: не только на полу, на кровати и в одежде, но и в его глотке. Он кашлял, как туберкулёзный старик, выплёвывал вместе с песком кусочки лёгких, глаза вздулись от крови. Пустынная сыпучка почти прикончила его.

Его не страшила виселица. С расклеенных законниками плакатов на Элмера смотрел совсем другой человек, не тот, кого он видел в грязном зеркале очередной комнаты — морщинистого старика с седыми волосами.

Он не знал, сможет ли вернуться в пещеру, когда иссякнут запасы. Скорей всего, нет. Легче ограбить дилижанс. Легче… но какое до этого дело призракам хохокам? Они не отстанут. Элмер должен был накормить их работников — вот что от него ждут, что потребуют. Снова и снова.

Он открыл глаза. На улице чёрным самородком лежала ночь.

— Ты куда?

— Подышу, спи.

Тени ждали — они всегда ждали. Смотрели, как и всякий раз, когда он пускал в ход свой шестизарядный. А приходилось часто, в каждой вшивой дыре, очередной хмельной паузе, которой он дробил своё бесполезное бегство.

— Что вам надо? — закричал он. — Хотите, чтобы привёл ещё?

И ни единой звезды — их заслоняли огромные тела.

Элмер докурил и вернулся в постель. Под простынёй скрипели песчинки.

— Обними меня, — осыпался золотой пылью голос.

Он обнял, ткнулся лицом в холодную с красноватым оттенком шею и закрыл глаза.

 

Примечания авторов:

¹ Peón (исп.) — подёнщик, батрак.

² Порфирио Диас — президент Мексики. В 1881 году — министр общественных работ.

³ Джеронимо — военный предводитель чирикауа-апачей, боровшийся против вторжения США на землю своего племени.

⁴ Песня «Carry Me Back to Old Virginny», 1878 г. Автор — Джеймс А. Бланд.