«Кукушкин сон» — российский андеграундный музыкальный проект, рождающий мрачные и порой устрашающие композиции под влиянием эстетики русского села и православия. Андрей Негодяев и Владислав Линкольн, основатели и бессменные участники «Кукушкина сна», рассказывают, как у них это получается.
Как зародился проект «Кукушкин сон»? С чего все началось и как возникла идея играть именно такую музыку?
А. Негодяев: Когда я в 2019 году начал интересоваться христианством (не будучи на тот момент православным), меня посетила идея создать постиндустриальный проект, где я мог бы эксплуатировать эстетику православия и деревенского мистицизма. Я поделился идеей с Владиславом Линкольном, с которым мы тогда разделяли интерес к экстремальной шумовой сцене, и предложил ему работать в рамках одного проекта. Со временем я узнал, что мы не одни такие и есть еще несколько проектов схожей направленности, с которыми в дальнейшем решил войти в творческое взаимодействие и создать соответствующий тематический лейбл YEVKHARISTIYA. К слову, к моменту его создания я уже положительно относился к христианству и очень ему симпатизировал. На данном этапе своей творческой деятельности я полностью верю в истинность православия и считаю себя православным христианином, что не могло не отразиться на общей концепции проекта и лейбла в целом.
В. Линкольн: Для меня, пожалуй, началом нашего общего творческого пути был 2018 год, когда я делал лишь первые шаги в сторону шумовой музыки. Через нашего общего знакомого мои черновые записи в направлении дарк-эмбиента дошли до Андрея, и чуть менее чем через год он предложил работу над совместным проектом, впоследствии и обретшим название «Кукушкин сон».
У вас есть и чистый дарк-эмбиент, и какие-то совершенно невообразимые вещи вроде «Приумножая горечь» с голосом, барабанами и грязными гитарами. Как бы вы назвали в целом направление, в котором работаете?
А. Негодяев: На момент создания проекта мы хотели играть в разных жанрах темной экспериментальной музыки — dark ambient, death industrial и power electronics. В дальнейшем появились идеи экспериментировать, использовать больше инструментов. В целом нас можно охарактеризовать в рамках дэт-индастриала.
В. Линкольн: Пост-индастриал. Полагаю, «Кукушкин сон» попадает под определение этого весьма широкого термина, в том числе и наши наиболее экспериментальные труды, выделяющиеся на общем фоне.
Композиции вроде «Приумножая горечь» и «Епитимья» — это импровизация или заранее написанные вещи?
В. Линкольн: Пятьдесят на пятьдесят. В «Приумножая горечь» импровизацией могу назвать разве что вступительную часть. В остальном же сочинялась она весьма вдумчиво, даже кропотливо, переделывалась в процессе создания несколько раз. Пожалуй, из всех наших работ именно на нее было потрачено больше всего времени. Основой же композиции «Епитимья» стали засемплированные импровизации на моей самодельной акустической бас-гитаре, обросшие затем перкуссией, чередующиеся с партиями ритмического нойза и индустриальных мотивов, предоставленных Андреем. В целом вторую композицию я считаю в большей степени экспериментальной и с упором на импровизацию, чем первую.
Какую роль играют фолк-элементы в вашей музыке?
А. Негодяев: В первых альбомах — довольно большую. Помимо моих стихов, за основу текстов отдельных композиций также брались народные заговоры и причитания, которые я редактировал, видоизменял под общий концепт и в дальнейшем декламировал на протяжении всего трека. Помимо этого, многие наши треки изобилуют семплами православного хора и народного пения, что, на мой взгляд, делает их аутентичными в экспериментально-шумовых направлениях музыки.
Влияет ли на создание ваших композиций русская сельская эстетика?
А. Негодяев: В том числе, так как с самого раннего детства я проводил каждое лето в гостях у своих родных под Воронежем в типичной сельской местности. Это не могло не отразиться на моем творчестве, учитывая, что в нашем проекте мы стараемся эксплуатировать тему деревенского мистицизма.
Какие авторы и произведения в музыке, литературе и кинематографе оказывают влияние на ваше творчество?
А. Негодяев: В музыкальном плане влияют многие исполнители — как андеграундные, так и довольно известные. Если брать зарубежные группы, то это Genocide Organ, Nordvargr, Treha Sektori, Terra Tenebrosa, Nhor. Среди отечественных: Э. Артемьев, «Шесть мертвых болгар», «Костница». В литературе считаю наиболее близким нам по духу творческое наследие Н. В. Гоголя.
В. Линкольн: От себя добавлю отцов-основателей индастриала Throbbing Gristle, в частности — их мрачные, психоделические, более близкие к нойз-эмбиенту работы, что в свое время произвели на меня впечатление. Упомяну еще Einstürzende Neubauten, Whitehouse, Sutcliffe Jügend, Stalaggh, Brighter Death Now, Lustre, Naked City, Deathspell Omega, Blut Aus Nord, раннее творчество Swans, труды композиторов Пьера Шеффера, Алексея Омельчука, Ивана Вышнеградского… Да и еще множество других авангардных, экспериментальных коллективов, проектов оказали влияние. В общем и целом источников, откуда можно почерпнуть для себя что-то совершенно новое, всегда хватает.
Как рождается ваш эмбиент? Это происходит спонтанно в голове? Или во время импровизаций? Или вы специально садитесь и пишете музыку?
А. Негодяев: Лично у меня это происходит всегда по-разному. Случается так, что идея какой-либо композиции приходит во время вечерней прогулки. После этого я прихожу домой и начинаю закладывать «фундамент» трека, который постепенно дополняю различными штрихами. Бывает и такое, что появляется спонтанное желание что-то записать — и тогда я сажусь импровизировать, записывая наиболее удачные дубли. Наверное, наибольшее количество времени в этом процессе занимает подбор инструментов, звуков и семплов, необходимых для передачи нужной нам атмосферы.
В. Линкольн: У меня скорее спонтанно. Порой, я бы сказал, даже бессознательно. Важную роль в сочинении дарк-эмбиента играет эксперимент, и каждый раз для меня это новый, интересный опыт. Это полевые записи (в том числе с добычей звуков из того, что под руку попадется), нарезка, обработка и расстановка сэмплов в композиции, проходящая зачастую интуитивно, а также написание минималистичных партий синтезатора и финальная пост-обработка. Пожалуй, единственное, что знаю наверняка, приступая к написанию эмбиента, — так это какую атмосферу хочу создать в итоге, какое настроение следует передать слушателю. Есть во всем этом своего рода магия, что ли.
Опишите, пожалуйста, процесс звукозаписи. Как он проходит?
А. Негодяев: Обычно один из нас начинает писать основной «каркас» композиции — так сказать, приступает к созданию мрачного звукового полотна из гула, баса и различных переходов. Затем каждый дополняет композицию разного рода записанными на диктофон полевыми звуками, семплами и шумами. Иногда семплы берутся в интернете из открытых источников. После этого мы пишем партии синтезатора и перкуссии, которые предварительно настраиваем от нескольких часов до двух-трех дней, выкручивая настройки до нужной кондиции. Ну и в конечном итоге сводим получившуюся картинку к звучанию, наиболее близкому к задумке.
В. Линкольн: Добавлю только, что лично я делаю упор именно на полевые записи, семплы и шумы собственного производства — как записанные на диктофон, так и сгенерированные на компьютере в реальном времени. Таков мой подход.
Как вы обычно делите авторство композиций?
А. Негодяев: Как правило, треки пишем совместно. Каждый делает свои заготовки, которые впоследствии мы объединяем в единый трек. Если брать вокальную составляющую, то я в основном отвечаю за составление текста и его декламацию, а экстрим-вокал всецело принадлежит Владиславу. Бывает и такое, что композиции пишутся по отдельности — и получается, что в альбоме часть треков за моим авторством, а часть от Владислава. Так, например, было в нашем третьем альбоме «Акт III».
Какие инструменты используются для создания музыки?
А. Негодяев: В ход идет все подряд — зависит от того, какая вырисовывается задумка. От обычной акустической гитары до подручных материалов, среди которых металлические ведра, столовые приборы, детские игрушки и прочие предметы, используемые нами для нагнетания саспенса и создания атмосферы композиции в целом.
В. Линкольн: Да, звук добываем из всего, что его издает. Все может стать инструментом. Так, для композиции «Затмение», к примеру, драм-машина была целиком собрана из обработанных записей. Разного рода металлолом, стеклянный кувшин с водой, пластиковые бутылки, дверной грохот, стук работающего механизма швейной машинки и т. д.
Как рождаются такие зловещие названия — «Приумножая горечь», «В безвременье утерян», «Вечные волны»?
В. Линкольн: Иногда мы придумываем название уже после завершения работы над композицией. А иногда, даже непосредственно перед релизом, — исходя из ассоциаций, образов, навеваемых сочинением. Но порою точно знаешь название еще на стадии раннего наброска. «Приумножая горечь» — название, рожденное как некий смысл, обобщающий внутренний мрак, негативные переживания (в их числе горечь утраты), посещающие человека раз за разом, напоминающие о себе, не покидающие его и приумножающие себя самих. «В безвременье утерян» — часть фразы, которую составляют наименования треков альбома «Акт III», будучи прочтенными поочередно, и описывающей состояние безысходности. В целом зловещность наименований неразрывно связана с концепцией проекта.
У вас четыре собственных номерных студийных альбома — «Акт I», «Акт II», «Акт III» и «Акт IV». Они концептуально связаны между собой? И есть ли концепции внутри альбомов? Или в них разрозненные самодостаточные произведения?
А. Негодяев: Между собой они связаны, но скорее косвенно. Связаны не единой историей, но идеей того, насколько сильный вред способен причинить себе человек, доходя до крайностей в своих душевных скитаниях. Мы часто упоминаем, что наша музыка отражает темы религиозного сомнения, горечи и покаяния. Наш герой, уходя в тень сомнений и лукавых мудрствований, зачастую совершает ряд непоправимых ошибок и впоследствии приходит к переосмыслению своего жизненного пути, к вере в Бога и покаянию за совершенные злодеяния.
Что, на ваш взгляд, в вашей музыке самое важное? Что играет роль «стержня» и делает ее такой, какая она есть?
А. Негодяев: Создание необходимой атмосферы, которая наиболее полно в своей мере передаст эксплуатируемую нами эстетику православия и деревенского мистицизма.
В. Линкольн: Солидарен с Андреем.
Какие эмоции должна передавать слушателю ваша музыка? Какие эмоции она передает вам?
А. Негодяев: Нам интересно держать слушателя в напряжении. Постоянно играть на контрастах — например, увеличивая громкость там, где того не ждут, или разбавлять атмосферные отрезки композиции резкими шумами. Как по мне, во время прослушивания слушатель должен пребывать в состоянии тревожного ожидания. Безусловно, это распространяется не на все наше творчество, что, конечно же, не делает его более предсказуемым.
В. Линкольн: Тревожность. Возможно, дискомфорт и ощущение присутствия.
Какие картины, визуальные образы или, может быть, природные пейзажи стали бы наилучшими иллюстрациями для композиций?
А. Негодяев: Мне нравится периодически пересматривать старые фотографии жизни в старообрядческих общинах, где наиболее полно отображены быт и деятельность староверов и староверческих семей прошлого столетия. Это, наверное, и есть наилучшие иллюстрации к нашим композициям. Не буквально, но скорее образно, эстетически. Для меня это вообще довольно личный процесс, пробуждающий не только вдохновение к творчеству, но и некое переосмысление жизни. Чем дольше я разглядываю эти черно-белые фотографии, тем меньше меня одолевают мысли о повседневности, о наболевших и набивших душевную оскомину надуманных проблемах. Ты будто растворяешься в той эпохе и понимаешь, что ты лишь маленький виток безграничной спирали событий, но в то же время осознаешь свою значимость безмолвного наблюдателя, чье внимание, возможно, и наделяет подобные вещи силой.
В 2020 году вы выпустили совместный альбом с Age of Contempt. Расскажите немного об этом опыте. Как возникла идея и почему именно с этими музыкантами получилась коллаборация на целый альбом?
А. Негодяев: Идея возникла спонтанно. В декабре 2019 года общался по переписке с музыкантом, представляющим различные андеграундные постиндустриальные проекты. Он предложил, мы согласились. Его проекты лично я слушал примерно с 2011 года, среди них Babylon Autumn, Age of Contempt, Babi Klopoti и «Страна Птиц». Его звучание мало с чем можно спутать, и оно всегда казалось мне близким по духу. Возможно, далеко не каждый оценит его творчество, но для меня он непризнанный гений.
Куда сейчас, по-вашему, движется проект? В каком направлении он развивается?
А. Негодяев: Трудно сказать, так как в своих экспериментах мы даем себе волю двигаться в различных направлениях. Как минимум мы надеемся не исписаться и не увязнуть в самоповторах.
В. Линкольн: Мы делаем музыку, которую сами с удовольствием слушали бы (и слушаем), стараемся не загонять себя в строго жанровые рамки, и это правильный подход к творческому процессу, я считаю. Он помогает не топтаться на месте. Всегда есть огромный простор для экспериментов, хотя, как я уже говорил, мы вписываемся в рамки постиндустриальной музыки и в целом придерживаемся изначально взятого нами курса.
Как порекомендуете знакомиться с вашими произведениями? По порядку или начать с чего-то, что вы считаете лучшим?
А. Негодяев: Обычно для ознакомления с нашим творчеством я рекомендую слушать четвертый полноформатный альбом «Акт IV». Но для полноты картины, наверное, лучше начинать по порядку.
В. Линкольн: Любителям дарк-эмбиента, думаю, понравится «Акт III». Впрочем, для меня все альбомы по-своему хороши, в каждом можно что-то для себя найти, и стоит все же слушать их начиная с первого и дальше, по порядку.
Какая композиция «Кукушкина сна» ваша любимая и почему?
А. Негодяев: Думаю, что все-таки «Анафема», так как это сорокаминутная законченная история, атмосферная и отчасти пугающая. В ней мы использовали разнообразные приемы звукоизвлечения и экспериментов со звуком.
В. Линкольн: «Анафема» действительно хороша, и наша цель сочинить целую аудиопьесу была вполне достигнута. Мне еще нравится «Сырость» из дебютного альбома — ритмичный, размеренный и отчасти гипнотизирующий трек.
Даете ли вы концерты? Что в планах на этот счет?
А. Негодяев: Нет, проект, как это принято говорить, полностью «студийный». В первую очередь такой подход к нашему творчеству обусловлен тем, что мы территориально находимся далеко друг от друга — в разных странах. Во-вторых, очень много сил отнимают вопросы житейского характера, как это ни банально. Дом, семья, работа.
Какие другие проекты вашего направления вы считаете лучшими на сегодня?
А. Негодяев: Если рассматривать концептуально, то это, безусловно, проект екатеринбургского музыканта Василия Д. «Костница», который был создан в качестве дани благочестивым традициям старообрядчества на Руси. Очень светлый проект, несмотря на довольно мрачное звучание.
Традиционный завершающий вопрос. Что пожелаете читателям DARKER?
А. Негодяев: Душевного спокойствия и умиротворения.
В. Линкольн: Поменьше негатива в жизни, побольше хорошей музыки, находить радость в простых вещах и обрести внутренний покой.
Публичные ресурсы проекта:
Комментариев: 0 RSS