Дарья Бобылёва

Писатель, автор бестселлеров «Вьюрки», «Магазин работает до наступления тьмы» и других.

Вербатим

Вот оно, главное ноосферное поветрие этого года - тяготение к абсурду. Впрочем, сверхмалая форма в принципе к нему располагает, множество писателей-абсурдистов работали и работают именно в жанре миниатюры.

Идея борщевикового Солнцестояния в Свинареве сама по себе чудесна, но очевидные затруднения в работе с малой формой, увы, налицо. И это вторая, огорчительная особенность многих текстов, дошедших до финала. Событийный ряд скомкан, экспозиция слишком длинная, а кульминация, наоборот, еле намечена. Некоторые фрагменты кажутся скорее пунктирными набросками, нежели полноценным повествованием. Как будто это краткий черновик, а вот в тексте побольше всё бы развернулось как надо. Но кое-что, особенно реплики аборигенов, сцена в купе – вполне удалось.

Гошка застрял

И еще один интереснейший абсурд. Неожиданный в каждом новом сюжетном повороте, постыдный и психологически выверенный, отталкивающий и человечный, по-хорошему безумный. Конечно, мне как читателю хотелось бы, чтобы Слава и гомункул объединились и пошли крушить мир рука об... педипальпу или что там бывает у гомункулов. Два калечных существа: женщина, буквально вывернутая наизнанку перед жадной до людских падений на самое днищенское дно интернет-общественностью, и алхимический уродец из некогда вирусных видео, один процесс «изготовления» которого уже вызывает отвращение. Но и так хорошо. Слава Славе, она победила, она машина, ее больше ничем не смутить и не сломить. Она разбудит Ктулху и устроит ему фотосессию в белье из последней коллекции Victoria’s secret. Новое, невиданное создание, способное убить любого ради достижения цели, родилось, но это вовсе не гомункул.

Кастрюлище

Текст, честно говоря, средний, отдельно отмечу чрезмерно нравоучительный тон. Особенно в финале, подчеркивающем, как Гермионы, то есть наши герои, сильно изменились за лето. «И многое поняли», - хотелось бы добавить другую популярную цитату.

Возможно, история стала бы глубже и интереснее, если бы мы узнали чуть больше о потустороннем мальчике. В какие именно голодные времена он погиб? Как тогда жили люди, что происходило в голодающей деревне? Всё это хорошо сработало бы на общую атмосферу, раскрыло бы характер и трагедию мальчика. Он говорит как современные дети, а можно было бы, к примеру, снабдить его архаичными или диалектными речевыми маркерами. Попытки детей из буквально разных миров понять друг друга тоже добавили бы истории объема.

Клуб перестроечной чернухи

Всегда здорово, когда автор хорошо знает предмет, о котором пишет, и к сюжету добавляются «познавательные минутки». Из рассказа «Гошка застрял», например, можно многое узнать о практической стороне работы фотографа. А тут - поностальгировать вместе с автором и героями, вспоминая фильмы тех незабвенных времён, когда внезапно всё стало можно, и режиссеры со сценаристами зачастую сами не знали, что делать с навалившейся на них творческой свободой.

Классическая история о «проклятой кассете» перерастает в нечто большее, к финалу текст проваливается в воронку безумия, сам становясь диковатым артхаусом. Единственное, что царапнуло - претензии зумеров к главному герою, то ли представителю поколения Х, то ли миллениалу, уж очень прямолинейны и от того неправдоподобны. Хотелось бы, чтобы эти эйджистские нападки (боже, сколько современных терминов я использовала, Лариса Кузьминишна из другого текста-финалиста пришибла бы меня Розенталем) были более тонкими и острыми, так они жалили бы больнее.

Литопедион

И вновь у автора наблюдаются проблемы со сверхмалой формой. Из текста как будто вырезаны куски, основное развитие сюжета происходит за кадром и его ощутимо не хватает. Внезапно возникает никак не мотивированный сюжетным развитием Макс. Судьба попа и вовсе остаётся нераскрытой. Развитие конфликта с матерью происходит скачкообразно и фрагментарно. Такое ощущение, что автор резал рассказ по живому, чтобы уложиться в требуемый объем.

При этом сама задумка очень любопытная и многообещающая, вспоминаются и реальная история индийской, если не ошибаюсь, женщины, точно так же родившей на старости лет окаменевший в утробе плод, и фильм «Полено». Больной и неистребимый материнский инстинкт - благодатная почва для ужасов, но текст слишком пунктирен, как будто ограничения по объему не дали ему развернуться.

Лихо

Что однозначно хорошо в этой истории: она отлично уложилась в формат миниатюры. Для небольшого рассказа лучше брать либо какой-то кратковременный ключевой момент (как здесь - вызов Лиха, всё прочее логично и оправданно осталось за кадром), либо «спрессовывать» повествование, ускорять темпоритм, чтобы одинаково важные для сюжета моменты не оказывались то подробно развернутыми, то лишь намеченными пунктиром.

Но в целом текст, увы, получился слишком предсказуемым и даже клишированным. И ой ты гой еси стилизация да под речь народную, коль ее автор использует, то надобно в инверсии и прочем словес плетении меру соблюдать.

Лювлю

Автору этого текста тоже успешно удалось справиться с форматом миниатюры. Он пошел по второму пути - не сосредоточился на ключевом моменте, а «спрессовал» повествование, относительно подробно, насколько позволяет объем, выписав важные для сюжета фрагменты и лишь обозначив всё, что было между ними. Страшны тут и Элька, и ее способности, и ее патологическая фиксация на герое, и морок с Катей. Всепоглощающая любовь-мания - ещё одна благодатная тема для хоррора.

Жаль, что к финалу история как будто сдувается, так и не выдав достойный последний аккорд, к которому всё, казалось бы, вело. Воронка дурного сна закрутилась, сгустилась - а потом словно распалась, как пылевое мини-торнадо, налетевшее на камень.

Мать

Текст скроен отлично, ничего лишнего, ничего пунктирного, композиция выверена. Заборматывающаяся, с хорошо подобранными повторами, анафорами и эпифорами стилистика ложится на сюжет и атмосферу идеально. Срывающийся голос лирической героини похож на зудение комара душной бессонной ночью - где-то совсем рядом, но не отогнать, не заткнуть, не прихлопнуть.

Но, по-моему, у рассказа есть две проблемы. Проблема побольше - не совсем верно подобранная интонация. По манере речи и логике мышления героиня скорее напоминает ребёнка, ту самую Сонечку, и я, честно говоря, удивилась, поняв, что речь о ее матери. Дошкольница Сонечка в пьяном чаду коммуналки постепенно сходит с ума, самый кромешный ужас наступает, когда мама уходит и оставляет ее наедине с буйными соседями. И Сонечка придумывает, как оставить маму дома навсегда... Вот какой мне представилась история поначалу - из-за детских интонаций, словечек героини. И, кстати, я бы такое почитала.

Проблема поменьше - мотивация героини. Да, у безумия часто нет причины, но тут хотелось бы хоть какой-то зацепки, намека. Самое очевидное - среди вечных криков молодая мать не может выспаться, что и сводит ее с ума. Собственно, это почти показано, но стоило бы чуть акцентировать, подсветить поярче, возможно, вплести в череду рефренов.

Нули и единицы

Рассказ визуально яркий и атмосферный, на нескольких страницах с удобством разместилась целая вереница героев со своими историями. Смерти изобретательны, галлюцинации выписаны с любовью, вот только заканчивается текст... ничем. И дальше можно бесконечно нанизывать зарисовки внезапного безумия, множить разнообразные само- и просто убийства, но главное - цельная картина, кусочки которой мы собираем вместе с автором, главный узел, к которому ведут все нити, кульминация и финальный аккорд в этом тексте, похоже, не подразумевались в принципе. И, к сожалению, перед нами баг, а не фича. Сверхмалая форма сослужила автору хорошую службу – читатель не успевает заскучать, глядя в этот калейдоскоп, стекляшки в котором никогда не сложатся в окончательный, осмысленный узор.

Пробка

История симпатичная и тоже атмосферная. Недосказанность в ней продуманная и открывает простор для фантазии - что же ещё может оказаться не так с этими людьми, этой пробкой, этим миром в целом. Текст похож на одну из этих популярных в интернете картинок: чем дольше и внимательнее их разглядываешь, тем страшнее, смешнее и страннее они становятся.

Стилистика, увы, подкачала, а малая форма в этом плане беспощадна - видно каждую шероховатость, которая на романном, к примеру, просторе могла бы остаться незамеченной.

Скуф, скам и бутор

Постмодернистский филологический хоррор, действие которого разворачивается в библиотеке. Все правила миниатюрной формы соблюдены, динамика и саспенс на высоте, композиция выверена. Звучит как мечта.

Но, увы, всё та же предательская стилистика. К середине она выравнивается, совсем уж очевидные огрехи исправит редактор, но... Это же филологический хоррор, и уровень стилизации, к сожалению, входит в клинч с самим замыслом, обездвиживает его, лишает силы. Хотя есть в этом что-то, опять же, постмодернистское.

Сопливых никто не любит

Хороший текст. Ладно скроено, крепко сшито, без сбоев темпоритма, которыми грешат многие финалисты, в меру ностальгично, с ноткой национального колорита, жутко и безысходно - всё как нужно. Если совсем уж придираться, я бы ещё покрутила название и финальный абзац, чтобы пазл сложился совсем идеально. Но вообще я не люблю придираться, это профдеформация. И как просто читателя меня этот рассказ действительно порадовал.

Спичечки

Задумка любопытная, а вот объем, занятый всеми этими «чш», «бух» и «тудудум», по-моему, стоило бы потратить на внятное развитие сюжета и разработку логики повествования. Да, это абсурд, преобладание в финале абсурдистских ужасов меня очень радует. Но не устану повторять - у абсурда своя внутренняя логика, куда более сложная для выстраивания, чем в текстах других направлений, где можно воспользоваться общедоступной. Абсурдистский текст - маленькая вселенная, существующая по собственным законам, неведомо как и, главное, зачем работающий механизм, и все его детали надо продумать, выточить, собрать, приладить друг к другу. Здесь многообещающая завязка, к сожалению, не "выстрелила", текст забуксовал, едва начавшись. Но запасы спичек у меня есть, я на всякий случай проверила.

И, кстати, думаю, из этого рассказа получилась бы интересная мини-пьеса. Саунд-эффекты уже в наличии.