Иллюстрация Антонины Крутиковой

Из дневника Cофии Смирновой

29/10/2017

«Раньше, когда спрашивали, какой мне представляется жизнь после двадцати пяти, я всегда отвечала, что стану рисовать картинки к детским книжкам. Я думала, что у меня будет милый стол в офисе, где я поставлю свою кружку с муми-троллем, а на обед мы станем ходить с коллегой, стараясь каждый день заглядывать в новый ресторан — французский или немецкий, ирландский или кубинский, почему нет? А вечером — возвращаться к супругу и испытывать на нем рецепты особенно понравившихся блюд.

Или я буду работать удаленно, отправляя свои рисунки по электронной почте, а в перерывах между заказами — встречаться с друзьями, оставив семейство заниматься домашним хозяйством, — и играть в настолки: «Пандемию» или «Манчкин», «Элиас» или «Зомбицид».

О том, какой на самом деле окажется жизнь в этом возрасте, я и думать не могла.

Теперь в «Зомбицид» играем мы все, и для этого совсем не нужны кубики и игровое поле, так что хорошо, что ни мужа, ни детей у меня так и не появилось. После родителей лишиться еще и их было бы невыносимо…

Все началось на летнем конвенте комиксов, ради которого пришлось ехать в дикую глушь — арт-усадьбу «Веретьево». Повезло, что организаторы феста не выбрали для проведения центр Москвы или любого другого крупного города. Если бы они так поступили, мы все были бы уже мертвы.

Нам всем редкостно, невероятно повезло, хотя… За последний год я не раз и не два думала, можно ли считать это удачей, а в голову лезли мысли, что, возможно, было бы проще, если бы все для нас закончилось так же быстро, как для наших близких….

Конвент был закрытым и проходил на территории огромного комплекса с высоким забором, — про себя мы прозвали его мечтой интроверта — кроме того, начался он еще за пару дней до того, как новости стали тревожными.

Единственное условие, которое мы должны были соблюдать, — не выходить в Сеть и никак не связываться с родными. Устроители считали, что это поможет нам сконцентрироваться на ролевых играх, развлечениях и, конечно, на своих сюжетах…

Мы и правда старались. Я даже побывала на конкурсе косплея — до сих пор помню, как меня развеселило выступление одной девушки, которой по комплекции стоило бы играть Зефирного Человечка, но она вместо этого выбрала для себя роль хрупкой эльфийки. И, попав на мастер-класс, где каждый рассказывал свои идеи, не удержалась от шалости. Я рассказала всем, что моя идея — нарисовать графическую новеллу про обычных хомяков, которые путешествуют по миру, охотятся на тварей, которые вылезают из теней, а когда встречают собрата — сражаются с ним до смерти. По легенде, тот хомяк, что останется последним, получит бессмертие, доступ к секретам бытия и бесконечное золотое зернышко.

Я шутила, конечно: какие могут быть бессмертные хомяки в комиксах, но народ воспринял все всерьез. После моего рассказа там еще час обсуждали, какие твари могут обитать в тенях в придуманном мной мире.

А на третий день во время завтрака кто-то включил телевизор, и мы увидели выпуск новостей. На улицах мегаполисов бесновались чудовища, в которых уже почти не угадывались людские черты, и тем более жутко становилось оттого, что одеты они были вполне по-человечески: футболки с надписями и расклешенные джинсы, рубашки с галстуками и комбинезоны дорожных рабочих.

Из их глаз текло что-то черное, рты были перемазаны кровью, вены на лицах вздулись и побагровели. Они шипели, беспорядочно размахивали руками, бросались на прохожих, пробегавших мимо, и валились под колеса машин, пытающихся вырваться из дорожного затора по обочине.

И их было много. Очень много.

Сначала мы решили, что эти новости — часть задумки устроителей. Фальсификация с целью подстегнуть творческую фантазию. Среди нас были и те, кто специализировался на хорроре, так что этот вариант казался самым логичным.

Пустить по телевизору фейковые ролики — что может быть гениальнее?

Потом, когда таких новостей стало больше и передавались они по самым разным каналам: Первому каналу и Euronews, «России» и CNN International, Deutsche Welle и НТВ, BBC World и «Москве 24» — у нас появились сомнения.

Разве можно снять так много реалистичных роликов из разных стран мира, только чтобы обмануть нас? Слишком уж дорогим бы вышел подобный пранк.

Не знаю как остальных, а меня окончательно убедило видео, в котором Мария Столетова, телеведущая с Первого, сидела за своим столом и, заливаясь слезами, повторяла, что ее оператор и продюсер канала ломятся в дверь студии, а она уже не выдерживает, и это должно прекратиться, ей нужно проснуться.

На фоне и правда слышались монотонные звуки ударов. А потом был треск — мне он показался таким громким, будто я услышала его не по телевизору, будто сломалась дверь в столовую комплекса, где мы сидели. Я даже покосилась в ее сторону, и — краем глаза видела — так сделали многие из тех, кто смотрел новости вместе со мной.

Следующая сцена была такой жестокой, что в эфир ее не пропустил бы никто. Да и ее участников я не могла даже представить в этой роли. Никогда.

Виталий Журавлев, который всегда появлялся на экране только в нарядах, сшитых на заказ, и тогда был в одном из них. Только этот костюм висел рваными лоскутами, как и кожа на лице Виталия. А любимая кепка Леонида, оператора Марии, была перепачкана кровавыми оттисками ладоней и темно-бурыми пятнами. Думать об их происхождении я тогда не могла, а сейчас — просто не хочу: слишком хорошо представляю, что это было.

Если судить по виду вломившихся в студию, казалось, что они не могут двигаться быстро. Да что там, было странно, что они вообще могут идти, учитывая, что из груди Виталия торчала ножка штатива видеокамеры, и пиджак вокруг нее пропитался густо-красным, а у Леонида недоставало половины лица — ее словно кто-то выгрыз, как сердцевину яблока. Но они передвигались — и очень шустро, а когда заметили вжавшуюся в стену Марию, то ускорились еще сильнее.

Мария даже не сопротивлялась, не пыталась выбежать из студии. Просто прикрылась руками. До них гости и добрались в первую очередь…

Я помню следы зубов на ее предплечьях. Помню, как ее светлые косы отлетели в угол — Леонид и Виталий так старались достать до мозгов, что сорвали с нее скальп. Именно тогда в камеру, на которую все это снималось, полетели кровавые брызги.

Но мы не выключили передачу. Ни у кого не поднялась рука.

Мы застыли, как соляные столпы, и смотрели. Как от Марии остается все меньше. Как она превращается в кусок кровоточащего мяса, в обрубок, который все еще продолжает кричать.

Мы пялились на экран, пока на нем не появилась сетка профилактики…

Не знаю точно, для чего я это пишу, для чего припоминаю детали, сейчас уже не имеющие значения. Зачем вспоминать столкновения с самыми первыми зомби, если после них я видела столько живых мертвецов, что они слились в голове в одно размытое пятно?

Клацающее зубами и воняющее дохлятиной.

Должно быть, затем, чтобы в памяти сохранилось хоть что-то о том, каким был мир, прежде чем все посыпалось, как небоскреб, фундамент которого разбит стенобитным снарядом.

Если здание уже разваливается, собрать его назад не получится, как ни пытайся. Это не смогли бы сделать ни один великан, ни одно божество из мифов… Даже появись сейчас такой, ему бы тоже, наверное, не поздоровилось. Волны зомби окружили бы его со всех сторон, стали обкусывать икры и лодыжки, взбираться друг другу на головы, пока не достали бы до колен и выше. В конце концов он повалился бы в шевелящуюся безмозглую массу, его разорвали бы на части, — и ни один мертвец не ушел бы без сочащегося кровью трофея.

Этот мир не место для великанов и богов.

Живым людям в нем, впрочем, места тоже почти не осталось».

Посмотрев на часы, Соня закрыла тетрадь, засунула ее в рюкзак и вышла из домика.

Собственно говоря, была не ее очередь дежурить. Сейчас ей полагалось разбудить Таню, которая прикорнула в углу со своими мальчишками, и послать ее на смотровую вышку.

Но Танин сын Женя угомонился меньше часа назад, а до этого — плакал и уговаривал всех проверить, не ходит ли за забором мальчик с белыми пустыми глазами. «Я видел, видел его вчера, — твердил он сквозь рыдания. — Он ходит там и ждет, когда сможет прийти сюда и съесть меня!» Сколько мать ни убеждала, что никакой белоглазый не придет за ним, все было бесполезно. Улегся спать он только после того, как Миша еще раз обошел периметр и авторитетно заявил, что никаких угроз за оградой нет.

Слишком поздно успокоился.

Было бы свинством прерывать сон Тани сейчас.

Кроме того, если откровенно, Соня не любила спать в домике вместе с остальными. Особенно в эту пору.

Октябрь вообще был поганым временем: недостаточно холодно, чтобы остановить тварей, но достаточно зябко, чтобы без куртки было не обойтись. В декабре или январе, быть может, они смогут выдохнуть, как это случилось прошлой зимой, когда стукнули морозы и на дорогах то тут, то там начали попадаться заснеженные холмики. Каким же счастьем было, наконец, добраться до мертвецов, вдруг переставших быть ходячими! Их группа тогда очень воодушевилась: все подумали, что расправятся с врагами сейчас, когда те беспомощны, а потом вернут свою жизнь… Они разделались со всеми, с кем смогли, и поздравили себя с этим, но весной глупая вера, что с концом зимы закончится и кошмар, умерла. Трупов не стало меньше. Весной они восстали из глубин сугробов, выползли из подвалов и теплотрасс, где переждали стужу, стали как будто сильнее — и убивали с куда большим рвением.

Оставалось только продолжать идти и надеяться, что они наткнутся на организованный лагерь или по радио кто-то, наконец, отзовется…

И если с июня по август можно было купаться в ручьях, реках или озерах, то в конце октября личная гигиена стала проблемой.

Можно было обтираться влажными салфетками, но теперь и они попадались в супермаркетах редко, приходилось экономить.

Можно было изредка мыться в бане, если вдруг где-то попадался домик с ней, а на хвосте — редкое везение — не висело стадо мертвецов, так что группа успевала натаскать дров и разжечь огонь в печи.

Можно было топить снег и кипятить талую воду в котелке, но на это тоже требовалась масса времени, которого у них чаще всего не было. И сил на то, чтобы запастись водой для всех, тратилось непомерно много.

Вот и получалось, что от всех — и мужчин, и женщин, и даже детей — несло так, что впору было ложиться в противогазе… Как и от одеял, накидок и пледов, собранных во время вылазок, — в них, укладываясь спать, заворачивались все без исключения.

Поэтому Соня и предпочитала дежурить, когда все спят, и спать, когда все уходят заниматься своими делами.

Она поднялась по деревянной лестнице, села на старенький, но еще крепкий стул, а потом нацепила прибор ночного видения.

С кнопками и настройками пришлось повозиться. Хотя парочка таких приборов появилась у группы уже две недели назад, управляться с ними было все еще непривычно.

Но удобство таких очков девушка уже оценила. Прежде ночные дежурства были сущим кошмаром — реагировать приходилось только на звуки, доносящиеся из-за ограды. Тогда она вскидывалась из-за любого, почти не слышного треска.

Каждого шороха. Каждого скрипа.

После любого звука она подходила к забору и направляла тусклый луч фонарика за него, втайне надеясь, что там всего лишь мелкое животное. Оправдывались эти надежды редко. Большую часть мышей, крыс, белок и других небольших зверьков давно сожрали мертвецы. И если какой американский сурок и уцелел, то сейчас, наверное, прятался глубоко в норе, даже не думая вылезать, чтобы посмотреть на свою тень.

Теперь же ей достаточно было просто взглянуть — и она уже знала, кто пришел их навестить. Через зеленый объектив зомби казались не такими уж и страшными.

Кроме того, их убийство теперь не было задачей Сони.

Раньше она, защищая ограду, действительно стреляла из винтовки, подобранной в заброшенной охотничьей избушке. Один залп — и голова взрывается, как перезрелый прокисший арбуз. Один спуск курка — и мозги размазываются по стволу дерева, как шмат детской клубничной каши, подернутой зеленой плесенью.

Когда Миша стал частью группы, он убедил всех, что стрелять ночью слишком рискованно — выстрел способен собрать у ворот пару десятков зомби, которые отчего-то предпочитали темноту солнечному свету.

Поэтому, когда Соня заметила за забором шатающуюся фигуру — нос провалился, в уголках глаз ворочаются белесые личинки мух, со щек свисают клочья прогнившей кожи — она поднесла ко рту рацию и негромко проговорила:

— Мертвец слева от тебя, на девять часов. Осторож…!

В последний момент предупреждение показалось излишним, к тому же, говоря так, она всегда чувствовала себя по-дурацки, поэтому Соня замолчала. Зомби по другую сторону забора, надо очень постараться, чтобы в таких условиях дать себя укусить.

К тому же предупреждать стоило тех, кто испытывает страх перед живыми трупами, а Мишу отличало то, что он будто и не боялся их.

Вот и сейчас он — зеленый силуэт в окулярах прибора — подошел к решетке, помахал перед ней ладонью, а когда зомби, издав сдавленный рык, кинулся на прутья, Миша аккуратно и глубоко воткнул в его глазницу узкое лезвие заточенного ножа.

Соня помнила: когда он только присоединился к ним, то называл этот прием «лоботомией по-булычевски», однако теперь предпочитал убивать молча. Должно быть, заметил, как остальных раздражает такое позерство.

Из дневника Cофии Смирновой

31/10/2017

«Больше года мы живем в испорченном, искореженном мире. Самое смешное — в нем все еще остались проблески красоты. Я, по крайней мере, ее вижу.

Она — в табунах лошадей, которые удрали из своих загонов и теперь носятся по лугам, свободные и счастливые: даже свежим зомби, у которых еще не сгнили мышцы и сухожилия, и потому они могут бегать, их не догнать. Что уж говорить о медленных.

Она — в звездном небе, которое сейчас, когда погасли огни городов, видно так же ясно, как в эпоху Колумба.

Хотя, конечно, времени на то, чтобы глядеть на небеса, почти нет. Максимум, что я могу себе позволить, — это лежать, рассматривая звезды, когда мы ночуем под открытым небом, а дозор несет кто-то другой.

Сколько бы временных обиталищ мы ни сменили, сколько бы дорог ни прошли, проблемы всюду одни и те же, и на то, чтобы их решить, уходят все силы…

Когда я пытаюсь припомнить все места, где приходилось ночевать в последнее время, у меня не получается. Названия рассыпаются, как бусины из порванных четок, отказываясь выстраиваться в нужной последовательности.

Что было раньше: здание школы или пустая ферма? Магазин туристических принадлежностей или квартира в многоэтажке, из которой нам подали сигнал SOS?

Разве могли мы всего за год посетить столько мест?

Я глупая. Разумеется, могли.

Мы ведь нигде не задерживались.

Полтора месяца — в гостиничном комплексе, с которого все и началось: сначала зомби были только по телевизору, потом появились и у наших дверей: запорошенные пылью, со стертыми до мяса ступнями и ранами, сочившимися мутным гноем. Тяжело же им дался путь по Подмосковью…

Четыре — в огромном магазине. Там можно было просидеть и дольше, если бы нас не выбили оттуда бывшие зэки, усеянные татуировками разной степени приличности: от куполов до голых женщин, щедро одаренных природой. Нас уже тогда было немного — многие из тех, кто был на конвенте, ушли, потому что надеялись добраться до семей, — но после столкновения с бандой стало вполовину меньше.

Два с небольшим — в коттеджном поселке на берегу широкой реки. Волги? Или какой-то еще? Почему я не помню?

На воротах висело приглашение присоединяться к общине. Относилось оно, правда, только к незараженным обладателям прикладных навыков — за ним шел длинный список подходящих профессий…

Понятия не имею, как именно обитатели поселка отмахивались от тех, кто очень хотел попасть к ним, но полезными умениями при этом не обладал. Когда мы пришли, там не было ни одного живого человека, а зомби, с их репертуаром из «гррр», «аххх» и «мммэ», не слишком красноречивы.

Это все было прошлым летом. Ужасно странно, что прошлогодние события восстанавливаются в голове лучше, чем недавние, которые размываются, как стекляшки в калейдоскопе.

Абсолютно точно уверена лишь в том, что происходило после прихода в экоотель, в котором мы сейчас обитаем. Раньше он, кажется, успел побывать еще и пионерским лагерем.

Я помню, как мы укрепляли забор досками и кусками жести. Как обживали домики, выгоняя поселившихся там летучих мышей, а потом хорошенько все обрабатывали моющими средствами. Как осваивали наблюдательный пост и изучали теплицы.

И, может быть, нынешнее пристанище — единственное, что стоит помнить? К чему концентрироваться на покинутых давным-давно местах? Вернуться туда все равно не получится.

И, может, именно здесь мы останемся надолго, ведь для каждого отыскалось что-то, способное порадовать.

Для детей Тани — запас игрушек: в одной из комнат нашлись Базз Лайтер и набор «Лего», а в чулане — плюшевый Чебурашка, пластиковые лесные зверушки и динозавры и много чего еще.

Для мужчин — бильярдный стол, тренажерный зал и сетки для игры в волейбол. А еще — как вчера признался Коля, который совсем не умеет хранить секреты, — кто-то припас в подвале пару ящиков дорогой водки и несколько бутылок виски.

Для девушек — творческие наборы с материалами к ним, а еще горы тканей, теперь мы можем даже шить себе одежду. Вот уж за что благодарна! Если бы пришлось проходить в старом джинсовом комбинезоне, в котором я когда-то приехала на конвент, еще немного, я бы завыла…

Мне бы этого хотелось. Задержаться тут.

Ужасно интересно, правильно ли мы собрали гидропонную установку. Вырастет ли у нас хоть что-то? Здорово будет выяснить».

Жизнь в бывшем детском лагере имела кучу преимуществ.

Самым важным было то, что при всей удаленности от густонаселенных мест и больших шоссе, всего в пяти километрах к западу от него находился небольшой склад — и его до сих пор не успели разграбить.

Группа узнала о нем почти случайно. Когда принесенные с собой в рюкзаках крупы и консервы почти закончились, Саша вызвался пойти на охоту — оказалось, что он был единственным, кому приходилось это делать прежде, а Иван попросил взять его с собой.

Никаких зверей или птиц они, разумеется, не принесли — Сашин опыт ограничивался тремя походами на охоту с отцом, и то давным-давно, в десятилетнем возрасте. После этого стрелять ему — через много лет — приходилось только в оживших мертвецов, а между ними и чуткими, умными животными была большая разница.

Но сказать, что они вернулись совсем без ничего, было нельзя.

На дороге они отыскали мужчину. Всего искусанного, умирающего, но все еще сжимающего кусок водопроводной трубы — вокруг него валялось пять трупов с размозженными черепами, откуда текло грязно-розовое и проступало сине-бордовое…

Он и рассказал о крупном продуктовом складе и сообщил, что когда у него кончилась еда и взять ее стало негде, он решил попытать там удачи. Сказал, что оттуда товары в основном доставлялись в ближайший городок, в котором находилась районная больница. Всех укушенных в первые дни везли туда, поэтому жителям городка не поздоровилось.

Посоветовав проверить склад, мужчина скончался. Парни пристрелили его, милосердно не дав обратиться, а потом, отправившись по указанному адресу, поняли, что сорвали банк.

Вот и вышло так, что теперь выжившие могли не бедствовать. Походы на склад даже почти напоминали походы в магазин старых времен — с той разницей, что теперь ни за что платить не приходилось. Они даже завели привычку раз в неделю составлять списки, кому что привезти. В день списков все привычно оживлялись, как дети в Новый год.

Бензина у них не было, машин тоже, но два велосипеда с большими багажниками-тележками вполне позволяли привезти достаточный запас всего.

***

В этот раз очередь ехать «за покупками» выпала Мише и Соне.

Никто из них и не думал не возражать. Соне вообще нравилось выбираться из лагеря с Мишей: с ним было надежно. Она даже думала иногда: а может быть, у них что-то получилось бы? Да и он — девушка почти ручалась за это — порой поглядывал на нее по-особенному и однажды даже обмолвился, что если бы поблизости имелся работающий ресторан, он бы непременно пригласил ее туда.

Прошлая их вылазка — проверить ветряк за воротами — прошла без сучка и задоринки.

С этой им не настолько повезло.

Когда они уже ехали обратно, нагруженные до отказа, Сонин велосипед наткнулся на стекляшку, и у него лопнула покрышка, да так, что заднее колесо сдулось и обмякло. Ехать дальше стало невозможно.

Произошло это в самом неудачном месте и в самое неудобное время.

Случись авария на полчаса раньше — и у них была бы возможность укрыться за холмом и не спеша все починить.

Случись получасом позднее — и они были бы уже на подходе к лагерю, так что без проблем довели бы до ворот даже велосипед с одним только передним колесом…

Но до лагеря оставалось еще больше двух километров, а значит, на шину надо было ставить заплатку — и быстро. Задерживаться на перекрестке, где до сих пор сохранился указатель: «До клинической больницы № 1 500 метров», было ужасной идеей.

Соня и Миша старались действовать слаженно. Это был уже не первый случай поломки в пути, случались и более серьезные, чем проблемы с шиной. Поэтому все члены группы прекрасно выучили, что делать в каждом случае.

Вытащив из рюкзака ручной насос, кусочек резины и клей, Миша принялся искать и заделывать проколы, а Соня в это время оглядывала окрестности, чтобы не проглядеть появление зомби.

Она и не проглядела. Первого мертвеца она заметила сразу же, как тот показался из-за холма, и взволнованно прошептала:

— Долго там еще? Давай быстрее, сможешь?

— Гребаный насос, — прошипел он сквозь зубы, и в этой ситуации ругательство прозвучало уместнее некуда. — Не могу накачать. Шина где-то еще пропускает. Не торопи, я же и так стараюсь.

Соня снова посмотрела в сторону, где видела мертвеца, и прикусила губу от досады. Зомби никуда не делся, конечно. Более того, он подошел так близко, что можно было разглядеть оголенные, обгрызенные кости его левой руки.

А за ним шли другие. Ряд за рядом. За плечами первых уже виднелись головы последних.

Зомби в больничных халатах. Зомби в униформе продавцов «Магнита». Зомби в купальниках.

Некстати вспомнилась компьютерная забава, в которую она порой играла в далеком прошлом, когда еще считала живых мертвецов интересными…

В игре нужно было оборонять дом от наступающих зомби. Идиотским способом, конечно — на их пути нужно было сажать растения, — но сами мертвецы выглядели вполне жутко и тоже различались манерой одеваться. И когда они подходили к дому — сразу десятками — в игре это называлось волной.

Прежде Соня никак не могла понять, почему.

Теперь, кажется, догадалась.

Она бросила быстрый взгляд на сгорбившегося на земле Мишу — тот поспешно давил на поршень насоса, закачивая в шину воздух, — и потянула топорик из чехла на спине.

Стрелять сейчас было нельзя. К ним и так шло порядочное количество мертвецов, не стоило помогать им, привлекая сюда выстрелами тех, кто пока не сообразил, что тут есть люди.

Но, вступив в бой, она хотя бы могла попробовать выиграть немного времени…

Впрочем, эта цель оказалась забыта после первых же минут драки. Краем глаза Соня заметила, что теперь и Миша бросил возню с велосипедом и оберегает ее спину, и сообразила, что теперь единственная возможность выбраться отсюда живыми — победить всех зомби. Даже если велосипед был бы уже в порядке, она все равно не успела бы прыгнуть в седло и набрать скорость.

Горячка боя захватила так, что она забыла обо всем, кроме необходимости отбиваться. Все вокруг обратилось в хаос, утратило смысл, кроме ее руки, сжимающей аккуратный топор.

Если к ней тянулись скрюченные руки, она инстинктивно отмахивалась, с хрустом перерубая хрупкие мертвецкие кости.

Если приближался рот с почерневшими пеньками зубов, она уклонялась, а потом била — выбивая пеньки, располовинивая челюсти, отсекая головы.

Чутье подвело ее всего раз. Соня отвлеклась на зомби, который двигался к ней очень уж медленно — мешали петли кишок, похожие на донельзя испачканную пулеметную ленту. Они свисали у него из живота так низко, что он все время на них наступал.

Решив, что он будет легкой добычей, она пробежала несколько шагов в его сторону, но прикончить «пулеметчика» ей не удалось. Что-то тяжелое и вонючее повалилось на нее, как мусорный ком, и опрокинуло на землю.

Это оказался самый странный зомби из всех, что она успела повидать. Он выглядел так, словно после воскресения к не-жизни ему удалось сожрать как минимум двоих взрослых людей: бочкообразное туловище выпирало во все стороны, а одежда расползлась по ниткам.

Зомби-обжора наклонился к ней, щелкая зубами и пуская кровавые слюни, и после этого оказалось, что еле выдерживала у него не только одежда. Полуразложившаяся брюшная стенка не выдержала давления килограммов сожранного мяса и лопнула, обдав девушку невообразимым смрадом. Но даже после этого мертвец продолжал упрямо щелкать зубами, стараясь дотянуться до нового источника пищи. К счастью, у него не хватало мозгов, чтобы сообразить — мешает ему исключительно непомерно раздутый желудок.

Когда на нее посыпались куски тухлого мяса — кто знает, как давно зомби таскал их в себе? Полгода? Год? — Соня непроизвольно прикрыла лицо руками. Это было единственное, что она могла сделать.

Скинуть придавившую ее тушу у нее все равно не получалось, сколько ни извивайся…

Но когда она уже решила, что больше не сможет нормально вздохнуть, так и умрет, придавленная телом зомби-Гаргантюа, тяжесть вдруг исчезла.

А на нее смотрел Миша и протягивал руку, желая помочь встать.

Она оглядела дорогу — ни одного зомби, способного передвигаться, на ней больше не было. Они справились со всей этой толпой. Справились!

Яростный восторг затопил ее. Захотелось обнять и расцеловать весь свет, а начать с мужчины, вместе с которым они прошли через это испытание.

Соня схватила его за любезно предложенную руку. Того, что он после этого охнет от боли, она совсем не ожидала.

— Боже… — Она огромными глазами уставилась на его запястье. Укус, очень заметный на бледной коже, казался до смешного аккуратным. Никакой рваной раны, как часто бывает после нападения зомби. — Нет, только не это!

Просто несколько дырочек, по которым, наверное, можно было бы даже сделать зубной слепок.

Если бы ходячего мертвеца хоть сколько-то волновало состояние его зубов.

— Может быть, мы успеем остановить заражение? — она лихорадочно обтерла топор полой рубашки. — Может, если отрубить кисть, это не поднимется выше?

Миша отпрянул от нее, словно ужаснувшись от самой мысли о подобном.

— Ни за что, — твердо сказал он. — У меня был знакомый, которого укусили. Он тоже подумал, что так можно избежать превращения, и заставил меня отрубить ему укушенный палец. Не помогло. И мне тоже не поможет. — Он закатал рукав. — Посмотри внимательно. Не на рану, а выше.

Соня вгляделась и действительно увидела, что ей хотят показать.

Красные полосы распространялись по руке, как тенета ядовитого паука, и доползли уже до плеча.

***

— Дальше я не пойду. — Миша указал взглядом на Женю и Катю, играющих в песочнице, прекрасно заметной от ворот. — Не хочу гадать, сколько времени пройдет, прежде чем я окончательно превращусь в тварь. А еще больше не хочу ошибиться, решив, что времени еще вагон, а в результате перезаражать всех вас.

Он вытащил из кобуры пистолет, вытряхнул на ладонь магазин и освободил патронник.

— Вот, держи. — Миша высыпал все патроны в ладонь Сони, а в другую положил пистолет. — Больше они мне не понадобятся.

— Но… Что ты хочешь сделать? Разве для такого тебе не нужно оружие?

— Я когда-то учился прыжкам с большой высоты, так что хорошо знаю, как нужно прыгать, чтобы ничего себе не повредить, — усмехнулся он. — Мне всего лишь надо сделать наоборот. Найти подходящий обрыв и спрыгнуть так, чтобы сразу разбить голову.

Миша сделал пару шагов в сторону, но остановился и снова посмотрел на нее:

— Попрощайся со всеми за меня, хорошо? Я уверен, ты сможешь найти нужные слова. Ты всегда их находишь.

После этого он уже ничего не говорил. Просто двинулся по обочине вдоль следа от шин походкой человека, принявшего важное решение.

Соня смотрела ему вслед, и на виске ее судорожно билась крохотная жилка.

Его последние слова… Они напомнили ей о чем-то, что уже было в прошлом. Как будто в ее жизни уже случалось похожее. Как будто кто-то уже говорил ей такие слова.

Мужчина с усами? Парень-кавказец?

Брюнетка с медальончиком в форме дольки мандарина?

«Это она говорила такое? И еще почему-то называла меня при этом… Джессикой?»

Когда у нее в памяти практически нарисовалось лицо той девушки, Соня с негодованием прогнала эту мысль.

Слишком многих она уже похоронила. Слишком многих пришлось потерять.

Это и так достаточно плохо, но то, что одна смерть уже начала напоминать ей другую, было просто ужасно.

Зайдя в домик, она стерла со щеки слезу и, не замечая, как вслед за ней катится еще одна, начала строчить в тетради:

«Сегодня погиб еще один хороший человек.

На его месте могла быть, нет, должна была быть я.

Единственное, что я могу сейчас для него сделать, — это рассказать о том, каким он был и как много сделал для нас.

Миша заслуживает, чтобы его помнили…»

Четырьмя неделями ранее

Вы — поклонник фильмов ужасов о живых мертвецах?

Вы замирали перед экраном, когда в фильме «28 веков спустя» зараженные вирусом «Ярость» проникли в телепорт на давно оставленной Земле и попали в колонию на Энцеладе?

Вы прочли все сценарии, надиктованные головой Джорджа Ромеро, и подписали петиции, настаивающие на их скорейшем воплощении на экране?

Вы собрали полную коллекцию раритетных зомби-ужастиков XXI и даже XX веков?

Вы хотели бы попробовать себя в роли человека, выжившего в зомби-апокалипсисе? Теперь у вас есть такая возможность!

Это лучше, чем фильм или компьютерная игра. Это жизнь.

Огромный мир, переживший нашествие зомби, ждет вас!

Кем вы станете там? Решать только вам.

Из рекламного объявления

— Здравствуйте, меня зовут Анжела, я ваш администратор. У вас есть ко мне вопросы?

— Это путешествие в самом деле не опасно? Там мне ничто не угрожает?

Девушка-администратор на мгновение закатила глаза: «И почему каждый, кто сюда приходит, всегда начинает с этого вопроса?» — но тут же профессиональным тоном ответила:

— Разумеется. Вас, конечно, могут укусить, это даже заложено в большинстве историй, но для вас никакой опасности в этом нет. Вы же понимаете, это всего лишь лучший способ вывести вас из сюжета.

— То есть вы предлагаете платить за то, чтобы меня же еще и ранили?

— Это будет не совсем рана. Просто след на коже, который затянется за пару часов, наноботы об этом постараются, а заодно и привьют вас от всех известных болезней. Это даже не больно, хотя выглядит страшновато. Сразу предупреждаю: когда боты начинают действовать, от ранки распространяется краснота. Это немного похоже по виду на заражение крови, но поверьте, я и сама пробовала, бояться тут нечего. И если вы против, значит, никаких укусов не будет. — Анжела широко улыбнулась. — Вы сможете выбрать любой финал своего пребывания в гостях.

— Хорошо. А вы сумеете дать больше информации о парке? Какую он, например, занимает территорию?

— Так прямо и не скажешь. Приблизительно 200 тысяч квадратных километров. Это совсем не намного меньше, чем территория Великобритании. Парки в Китае и США еще крупнее, если хотите, могу дать брошюры, посвященные и им тоже. Но пока давайте о нашем. — Девушка легко дотронулась до экрана планшета, и он высветил гигантскую живую карту. — Он поделен на зоны, у каждой из которых свое название и предназначение. К примеру, «Запад» — это только реконструкции американских городов, а «Восток» — азиатских.

Мужчина подался вперед и скрестил пальцы. Он постарался скрыть свою заинтересованность, но Анжела успела увидеть, как сверкнули его глаза.

— Звучит интригующе. А в чем специфика именно европейского парка? Вы ведь говорите, американские и восточные локации есть и у вас?

— Только у нас имеется историческая программа «Зомби в СССР». Скажем, хорошие отзывы получил сюжет о взбунтовавшихся мертвых строителях БАМа. — Она быстро взглянула на посетителя и, усмехнувшись, добавила. — Мы, конечно, рассматриваем не все зомби-каноны, только достойные. Например, вы вряд ли знаете, но был когда-то фильм «Zомби каникулы», так вот, на него наложено вето, на такой мусор руководство тратить деньги отказалось, сказав, что мы не можем быть настолько жестокими к гостям. Но есть площадка по «Эпохе мертвых», не хотите?

Мужчина поморщился.

— Нет, спасибо. Я слышал о ней и не настолько люблю оружие. Мне бы лучше что-то про человеческие отношения во время апокалипсиса… А что вы посоветовали бы посетить в первую очередь?

— Зависит от того, что нравится именно вам, — просто ответила девушка. — В каждой зоне свои квесты, отсылающие к самым разным фильмам и книгам, и вполне возможно сыграть и в «Поезд в Пусан», и в «Ночь живых мертвецов», и в любой микс, оставаясь при этом на территории Большой Европы. Моя любимая локация — «Парк аттракционов», но вы при выборе должны ориентироваться только на свой вкус, — она заговорщически подмигнула. — Если хотите, вы можете ознакомиться с видеороликами и оживленными фотографиями, тогда и выберете. Сейчас дам вам доступ. Подождите.

Она несколько раз ввела в окошке комбинацию цифр, а когда гость нацепил наушники и начал смотреть первое видео, вышла из зала, вызвала в воздухе клавиатуру с огромными буквами и стала сердито печатать.

14:08. Чем ты там занят? Быстро тащи свою задницу в девятый сектор!!!

14:08. Там скопилось целое стадо зомби, не задействованное в квестах. Гони их в восточную зону, намечается штурм Израильской стены.

14:09. Наверху уже требуют результатов, всем хочется на это посмотреть. Да и показатели настроения участников начали падать…

14:09. Если они заскучают, не видать тебе премии!

14:10. Ты мне и так уже обязан. Напомнить, за что?

14:10. В прошлом месяце прикрыла, когда ты налажал и не сообщил техникам, что в группе № 67 есть почти дозревший мертвяк, а они вовремя не заменили модель A на Z, и сюжет поплыл…

14:11. Знаешь, сколько нам потом пришлось держать квест в заморозке и сколько памяти восстанавливать из бэкапов? Ты мой должник. Старайся.

7/29/2156

Вернувшись в комнату, Анжела обнаружила, что гость уже закончил с видео и теперь нетерпеливо постукивает пальцами по интерактивной столешнице, а она играет музыку, подстраиваясь под его ритм. Впрочем, заметив ее, он тут же прекратил это делать. Музыка смолкла.

— А других людей, кроме меня, в группе не будет? — Этот вопрос явно сильно его занимал. — Только андроиды? Это же скучно.

— Если вы пожелаете, будут. Но учитывая, что вы прибыли к нам в одиночку, да еще и впервые, я бы рекомендовала выбрать вариант 1G — один гость. Поверьте, вы не заметите разницы между обитателями парка и людьми, с которыми вы еще вчера общались на работе. Но так погружение в историю будет более полным.

— Ммм, — гость явно засомневался, о чем спросить еще, и в итоге выдавил. — А какие у вас обычно бывают истории? Один мой друг был у вас полгода назад. Попал в сюжет из древнего фильма, где были торговый центр, укушенная беременная и переговоры с парнем на соседней крыше с помощью плакатов.

— Да, — Анжела заулыбалась. — Зимой и весной была популярна реконструкция классики. Тогда к нашему Джорджу паломники толпами валили. Вы, наверное, видели в Сети расшифровки интервью с ним?

Мужчина неопределенно качнул головой: это могло означать как да, так и нет, как «начинал смотреть, но не дошел даже до середины», так и «посмотрел все интервью до единого». В итоге девушка решила на это никак не реагировать и просто перейти к следующему пункту.

— Интервью — это совсем не то, что пообщаться с ним лично, сразу вам говорю. После вашего приключения у вас за небольшую доплату будет шанс пообщаться с головой Ромеро. Ее по очереди перевозят из одной версии парка в другую, и вам повезло, она сейчас в нашем музее и скучает без гостей. Но сразу предупреждаю, версию с плакатами и беременной не советую с ним обсуждать, если не хотите разгневать… Еще вопросы? Нет?

Девушка сверилась с встроенным в кисть руки хронометром, согласно ему, она могла потратить на консультацию еще пятнадцать минут.

— Тогда я просто расскажу о том, что, по моему опыту, будет вам полезнее всего… Итак. У нас возможно все. Хотите — можете стать диктатором, который управляет каждым аспектом жизни группы, жестко распределяет еду и может даже посадить кого-то на голодный паек. Хотите — можете свергнуть такого тирана и стать освободителем. А еще в каждой группе у нас есть архивариус, который в подробностях записывает в дневник детали из истории мира и рассказывает о пережитых приключениях. Когда вы к ним присоединитесь, сразу предупреждаю — он или она будет много писать о вас, ваших поступках и о том, какое впечатление вы производите. А когда визит подойдет к концу, вы сможете забрать копию дневника с собой. Впечатляет, правда?

Анжела улыбнулась и еще раз поинтересовалась:

— Ну что, все еще не придумали вопрос? А то на сегодня консультация почти закончена, дальше с вами будут работать мои коллеги. Не хочется, чтобы вы терзались, потому что забыли что-то выяснить.

— Придумал. Как у вас тут с личными отношениями? Романы заводить можно, когда находишься в сюжете?

— Конечно. Это одно из самых больших удовольствий наших гостей. Любой член группы, кроме тех, кто по сюжету находятся в браке друг с другом и поэтому их защищает протокол «Гименей», по умолчанию готов к отношениям: кто — к поверхностным, кто — к серьезным. Пофлиртуйте с ними — и они вас очень удивят…

Девушка протянула гостю тонкую руку. На каждом ногте были выгравированы объемные изображения лиц мертвецов. Белые выпученные глаза, кровавые оскаленные рты, полуразложившиеся черты были прорисованы удивительно четко: руководство парка регулярно выкладывало кругленькую сумму за корпоративный маникюр.

— Добро пожаловать, Михаил Булычев. Искренне надеюсь, что вам понравится у нас. Поверьте, сколько бы раз вы ни приезжали сюда, не получится прожить в точности такую же историю. Каждое путешествие уникально.