Иллюстрация Антонины Крутиковой

Впервые о радиостанции «Тысячи холмов» я услышал, кажется, в августе прошлого года из уст полицейского офицера. Тогда он допрашивал меня и еще троих школьников, сидевших завернутыми в ватные одеяла, мокрых и дрожащих. Он аккуратно конспектировал, когда мы невпопад описывали все, что произошло, кивал и в какой-то момент снял фуражку, вытер скопившийся под ней пот и произнес: «Дерьмо, да это же радио тысячи холмов».

Этот день для меня начался с пыльного бордюра и разноцветных колокольчиков на клумбе, которые я случайно сломал, ворочая тяжелую спортивную сумку. Утренняя прохлада разлилась по городским улочкам, я ждал у подъезда, выслушивая последние советы отца. Кроме стандартных запретов на разговоры с незнакомцами и воду из чужих рук была парочка новых — на недостойные поступки и неспортивное поведение.

— Ты спортсмен, Саша. Учись держать себя достойно.

Из-за угла вынырнул пузатый автобус с надписью «дети» на борту. Я дождался, пока скрипучие створки распахнутся, и вошел в салон, снаружи отец подал мне сумку. Двери с грохотом закрылись, автобус дернулся на месте несколько раз.

Водитель, длинноволосый молодой мужчина в засаленной бейсболке, впервые вез нас на этой машине. Ничего из того, что обычно окружало его в нашем стандартном автобусе, тут не было. Не было фигурок футболистов с трясущимися головами на приборной панели. Не было вороха тряпок под водительским сиденьем. Не было факела «Спартака» с подписями. Не было раздавленных банок под ногами, которые хрустели каждый раз, когда он перемещал ногу. Был только неизменный талисман — радиоприемник-урод, перемотанный изолентой китайский кубик, с хрипящим динамиком и фонариками, моргавшими цветами полицейской сирены каждый раз, когда сигнал обломка антенны терялся в пространстве.

Тренер, сидевший рядом с водителем, указал мне на место «во второй строчке» и поставил галочку в бумажном списке.

— Григорий, давай по объездной на Яковлевский.

В просвете между сиденьями я видел, как сжались его кулаки и заскрипела кожа рулевой обмотки. Лицо водителя оставалось спокойным. Он выехал на перекресток и аккуратно встроился в поток. Я уронил сумку под ноги и упал на свое место. Мой сосед — веснушчатый подросток с огненно-рыжей шевелюрой, прикрытой черным капюшоном, играл в приставку. Не отвлекаясь от боя, он одной рукой поздоровался со мной.

— Ребята сказали, что Горю запретили возить волейбольную сборную. На нашем автобусе Митя вчера повез девчонок на регионалку.

— А что он натворил?

Сзади за мое сиденье схватились пухлые пальцы с короткими погрызенными ногтями, между сиденьями появилась голова, похожая по цвету и форме на перезрелую тыкву.

— Салимова пожаловалась маме, что он трогал себя и на нее смотрел. В пятницу будет родительский совет, — тыквоголовый говорил громко, так чтобы водитель и тренер наверняка услышали, но, заметив игру, перешел на тихий шепот. — Кирюха, что-то новое? Дай попробую. Да не собью я тебе статистику, у меня такая же дома, дай попробую!

Началась короткая борьба за приставку.

— Сели, — пробасил тренер. Пухлый кулак в последний раз приземлился в плечо моего соседа и уполз за пределы видимости. Тишину прервал треск приемника. Дети наигранно закричали, некоторые из них встали со своих мест, демонстративно закрыв уши руками. Темные пальцы крутили колесико, пропуская станцию за станцией, пока ползунок не остановился в самом конце.

«Сто одиннадцать и одиннадцать. Спортивные но-вос-ти». Хриплая гитара проиграла длинную соло-заставку, водитель улыбнулся и закачал головой в такт мелодии.

«Доброе утро всем спортивным, доброе утро дельфинутым и всем тем, кто следит, внимательно следит за борьбой, которая разворачивается вокруг Кубка молодых звезд. В эфире спортивное радио Яковлевского района «Волна». Сегодня у нас важный день, не знаю как вы, а я всерьез обеспокоен решением тренера Мордова о рокировке состава сборной яковлевского «Дельфина». Сегодня на игре мы не увидим быстроногого Захарова, ракету, буквально ракету Илларионова и звезду прошлой встречи с «Факелом» защитника Милашевского. В стартовом составе на их местах заявлены другие ребята. Хотелось бы задать вопрос Мордову — это так мы планируем встречать фаворитов Кубка — «Луч Юниор»?»

Автобус выкатился на загородную трассу, и сигнал пропал. Водитель дернул колесико громкости, снизив ее практически до ноля. Я попытался увидеть в зеркало его лицо, но он наклонился к ветровому стеклу, и я никак не мог его рассмотреть.

— Саш, ты что делаешь?

Я сел обратно. Кирилл прошел уровень, и теперь по экрану приставки ползла длинная полоса загрузки.

— Хотел посмотреть на лицо Горя. Сильно ли он расстроился, он же «дельфинутый».

— Конечно сильно. У него даже была идиотская футболка с дельфином, пока старшеклассники ей туалет на третьем этаже не заткнули.

Горе не допускали на территорию школы, только в гараж на краю, и эта история передавалась из класса в класс как страшилка, приукрашенная соответствующим антуражем. Шел дождь, Горе стоял на коленях в грязи у границы, которую он был не в силах пересечь, карябал свою голую грудь когтями и кричал по-звериному.

— Он реально верит, что «Дельфин» может нас победить?

— Ну да, такое уже было, прикинь, — за спиной снова появилась голова-тыква, — мне батя рассказывал, что, когда он в школе учился, яковлевские вообще всех рвали. Там был лагерь «Дельфин», и в него приезжали футболисты на Азию готовиться. Мой батя молодому Дзюбе на воротах пробивал пенальти!

— Да врешь ты все, толстый, — Кирилл уронил приставку в рюкзак и толкнул внезапно появившегося соседа, тот упал в кресло.

— А не вру, Алексей Петрович! Алексей Петрович, а правда, что за яковлевских Дзюба на воротах стоял?

Тренер обернулся, толстяк стоял в проходе, готовый с боем защищать, возможно, единственную правду, которую он когда-то говорил.

— Ваня, насчет Дзюбы точно сказать не могу, но в товарищеских матчах со стороны санатория выступали очень сильные игроки.

Автобус резко вильнул в сторону, и подросток упал на свое место. Приемник снова поймал волну, и Горе поспешил заполнить пространство гнусавым голосом ведущего, который снова сокрушался, что «Дельфин» буквально в шаге от победы стараниями тренерского состава останется без кубка. В очередной раз.

«А в следующем году уже не будет Илларионова и Захарова, могу сказать это совершенно точно. Илларионов, скорее всего, отправится в юниоры хабаровского СКА, а Захаров уже приглашен в „Луч Юниор”. Скорее всего, состав следующего года будет намного слабее, мы теряем…»

Горе ударил кулаком по рулю, и весь автобус разом смолк. Тренер что-то шепотом объяснял водителю, легко жестикулируя. Я снова приподнялся и на этот раз смог увидеть его лицо — бледная кожа, красные круги вокруг полных ярости глаз, которые смотрели прямо на меня. Кирилл потянул меня вниз за рукав, я поддался, и лег спиной на сиденье.

— Да заканчивай уже подглядывать за этим идиотом.

— Я думаю, он нас ненавидит.

В автобусе вместе с запахом чипсов и газировки повис аромат «секрета Полишинеля». Все знали, что неожиданная перестановка в «Дельфинах» не случайность — шестеро наших ребят заявлены на следующий год как игроки «детской международки», и проигрыш в финале, куда каким-то образом смог пробраться захудалый муниципальный клуб, был просто недопустим. Скорее всего, руководство турнира, которое заверяло игроков на международное соревнование, успело «зачистить поле» парой звонков заботливым родителям. Это становилось понятно хотя бы потому, что Захарова в своей команде в следующем году мы до этой игры не ждали. Понимал ли это Горе? Скорее всего, да, как и ведущий, с которым они вместе делили траур еще не полученного поражения.

«Последний раз, крайний раз «Дельфин» приближался к финалу в 2017 году. Мы, болельщики команды, помним, этот «золотой сезон». Тогда борьба была за место в финале с постоянным соперником — находкинским «Зенитом». По напряжению я, наверное, мог бы сравнить этот матч с весной 2000 года, когда санаторий «Дельфин», база подготовки игроков со всей России к линии матчей со странами Азии, десятый раз защитил свое звание безоговорочных чемпионов. И вы не поверите, кто тогда стоял на воротах. Легендарный, без всякого сомнения, легендарный...»

— Ага, — толстяк вскочил со своего места, — слышал, Киря, слышал! Мой батя!

Кто-то незримый на быстрой черной машине с громкой музыкой подрезал автобус через встречную полосу и умчался вперед. Водитель на встречной завилял, руки Горя быстро, с практически механическим грохотом совершили десяток едва заметных глазу перемещений — автобус, резко развернувшись бортом, обошел несколько машин и остановился на обочине. Мы с Кириллом вместе встали со своих мест. Ваня Федосеев, он же Толстяк, полузащитник, девятый номер команды «Луч Юниор», лежал в проходе без движений. Вокруг полукольцом его окружили ребята. Тренер сорвался со своего места и подбежал к подростку, расстегнул его кофту, потом внимательно осмотрел голову. Тот уже начал приходить в себя. Он улыбался, по его лицу струилась тонкая линия крови.

— Горе, придурок, — закричал кто-то из игроков, и в водительскую перегородку с грохотом врезался кед.

— Спокойно, — тренер взглянул на часы, приложив к ране на голове толстяка смятую футболку. До стадиона полчаса по прямой. Мы выйдем у больницы, вы поедете с Григорием. Григорий!

Водитель выглянул из-за перегородки.

— Молодежь на тебе, давай до поста на Варфоломеевке. Все по местам, всё нормально.

Автобус тронулся с места и стремительно набирал скорость, тренер с аптечкой колдовал над учеником, который сидел на полу и всячески мешал перевязке.

— Порвем за тебя этих селедок, Толстый, — капитан команды, рослый парень в спортивной куртке, хлопнул раненого полузащитника по плечу.

— Да ты хоть сядь, — раздраженно произнес тренер.

Автобус утонул в придорожной пыли, двери распахнулись, впустив внутрь инспектора ДПС. Сходу оценив ситуацию, тот подхватил Федосеева под руку и вывел его из автобуса. Тренер что-то сказал водителю напоследок и выскочил наружу. Двери захлопнулись, машина набрала ход.

— Что он сказал?

Кирилл тоже наблюдал за происходящим, привстав со своего места.

— Что-то типа «внимательно» и про радио.

Горе протянул руку к приемнику, одернул, словно боролся с собой, но потом все-таки выкрутил громкость.

«Кто бы что не говорил, но у муниципального футбола есть будущее. Мы видим, как работают институты развития в регионах матери футбола — Англии. Мы помним, как работали институты у нас десять лет назад — все было по-другому, совсем по-другому. И „Дельфины” должны иметь шанс показать себя, организационные препоны…»

— Горе, выключи радио, тебе сказали выключить, — капитан встал со своего места. Водитель, я четко видел его лицо, абсолютно хладнокровно дернул руль, парень мягко приземлился на заднее сиденье.

«Светлая частичка нашего района собирает большое количество зрителей постоянно, для нашего района футбол — это праздник, и мы надеемся, что никакие организационные интриги не омрачат нам…»

— Горе, пожалуйста, Горе, — ребята со всех сторон кричали, со своего места встал даже Кирилл, он сжал подголовник переднего сиденья пальцами. Водитель игнорировал мольбы и набирал скорость, резко обходя попутные машины. Я видел в зеркале его лицо — холодное и напряженное. Абсолютно стеклянный взгляд. Плотно сжатую строчку губ. Стрелка на спидометре стремительно приближалась к краю, пейзаж за окном смешался в единое пыльное месиво.

«И я хочу, чтобы дети полетели! Дайте мне посмотреть, как дети полетят! Дайте „Дельфинам” шанс».

Горе шепотом повторил «шанс» и отпустил руль. Автобус накренился в сторону, потерял сцепление с дорогой, сумки взлетели вверх, а я почувствовал, как тело теряет вес и уходит в состояние свободного полета.

Полет завершился грубым падением, когда машина зарылась капотом в землю, а салон заполнился дымом. Чьи-то сильные руки вырвали стекло, в автобус со всех сторон врывались люди, я увидел лицо Кирилла, бледное и залитое кровью. Его рука была странно вывернута. В тот момент первой моей мыслью было: «Как теперь он будет ловить мяч?» Кто-то приглушенно кричал, мои глаза, полные дорожной пыли, слезились. Мерзко пульсировали сжатые искореженными сиденьями ноги. Когда меня вытаскивали из автобуса, я увидел Горе. Он лежал в поле, раскинув руки в стороны, окруженный крошкой блестящего стекла. Со стороны выглядело так, будто перед тем, как соприкоснуться с землей, он сложил ноги в плавник, чтобы дельфин мог взлететь в последний раз. Приемник лежал на земле рядом с ним и моргал полицейской сиреной, потеряв сигнал.