Открой эту дверь: августовский сборник «Темной поэзии» ждет быть прочитанным. Он уже чувствует осеннюю меланхолию, поет о потерянной безмятежности, тщетности бытия, жестокости и мертворождении. Одевается в юникоды, рассказывает истории с плохим финалом и, гуляя по темным городам, любуется на чистое-чистое небо… А фонари потихоньку гаснут, гаснут, гаснут, гаснут.
Вот и лето прошло…
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.
Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого мало.
Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло,
Только этого мало.
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло.
Только этого мало.
Листьев не обожгло,
Веток не обломало…
День промыт, как стекло,
Только этого мало.
(Арсений Тарковский)
Иллюстрация Владимира Григорьева
ИЗ ЭТОГО МИРА ПОЮ МИР ИНОЙ
АЛЕКСАНДР ПЕРШИН
Коулун
Этот город навек потерял безмятежную душу.
Без неё он живёт, потихоньку, полвека подряд.
Здесь природа молчит — правит бал техногенная стужа.
Вторят ей провода — монотонно и скорбно гудят.
Вечный сумрак хранит бесконечно-кошмарные тайны.
Сквозь него не прорвётся беспомощный солнечный луч.
Счастья миг в эту глушь не заявится даже случайно.
Каждый час тут тосклив. Каждый день тут бескрайне тягуч.
Тёмно-серый бетон над надеждой стоит нерушимо.
Он уныл, будто быт в этих богом забитых краях.
Импульс жизни во тьму утекает отсюда незримо.
В свете лампочек тусклом глаза постоянно болят.
Мир от мира закрытый особо не жалует местных.
В измождённых сердцах — безнадёга, тщета, нищета.
Мёртвым взором наивно глядят они в гиблую бездну-
Средь израненных стен не воспрянет с триумфом мечта.
В закоулках во мгле позабыто давно всё святое.
Право жить в тишине добывается страшной ценой.
Этот город устал и желает он только покоя,
Даже если ему предлагают лишь вечный покой.
Тщета
Тень над миром опалённым
Отрешённо замерла.
Лишь задумчивая мгла
Здесь гуляет исступлённо.
Все мертвы, определённо.
Светом праведным горя
Больше не взойдёт заря.
Искры смелые мечтаний,
Годы тягостных страданий,
Тяжкий труд — всё было зря.
Насмешка злого духа
Быть чужим для всех ужасно.
От живых я отделён
Дивным сумраком времён.
Встанет солнце — я угасну.
Я навек сражён несчастным,
Но безжалостно-всесильным
Тихим холодом могильным.
Горем гибельным горя
Обречён остаться я
Безымянным, бесфамильным…
АНТОНИНА КРУТИКОВА
Иллюстрация Антонины Крутиковой к стихотворению «Под грязным небом...»
***
Под грязным небом
Скелеты зданий,
Остатки жизни,
Ошмётки знаний.
Планета пепла
Без царств и наций,
Руины мёртвых
Цивилизаций.
Все цели, планы
И сверхзадачи
Снесло однажды
Волной горячей —
То, что дышало,
К вершинам рвалось…
Лишь хлам и пепел —
Всё, что осталось.
ТИМУР МУСТАФИН
Взгляни
Взгляни в суровые глаза —
Венец терновый был им брошен.
Мечом из стали и огня,
Что обнажён из древних ножен,
Взмахнёт — и не был никогда
Ни Вифлеем, ни Константинополь,
Лишь только чёрная зола
Осядет в трещинах на коже.
Так явлен миру новый Бог,
Он красным смехом лобызает
Того, чей слух давно оглох
И кто о доме не мечтает.
Чья схима — плитники с кевларом,
Чей крест — на секторном прицеле,
И чьё знакомство с сущим адом
Проходит в указаньях к цели.
Взгляни в суровые глаза —
Их ранил образ серафима,
Когда артиллерийская волна
Собой позиции накрыла,
Когда смешалось всё в ничто,
И стало в этом вновь едино.
Мышь
Где ты, моё безразличие? —
Чёрных степей вековая тишь.
Отдаюсь я в твоё наличие,
Как мёртвая полевая мышь.
Иллюстрация Тимура Мустафина к стихотворению «Наш мир не так уж и красив...»
***
Наш мир не так уж и красив.
Я видел раз, как чистили конюшню,
Гнездо мышат лопатой разорив.
Их писк ложился в пригоршню
И, будто бы ребёнка всхлип,
Тонул в канаве, что под вишнею…
Пересохла речка
Пересохла речка, хариуса нет,
Кто знаком с тропинкой — тот покинул свет.
Хозяину гостинец оставишь на пеньке,
Как тебя учили в твоём родном селе.
Путь лежит на север — выше по ручью —
Там безмолвный лес перейдёт в тайгу.
Дальше по оврагам зайцем через топь,
Прямо до поляны, что забыть не смог.
Вы косили в прошлом здесь целою семьей,
Но песни разменялись тихою тоской.
У сосны столетней затребуешь ответ:
«Помнишь ли, старуха, юность этих мест?.».
Жаль, но не услышишь и уйдёшь домой,
Где ночною мыслью поглощён одной:
«Пересохла речка, хариуса нет,
Рано или поздно и мой исчезнет след…»
НА ГРАНИЦЕ СТОЯЩИЕ
ВАСИЛИЙ НЕСТЕРОВ
Иллюстрация Антонины Крутиковой к стихотворению «Крγг кɐпель крови»
Крγг кɐпель крови
долгий Б◬г skotoбоен —
Sколопендра пурпурово-крапповая —
прячет Имя Своё —
предпоследний ςегмент —
за багря́нистой липкой порть~ǝрой.
знаменуется Вера:
†Ɐвроктонное гγлкое плåмя
накаляет солёный жаровень sангвы
..до сиянья..
..&..волшебная λампа
горит не мигая
и не сгорая
не кончается Приношенье:
kолотый не умирает,
не-насытятся блǝдные тени
в извильном кружженьи,
суставы вправляя —
пригвожде́нный вдыхает куренья,
опоенные кровию бычьей —
просят просят ещё и ещё
..здесь томительней — быть палачöм..
Isz-тревожен коралл Каракаллы —
мой Вотив претаинственно-лåллный —
изустал он во копотном ладане
Киноварно-Гранатовых zååлов,
нǝкой Клаарой он Цепко покраден —
превратился в куриную лапку
кружавельно и кралевно,:
ожидая схожденья безлицего Митры
в тенётную крипту —
Митры сладостного своего —
Многоногоочитоςǝгментного —
в этот круг долгих воль —
v_огнящийся нøль —
долгий κύκλ сумерко́вого Циркус~å
◯
Междγзве́здие / hÆvenly bodies
На стене на моей не моей домоткаאая карта созвёздного неба —
Словно чöрная скатерть Ǝрɘба — на серой стене.
Глыб сияющих гранники мной<¿> размеч<τ>ались на ней,
I☽о-дэкаэдры, печали πлатоновых τел,
НезачавIIIихся звездий два ре́бра, три ре́бра..
В зачасы Ночепития — помнишь — черпа́ли Ԟовшом из неё
Чёрножидкость парсеков/far~секов: с<å>ладдимую жижу безмерья,
В керосинные лампы цедили и пили спокойное небытиё
Домовой чуть не вполз γтонуть — но поймал я кр¿чком ȿеребристо~опе́рьим
В ней отмечен был Спγтник мирцарьющей точкой — Столь Тёмный рубин,
С окаинмленьем гhлубин, в магнетитовых взвесей пååреньи, вереньи: —
Там когда-то Мы жили в со-треньи чешуйно-хитиновых spin.. —
Непонятное Згло поглотило нас, Некая Вырь Преступленья…
Мы отыщем по ней древлеφлот Пустоты — там чугунный ԟорвет<р>: —
В Густоту Vоло'pass'a - в центраᛚᛚ-трансвɘрсальную точку "Ὗ~снуᛚᛚа"
Он γ~несть не γ~speᛚᛚ хруппкотельца в Мегиддо/Nigrеddо: в Нигд円.. =
И теперь космороƶ лишь ԟоррозит ԟорветные скулы..
<..Всё услышав, о, нервенно-нежный мой друг, не покинь хрустально́й табурет...>
..Завещчаю тебе в чёрном тубусе карту смγрную мою
<Тараканы ÅйнIIIтейна-Розǝ́на с обратки чертили Свою:
Посему — не развертывай, в трубочку глядя на ᛋолнце Ѯемное..>
Çеребро слюдянитей вплете́нно — с каючий паучьих кают
Транснадмiръ’ных. аƵъ апах<а> ≈ ахъ: то - Искомого Дома Yютъ:
Гутталиновый шик чёрновой
༺✷✷✷༻
Молитва Китайского Дракона
in-крустирован розово-красной
резьбой желобков
для стекания соков Антропных
в храмовные чаши —
стану будущим вашим —
потом настоящим,
обернусь
в-меzоzой-
золотой стрекозой,
Улыбнусь
перепончатых
стражей на марше —
лжеj-отпрысков наших
Революция Вечной Зимы
Мы — Вожди ᛚедоиглых народов —
Над-природных Yr~родов —
Любим Ƶиму и только
Любим Ƶиму и только —
Без другой части Года:
Климатической бомбой
Катаклической бомбой моᚱоƶа —
ᛚедовической плøмбøй:
Åлzмаzным надшååром —
Мы обрушим на Город —
Мы обрушим на Город
Иннеjвеллое мшанье
Şеребрянным даром..
Ø~сыппайтǝсь, IIIкелеты, —
Приγкрасным стеклянным коIIIмаром..
ᚻ-----------------------ᚼ-----------------------ᚻ
:Ты — лазуртчик Наш: Izа-ᛗанназ —
Им внесёшь приговор как~тать:
φиᛚø~леттом вплывёшь туммана —
Чтоб Морозным Ударом стать!
Принцесса Марса
на закатовых пористых почвах
вспо́енных соками sкотобоен:
налетания красного морока
маета фона-ray под кровя́нистой шалью
бесконечные инфра-пло́скостные долины гранатовых плиt
станет Марс гран-гиньолем с iz~нанночной стороны глÅза —
его Щели и Долы,
is~казнённые солнцем камни
пылевые отверстия
крот()вальные норы
гранитовые iz~ро́стки —
и если Принцесса —
Её Пурпурейшество-Крапповость
хризалида прœцессий —
сукрови́чески-розовых Мантисов и
хининовых гимнов, хновых геоглифов
и
станет стягивать
ржавные простыни марсианских плато
округ своего Трона —
освежöванным мя́сным манто —
ахатиной Блудни́цы,
оккупировать краснолоскутные локусы
отреzать магматичные области,
опрокидывать ксеносоусницы,
хлопать зве́здными ставнями, — осыпать Твои Россыпи —
то из космоса цвета «mal`lиновый chrysos» —
не посмотрит Ник~то… —
если сладостное дыханье
красно-ладанное дыханье
драко~жрецов с закатившимия глазÅми —
в святилищах цвета карминной извёстки —
лиле~ít Тебя, Господи..
Y~сыпит Тебя, Господи..
ПАВЕЛ РЯЗАНЦЕВ
Чистота моих помыслов
Горизонт поглотил твоё солнце,
Примирилась со снегом земля;
Он блестит под лучом фонаря.
След людей завивается кольцами.
Ты проходишь бесшумною поступью,
Но всегда выдаёт на полу
Тебя тень,
Что мелькает под дверью.
Не стучишь? Я открыл всё равно.
Выходящий на свет, улыбаюсь я
И зову сделать шаг в темноту,
Но в моих помыслов чистоту
Ты не веришь и упираешься.
Я не буду настаивать. Важно,
Чтобы каждый сам сделал шаг.
Я свой сделал, ты — нет. Ну и ладно.
Снова я возвращаюсь во мрак.
Но улыбка покинула лик твой,
Холод страха сковал на мгновение.
Восьми глаз взор в тебя вперился,
Отражение моих чёрных снов…
Мы взирали на тебя из окна:
Я и дети мои не рождённые.
Они жить хотят — таково их намерение,
Такова чистота моих помыслов.
Акростих
Оживший после сна и лени
Бог-демиург на мир взирает.
Его глаза полны печали:
Зря он доверился столь смело
Владыкам пылким и отчаянным,
От коих ждать одной беды.
Жнут от надежд своих плоды
И давятся, кичась страданием,
Все божества, что прославлялись,
А мир пылал и пах бензином.
Никто из них не стоил веры,
И вновь несутся по Вселенной
Его слова: «Эх, Человеки…»
Без боли, без страха
По дороге вдоль пляжа песчаного
Босоногий ребёнок бежал.
От кого? От чего? То гримаса отчаяния
Или просто актёра игра?
С той дороги свернув (слишком путь был короток?),
Он услышал: взывает грёза…
Игнорируя боль («ну стекло, ну осколок»),
Узнавал, что под слоем песка.
«Сколько бы он бежал — запыхаясь, рыдая, —
Но мечты отвлекают от бед.
Я могу подойти — не таясь, не играя, —
И забрать эту душу себе.
Вы так долго бежите, торгуетесь рьяно
За бесцельно прожитые дни.
Собирают ракушки - те, кто всё понимает;
Ну а я — пожинаю живых…»
КРИС ПАРКЕР
Луны
Где-то там между вселенскими струнами,
Мы воюем с нашими Лунами.
Например, промолчим, когда важно сказать,
Когда надо помалкивать — скажем.
Там, где надо обнять, бываем морозны,
А когда захотим — тогда уже поздно.
Иногда уходим, когда важно остаться.
И ровно на месте сидим среди тех, кому не нужны.
С такими успехами, мой милый Ватсон,
Мы проиграем, давайте будем честны.
Кто из нас
В прощальных письмах не бывает просто голой сути.
Она теряется среди моментов, разных вспышек:
Воспоминаний, как при жизни беззаботно шутишь,
Твоё лицо, твой голос... Блин, и даже запах слышу.
Желание жить, бывало, память о тебе разбудит.
«Прости, что без причин ушла» — меня ещё швыряет.
Тебе пришлось давно смириться, что меня не будет,
Сегодня же узнала я, что больше нет тебя... F.
Прикосновения тёплой ладошки
Прикосновения тёплой ладошки
К порванной в клочья душе,
Взгляд понимающей маленькой крошки
Годиков семь с небольшим.
Мамины слёзы и боль от ушибов
Рушат сейчас тишину.
Классика жизни у нас на отшибе —
Муж избивает жену.
«Мама, водички попей, успокойся...
Я обещаю тебе:
Вытерпим и однозначно прорвёмся!
Может устроим побег?
Переезжаем! Достаточно! Хватит!
Мы пережи́ли сполна!
Братик с такой обстановкой же спятит!
Лучше расти без отца!»
«Некуда... Он же ваш папа, родная!
Бьёт — значит любит», — враньё...
Снова и снова слова вспоминаю
Возле могилы её...
Брата же я навещаю. А тонет —
Грею, лечу без борщей
Прикосновением тёплой ладони
К порванной в клочья душе.
РА́СТОЧКА
Иллюстрация Антонины Крутиковой к стихотворению «Мракобесие»
Мракобесие
Я так люблю тебе боль причинять!
Чтоб вился как в масле кипящем ужом.
В пучины отчаянья словом ввергать,
Играть с твоим телом дрожащим. Ножом.
Смотреть, как ползёшь к моим голым ногам,
Тщетно тянешься пальцами рук обескровленных,
Прикоснуться желая к разбитым губам...
Боль души выпивая, играя в помолвленных.
Смотреть на лицо под водой искажённое
И видеть, как рвётся задорною дымкой
На волю дыханье твоё отрешённое,
В глазах отражаясь печальной улыбкой.
Я люблю вокруг шеи твоей свои руки
С шнурком от ботинок неспешно обвить.
Уверять, что в шкафу не живут у нас буки…
Уверять и тебя потихоньку душить.
Что с тобою не так? Я не кара, не Рок.
Разозлись, испугайся, заплачь, наконец!
В поступках жестоких особый зарок:
Они длятся, покуда всё терпит боец.
И пока ты в экстазе от собственной стойкости,
В перерыве агоний меня утешаешь,
Я теряюсь, тону в нечестивой жестокости.
Напускными страданиями ты мне личность ломаешь!
Манит
И я принимаю из рук твоих яд,
Он манит своей нестабильной игрою.
Я вижу, как ты очень этому рад.
Улыбка. Бокал за тебя поднимаю.
По телу сеть вен торопливо бежит,
Сознание тает, и в чёрных глазницах
Сверкающей пылью клубится гранит,
Сноп искр оставляя на длинных ресницах.
Изломами суть покрывая мою
Гранит создаёт нечто новое, злое.
Сквозь трещины в личности я познаю,
Что Люди - не разум. А нечто иное.
Мертворождённые
Рыдает мать и песню тянет,
Сжимая свёрток у груди.
Река молчаньем отвечает,
Лишь хвост русалий позади
Со слабым всплеском развернётся,
Оставив женщину одну.
А та стоит, не обернётся,
И словно воет на луну.
Морские девы любопытны...
Но ночь зовёт их вдаль, на юг.
Обычно холодны и скрытны,
Сейчас они на звуки мук
Через плечо бросают взгляды,
Дев можно с жалостью понять:
Когда их жизнь забрали воды,
Вот так рыдала их же мать.
Но песнь из уст убитой горем
Земной, людской не назовёшь.
Там звук волны несётся морем,
Там омут шепчет "не спасёшь".
Средь шум рогоза, мягкость ила,
Где тьма воды несла беду,
Она колени преклонила...
Возносит Девам Мать мольбу.
Она желает, чтоб из двойни,
Родившихся на белый свет,
Один вернулся к ней... И к жизни.
Второго в плату отдаёт.
Плывут неспешно девы мимо,
Блуждают жёлтые огни.
Одна хвостом плеснет строптиво,
Другая скалит зло клыки.
Отчаянней и горше голос,
Готова всё отдать взамен.
И видит мать: зелёный волос
Её дотронулся колен.
Поднялся взгляд, надежды полон,
Напротив дева из реки
К ней руки тянет, каркнул ворон,
И вмиг исчезли огоньки.
Рука к руке, нежнее пуха,
Мать свёрток трепетно даёт
И у речного видит духа
Улыбку. Нежно та поёт,
Комок качая бездыханный.
До боли стиснет мать подол,
Увидев поцелуй прощальный.
И скрипнет близко ели ствол,
Когда раздастся плач младенца,
Протянет дева жизнь земле.
Под стон родительского сердца
Оставит девочку себе.
Он будет статным, видным парнем!
Быть может, бравым моряком.
На берегу построит терем,
Хозяйство заведёт при нём.
А может, станет ветром вольным:
Балбесом, коих поискать.
Тебя приму без колебаний. Любым.
Целую. Твоя мать.
ТЬМА ИНЫХ МИРОВ
КАССАНДРА ТАРАСОВА
Иллюстрация Антонины Крутиковой к стихотворению «Кладбище принцесс»
Кладбище принцесс
Туфли разбились хрустальные,
Яблоки сгнили давно.
Речи замолкли печальные.
Гроб положили на дно.
Тлеет коса золотая
Рядом с хозяйкой своей.
В урне — лишь пена морская
Тухнет с течением дней.
Дева в заросшей могиле
Ликом мила и ясна.
Дремлет, но от летаргии
Уж не проснётся она.
Жертва чудовища рядом.
Лишь половина костей —
Съедена монстром, и садом
Розы алеют над ней.
Что приключилось однажды?
Принц не пришёл и не знал.
Жаль, не бывает у каждой
Сказки счастливый финал.
У окна
Чуть всколыхнутся занавески,
Свеча неспешно догорит
И гладь реки волнуют всплески,
А у окна она стоит.
Она задумчива, спокойна,
Она глядит куда-то вдаль,
Но лик её холодный, стройный,
Терзает давняя печаль.
Она в прекрасном платье белом
Любимого всё ждёт и ждёт.
Она от горя поседела,
А он, несчастный, не идёт.
Прошли века, но на закате
Она стоит вновь у окна.
В прекрасном подвенечном платье
Всегда одна, всегда одна…
МАРИ ВАЛЬТЕР
Двойник
На изломе судьбы, как луча в духоте грозовой,
Кафедральный собор неизменно дышал сновидением;
На его витражах полыхало огнём провидение,
Обнажая чужой силуэт, так похожий на мой.
Приглядишься — пустые глазницы клянут пустоту,
Чей язык — тишина, не рождённая клятва однажды,
И, чем ближе рассвет, тем отчетливей пятнами сажи
Проявляется образ меня сквозь ночей пелену.
Я смотрю — на себя ли — и в горле колотится крик:
Незаконченной повести жизни не вынести ныне,
Где задумчивый ветер блуждает в студёной пустыне,
Всякий раз упираясь в обрыв, как уставший старик.
Из меня — из меня ли — летят мотыльки в небеса,
Прорываясь сквозь толщу веков, проведенных в неволе,
Точно символ — прощание с тем, что внутри меня воет
Диким волком в попытке стать мною, вглядеться в глаза.
На закате особенный блеск исказит витражи;
Кафедральный собор не заметит движение тени:
Пораженный двойник не сумеет сыграть отречение
Не нашедшей покой и заблудшей навеки души.
Сомниари*
Подчиняя материю тени, вдыхаешь воздух,
И вбираешь простор, как настой ото всех тревог,
А в провалах твоих глазниц полыхают звезды:
В них забытые истины заперты на замок.
Твое имя шелестом, шепотом листьев прелых
Рассыпается пеплом, вселяя тоску и дрожь;
Только в созданных снах твоих оно станет целым,
Где твой мнимый облик на истинный не похож.
Для тебя — пустяк облачаться в чужую кожу,
Как в надёжный плащ, и стремиться к чужим мирам,
Извлекая меч, закалённый борьбой, из ножен,
Чтобы знать, из чего же сделан оригинал.
Упиваясь, смотреть изменения в слабом теле
И каскады мыслей, надежд, обращённых в пыль.
Для кого — проклятье, а для тебя — спасение:
У тебя внутри запорошенный злом пустырь
Обретает форму, контур и суть больную,
Восхваляя твои желанья со всех сторон.
Но откуда узнать, кто тебе их во тьме диктует,
Разделяя с тобой на двоих этот странный сон?
*сновидцы
Иллюстрация Антонины Крутиковой к стихотворению «Тёмный город»
Тёмный город
Тёмный город охрип и разлился свинцовой рекой,
Не стесняясь, заглядывал в душу, подсушивал вены.
Сокровенные чувства сменились прохладой ночной
И, казалось, пытались давить на сознание стены.
Оставалось растрачивать время, считая круги,
Петь с проклятой тоской о забытых цветах небосвода;
Тёмный город касался колючим дыханьем щеки,
С каждым разом меняя начинку у слова «свобода».
Не прогнать просто так, потому что блаженные сны
Затуманили разум и спутали разом все карты;
Нет, не стоит кричать, нарушая обет тишины, —
Шанс уйти остаётся, ломающий страх и стандарты.
Просочиться за грань через стылую ночь. Наугад
В неизбежном порыве. Ещё один час до рассвета
Растянулся на век, чтобы город сберег тьму и смрад
И узнал, наконец, беглецов по особым приметам.
Только он просчитался; надежда звенела в ушах,
Подгоняла бежать без оглядки, не ведая боли.
Тёмный город рычал, и в его замутненных глазах
Отражался рассвет, что так долго томился в неволе.
Только чистое небо
Только чистое небо взрывалось кровавой зарёй,
Вместе с ним неизбежно смолкали безвольные птицы.
Леденящая боль оплетала запястья змеёй
И холодным дыханьем своим обжигала ключицы.
Небо цвета вина разливалось, подобно воде,
А затем алой пеной бурлило на каменном ложе.
Сколько стонов тогда прозвучало назло тишине,
Сколько шрамов тогда появилось мгновенно на коже.
И безвольные птицы летели на пламенный зов.
Их облезшие крылья ломались с отчаянным хрустом,
Но упрямо искали свой голос среди голосов,
Задыхаясь от пыли и гнева на грани безумства.
Только небо по капле теряло свою чистоту,
И, казалось, его не спасти от алеющей бездны.
Не увидеть отныне былую его синеву,
Не коснуться ее... И пытаться теперь бесполезно.
МАРИЯ АКИНЬШИНА
Ругару
Она плясала в лесу
На углях костра,
Что сжигал её старую шкуру.
Человеческий облик
Сгорел дотла.
Наконец, ты свободна, ругару.
Дитя дикое бездны,
Дитя огня,
Что подкинули фэйри людям.
Ты чужую судьбу
Испила до дна.
И свою вернула, ликуя.
Она танцует как пламя,
А в сердце — лёд,
Душа местью пылает.
Она верит, завтра
Судьба всех найдет.
Кто подмену устроил, узнает.
И тогда гореть
Будут они,
Кошмарный сон растворится.
За все им ругару
Воздаст сполна.
И, наконец, исцелится.
***
Внутри как птица бьётся решимость,
Снаружи — ленивая тупость.
О прутья клетки разбиты крылья,
Всё, что мечталось, — глупость.
Сквозь памяти зыбь проступает,
Что с кем-то другим было.
И даже не в этой жизни,
Но всё равно убило.
Как будто два человека
Сплелись в неразрывном объятии,
Каждый другому мешает,
Каждый другому — проклятье.
Один из них — белая птица.
Свободная, храбрая, дикая.
Другой — чёрная тварь.
Ленивая, злая, безликая.
И кто из них победит,
Возьмёт мою душу пустую?
Заполнит её собой.
А может, пойду вслепую?
Друг друга они убьют.
И дальше пустой оболочкой
Я уплыву в темноту,
Где покой станет точкой.
АЛЕКС КАНЕВСКИЙ
Зомби
Я подумал, день был лучше,
Только вдруг ослеп.
И увидел, с дальней кручи
Рвётся белый снег.
И часы, что шли недавно,
Стали вдруг стоймя.
Может, поезд этот дальний
Увезёт меня?
Из овражного прилеска
Вышло без лица
Вроде получеловека,
Полумертвеца.
А за ним ещё другая,
С патлами вразлёт,
И корячисто шагая,
Двинулись вперед.
Чушь. Такого не бывает.
Это сонный бред.
В то, что трупы оживают,
Я не верю, нет.
Только кто же предо мною,
Гроб приотворив,
Вылезает полон гноя,
Гадок и червив?
Я сегодня встретил друга,
Только он пропал.
Затерялся от испуга
Или всё проспал?
Здесь в таёжном полустанке
Ни живой души,
Только мёртвые останки
В этакой глуши.
Белка прыгает по ветке.
Вдруг исподтишка
Налетела вагонетка,
Сбила мертвяка.
Но за ним еще четыре -
Там в овраге лаз.
На меня упорно зырят
Впадинами глаз.
Тихо лязгают зубами,
Испускают дух.
Над раскрытыми гробами
Мечется петух.
Мерзко чреслами виляя,
С кривозубым ртом
Подошла карга гнилая,
Пьяная притом.
На гробу, обитом кожей,
Восседает Вий,
С непотребной, гнусной рожей.
С ним Зелёный Змий.
Загребая их горстями,
Гадок и зелен,
С человечьими костями
Кушают бульон.
Что-то с этого отврата
Мне нехорошо.
Поезд ждал меня куда-то,
Да теперь ушел.
Эту станцию лесную
Укрывает мрак.
На меня уже вплотную
Лезет вурдалак.
И, коряво растопырясь,
Зол и криворук,
Весь в клещах, в болотных пырьях
Подошёл, и вдруг
Из своей провальной глотки
Харкнул и, грозя,
Объявил,
Что столько водки на ночь пить нельзя.
ПЕРЕВОДЫ
СОФЬЯ МАРКЕЛОВА
Иллюстрация Антонины Крутиковой к стихотворению «Она фонарь погасит мой»
Она фонарь погасит мой
Я буду на спине лежать
Недвижим, в чистом платье,
Когда она, уставши ждать,
Придёт в мои объятья.
Едва ворота отомкнёт,
Как я с кровати встану,
Обуюсь. Вдруг она войдёт —
Я весь пред ней предстану.
Блеск в зеркалах ловлю порой
Настойчивого взгляда.
Она фонарь погасит мой —
Теперь я слеп. Так надо.
Заставит колокол молчать —
Теперь я глух. Так надо.
Ничто не в силах я начать,
Бессмысленна награда,
Хотя что можно возжелать,
Коль Смерть блуждает рядом.
Аллан Петтерссон
Перевод со шведского языка
Безымянная могила
Дж -- -- -- [Джон Китс] Его имя было начертано на воде.
В тенистом покое, в обители смерти,
Есть камень надгробный один без имён.
Средь шороха крон в темноте он на тверди
От Цестия в шаге лежать обречён.
Нет имени, даты на глади базальта.
Разбитая лира да роза в росе
Собой обозначат последний порт скальда,
Где вечный покой обретёт он в красе.
Нет памяти больше, забыта могила.
Чарующий глаз не рыдал над плитой.
Одна лишь звезда каплю слёз уронила
На пристань поэта, не зная о той.
Спокойно спи около Цестия трона,
Разбитое сердце, уйди на покой!
Средь шороха крон розы, будто корона,
Чело оплетут, укрывая собой.
Могильная насыпь почила во Бозе,
И лира немая забылась во снах.
Роса не успела иссохнуть на розе,
Как высохли слёзы в скорбящих глазах.
И что же с того, что надолго луч славы
Не смог задержаться на камне твоём?
И дева здесь слёз не лила величавых,
Её озарён лик улыбки огнём.
Карл Снойльски
Перевод со шведского языка
Об авторах сборника
Александр Першин. Поэт. Родился в 2002 году в городе Каменске-Уральском, где и проживает по сей день. Стихи публиковались в интернет-проектах DARKER, «Таволга», «Изъян» и коллективном сборнике «Апокалипсис в трёх строках».
Антонина Крутикова. Родилась в 1979 году в Санкт-Петербурге (тогда еще Ленинграде). Окончила педагогический колледж, работала в школе и Доме детского творчества, потом увлеклась фоторетушью и фотоартами, работала в фотостудии и во фрилансе. С поэзией все начиналось банально — поздравления в стихах родным и знакомым на праздники и шуточные переделки песен, потом стала сочинять для души. Сейчас пишет нечасто, набегами, иногда «на спор» или как эксперимент.
Тимур Мустафин. Автор из Уральского федерального округа — забытых демидовских мест и заброшенных рудников. Редактор игрового раздела онлайн-журнала DARKER, бывший сотрудник исторического музея, поэт и публицист. Большая часть поэтического творчества относится к бескомпромиссной гражданской лирике, в которой находит свое место опыт работы с историей. Восприятие автором несовершенства обусловленной реальности наслаивается на желание выбить читателя из зоны комфорта, чтобы указать на мрачную, но возвышенную действительность.
Василий Нестеров. Родился в 1987 году в г. Краснотурьинске, живет в Екатеринбурге. Окончил филологический факультет по специальности «Литература и литературное редактирование».
Автор двух книг: 1) «Ящеры Поют», 2015 (премия изд-ва «Русский Гулливер» в номинации «Специальная премия издательского проекта»: //gulliverus.ru/books2/110-vasiliy-nesterov-yaschery-poyut.html) 2) «Песни Инсекторепталов»: изд-во «Касталия», 2023: //castalia.ru/product/pesni-insektoreptalov
Экспериментальный альбом декламаций «Цикл Китайского Дракона» (совместно с музыкантом и художником Янчи Капланом (Последний Изгнанник): //lassertonicos.bandcamp.com/album/-
В целом, автор со своей человеческой биографией себя не особо отождествляет.
Павел Рязанцев. Подмосковный писатель и поэт в жанрах ужасы и мистика. Автор романа в рассказах «Разговоры с живым мертвецом», сборника миниатюр «Шипы», поэтических сборников «Шрамы на небе» и «Культ Токсичных Отношений». Участник сетевых и печатных сборников, включая книги серий «Экстремальное чтиво» и «Происхождение мрака» и книги издательства Horrorscope Press. Призер конкурса Литрес «Страшно, но пиши» (рассказ «Конечная»). Работает над повестью и романом.
Ра́сточка. Стихи пишет с детства, нигде этому не училась, поэтому и официальных публикаций в сборниках нет (только на сайте стихи.ру и в группе «Костры Пустошей»). Чаще публиковалась с прозой: во втором сборнике «Фантастический калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат!» с рассказом «Река памяти», в сборнике «Весна в шторме» с рассказом «Солнечный зайчик», в группе «Всего лишь писатель» с рассказом «За дверью».
Кассандра Тарасова. Пишет рассказы в жанре фантастика и мистика. Публиковалась в журналах «Знание — сила. Фантастика», «Искатель», «Хоррорскоп», «Мю Цефея», «Фанданго», «Аконит», «Рассказы», DARKER, также пишет темную поэзию и пробует силы в хоррорку (хоррор-хайку). Ее работы вошли в антологии «Из России с ужасами: Темная поэзия», «Хоррорку: 1111 хоррор-хайку», «Печать Небулы» и др. В 2024 году вышел первый роман в жанре темное фэнтези — «Черная Гронья». У автора есть небольшое хобби — коллекционирование украшений и предметов с изображением черепов и драконов.
Мария Акиньшина. Родилась в Москве, стихи пишет с 14 лет, долгое время «в стол». Поэзия для нее — отдушина, от мыслей публиковаться была далека. Считала себя лишь читателем и не более. Так продолжалось до прошлой осени, пока Мария Акиньшина случайно не познакомилась с писательским клубом «Шторм». Тогда начался ее путь в литературе.
Мари Вальтер. Писательница и поэтесса, работающая в жанрах химерной прозы и готической поэзии. Состоит в литературном объединении «Новый Коммориом», где является главным редактором альманаха тёмной поэзии «Печать Небулы». Произведения за её авторством публиковались в некоторых печатных и электронных изданиях, таких как «Перископ-Волга», «Рифмоград», онлайн-журнал DARKER, инди-издательство «Хоррорскоп», «Аконит», Discworld.
Алекс Каневский. Поэт-любитель, стихотворение «Зомби», которое вошло в этот поэтический сборник, сочинил 12 лет назад. Несколько раз участвовал в «Чертовой дюжине», без успехов.
Софья Маркелова. Писательница, автор романов в жанре фэнтези, множества мистических рассказов, стихотворений и поэм. В университете занималась переводами поэзии с английского и шведского языков. Неоднократно издавалась в Санкт-Петербургском литературном альманахе «Пегас» и сборниках Владимирского литературно-поэтического клуба. В 2023 году издательство «Эксмо» выпустило книгу автора «Гнездо желны».
Комментариев: 0 RSS