Иллюстрация Антонины Крутиковой

Нет ничего лучше летних каникул. Вот только у тех, кто учится в техникуме, летние каникулы не три месяца, а два с половиной. Зато взрослая жизнь наступает быстрее, чем у тех, кто решил идти длинным скучным путем школа — университет. Игнат тоже собирался в универ, но только заочно. К счастью, до этого было еще далеко, а лето — вот оно, текло за окном автобуса, как широкая светлая река с зелеными берегами.

За три часа пути можно было подумать обо всем, но Игнат просто сидел, смотрел в окно и слушал музыку. Он выбрал место в конце салона, подальше от людей, несмотря на полупустой автобус. Люк над головой был открыт, и ветер дул прямо в лицо. Когда-нибудь он купит себе кабриолет и поедет на море. Родители предлагали Игнату поездку уже этим летом, но он сознательно решил ехать в деревню, где дед обещал устроить его на лето помощником энергетика на ферму. «Самостоятельный», — сказала мама, а отец ничего не сказал, но в его глазах появилось выражение, которое Игнат раньше не замечал, что-то похожее на грусть, смешанную с легкой завистью. «Ну и дурак, — сказала сестра. — Как можно променять море на вонючую ферму? Смотри, какой купальник мне подарила мама». Купальник был красивый, но Игнат едва сдержал себя, чтобы не сказать: «А зачем тебе лифчик, туда все равно пока нечего прятать». Сестра была еще маленькая, а он — уже взрослый. Ну, может, еще не был совсем взрослым, но уже ощущал себя таким.

По телефону дед предложил его встретить, но Игнат возмущенно отказался, точно так же, как отказал отцу, когда тот сказал, что может отвезти сына на машине. Мама сказала: «У тебя же будет много вещей», и Игнат показал ей плотно набитый рюкзак. «Это все?» — спросила мама. «Мне больше ничего не нужно», — ответил Игнат, и отец снова посмотрел тем самым взглядом.

Игнат повернул голову. За окном мелькали знакомые места, как музыка, звучащая в наушниках. Franz Ferdinand сменил Linkin Park, и автобус въехал на центральную улицу деревни. Игнат встал, закинул на плечо рюкзак и пошел к выходу, хватаясь за поручни. Здесь выходил он один. Игнат сказал водителю спасибо и ступил на твердую землю. Автобус закрыл двери, двигатель рявкнул, и крышка на выхлопной трубе начала лязгать. На улице было прохладнее, чем в салоне. Автобус исчез в облаке пыли, и Игнат остался наедине с собакой, спящей в тени остановки, простого навеса с тремя стенками и желтой вывеской. Собака была пыльная, как дорога. Наверное, она кого-то ждала. Собака открыла один глаз, а потом снова закрыла, когда Игнат прошел мимо.

Он выключил музыку и спрятал наушники. К дому деда нужно было идти в обратную сторону через половину деревни. На улице пусто, даже возле магазина и почты никого не было. Игнат, как местный, пошел не по тротуару, а прямо по дороге. Ее недавно ремонтировали, по асфальту змеились залитые битумной эмульсией трещины, похожие на иероглифы, как будто дорога хотела донести до людей что-то важное. Зацокали копыта, и навстречу проехал старик в телеге, запряженной серой лошадью. Игнат кивнул головой. Старик ничего не сделал, а лошадь махнула хвостом.

***

Бабушка была дома. Она услышала скрип калитки и вышла на крыльцо, как капитан корабля выходит на мостик. Дом был не деревенской рубленой хатой, а обычным одноэтажным домом из силикатного кирпича, который дед, колхозный ветеринар, получил еще лет двадцать назад. Радостного лая Игнат не услышал, потому что Полкан издох еще два года назад, и нового пса дед не завел.

— Как ты вырос, — сказала бабушка.

Игнат обрадовался, но виду не показал. Он мечтал в будущем году попасть в сборную техникума по баскетболу, но ему казалось, что не хватает роста. Теперь же притолока оказалась ниже, чем он запомнил в прошлый приезд. Бабуля обняла его, и в который раз Игнат поразился, что от нее пахнет не так, как обычно пахнет от пожилых деревенских женщин. Бабуля всю жизнь проработала учителем, и Игнат ни разу не видел ее ни в валенках, ни в резиновых сапогах. Она до сих пор пользовалась духами.

Он скинул рюкзак в прихожей и пошел мыть руки. Дом был полон предметов и запахов, которые он видел и обонял раньше, но за год успел забыть. Сильнее всего пахло жареной картошкой с салом, едой, которую мама готовила редко. Весь дом был изнутри обшит вагонкой, как будто дизайном занимался сошедший с ума лесоруб. Из часов закуковала кукушка, и этот звук сделал все происходящее еще роднее и знакомее.

За едой он не успевал отвечать на бабушкины вопросы. Когда Игнат пил компот, явился дед. Он не обнял внука, а просто пожал руку.

— Ты бороду отрастил, — сказал Игнат.

У него в рюкзаке лежала бритва, которой он раз в неделю скреб щетину на щеках и подбородке. Борода у деда была седой и делала его похожим на актера из черно-белого кино. Дед долго мыл руки, а потом так же долго тер полотенцем.

— Нашли? — спросила бабушка.

— Нет, — сказал дед, садясь к столу.

— Кого? — спросил Игнат, и кукушка высунулась из часов и прокуковала три часа.

— Корова удрала с фермы, — ответил дед.

Люди здесь жили совсем не так, как в городе. Там, в столице, Игнат совсем забыл, что все это действительно существует — деревня, поле, лес, речка, коровы, рыбалка. Даже дед с бабулей превратились просто в голоса в телефоне. У деда до сих пор тот же телефон, с которым Игнат ходил в пятом классе школы. Сестра не очень любила ездить в деревню, она не любила запах навоза с полей, боялась пауков, собак и свиней, сыто хрюкающих в сарае.

После обеда Игнат вышел в сад. На стволах яблонь еще сохранилась побелка. Хотелось закурить, но он старался бросить и даже не взял с собой сигареты. Все было на месте, все было как раньше: сад, огород с ровными, как будто причесанными, грядками, теплицы, сарай, гараж и хлев, но что-то изменилось. Кажется, это уже он сам не совсем тот, что был раньше. В гараже он осмотрел старый мопед, на котором научился кататься три года назад. Дед вытер его от пыли и смазал цепь.

Игнат пошел посмотреть на свиней в хлеву, но они сделали вид, что не узнали его. За хлевом начиналось бескрайнее желтое поле цветущего рапса. Желтое море, подумал Игнат.

***

Уже ложась спать в своей комнате, Игнат вспомнил, как много лет назад дед перед сном рассказывал сказку. Интересно, он это помнит? Сказка была странная, непохоже, что дед где-то ее прочитал, скорее всего, выдумал сам. Заснуть мешали непривычная обстановка и огромная, туго набитая подушка размером примерно метр на метр. Игнату хотелось курить, и, чтобы отвлечься, начал вспоминать.

— Жили-были, — начинал дед, — семь братьев.

— Давно? — спрашивал маленький Игнат.

— Не очень. Не перебивай. Седьмому, самому младшему, было семь лет. Звали его Илья.

— Как тебя? — спрашивал маленький Игнат.

— Как меня, — отвечал дед, — не перебивай. Дед их был колдун, вернее, его так называли в деревне. Жил этот старик на хуторе в лесу. В деревне его побаивались, а маленький Илья очень его любил. Все свои силы старик должен был передать Илье, потому что тот был седьмым сыном седьмого сына. Старик учил внука всем премудростям — как собирать травы, как заговаривать болезни, как общаться со зверями и птицами, как вызывать дождь и засуху. У деда была безрукавка из шкуры волка, когда он надевал ее, то мог превращаться в волка. Илья просил научить и его. «Мал еще, — говорил дед, — и безрукавка тебе велика, вот станет впору, тогда и научу тебя». Но маленькому Илье очень хотелось превратиться в волка, и однажды, когда дед ушел куда-то по делам, он накинул безрукавку на себя и сказал нужные слова, которые когда-то подслушал у деда.

— И что было дальше? — спросил маленький Игнат. Вместо того чтобы погрузить в сон, история захватила его и не давала сомкнуть глаз.

— Он превратился в волка, — продолжал дед. — Маленького волчонка. Сначала было весело, а потом он испугался. Безрукавка намертво приросла, а он не знал, как ее снять. И пальцев уже не было, только волчьи лапы. Дом был заперт, а то волчонок убежал бы в лес от страха и остался бы в волчьем образе навсегда. Потом пришел дед и сразу все понял. Он снял свой тяжелый пояс и отхлестал волчонка, а потом, когда тот мог только скулить, сказал волшебные слова и снял с Ильи безрукавку. «Больше не делай так, пока я не разрешу, — сказал дед. — Ты мог бы остаться волком навсегда и постепенно утратить разум, и, даже если бы мне удалось освободить тебя, ты остался бы безумным. Если мать спросит, откуда синяки, скажешь, что с яблони упал».

***

Утром дед поднял его рано, раньше, чем Игнат вставал на учебу. Они быстро позавтракали, и дед отвел Игната в колхозную контору. Там с ним оформили договор, и, пока он прятал в карман новенький синий паспорт, дед уже привел какого-то человека в странной рубашке, которая показалась Игнату женской. Это был энергетик Антон. Они пожали руки, и Антон отвел Игната к месту работы, старому одноэтажному зданию, где шли строительные работы и нужно было сменить электропроводку. Внутри пахло пылью и трухой, кое-где линолеум был отодран, а со стен свешивались обои. «Ну вот, — сказал Антон. — Тут напряжения нет, надо отодрать вот эти провода, снять коробки, выключатели и розетки». Игнат кивнул.

— Ты же электрик? — спросил Антон.

— Я киповец.

Антон покивал головой.

— Только инструмента нет, — сказал он.

— У меня свой.

Антон сказал, что скоро вернется и поможет, и пропал. Игнат принялся за работу. Стремянки не было, но в соседней комнате стояла старая самодельная табуретка, и Игнат взял ее. Старый кабель он скручивал в аккуратные бухты, розетки и выключатели складывал на подоконник. В окно он увидел знакомые лица. Во дворе работали парни и девчонки из деревни, что-то возили на тачках, красили забор, копали землю. Игнат вышел на улицу.

— Есть закурить? — громко спросил он.

— О, городской, — сказал Вася. С прошлого года веснушек у него стало еще больше. Игнат пожимал руки и прикуривал сигарету от поднесенной спички. Даже если его увидит дед, он ничего не скажет.

— Так вон же еще городская, — сказал Игнат.

Он с трудом узнал Леру из-за косынки, которую та завязала на голове. Ни одна из знакомых девчонок Игната не повязала бы волосы так по-деревенски. С прошлого года Лера тоже изменилась, превратилась из нескладного подростка в девушку.

Сигарета оказалась слишком крепкой, и Игнат изо всех сил старался не закашляться. Он видел, что деревенские рассматривают его как какую-то диковину, только Лера стояла, опустив глаза.

— Слышал про корову? — спросил Вася.

— Слышал, что вчера потерялась.

— Ага, а сегодня утром ее нашли в лесу обглоданную.

Он все-таки закашлялся, но в легких и горле стало только хуже. Как они курят такую гадость, подумал Игнат.

— Волки, — сказал Вася.

***

Теперь он до обеда был занят работой, а потом, если была хорошая погода, выводил из гаража мопед и ехал на дальний пляж, купался и лежал на горячем песке. Он чувствовал себя совсем взрослым. Однажды он столкнулся на пляже с Лерой.

— Не видел тебя тут раньше, — сказал Игнат.

— Я обычно хожу на другой, тот, что возле моста.

На ней был цельный черный купальник, косынка и солнцезащитные очки. Она выглядела пришелицей из шестидесятых. Лера постелила свое покрывало не рядом, но и не совсем далеко.

— Как вода? — спросила она.

— Отличная вода, — ответил Игнат.

Он уже целовался с девочками, но дальше активного петтинга дело пока не зашло. В техникуме у него была девушка Маша, с которой он проделывал это часто, и на каникулах они иногда переписывались, но теперь любое воспоминание о ней улетучилось, как разлитый эфир в лабораторном классе.

Лера принялась читать книгу. Она сняла косынку, и рыжие волосы рассыпались по плечам. Рыженьких у меня еще не было, подумал Игнат. Он хотел глубоко вдохнуть, но у него ничего не получилось. Лера завязала волосы в тугой пучок. Он встал и пошел к воде, стараясь не делать резких движений. Вода почему-то оказалась холоднее, чем полчаса назад, когда он купался в последний раз.

Вода заставила забыть обо всем. Он нырнул, проплыл под водой несколько метров и направился к противоположному берегу. Если Лера не хочет, пусть не смотрит, решил он. Течение сносило его ниже, и он вылез на противоположный берег по диагонали от своего лежбища, сел и обхватил колени руками. Лера уже не читала книгу, она тоже сидела и смотрела прямо на него, сверкая стеклами очков. Игнат помахал ей рукой. Она помахала в ответ. Ветер качал рогоз, на одном из стеблей сидела ярко-фиолетовая стрекоза. Игнат вошел в воду и быстро поплыл обратно.

Когда он вышел на берег, втягивая живот и роняя капли реки, Лера встала и подошла к кромке воды. Она потрогала воду ступней, и Игнат увидел, что ногти на ногах у нее раскрашены в разные цвета.

— Действительно теплая, — сказала она и вошла в воду по колено.

Игнат смотрел на нее. Закрытый купальник будоражил воображение.

— На самом деле я не очень хорошо плаваю, — сказала Лера.

Она пошла дальше, становясь с каждым шагом все меньше. Потом она легла на воду и поплыла, не поднимая брызг и не волнуя воду. Вместо воды волновался Игнат. Он с трудом оторвал взгляд от девушки и пошел к своему покрывалу. От Леры на глади воды осталось только огненно-рыжее пятно ее волос, похожее на солнечный зайчик или на всплывшее сокровище, которое устал охранять водяной дракон. Игнат посмотрел, что она там читает. Это был какой-то фантастический роман на английском языке.

Он упустил момент, когда она вышла на песок, и смутился.

— Читаешь по-английски? — спросил он.

— В следующем году буду поступать в лингвистический. Ты наступил на мое полотенце.

— О, извини.

— На самый краешек.

Пока она вытиралась, он подтащил свое покрывало поближе.

— А ты что читаешь? — спросила она.

Он показал «Трех товарищей», которых взял с собой, но пока не прочел ни строчки. Потом они лежали, изредка переговариваясь. Лера приехала в деревню к родителям отца, а в соседнем доме жила ее прабабка. Никто не знал, сколько ей лет, но точно больше ста. Теперь эта прабабка сильно сдала и собралась помирать.

— А, я ее знаю, — сказал Игнат, — в смысле, твою прабабку. Дед говорил, один из ее сыновей во время войны…

Он понял, что лучше ничего не говорить.

— Да, — сказал Лера, — я знаю. Одни говорят, что он на кого-то донес немцам, а другие, что он делал это по заданию партизан.

Игнат поспешил свернуть с этой скользкой темы. Гораздо больше его волновало, остался ли у Леры в городе парень, но не придумал, как аккуратно об этом спросить. Во всяком случае, ее телефон ни разу не зазвонил.

Когда солнце стало клониться к закату Игнат, смущаясь, предложил девушке подвезти ее на мопеде. Лера посмотрела на синий обшарпанный мопед и согласилась. Мопед не подвел, завелся сразу. «Тебе придется меня обхватить руками, — сказал Игнат, глядя в сторону, — тут порван ремень». «Разберемся», — сказала девушка. «И шлема нет», — сказал он. Лера аккуратно обхватила его руками, и они поехали. Сквозь влажную майку Игнат чувствовал ее маленькие твердые груди, прижавшиеся к его спине. Жаль, что ехать им было меньше десяти минут.

***

Корову действительно кто-то здорово обглодал, и в деревне говорили только об этом. Зимой волчьи следы находили возле фермы, но коровы были целы. А история, связанная с прабабкой Леры и годами войны, совершенно случайно всплыла еще раз. Игнат закончил демонтаж электрики, а новые материалы еще не успели закупить, и Антон отправил его навести порядок возле обелиска в память о жителях деревни, погибших в годы войны.

Игнат смел со ступеней листья и принялся подкрашивать ограду. На невысокой бетонной стеле с пятиконечной звездой наверху была привинчена табличка с двумя десятками фамилий. К ограде подошла собака, кажется, та же, что встречала Игната у автобусной остановки. Она повалилась на бок в тени дуба, высунула язык и уснула. Толстый дуб рос здесь во время прошлой войны, и во время Первой мировой, и еще раньше. Краска, которую Антон выдал Игнату, была сильно разведенной и стекала на землю крупными вязкими каплями.

Он лениво пробежал глазами список фамилий и остановился на последней. Это была его фамилия, он привык видеть ее на тетрадях, в списке учеников группы или перечне допущенных к экзаменам. Тут она находилась среди мертвых, яркая звезда среди черных дыр. Даже первая буква неизвестного имени была такая же, как у него. Игнат не помнил, чтобы дед рассказывал, что у него кто-то из родных погиб во время войны.

Вечером за ужином он спросил деда.

— Я же тебе рассказывал, — сказал дед, — когда ты был маленьким.

— Значит, забыл, — сказал Игнат.

— Рассказывал, — подтвердила бабушка.

— Ну, расскажи еще раз.

Дед не любил вспоминать про войну. Ему было десять лет, когда она началась. Когда за два года до этого пришли советские войска, отца, зажиточного крестьянина, сразу отправили в лагерь. Трое старших детей уже жили отдельно, еще двое младших учились в Польше, и мать деда осталась с двумя младшими — дедом и его старшим братом Иваном. Тот был пятью годами старше.

— А, так это имя твоего брата на обелиске, — сказал Игнат.

Дед кивнул. Было видно, что воспоминания даются ему с трудом, как будто он силой мысли хотел сдвинуть с места каменную глыбу.

— И что с ним стало? — спросил Игнат. — Как он умер?

— Он не умер, — сказал дед, — он пропал без вести.

Иван как-то был связан с партизанами. На третьем году войны на него кто-то донес, полицаи его схватили с листовками. Посадили в сарай, пока из города должны были приехать немцы из комендатуры, но ночью ему удалось сбежать. Была зима, теплые вещи у него отобрали. «Скорее всего, он замерз в лесу», — сказал дед. Тела так и не нашли.

— Волки? — спросил Игнат.

— Волки, — ответил дед.

Уже перед сном Игнат вспомнил продолжение сказки, которую очень давно рассказывал дед. Старый колдун умер, но успел все свои знания передать маленькому Илье. Оставалось дождаться, когда ему стукнет шестнадцать лет, чтобы обрести полную силу и волшебная шкура стала впору. Ждать нужно было шесть лет. А потом началась война, и Илье стало не до того. Нужно было помогать матери, потому что отец и другие братья ушли на войну. Остался еще один брат, которому было пятнадцать. Два года Илье удавалось отводить беду от дома, но брат был слишком смел и неосторожен, и его схватили враги. Посадили в сарай, чтобы допросить, а потом казнить. Тогда Илья взял бутылку самогона, что осталась еще от отца, и волчью безрукавку, и пошел к охранникам. «Вы отобрали теплые вещи», — сказал Илья охранникам. «Брат может замерзнуть, не дождавшись допроса. Вам не поздоровится, — сказал Илья охранникам. — Я хочу повидать его перед смертью и передать эту безрукавку, а вам самогон, чтобы погреться». Охранники забрали самогон, посмотрели на безрукавку — просто обычный кусок шкуры с дырками для рук, и разрешили Илье увидеться с братом. Илья дал шкуру брату и научил, какие слова нужно говорить. Добавил: «Наутро жди меня на опушке леса, иначе тебе не освободиться от колдовства».

Когда охранники через несколько часов заглянули в сарай, чтобы проверить, как там пленник, в камере оказался заперт огромный волк. Он загрыз охранников и скрылся в лесу, несмотря на выстрелы. Но утром Илья напрасно ждал волка на опушке, не пришел он ни завтра, ни через день. Так он и остался волком и бегает теперь по лесу, воет на луну. Наверное, забыл, что когда-то был человеком.

Игнат не смог заснуть. Так вот, оказывается, откуда дед взял свою сказку, он придумал ее сам, но только на основании реальной истории. Наверное, так ему было легче переживать случившееся. Кажется, это называется сублимацией. Игнат не был уверен, что правильно вспомнил слово. Нужно будет спросить у Леры.

***

Иногда дед вставал очень рано, чуть ли не в половине четвертого, и уходил на ферму. «Зачем так рано»,- спрашивал Игнат. «Покормить скотину», — отвечал дед. Он приносил с фермы мешки с требухой, чтобы кормить собак, и кровь иногда просачивалась сквозь мешковину, пачкая пол сарая. «Ты уже два года не держишь собак»,- говорил Игнат, и дед отвечал, что это для соседских псов. Вот и сегодня дед ушел еще затемно и вернулся к завтраку. Он пил чай из огромных размеров эмалированной кружки, которая всегда вызывала у Игната немое восхищение.

— Ты знаешь, кто донес на твоего брата? — спросил Игнат.

Дед пожал плечами.

— Все думали на соседа, хотя прямых доказательств не было. Там была какая-то история с девчонкой, доносчик приревновал ее к брату и сболтнул лишнее, где не надо. Но прямых улик не было, а потом немцев прогнали, его забрали в армию. В деревню он так и не вернулся, после войны уехал куда-то в Сибирь.

— Я слышал, его мать еще жива, — сказал Игнат.

— Ну да, — сказал дед, — ты же с ее правнучкой гуляешь. Хорошая девка?

— Илья! — сказал бабушка.

Нельзя сказать, что они гуляли, просто часто сталкивались в разных местах — на работе, на речке, в магазине. Однажды Игнат проходил мимо сельской библиотеки и увидел через окно знакомые рыжие волосы. Пришлось зайти, записаться в библиотеку и взять пару книг. Оно того стоит, подумал он тогда. Со своей стороны, он пытался подстроить так, чтобы сталкиваться с Лерой как можно чаще. Это получалось слишком хорошо, и он думал, что девушка и сама ему помогает, случайно или намеренно. Игнат даже включал ей свою музыку. Однажды после работы он задержался, оттирая краску с рук, и в окно заметил, как на улице появилась Лера. Она остановилась и несколько секунд осматривалась по сторонам, будто кого-то ожидая, а потом медленно пошла домой. Он догнал ее еще до начала деревни.

Потом он совершил глупость. По субботам в клубе проходили дискотеки. Два раза Игнат не ходил, а на третий пошел. Вася сказал, что если явятся хлопцы из соседней деревни, то будет драка. «Ладно», — ответил Игнат. Потом Вася протянул пластиковый стакан с чем-то темным. «Будешь?» — спросил он. Игнат молча взял и выпил. Стало сладко и противно. «Еще по одной», — сказал Вася. Хлопцы из соседней деревни не пришли, но Игнат не расстроился. От шума, музыки, духоты и выпитого вина он пришел в странное состояние, как будто он был большой рыбой и плавал в огромном темном аквариуме. Музыка была ему непривычна, в клубе было тесно, и кто-то постоянно толкал его локтями, твердыми, как рельсы. В углу он заметил Леру и стал пробиваться к ней. Кто-то хватал его за руку, но Игнат вывернулся. Пока он добрался до Леры, заиграло что-то медленное и мелодичное. «Потанцуем?» — спросил он. Лера дала ему руку. Они сделали несколько оборотов. Вокруг было тесно от танцующих. Лера смотрела на него снизу вверх, и он сделал попытку поцеловать ее.

Непонятно, откуда в этой тесноте она нашла силу для размаха. Она ударила его в ухо очень сильно и профессионально. На мгновение он перестал слышать музыку, и вся левая половина головы онемела. Кто-то говорил, что он козел. Это была Лера. Танцующие пары оттеснили ее в сторону, и он потерял ее.

Очнулся он на каких-то деревенских задворках, согнувшись, он держался за чахлую вишню, его рвало. Вокруг никого не было, где-то далеко лаяли собаки, и звезды специально собрались вверху, чтобы посмотреть на это непривлекательное зрелище.

***

Шанса загладить вину у Игната не было, потому что умерла Лерина прабабка. На следующий день в деревню приехал тот самый сын, который после войны уехал в Сибирь. Его вызвали заранее, потому что прабабке резко стало плохо два дня назад. Доносчик приехал не из Сибири, а из Москвы, где жил последние тридцать лет. «Пожмешь ему руку?» — спросил Игнат у деда. «Не знаю, — сказал дед. — Зря он приехал».

Игнат видел этого человека издали, обычный лысый старик. Он был старше деда, значит, ему было под восемьдесят. Он был в хорошем темно-сером костюме, который контрастировал с деревенской обстановкой.

Ранним утром следующего дня растерзанный труп старика нашел пастух, который гнал стадо на луг. Пока не приехала милиция, Игнат с дедом тоже пошли посмотреть. Тело накрыли голубой простыней, но она быстро пропиталась кровью. Влажная ткань облепила контуры, под которыми трудно было угадать что-то человеческое. Кто-то принес кусок брезента. В толпе Игнат заметил испуганную Леру, но не стал подходить. В толпе шептались, что приезжий страдал бессонницей, и вышел покурить еще до рассвета. Тут на него и напали. «Волки», — повторял кто-то в толпе. «Пойдем домой», — сказал дед.

Потом приехали милиционеры, ходили по домам, опрашивали деревенских. Поговорили и с дедом. Тот весь день был мрачен, на расспросы милиции отвечал неприязненно и односложно. Игнат не приставал к нему с вопросами. Работу отменили, и он весь день прослонялся по дому и саду, не находя себе места. Он боялся, что после похорон Лера вернется в город и уже никогда не приедет. Можно ей написать, но то, что он хотел сказать, лучше говорить в лицо.

Вечером он ускользнул от бабкиного надзора и ушел в поле. Волков он не боялся. Хотелось побыть одному. Ветер гулял по цветущему рапсу. Комаров почему-то не было. Когда ветер менял направление, то доносил запах с фермы. Солнце катилось вниз прямо за водонапорную башню, похожую на огромную толкушку для картофельного пюре.

Шорох за спиной заставил обернуться. Почему-то он был уверен, что это именно Лера. Все должно было случиться именно так.

— Привет, — сказала она.

Заходящее солнце отражалось от левой половины ее головы. Такой цвет должен привлекать мотыльков. Он не думал о том, как она его нашла. Видимо, они оба этого хотели.

— Привет, — сказал он, — прости меня за тот раз.

Лера сделала странное движение головой, как будто ее кто-то дернул сзади за волосы.

— Просто я совершено не переношу запах алкоголя, — сказала она, — а от тебя пахло, как обычно пахнет от моего отца.

Игнату было нечего сказать. Кажется, он прощен, только непонятно, почему это так важно. Лера что-то рассказывала про своего отца, и он внимательно слушал, но слышал только отдельные слова. Он думал о том, стоит ли ее обнять, но решил, что сейчас это лишнее. Лера не выглядела ни беззащитной, ни нуждающейся в утешении.

— Как ты? — спросил Игнат, когда девушка перестала говорить.

Она пожала плечами.

— Веселого мало, — ответила она.

Похороны прабабки назначены на завтра, а тело убитого старика забрала милиция, и непонятно, что теперь будет.

— Завтра должны приехать родители, — сказала Лера.

Она посмотрела в глаза Игнату.

— Хочешь вернуться обратно в город? — спросил он.

— Нет, — ответила она.

— У тебя, кстати, хорошо поставленный удар, — сказал Игнат.

— Я знаю, я занимаюсь кудо.

Лера показала, как именно нужно бить.

— Там потом еще нужно было добивать коленом, но я решила, что тебе хватит.

— Спасибо, — сказал он.

Они пошли обратно, и пока Игнат думал, взять ли ее за руку, впереди показалась деревенская улица и какие-то люди, собравшиеся у дома.

— Кстати, — сказала Лера, — той ночью я видела твоего деда. Кажется, у него было ружье.

Игнат остановился.

— Что ты имеешь в виду?

— Только не злись, — сказала Лера. — Я вечером ходила купаться на речку и возвращалась, когда было уже темно. Твой дед был прямо за тем домом, он прятался от кого-то. Или кого-то караулил. И у него было ружье.

— Того старика загрыз волк, — сказал Игнат. — И никаких выстрелов не было, их бы услышали ночью.

— Я знаю, — сказала Лера, — просто говорю, что видела. Мне твой дед кажется немного зловещим.

— Это из-за бороды, — ответил Игнат.

— Знаешь, — сказала она, — у нас тоже иногда вспоминают ту историю. Ну, про донос и брата твоего деда. Вряд ли твой дед об этом забыл. У него должно было остаться хоть немного ярости.

На прощанье она оглянулась по сторонам и быстро поцеловала Игната в щеку. Он возвращался домой и думал о том, что она ему сказала. Он хорошо знал своего деда, знал его крутой нрав. Это отец говорил, мол, у твоего деда крутой нрав. Тогда Игнат не знал, в каком значении употребляется слово «крутой» и думал, что его дед что-то вроде Крутого Уокера, героя известного телесериала с Чаком Норрисом. Он не думал, что его дед испытывал столько ярости, чтобы убить человека, но знал, что для деда та история — не просто история, несмотря на то, что с конца войны прошло больше шестидесяти лет. История — это просто история, большое размытое слово, как будто вода попала на чернила. А жизнь деда — это его судьба, его чувства и поступки. Если он решил рассказать сказку своему маленькому внуку, он мог сделать и что-то еще.

В тот вечер Игнат хотел поговорить с дедом и даже несколько раз за ужином открывал рот, но что-то его останавливало. Дед был угрюм и мрачен, смотрел только в свою тарелку, а после еды достал бутылку с домашней настойкой цвета крепкого чая и выпил целый стакан.

— Что, опять? — спросила бабушка.

— Стихни, — ответил дед.

Дед закрылся в комнате и громко включил телевизор. Игнат ушел к себе, достал плеер и начал слушать музыку. От громкой музыки по телу разливалась приятная вибрация. Нужно будет научиться играть на гитаре, подумал он и представил, как играет что-нибудь красивое для Леры.

Он был настолько увлечен музыкой, что не заметил, как стемнело. У плеера села батарея, и Игнат снял наушники. Взял телефон, чтобы посмотреть время, и удивился. Была уже половина второго ночи. Спать не хотелось. Теперь он чувствовал, что мочевой пузырь переполнен. Игнат встал с кровати и подошел к двери. В коридоре кто-то тихо ходил, потом открылась и закрылась входная дверь. Игнат выждал несколько секунд, затем вышел в коридор. За окном мелькнул силуэт деда и скрылся за краем рамы. Игнат открыл входную дверь, петли не скрипнули. На улице было прохладно и светло от луны. Игнат выглянул за крыльцо. Дед медленно шел мимо сараев, стараясь держаться в тени, и на плече у него висело ружье.

Игнат пошел за ним, стараясь точно так же держаться в тени. Когда сараи кончились, он увидел деда, идущего краем поля к лесу. Терпеть больше не было сил, и Игнат помочился на рапс, надеясь, что журчание его не выдаст. Вдалеке маячила темная точка. Согнувшись и чувствуя себя настоящим разведчиком, Игнат двинулся к лесу.

Дед знал эти места несравненно лучше, и Игнат думал, что потеряет его из виду, но он не стал углубляться в лес, стоял у края поля и смотрел на темные деревья. Теперь Игнат видел, что, кроме ружья, на плече у деда висит мешок. Дед снял его, развязал и вытряхнул содержимое на землю. Ничего не происходило. Возле уха зазвенел комар, еще один укусил Игната в локоть.

Дед отступил на несколько шагов назад. Комар звенел так громко, что Игнат не понимал, как дед его не слышит. Под деревьями шевелились тени, да и сами деревья превратились в тени. Одна из них потянулась к деду, как длинное черное щупальце, и из-под деревьев на опушку выбрался огромный волк.

Игнат хотел сдвинуться с места, но не смог передвинуть ногу ни на сантиметр. Горло как будто превратилось в кусок жесткой трубы, не способной исторгнуть ни звука. Он просто молча смотрел, как волк медленно оставил тень позади и двинулся к деду. Игнат не думал, что волки бывают такими большими, с такими длинными передними лапами. И задние лапы, кажется, у волков должны сгибаться по-другому. Теперь зверь полностью вышел под свет луны, и Игнат увидел, что это совсем не волк. У него не было хвоста, короткая морда заканчивалась широкой пастью, а маленькие уши терялись в седой шерсти. Животное больше было похоже на помесь гориллы и волка, чем на тех волков, которых Игнат видел по телевизору и в зоопарке. Зверь посмотрел на деда и припал к земле, согнув мускулистые передние лапы, затем обнюхал ту кучу, которая выпала из дедова мешка, и начал, чавкая, есть. Игнат ничего не понимал. Теперь присевший зверь напоминал ему сфинкса, которого он в прошлом году видел в Египте. Дед что-то говорил зверю, но слова были неразборчивы. Игнат все еще не мог пошевелиться, и, если бы не еще один комариный укус, он мог бы подумать, что ему все приснилось.

Дед поднял руку и погладил зверя по голове. Нет, подумал Игнат, он тебя укусит. Откусит руку и сожрет, чавкая. Теперь Игнат понял, кто обглодал корову и убил того старика. Другая мысль, светлая и ясная, пришла на смену первой, она не успела оформиться в слова, но понимание было полным и абсолютным, наверное, именно так наступает просветление у буддистов. Сказка перестала быть сказкой и превратилась в явь. Просветление дало силы действовать.

— Нет! — закричал Игнат и понял, что снова может ходить.

Он успел сделать два быстрых шага, когда зверь повернул морду и зарычал. У него почти человеческое лицо, подумал Игнат, делая еще шаг, и он похож…

Дед одним движением скинул ружье с плеча и выстрелил в своего брата сразу из двух стволов. Полетели какие-то ошметки, и зверя отбросило назад. Игнат зажмурился, но продолжил бежать вслепую. Он бы споткнулся, если бы дед не подхватил его. Вокруг пахло горелым порохом и чем-то еще.

— Все кончилось, — сказал дед.

Игнат почувствовал, что плачет.

— Это твой брат? — спросил он, уже зная ответ.

— Да, — ответил дед.

Он достал из кармана бутылку, открыл ее и вылил содержимое на лежащее на земле мохнатое тело. Вонь керосина не перебила запах пороха. Щелкнула зажигалка, вверх взметнулось пламя. Дед говорил какие-то слова, смысл которых ускользал от Игната. Он колдует, подумал юноша. Теперь пахло паленой шерстью и горелым мясом. Слезы на глазах высохли сами собой.

— То есть та сказка не была сказкой? — спросил Игнат.

— Сказок вообще не бывает, — сказал дед.

Они пошли домой, огонь за их спинами освещал дорогу.

— Ты заботился о нем с самой войны? — спросил Игнат.

Дед кивнул.

— Он был очень добрым, но в последний год звериная часть пересилила человеческий разум. Может, он просто состарился и выжил из ума. Хотя у него хватило памяти и сознания, чтобы отомстить тому, кто на него донес. И я не смог ему помешать. Я не хотел, чтобы он убил еще кого-нибудь.

В голове Игната не укладывалось, что у деда, его деда была тайна длиной больше шестидесяти лет.

— Я очень его любил, — сказал дед. — Может, потому что это я сделал его таким. Некоторые считают, что чувство вины сильнее любви.

— Бабушка знала? — спросил Игнат.

— Конечно. Я не смог бы сохранить это в тайне от нее.

Где-то далеко закричала ночная птица. Она кричала печально и одиноко, но Игнату внезапно стало очень хорошо. Почему-то он вспомнил о Лере, о том, как катал ее на мопеде, как она смеялась, как здорово его ударила.

— Все кончилось, — сказал дед. — Теперь твоя девочка в безопасности.

Только сейчас Игнат понял, что Лера действительно его девочка. После пережитого страха хотелось быть добрым и справедливым. Дед шел впереди молча, и Игнат внезапно понял, что старик плачет. Игнат отстал на несколько шагов. Впереди уже была видна ограда, значит, скоро они будут дома.