В наше время каждый второй – вокальных дел знаток. Мы смотрим «Голос», «X-Фактор», подборки и мастер-классы на ютьюбе лучших вокалистов в самых разных стилях музыки. Мы меряемся диапазонами любимых певцов. Кого-то мы упрекаем – «уже не тот», а кого-то возносим «все еще может!». Этот не Ян Гиллан, тот уже не Аксель Роуз, и куда им всем до Уитни Хьюстон?!

Кажется, мы отлично разбираемся в том, что и как надо петь, что благозвучно, а что ужасно. На самом деле мы ни черта об этом не знаем. В нашей стране о том, что можно сделать в музыке, имея идею и демоническую работоспособность, безупречно владея голосовым аппаратом и плюя на законы шоу-бизнеса, мы ещё не знаем. Как это бывает на западе – можно проследить по биографии Майка Паттона.

Он работал в группах Faith No More, Mr. Bungle, Tomahawk, Fantomas, Moonchild, Peeping Tom, Lovage, сотрудничал с авангардным джазовым гуру Джоном Зорном, маткор-бандой The Dillinger Escape Plan, Kaada, Бьорк и многими другими. Он перепевал итальянские хиты 50-х и 60-х. На концертах в России он требовал на разогрев Эдуарда Хиля (и всячески выказывал уважение известному певцу), а когда тот захворал – американец сам пел в интермедиа «Тро-ло-ло».

Истошными криками Майка Паттона радуют нас чудовища в фильме «Я – легенда» и компьютерных играх «The Darkness», «Left 4 Dead», «Portal». Его треки, записанные на детских синтезаторах за 20 баксов, звучат в «Адреналине»; помимо того он создал отличный саундтрек в «1922» (экранизация Стивена Кинга) и «Месте под соснами» (Гослинг, Мендес).

Человек-оркестр, хамелеон, провокатор, гениальный эксцентрик – Майк Паттон в своих группах записал больше 20 альбомов и поучаствовал ещё на 50.

В интервью Паттон, которому тяжело даются вопросы и ответы, ибо он мастер делать, а не говорить, – признаётся:

«В музыке я легенда, и это жопа».

27 января фантастическому певцу исполняется 51 год.

На вопросы о самом начале, о том, откуда появилась музыка, он отвечает примерно одно и то же. Его отец – тренер футбольной команды, но сам Паттон не достиг в спорте особых успехов. Чудеса координации и выносливости он показывает на сцене. С детства Майк подражал голосам птиц: родители почему-то ставили ему пластинки со звуками леса.

Отсюда выросло и закрепилось инструментальное отношение к собственному голосу.

На ютубе можно найти старые видео, где двенадцатилетний школьник Паттон в косухе, выступая на утреннике в актовом зале, поёт хиты AC/DC. В школе он уже собирает собственную группу, которая играет выморочную карнавальную смесь металла, фанка, кантри и джаза, причём сочетая разные жанры в одной композиции. Этот коллектив – Mr. Bungle – выпустил три альбома (1991, 1996, 1999) и до сих пор считается одной из самых фриковатых групп в истории музыки.

Тогда же в начале карьеры юного Паттона приглашают в набирающую известность альтернативную группу Faith No More. «Наш прежний вокалист (Чак Мосли) всегда пел одинаково, – признавался басист FNM, – пел, будто корову лопатой насилуют».

Другое дело – Майк.

В 21 год он участвует в записи коммерчески успешного альбома FNM «The Real Thing». Хит «Epic», сочетающий хэви-металл гитару и рэп-читку, считается едва ли не открытием ню-металла. За него группу впервые номинируют на Грэмми.

Далее 23-летний Паттон записывает с FNM альбом «Angel Dust», крайне разнообразный по звучанию и богатый на хиты. «Midlife Crisis» (перепевается всеми, кому не лень, в том числе и Disturbed), «Caffeine», «Kindergarten», «Land of Sunshine». На «Angel Dust» уже слышно влияние Паттона на группу, и это совершенно другой звук.

Этот альбом считается «самым влиятельным альбомом всех времён» по версии журнала Kerrang! (2003) – притом, что официально он разошёлся тиражом в три миллиона копий по всему миру. Сравните с мастодонтами индустрии.

С каждой последующей пластинкой группа всё больше экспериментирует со звучанием (трудно в альбомах найти хотя бы две похожие песни), продажи падают, гитаристы меняются один за другим… Трения в коллективе приводят к распаду группы в 1997 году. Кажется, что все участники канули в небытие, – кроме Паттона.

Что он успел сделать в FNM? – при взгляде на которых из XXI века видно, насколько группа опередила своё время.

Для одной песни Паттон мог записать множество дорожек: от балаганного хохота до художественных визгов в третьей и четвёртой октаве. Герой статьи может похвастаться диапазоном в 6 ½ октав (!) по подсчётам портала VVN Music – первое место в топе лучших вокалистов. Если вы не знаете, что это значит, просто найдите фортепиано. У него семь полных октав. Если ткнуть пальцем в любую клавишу – Паттон её пропоёт, и, скорее всего, не одним способом.

Кажется, он владеет любой вокальной техникой. Эстрадное пение, квази-оперный вокал, тувинское горловое пение, гроулинг, скриминг, крунинг, визги, шумы, неординарный скэт, битбокс и так далее… Всё это богатство пропускается через огромное количество примочек. На живых концертах поёт минимум в два микрофона, обрабатывает сэмплером. Влияние Паттона легко отследить в творчестве System of a Down, Sepultura, Korn, Incubus и многих других…

«В 21 год я понял, что могу делать не только рок… – замечает Паттон. – Меня вдохновляли дэт-метал и Фрэнк Синатра».

В 25 лет этот человек выдаёт такой перфоманс, что металл девяностых трещит по швам.

В 90-е оформляется его сценическая манера. На выступлениях FNM Паттон ведёт себя как умалишённый. Полный контроль над голосом – и полная якобы раскоординированность движений, которая на самом деле – координация в высшем смысле. Он делает сальто в барабанщика, бьётся в припадке, дерётся с фанатами, роняет мониторную акустику, прыгает и приседает – и всё это не выпуская микрофона и не прерывая партии.

Его выкрутасы не отражаются на исполнении.

Ежегодно фанаты выкладывают на ютубе подборки его безумств. Залезть на съёмочный кран с микрофоном в зубах, не прерывая исполнения «Just a man». Поедать шнурки с брошенного из толпы ботинка и выблёвывать, а потом выпить из этого же ботинка. Заставлять секьюрити носить себя на плечах, путаться в проводах и падать, охотно демонстрировать на камеру половые органы, оскорблять Энтони Киедиса и ортодоксальных металлистов, застрявших в 90-х, и бесконечно-бесконечно балагурить…

«Джонни Депп поимел корову в поле – и кто понесёт за это ответственность?!», «Слэйер стали не тяжёлыми, а жирными», «У Киедиса нет эрекции», «Аксель Роуз, убей себя!». «Худшее в музыке? Это люди. Самое худшее – то, что люди её делают… Будущее за компьютерами [из 1990 года]». И так далее…

Трикстерство помогает освободить себя, физически, морально, музыкально. И на сцене это работает.

После ухода из FNM Майк Паттон основывает собственный лейбл под лозунгом «Ipecac Recordings: вызываем тошноту с 1999 года».

Любой иной певец, обладая этими голосовыми и композиторскими возможностями, влиянием, дискографией, записал бы попсовые и успешные альбомы в коллаборации с передовыми дизайнерами звука.

Но Паттона мейнстрим не интересует. Всей своей жизнью он мейнстрим отменил.

Его интересуют идеи.

«Я иду по эскалатору, например, и слышу – вот этот ритм. Механизмы. Звучит интересно, я должен его запомнить, записать…».

С середины 90-х Паттон носится с идеей звукоподражания и сотрудничает с авангардным музыкантом Джоном Зорном. Он отдаляется от FNM, занимается Mr. Bungle и создаёт самые странные вещи с Зорном. Тут его вокальные возможности почти безграничны; он извлекает из себя звуки на грани безумия.

Сравнить эти крики баньши можно лишь с вокальной эквилибристикой Диаманды Галас или ультравизгами Дэни Филта. В то время как большинство рок-вокалистов разрабатывает более тяжёлое звучание, осваивая техники, близкие к гроулингу, соревнуясь в брутальности и становясь неотличимы друг от друга, – Майк уходит на «верха».

У него нет цели звучать бессмысленно тяжело, просто чтобы было тяжело. Его экстремальность проистекает из идеи: он звучит невообразимо на пластинках Moonchild, потому что иначе и быть не может, если ты подражаешь саксофону и перкуссии. В композиции «Abraxas» (и на альбоме, и на лайвах) он легко, на какой-то демонической распевке, поднимается на ноту до четвёртой октавы.

Фа-диез четвёртой октавы по-сатанински взрывается на экспериментальном альбоме Fantomas «Delirium Cordia». По сути это один трек длиной в 74 минуты, передающий языком музыки, что такое операция без анестезии.

Создатели фильма «Я – легенда», твари в котором озвучивались Паттоном, объясняют. Требовались чудовищные звуки, которые всё-таки извлекаются из человека.

На «Шести литаниях для Гелиогабала» Зорна Паттон поёт а капелла. На листке бумаге он рисует рожицы, колокольчик, узоры, рот, и на живых выступлениях, рассказывая неведомую историю на неведомом языке, он листает эти записи вместо нот.

Альбомы Fantomas – то ли попытка записать, как звучит одноимённый комикс (название трека – номер страницы), то ли попытка передать шум джунглей, телевизора, будильника, мультипликации. На самой понятной пластинке группы «Director’s Cut» – это остроумные, странные, чудовищные попытки разобрать и собрать заново саундтрек классических фильмов. «Крёстный отец», «Омен», «Ребёнок Розмари», «Твин Пикс: Огонь иди со мной» – Паттон и компания переосмысляют, искажают, находят скрытое нутро заглавных кинематографических тем.

«В голове появляется идея, – пытается он объяснить в интервью. – Я могу её передать только музыкой – в головы людей». Говорить о его музыке становится бессмысленно. Слово и музыка – просто разные знаковые системы.

Он никогда не заискивал перед фанатами. Кажется, диалога между Паттоном и слушателем вообще не существует. Отношения очень просты: вы либо кайфуете вместе, либо вас здесь нет.

С годами он всё вольготнее чувствует себя в композиторском кресле. Одна из последних работ – саундтрек к кинговской экранизации «1922» для Netflix – уже внесла некие опасения. Дескать, Паттон состарился, занялся более солидной работой, нет больше фриковатого звука и экспериментов, появилось больше работы прозрачной, кинематографической, атмосферной…

И он легко эти сомнения развеял, став певцом в панк-супергруппе Dead Cross, недавно основанной Дэйвом Ломбардо (Slayer).

«Петь панк в пятьдесят? – говорит Паттон, потягивая Red Bull. – Я согласился через пятнадцать минут».

Молодым вокалистам он даёт один совет, который одинаково полезен для любого творца. Развивать инструмент. Голос – или что ещё у вас есть? – это единственное инструмент. Ничем не лучше и не хуже гитары, барабана, скрипки. В его понимании, вокалист никогда и не был главнее, чем кто-то другой в группе: «Я был как клоун с чемоданом, полным шуток. Только спустя годы я понял, чего от меня на самом деле требует музыка».

В наше время – в 2018 году – освоить свой инструмент становится всё проще.

Вокруг огромное количество кружков, студий и курсов: вокал, танцы, спорт, языки, сценарное дело… Учись. Вокруг полно людей, желающих и умеющих учить. Вы можете получить инструмент. Над вами поработают настоящие профессионалы своего дела.

Но создать что-то новое, создать небывалое и своё, – может по-прежнему лишь тот, у кого, помимо средств, есть искра.

Тысячи их – на кастингах, пробах, вокальных конкурсах, в «Голосе» и «X-Факторе», бесконечно играющих в караоке и перепевающих затасканные «Still loving you», «Delilah» и «I feel good» – и единицы тех, кто способен не только исполнить на высочайшем уровне, но и создать.

«Что важно мне? Записать альбом? – нет. Успешно продать альбом? – нет. Отправиться в тур, отыграть концерт? – нет. Важно одно – процесс создания».

С верой в безграничные возможности творца – с Днём Рождения, лучший певец в мире!