DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Мара Гааг «21.22»

Иллюстрация Ольги Мальчиковой


Яну снилось, что на Карловой улице вместо фонарей циферблаты без стрелок. Стрелки были у него в руке, целый букет из острых наконечников. Ян разжал пальцы, и стрелки с громким звоном рассыпались по мостовой.

Проснувшись, он увидел брата и разбитые часы.

— Уронил, — буркнул Томаш. Перегнувшись через поручень инвалидного кресла, он шарил пальцами по полу, пытаясь ухватить разбежавшиеся в стороны детали.

Ян сел на диване и потер ладонями лицо.

— Давай я уберу. А ты чайник поставь.

— Может, тебе еще кофе сварить? — Томаш даже не взглянул в его сторону, продолжая высматривать укатившуюся шестеренку.

«Мог бы и сварить для разнообразия, руки-то работают», — подумал Ян, но промолчал. Часы на стене показывали одиннадцать утра. Будильник на тумбочке — пять минут двенадцатого.

Ян встал с дивана, обошел Томаша и направился в кухню. Включил электрический чайник, сгреб в кучу разбросанные на столе пинцеты и отвертки. Отец был часовщиком, и при нем инструменты хранились в футлярах, блестящие и ухоженные. После его смерти они поблекли и быстро состарились. Томаш, в отличие от отца, не чинил механизмы, только бесцельно потрошил на части. Ян терпеливо убирал их останки и ждал, когда они закончатся. Но брат находил часы в квартире снова и снова и маниакально препарировал до самых мелких деталей.

Когда Ян вернулся с чашкой кофе в руке, Томаш уже уехал в свою комнату, собрав шестеренки. Одна все-таки закатилась под диван — Ян достал ее, повертел в пальцах и положил на тумбочку. Потом открыл ноутбук и, прежде чем приступить к работе, проверил сообщения на фейсбуке.

Сердце забилось чаще: она ответила.

Чтобы ухаживать за братом, ему пришлось бросить офис. После случившейся год назад трагедии Ян стал брать переводы с английского на дом и потерял не только половину дохода, но и шансы на личную жизнь. Оставить Томаша без присмотра надолго было нельзя, нанять сиделку не позволяли средства. Ян почти смирился с этим, пока пару недель назад не познакомился в социальной сети с Вероникой. Вчера он решился и предложил ей встретиться.

«Завтра в девять, под орлоем, — написала она. — Я буду в красном платье».

«То есть уже сегодня!» — набрал он, волнуясь, потом стер и напечатал: «Хорошо, до встречи».

В груди стало тепло, и за работу он взялся с энтузиазмом. Ему хотелось произвести впечатление на Веронику — купить цветы, самому оплатить ужин. Небольшая сумма была отложена заранее, но он решил, что чем быстрее закончит перевод и получит еще денег, тем увереннее будет себя чувствовать.

Ян углубился в текст, изредка позволяя себе отвлекаться и думать о сегодняшнем вечере. Звон разбитого стекла в соседней комнате вернул его к реальности. Он раздраженно отбросил ноутбук на диван и, распахнув дверь, увидел Томаша, замершего над осколками лупы.

— Эй! — Ян хотел сказать что-нибудь резкое, но запнулся, встретившись взглядом с остекленевшими глазами брата.

Снова приступ. В последние дни такое случалось все чаще. Ян с трудом подавил нарастающее внутри чувство вины: брату все хуже, а он мечтает о свидании с девушкой.

— Эй, — повторил он уже мягче, откатил кресло в сторону и укутал неподвижные колени пледом. Голова Томаша безвольно склонилась набок, руки повисли плетьми. — Тебе нужно принять лекарство.

Ян принес с кухни аптечку и стакан воды. Таблетку он положил брату в рот, а стакан поднес к губам и держал до тех пор, пока Томаш не сделал глоток.

— Ну вот, — ободряюще произнес Ян. — Сейчас будет лучше.

Он сел рядом и стал наблюдать. Взгляд брата ожил, метнулся к рабочему столу, где лежали разобранные часы. Лекарство действовало быстро — Томаш поднял голову и покатил коляску вперед.

— Ты мне должен, — сказал он, запуская отвертку в балансирный механизм. — Так что не жди благодарности за заботу.

Ян проигнорировал его слова. Томаш замер с отверткой в руке, явно разочарованный, а потом размахнулся и швырнул ее в стену. Ян попытался перехватить его руку, но брат увернулся, едва не вывалившись из кресла, смахнул со стола тарелку с остатками обеда и стакан. И то и другое разлетелось вдребезги.

— Что ты творишь? — не выдержал Ян. — Какого черта?

— Ну давай, поори на меня! — Томаш оскалился.

— Успокойся! А то сейчас скорую вызову.

— Вызывай! Я им расскажу, как ты издеваешься над братом-инвалидом.

Ян про себя досчитал до пяти и выдохнул:

— Слушай, мы это уже проходили. Прости меня. Мне жаль. Я делаю что могу.

— Ты делаешь недостаточно! — Томаш плюнул в него, но не попал. — Я здесь как в клетке. Из-за тебя!

— Мне жаль, — повторил Ян на автомате. — Прости меня. Пожалуйста, перестань ломать вещи.

— Хрен тебе. — Брат резко двинул коляску вперед, заставив Яна отступить. — Чем больше испорчу, тем больше тебе убирать. Тебе теперь всю жизнь за мной убирать.

Ян резко развернулся и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Потом сел на диван, переложил ноутбук на колени, снова сосчитал до пяти и перевел дыхание.

Иногда на него накатывало жуткое чувство, что каждый день его жизни крутится по одному и тому же сценарию. Время двигалось там, за стеклами давно не мытых окон старой квартиры в Жижкове. А внутри будто остановилось, хотя множество часов, исправных и поломанных, старательно отсчитывали каждую минуту. Яну казалось, что опостылевшей круговерти не будет конца.

Но это было до того, как появилась Вероника.

Он открыл фейсбук и перечитал сообщение. С фотографии на него смотрело миловидное лицо девушки. «Уже сегодня ее увижу, — сказал себе Ян. — Сегодня все изменится».

Он вернулся к переводу, стараясь игнорировать доносящийся из комнаты Томаша шум. К восьми вечера закончил и начал собираться. Доехать до Староместской площади на трамвае — минут пятнадцать, но лучше иметь в запасе полчаса, решил Ян. Отправив файл с текстом заказчику, он запер ноутбук в старом серванте на случай, если Томаш начнет истерить за пределами своей комнаты.

Перед выходом Ян замер у зеркала, рассматривая свое впервые за пару месяцев чисто выбритое лицо и заодно прислушиваясь. Из комнаты брата не доносилось ни звука.

— Я ухожу, — громко сказал он. — Меня не будет часа два. Постарайся вести себя хорошо, пожалуйста. Если что, звони. Ты ведь не разбил свой мобильный?

Ответа не было. Ян зашнуровал ботинки и подошел к выходу. Нерешительно потоптался у двери, потом чертыхнулся и вернулся обратно.

— Я ухожу! — повторил он, остановившись у комнаты Томаша.

Тишина.

Ян толкнул дверь и вошел. Томаш лежал на полу лицом вниз, вывалившись из инвалидного кресла. Вокруг растекалась лужа рвоты.

Яну показалось, что стены комнаты закачались, и его снова захлестнуло острое, тошнотворное чувство вины.

— Пожалуйста, не надо, только не сейчас! — умолял он, пытаясь нащупать пульс на запястье брата.

«Тик-тик-так. У-бий-ца!» — отчеканили лежащие на столе часы без корпуса. Из оголенного механизма торчала отвертка, походя на воткнутый в спину нож.

Скорая приехала через десять минут. Медики суетились вокруг Томаша, не отвечая на вопросы. Ян хотел забраться вслед за носилками в машину, но ему не позволили. Тогда он просто побежал за ней по улице.

На площади отсчитывал последнюю минуту часа орлой. Хлопали в ладоши туристы.

До больницы было недалеко. Влетев в приемную, Ян спросил у медсестры, куда увезли его брата. В ответ она молча показала в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. У палаты интенсивной терапии Ян постоял, надеясь, что к нему выйдет кто-нибудь из медиков. Потом сел на стул и уставился в экран телевизора под потолком, чувствуя, как в голове нарастает тупая, пульсирующая боль.

«Трагедия в центре города! Девушку насмерть сбил выехавший на площадь мотоциклист». В кадре — автомобиль скорой помощи у ратуши. И край красного платья, свисающий с носилок, на котором пляшут синие пятна от проблесковых маячков.

Ян понял, что задыхается, как будто из пространства вокруг него пропал кислород.

Перед глазами замелькала другая картинка — машина, на полном ходу врезающаяся в дерево. Отец на заднем сиденье, Томаш на пассажирском. Кровь на разбитом лобовом стекле. Распахнутая дверь со стороны водителя ритмично качается из стороны в сторону.

«Тик-так. Тик-так-так. У-бий-ца».

Ян стиснул голову в ладонях.

Большие круглые часы на стене больничного коридора показали 21.22. Минутная стрелка замерла, дернулась и пошла назад.

*

«Я сплю!» — подумал он с облегчением, снова увидев мощеную мостовую и часы на фонарных столбах. И почти сразу проснулся от звона рассыпавшихся шестеренок. Мгновение, пока звук стоял в ушах, он помнил о чем-то важном, но стоило открыть глаза, как воспоминание растворилось. Оглядев комнату, он увидел брата в инвалидном кресле, собирающего с пола детали разбитых часов.

— Уронил, — буркнул Томаш.

Ян потер глаза и сел на диване.

— Тебе помочь? — спросил он. Сердце билось в груди, отдаваясь в висках, как будто минуту назад он бежал стометровку, а не проснулся в своей квартире.

— Обойдусь.

Собрав шестеренки, Томаш скрылся в другой комнате.

Ян посмотрел, как захлопнулась дверь за инвалидным креслом, потом потянулся за ноутбуком. «Завтра в 21.00 под орлоем, — написала Вероника. — Я буду в красном платье».

Ян снова взглянул в сторону комнаты брата, а потом, словно по наитию, нагнулся и достал из-под дивана закатившуюся шестеренку.

Он сделал кофе и принялся за работу, но перевод текста шел туго. Помучившись несколько часов, Ян решил отвлечься — сварил макароны и, посыпав тертым сыром, отнес Томашу. Брат разбирал очередные часы.

— Слушай, — сказал ему Ян, поставив тарелку на стол. — У меня вечером встреча. Отлучусь на пару часов. Ты как, без меня справишься?

Томаш хмыкнул, не отрывая взгляда от разложенных в беспорядке деталей:

— Хоть вообще не возвращайся. Пусть я тут один сдохну.

— Знаешь, мне тоже сложно. Но я стараюсь.

— Давай, расскажи мне, какой ты несчастный.

Ян глубоко вдохнул и сделал паузу перед тем, как сказать:

— Тебе пора принять лекарство. Ты же не хочешь, чтобы приступ повторился?

Томаш послушно проглотил таблетку и запил водой. Ян вернулся к ноутбуку, перечитал сообщение от Вероники. В груди появилось приятное тепло. А еще где-то на задворках сознания притаился страх. Когда она узнает, что он вынужден опекать брата, не передумает ли с ним встречаться? А если узнает, что Томаш оказался в инвалидном кресле по его вине? Ян отогнал от себя эти мысли. Пусть сегодня будет просто хороший вечер. Он не был на свидании уже больше года, с тех пор, как прежней жизни не стало.

Но беспокойство не отпускало. Ян то и дело ловил себя на том, что не может сосредоточиться на работе. Знакомые слова плавали в тексте, как рыбы в реке, и сколько он ни пытался ухватить их суть, ускользали. А еще эти дурацкие часы, расставленные по всей квартире. При отце они показывали точное время. Сейчас одни спешили, другие отставали, и звуки механизмов сливались в рваный, хаотичный ритм. Ян мечтал избавиться от них, выбросить разом, но Томаш не позволял, уничтожая по очереди.

Настенный маятник пробил восемь. Ян убрал ноутбук в старый сервант, подальше от Томаша, собрал с кухонного стола грязные чашки и сложил в раковину.

Старый линолеум заскрипел под колесами инвалидного кресла. Ян обернулся и поймал хмурый взгляд брата.

— Не уходи сегодня, — попросил тот. — Я себя плохо чувствую, меня тошнит. Будет приступ. Или ты мне что-то в макароны подсыпал?

— Я дам тебе еще таблетку. — Ян потянулся к шкафчику, в котором держал аптечку, но Томаш резко подкатил к нему и почти врезался, больно задев Яна ободом колеса по ноге.

— Не надо таблетку. Просто останься дома.

— Мне нужно уйти! — Ян запаниковал, представив, что не сможет сегодня увидеть Веронику. Как будто свидание с ней было его единственным шансом вырваться из опостылевшей круговерти. — Я буду недалеко, ты можешь мне позвонить в любой момент.

— Ты никуда не пойдешь. — Тон Томаша сменился на угрожающий, глаза лихорадочно заблестели. Потом его тело конвульсивно задергалось, голова запрокинулась назад, а изо рта пошла пена.

Ян схватил мобильный телефон. Дрожащие пальцы попали на нужную клавишу только с третьего раза.

Когда приехала скорая, пульса почти не было. Медики погрузили носилки в машину, Ян остался стоять на улице. Потом бросился бежать в сторону больницы.

В регистратуре медсестра молча указала ему на лестницу. У отделения интенсивной терапии Ян сел на стул и закрыл лицо руками.

«Хорошо, что мамы давно нет, — думал Ян, пытаясь прогнать из головы врезавшийся в память кадр с раскуроченной машиной и двумя безжизненными телами в ней, — она бы этого не пережила».

Простила бы, что он один остался почти невредимым? Врачи сказали, ему повезло — легкое сотрясение, перелом ключицы и несколько гематом.

Ян иногда удивлялся, как чувство вины до сих пор его не раздавило.

Часы на стене отсчитали половину девятого. Ян попытался заглянуть внутрь палаты, но не смог ничего рассмотреть — медсестра в белом халате захлопнула дверь прямо перед его лицом.

Виски пульсировали тупой болью. Решив, что свежий воздух разгонит сгустившуюся в голове темноту, Ян вышел из больницы и побрел вперед. Сам не заметил, как оказался посреди оживленной улицы, и остановился, пытаясь сообразить, где находится и зачем сюда пришел. И только когда впереди сверкнул пятном силуэт в красном, он вспомнил о Веронике.

Ян окликнул ее, но девушка скрылась в толпе. Он прибавил шаг, высматривая ее среди идущих по улице людей. Вклинился в туристическую группу и на секунду снова увидел: Вероника свернула за угол, только мелькнул край яркого платья. Он рванулся вперед, налетел на человека с фотоаппаратом. Сработавшая вспышка его ослепила, Ян отшатнулся. В глазах заплясали фиолетовые пятна, а в ушах застучало настойчивое тиканье.

Фигура смерти на астрономических часах зазвонила в колокольчик. Туристы толпой ринулись к ратуше, чтобы посмотреть представление, а Ян зачем-то развернулся обратно к больнице. Били куранты орлоя, рукоплескали зрители.

Тиканье становилось громче, навязчивее. Голова закружилась, и Ян сел на край тротуара.

— Вам помочь? — спросила склонившаяся над ним женщина. Она заглянула ему в лицо, ища причину нездорового состояния, но тут же отвлекалась. Со стороны площади раздался резкий визг тормозов, эхом пронзивший улицы, крики толпы и удар. Ян попытался встать, но не смог.

— Там что-то случилось! — Женщина заволновалась, привстала на цыпочки, всматриваясь в сторону ратуши, потом снова оглянулась на Яна. — Похоже, кого-то сбили. Вам точно не нужна помощь?

Ян скользнул по ней взглядом, покачал головой. Потом увидел напротив аптечную вывеску, а под ней табло электронных часов.

Цифры показали 21.22. Последняя двойка мигнула и начала обратный отсчет.

Ян закрыл глаза.

«Нет, только не снова».

Он стоял на Карловой улице с охапкой черных стрелок в руках, а лишенные их циферблаты на фонарных столбах стучали в унисон с его пульсом. Между часами плыл сгусток черного дыма, как будто кто-то капнул чернила в воду, и Ян знал, что этот дым наблюдает за ним.

— Кто ты? — попытался спросить Ян.

«Тик. Так. Тик. Так. У-бий-ца».

— Я не виноват! — Слова звучали у него в голове, но изо рта не донеслось ни звука. — Это был несчастный случай!

Пальцы свело судорогой, он опять рассыпал стрелки и проснулся.

*

— Ты от меня не избавишься, — злорадно сказал нависший над ним Томаш.

Ян молча отодвинулся, встал и пошел к старому серванту, перешагивая через разбросанные на полу детали и вспоротые корпуса часов. Инвалидное кресло следовало за ним, шестеренки и пружины хрустели под колесами.

Ян достал ноутбук, включил. Томаш следил, не отрывая взгляд.

«Завтра в 21.00 под орлоем».

Ян посмотрел на брата.

— Мне нужно уйти, — сказал он ему. — Я больше так не могу.

— Мы оба знаем, что ты с ней не увидишься, — ответил Томаш. — Я тебе не позволю.

— Пожалуйста, прекрати это.

Томаш ухмыльнулся. А потом с неожиданной силой поднял с пола табурет и ударил брата по голове.

Когда Ян очнулся — обнаружил себя привязанным к батарее в ванной. Голова гудела, висок, по которому пришелся удар, пульсировал. Он слышал, как Томаш ездит по комнате и как тикают на разные лады проклятые часы.

— Выпусти меня, — попросил Ян. Он попытался высвободить запястья, но узел был затянут крепко.

— Как думаешь, который сейчас час? — спросил Томаш. Ян видел его тень на полу под дверью. Часы на стене начали бить, и Ян насчитал девять ударов.

— Снова сегодня, братец! — Тень на полу конвульсивно задергалась, инвалидное кресло заскрипело. Ян тянул руки изо всех сил, но веревка только сильнее впивалась в кожу. Тиканье заполнило ванную комнату, затекая под дверь, как вода. Стало нечем дышать, перед глазами беззвучно замелькали кадры, будто на экране телевизора.

Мотоцикл вылетает на площадь из-за угла. Люди в панике разбегаются прочь, и только девушка в красном платье стоит возле ратуши и смотрит на орлой. Мотоцикл врезается в нее, отбрасывая хрупкое тело на несколько метров.

Следующий кадр, отмотанный назад: он снова за рулем старой «шкоды». По радио играет «Пинк Флойд», пунктир разметки конвейером скользит под машиной. Глаза закрываются сами собой — он за рулем уже несколько часов, а на улице ночь. «Шкода» летит с обочины вниз, к придорожной лесополосе, а Ян инстинктивно дергает ручку двери, выпрыгивает из машины и катится по колючему склону. Лежа на боку и не в силах пошевелиться, он смотрит на покореженный корпус автомобиля, раскачивающуюся водительскую дверь и неподвижные, неживые силуэта отца и брата внутри.

Ян не видел часов, но знал, что минутная стрелка замерла, чтобы пойти в обратную сторону, на прощание отчеканив: «Тик-тик-так. У-бий-ца».

*

Он снова стоял босиком на мощеной мостовой, сжимая в кулаке стрелки. Часы на фонарных столбах гулко отстукивали секунды.

— Пожалуйста, хватит! — прошептал Ян.

Он попытался сделать шаг вперед. Воздух был вязкий, плотный, движение далось с усилием. Чернильная тень прошмыгнула между столбами, застыла и превратилась в Томаша. Его лицо — бледное, с сизым отливом, как бок дохлой рыбы — повернулось к Яну.

— Что ты от меня хочешь? — попытался спросить Ян, но язык во рту едва ворочался. — Зачем ты меня мучаешь?

Брат ухмыльнулся и поднял руки. В каждой оказалась кукла, похожая на движущиеся фигуры орлоя. Первая изображала Яна, а вторая, в ярком красном платье, — Веронику.

— Давай встретимся в девять у ратуши! — мерзким голосом пропищал Томаш и потряс куклу в платье.

— Я увижу тебя, и моя жизнь изменится! — изображая Яна, забубнил он, размахивая другой куклой. — Мы будем жить долго и счастливо!

— Ах, ничего не выйдет! Я совсем забыла, что умерла! — снова пропищал он и, разжав пальцы, уронил куклу на брусчатку. Фигуру Яна он прижал к груди, а потом запрокинул голову назад и зашелся неровным, похожим на кашель смехом.

Ян размахнулся, преодолевая сопротивление воздуха, и воткнул охапку острых стрелок ему в горло.

*

Когда он открыл глаза, брат сидел рядом и смотрел прямо на него, не моргая. Только грудь опускалась и поднималась, как будто Томаш спал с открытыми глазами. Ян встал с дивана, на дрожащих ногах подошел к серванту и достал ноутбук. Он знал, что написано в сообщении, он повторял эти слова снова и снова, чтобы не дать себе забыть, но все равно открыл и прочел:

«В 21.00 под орлоем. Я буду в красном платье».

— Ты не уйдешь от меня, — прохрипел Томаш. За считанные секунды он оказался у серванта, хотя руки не притронулись к колесам. — Ты должен дать мне лекарство.

Ян бросился к входной двери, задев и едва не опрокинув инвалидное кресло. Схватил куртку с вешалки, сунул ноги в кроссовки, выскочил не оглядываясь.

Он завязал шнурки на улице. Посмотрел на окна квартиры — тень брата промелькнула за стеклом и растворилась.

В кармане зазвонил мобильный телефон. Ян поднес его к уху.

— Пан Гавранек? Из больницы. Вам нужно срочно приехать.

— Что случилось?

— У пациента Томаша Гавранека сегодня ночью прекратилась электрическая активность мозга. Примите наши соболезнования.

Ян медленно опустил руку с телефоном и обернулся на окна своей квартиры. Силуэт маячил за стеклом то в одном окне, то в другом. Качались из стороны в сторону занавески.

— Алло? Алло? — спрашивали в трубке.

— Я скоро буду, — сказал Ян и дал отбой.

*

В больнице он предъявил документы, и медсестра молча указала ему в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. У дверей палаты уже ждал врач.

— Мне очень жаль, пан Гавранек, — сказал он. — Думаю, вы захотите попрощаться. Я дам вам время наедине с братом, потом аппарат жизнеобеспечения будет отключен.

Ян кивнул и вошел в палату.

Томаш лежал, накрытый одеялом по самый подбородок. Тянулись трубки и провода, мерно опускал и поднимал грудь шуршащий насос ИВЛ.

На тумбочке стояла коробка с вещами — паспорт, армейские жетоны на цепочке, наручные часы с разбитым циферблатом. Ян взял их в руки и почувствовал, что они все еще идут — легкая ритмичная вибрация передалась от корпуса его ладони.

— Я не хотел, чтобы так получилось, — сказал он Томашу. — Это вышло случайно, я ведь заснул, ничего не успел понять. Почему я виноват в том, что смог выжить?

Аппарат тикал, отмеряя сердцебиение. Тело все еще жило, но внутри него никого не было.

— Прости меня, — сказал Ян, и раздавил часы в руке. Стекла и шестеренки впились в кожу до крови. Он ощутил, как гнутся стрелки и рассыпаются детали часового механизма. Вибрация исчезла, часы остановились. Разжав онемевшую от усилия ладонь, он ссыпал осколки в мусорную корзину. В голове просветлело.

— Вы готовы? — Врач заглянул в палату. — Нужно будет заполнить бумаги, распорядиться по поводу тела и похорон. Это займет некоторое время.

— Конечно. — Ян вытер кровь с ладони о джинсы. — Я отдам ему еще немного своего времени.

Когда врач освобождал тело от трубок и проводов, Ян думал о Веронике.

Больницу он покинул около девяти вечера. Закатное солнце брызнуло оранжевыми бликами на деревья и тротуары. Ян прибавил шаг. Толпа туристов, заслышав звон колокольчика, хлынула к ратуше, чтобы посмотреть на шествие фигур в астрономических часах. Ян попытался растолкать их, но смог подобраться к месту встречи только минут через десять.

Девушка в красном платье стояла к нему спиной и смотрела на орлой. Ян положил руку на ее плечо. Она обернулась, одним привычным движением дернула за провод, доставая из ушей миниатюрные «ракушки».

— Ты опоздал, — улыбнулась Вероника.

— У меня проблема с часами, — ответил Ян.

Девушка снова обернулась на ратушу:

— Мне кажется, часы не просто отмеряют время. Они будто говорят: отсчет идет, момент упущен. Но каждая новая секунда — это еще один шанс. Как думаешь, правду говорят про орлой? Если остановятся, будет несчастье.

— Они абсолютно исправны, ручаюсь, — ответил Ян. — Мой отец какое-то время их обслуживал. Он был часовщиком.

— Вот как! — Вероника прищурилась. — Он хороший мастер?

— Был хорошим мастером, — поправил Ян. — Год назад его не стало.

— А ты? Ты тоже чинишь часы?

Ян покачал головой. Вероника с облегчением вздохнула:

— Есть что-то жутковатое в часовщиках и в том, что они собирают механизмы, считающие наше время. У меня дома совсем нет часов. Какое-то время я даже думала, что у меня хронометрофобия. Орлой — единственные часы, которые меня не пугают. Когда нужно решить что-то важное, я всегда прихожу сюда и смотрю на них.

— И что ты решила? — спросил Ян. Сердце застучало быстрее, отдаваясь эхом в ушах, и на секунду ему показалось, что он снова слышит настойчивое, обвиняющее «тик-так». Он затаил дыхание и напрягся, но звук рассеялся в воздухе.

— Что нам стоит пойти на свидание! — кокетливо улыбнулась Вероника и взяла его под руку. Ян молча повел ее в сторону от ратуши.

Мимо с ревом пронесся мотоциклист, преследуемый возмущенным ропотом толпы. Ян проводил его взглядом, а потом еще раз с опаской взглянул на орлой.

Минутная стрелка дошла до отметки в двадцать две минуты, дрогнула и двинулась дальше.

Комментариев: 3 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Аноним 11-07-2020 19:06

    Не шедевр (предыдущая работа произвела лучшее впечатление), но в этом выпуске, пожалуй, самое приличное.

    Учитываю...
  • 2 Аноним 21-06-2020 13:54

    Хороший рассказ!

    Учитываю...
    • 3 Denver_inc 25-06-2020 14:30

      Аноним,

      А мне, в этот раз, показалось "так себе". Лоскутно-рванное повествование. Куча лишних деталей.

      Учитываю...