Эрнан Лхаран (Артэни Эрхо) «Чёрный тюльпан. Цветок бездны»

Пью из чаши чёрного тюльпана

Бездны опаляющую Тьму,

Тайными желаниями пьяный,

Я себя доверю лишь ему:

Шелест-шёпот пылких откровений

Бередит, как лезвие клинка,

Мне внимает проклятая фея,

Обитая в венчике цветка.

Бабочкою мёртвой головою

Ластится к щеке. Сплетенья сна

Свяжут крепко, увлекут невольно

В мир, где правит Чёрная Луна.

До безумья раскалённой сталью

Демона горчащий поцелуй

Чуть коснулся, навсегда остался

И ожогом расцветает вглубь.

Но тюльпан – не яд, отрава – грёзы,

Пламенные сгустки тёмных чувств

Иссушили до метаморфозы.

Мой Грааль невыносимо пуст:

Он так безысходно мраком полон,

Пепел с прахом переворошив,

Словно морионовый осколок

Кровоточит в глубине души.

Тает неприкаянная нежность

В капельках росы – в тоске, в слезах,

Зеркалами бьётся неизбежно

Вальс невозвращения назад.

Как несбыточно и безответно

Угольной зияет пустотой

Самый тёмный миг перед рассветом –

Терпкий, жгучий, ледяной настой.

И весною в сладковатом тленье

Замерла беззвучная мольба:

Мимолётность пышности цветенья

Стынет вкусом смерти на губах…

Сердце затихает и не бьётся,

Замерли дыханье, пульс и кровь –

Тишина полуночного солнца

В этой чаше чёрных лепестков.

Утренний рассвет едва забрезжит –

Наважденье схлынет без следа –

В небе и внутри цветка надеждой

Загорится яркая звезда.

Роман Дремичев «Падение»

С небес все льет холодный дождь,

Гроза ярится над погостом у реки.

По телу спазмами бьет дрожь,

И боль в душе стирает все огни.

Рассвет еще далек, и нет пути -

Земля размыта темною водой.

Нет смысла больше вдаль идти,

Уставший разум требует покой.

Свет режет мрак, грохочет гром,

Ряды могил видны вокруг.

И тает в реве яростных стихий

Последний тихий сердца стук.

Александр Першин «Безжизненные стансы»

Мрачная квартира.

Чёрная печаль.

Чувственного мира

Гибельная даль.

Пасмурное небо.

Светлый час в бегах.

Сумрачная небыль

На моих руках.

Злой души дорога.

Цель — забытый яд.

Тёмная тревога

Спутница моя.

Тягостные волны:

Ужас, скорбь и боль.

Улицы безмолвны.

Мерзостная роль.

Сам себе я молот.

Битая мечта.

Только тихий холод.

Только пустота.

Александр Першин «Геката»

Носишь гордо ты венец

Из несбыточных мечтаний.

Перекрёсток— твой дворец,

Полный разочарований.

Обывателей гроза

И наставница отважных.

Свет Луны в твоих глазах

Проклинает день вчерашний.

Посвящённым ты мила,

Но не терпишь смертных свинства.

Всю вселенную сплела

В вековечном триединстве.

Мрак и ужас за тобой

Поспевают беспокойно.

В свете звёзд, в тиши святой

Ты являешься достойным.

Сны, что тяжки и остры

Смертным ты кладёшь на плечи.

Сеют страх твои дары.

Гнев твой дик и бесконечен.

Александр Першин ***

Печальны волны сумрачного моря,

Что порождает чудищ и лжецов,

Да топит безрассудных храбрецов

В безжалостной пучине зла и горя.

Быть может, мир неизлечимо болен?

Печален? Духом пал? В конце концов,

Рассказы обречённых мертвецов

Весь род людской за слабости позорят.

Мы верим, с незапамятных времён,

Что у Вселенной мы своё возьмём,

В веках не стихнет громовой наш топот.

Увы, у всех дорог один исход—

Мартышкин труд средь горя и невзгод,

Да волн холодных безразличный шёпот.

Александр Першин «Angor animi»

Последний день бессмысленно потрачен.

Не спрячется, не скроется беглец.

Меня парализует ужас мрачный.

Мытарств я чую гибельный конец.

Мятежный разум в лучшее не верит.

Пустуя, болью изнывает грудь.

Я так хочу исправить злое время.

Я так хочу подняться и вздохнуть.

Другим всё стало. Ничего родного.

Ослабший дух морозен, будто лёд.

Не слышу голос мира шебутного—

Лишь тихо смерть могучая поёт.

Тону в кошмарном, сумрачном болоте.

Во тьме глаза едва-едва горят.

В мою пустую комнату заходит

Последний мрак— последняя заря.

Мари Вальтер «Чревовещатель»

Из гнилого нутра доносился встревоженный плач

И никто не хотел разделять всеобъемлющий ужас.

Только смех раздавался вокруг и приказывал: «спрячь!

Никому твой бессмысленный плач в этом зале не нужен».

Он пытался умолкнуть, но плач вырывался наружу

Он глотал злые слезы в надежде, что вскоре поймут

И тогда их неистовый смех прекратится навеки.

Только зал не смолкал и вентролог продолжил игру.

Развлекал бесноватых и грезил о шумном успехе

И не сразу услышал приказ: «поднимите мне веки».

Изумившись, вентролог к нему обратил странный взор.

Как во сне он исполнил приказ, но столкнулся с кошмаром:

Так тряпичная кукла, в сердцах выражая укор,

Пожирала его изнутри, как разбуженный дьявол.

С каждым разом все больше и больше. Ему было мало

Постепенно его хищный взгляд обратился в оскал

И, качнувшись вперед, он вцепился в открытую шею.

Зал взорвался от гадкого смеха, вовсю ликовал,

А тряпичная кукла уже вырывала трахею.

Несмолкающий смех достигал своего апогея

Но и он оборвался мгновенно, когда существо

Заметалось от жажды и кинулось в гущу людскую

И уже этот суетный цирк не смешил никого.

Каждый сам за себя, пробирался на выход вслепую.

Вдруг оно прокричало: «Я здесь! Я теперь существую!»

*вентролог - зд. Чревовещатель

Максим Кабир «ПЕЙЗАЖ С БАШНЕЙ»

Она проснулась в казематах башни, которую столетия назад у моря возвели венецианцы.

Бетонный мол в ночи горел огнями. К нему, как поросята к мамке жались суда. Сушились сети. Гостевые обвисли флаги. Рыбаки ушли домой скорей стянуть немпромоканцы, прижаться к жёнам, видеть сны о море со скоростью пяти-шести узлов.

Курортный город в воду лил неон. В тратториях и барах шумно. Здесь же, на якорной стоянке, тишь да гладь. Да лунный свет на солнечных панелях. Швартовых скрип, плеск волн и Смарт ТВ транслирует футбол. Датчане-чехи. Владелец яхты кьянти нацедил. Тунца пожарил. Сверился с прогнозом. Откинулся на спинку и случайный взор уронил на крепость.

А над ней, над этим монолитом взвился контур. Она явилась в мир, она восстала из казематов будто бы луна двурогая.

Яхтсмен ошеломлённо смотрел на то, как жуткий исполин ступал по небу, приближаясь к морю по лестнице невидимой. Бокал на палубу упал.

Она пошла копытами по катерам и яхтам, по тендерам по шхунам по иолам, чтоб мигом оказаться на земле. И город закричал. Остолбеневший смотрел яхтсмен, как пламенеет пляж и кровью наполняется марина. Датчане проиграли два-один. Но в этом больше не было ни смысла, ни зрителей, чтоб оценить итог.

Итогом стала тень над променадом.

Итогом стал победный стук копыт.

А утром солнце поползло с востока таращиться на вымерший залив. Яхтсмен куском бокала вскрыл запястье, и на бетоне мола написал: «она проснулась в казематах башни…».

Артём Кастл «Элджернон»

Я никому зла не причинил,

Но изгоем меня увидел мир.

Я лишь хотел спокойно жить,

Но люди решили меня добить.

Бросали в окна мои мусор они,

Обзывались, и обходили со стороны.

За что участь такую заслужил,

Я всего лишь жизни простой просил.

Но подвела к черте моя борьба,

И готов я прыгнуть в никуда,

Лишь бы освободиться от оков -

Этот мир ужасен и жесток.

Пока шею обматывала петля,

Гость странный решил спасти меня.

Он наблюдал за битвой моей,

И обещал сделать меня сильней.

На мне провел он эксперимент,

И сразу "сильным" стал я в тот момент.

Теперь мне рад белый свет,

Но личность моя сходит на нет.

Чтобы понравиться всем,

Себя потерял я совсем.

И друг мне больше не друг,

Хотя в глазах других я крут.

Но знаю я, что зря принял его идею,

Проклинаю теперь адскую затею,

И снова к веревке я вернулся,

К жизни новой в петле потянулся.

Тина Кошкина ***

Ночью все кошки серы, а я черней,

Честно закрытых дверей,

Древних богов, мёртвых веков,

Черных зрачков, отражений идей...

Ветер утих, но внутри всё - волчком.

Падал ничком ранний гордый азарт,

Стал, как Сусанин, плутать, заводить людей…

И город бьет нас, пятящихся рачков,

Спятивших дурачков,

Солнцем-маятником по глазам.

Дух так устал от вечных галдящих стай,

Шумных гостей, жутких властей…

Чу! Остановка, пора покормить его.

Кровь на запястье свернулась медленней,

Чем бог успел досчитать до кво.

Я буду вампиром, твоим, так и знай.

Вечно молодым. Вечно мертвым.

* * *

Я холодные тени собираю в ладонь

В ночь, когда я на свет родилась,

И на дьявольском зное под полной луной

Я тебя приглашаю на вальс.

И зловещее танго, и пьяный фокстрот

Мы, касаясь друг друга, пройдём,

А потом я, закрыв окровавленный рот,

Улечу за полночным дождём.

И, мерцая звездой, прочь от чьих-либо глаз,

Я шепну на дорожку: «прости…»,

Ты меня не поймёшь, что мне нужно сейчас

Прямо к звёздам навечно уйти…

Тина Кошкина «СОН»

Сон навевает образы, крошит, и ты сам - образ и образец.

В душе хлам тоже, он давит, тревожит,

В круговороте упрямых сердец

Принося в жертву козла отпущения

Очередного,

Куча вещей тяжелых от гнили.

Куча растет с осиновым колом,

Что в землю воткнули и там позабыли.

Он тихо мирно тяжел на ощупь,

Он будто крест, что ты никогда не носил.

Носятся родственники – живые – им проще,

А дома хаос от безделия в их головах и обилья осин...

Парфёнов М.С. «ЛИСТ»

…а жизнь –

это лист, что падает вниз, опускаясь

на землю, чтоб в прах превратиться и с прахом сплестись.

А листья –

а листья по осени облетают,

и кажется мне, что сентябрь уже на дворе.

О, время!

О, время, куда ты бежишь – ты не знаешь,

Лишь небо, лишь только бескрайнее небо не умирает.

И все мы,

И все мы, и все мы, и все мы

навеки уйдем в это вечное небо.

(2002)

Парфёнов М.С. «Старуха»

Сегодня Смерть пришла в мой дом,

Все как у всех: с косою,

Красивый черный балахон

Изящного покроя.

"То, говорит, Версаче мне

Хорошую одежу

Пошил по-свойски.

И вообще,

Тебе пора бы тоже

Принарядиться, да и к нам,

Чего скучать под Солнцем?

Привыкнешь к нашим холодам,

Да заведешь знакомство

С умершим гением каким,

Певцом или поэтом…

Пойми: вокруг тебя лишь дым.

Пойдем ко мне в карету!"

С словами этими она

Мне руку подавала,

Но - черный бархат рукава,

Но - белизна оскала…

Ее одернул я, скрепясь.

В сердцах, конечно, плюнул.

Да, мир вокруг - большая грязь,

Но эту грязь люблю я:

"Эй, старуха, что за сопли?

Ну-ка, старая, постой.

Разворачивай оглобли -

Я не мертвый, я живой!"

Парфёнов М.С. «ДЕВУШКЕ, НОСЯЩЕЙ КОНТАКТНЫЕ ЛИНЗЫ»

Милый бес, твои глаза больные

Мне рисуют цвет твоей души –

Бледно-серый ровно волчьей вые,

Золотисто-белый изнутри.

Корабельный стан твой, нежный, сильный

Обнимают, знаю я, не те.

Кто увидит сломанные крылья

За плечами? На какой черте,

Добрый друг, кому себя ты даришь,

Тихий звук печали и любви!

Все равно ко мне потом причалишь,

Как приходят с моря корабли

В порт родной, где запахи родные

Рыбы, булочек, хорошего вина,

Над истлевшим парусом отныне

В вечном небе будет красота.

Красота во взгляде и движеньи,

Ангел мой, все в образе твоем;

Бог благословит свое творенье,

Даже если дьявол дышит в нем.

(2006)